От призыва до дембеля. Глава 9. Дембель

               
    Прослужив полтора года в одном экипаже с Зарецким и Горлышкиным, Мишка, после их увольнения в запас, почувствовал себя сиротой. Конечно, хотелось чтобы на место Васи и Вити пришли  хорошо знакомые ему люди, например закадычный дружок Генка Барвенов, дослужившийся до младшего сержанта, или кто-нибудь ещё из его призыва, но в армии так не бывает, и сразу же после присяги, принятой молодыми солдатами,  место Горлышкина занял призванный из Казахстана ингуш Ваха Аушев, а командиром стал окончивший Читинскую учебку сержант Гришин.
   Несмотря на то, что новые члены экипажа прошли обучение (один учился на шофёра, другой на сержанта), многого они не знали и не умели, и Быкову приходилось постоянно подсказывать  и учить их. Фактически он стал если не командиром экипажа, то уж точно наставником.  В очередной раз наблюдая со стороны за своими молодыми сослуживцами, ещё не привыкшими к армейской жизни, Мишка, думал: «Какие же они всё-таки «телята»… Неужели и я был такой?»
    Быть «дедом» ему нравилось; не нужно было вскакивать по команде «Подъём», выбегать  утром на зарядку, ходить строем в столовую, маршировать с песней на вечерней прогулке. После отбоя, можно было хоть до утра бренчать на гитаре и «травить» байки и анекдоты с такими же как и ты «дедами» в каптёрке , и, конечно, готовиться к дембелю. Ехать в чём попало домой никто не хотел. Каждый желал предстать пред  своими родными, друзьями и подружками, не каким-нибудь рохлей, в рваном и заношенном обмундировании, а бравым солдатом, одетым в новенькую шинель, подогнанную под фигуру парадную форму, на ногах которого сверкают начищенные до зеркального блеска  офицерские яловые или хромовые сапоги. И, конечно же, ввиду отсутствия медалей, увешенного,(независимо от того заслужил ты их или нет) различными значками: «Отличник Советской армии», «Классный специалист», «Гвардия» и прочие. Яловые сапоги и офицерская полушерстяная гимнастёрка у Мишки были: их ему оставил уезжая на дембель земляк старшина Поздняков.  Были и парадные галифе, не было только приличной шинели, но думать об ней было ещё рано. Он знал, что о ней можно будет позаботиться осенью.
    Несмотря ни на что, служба двигалась своим чередом;  в дивизионе полным ходом шла, подготовка к летним стрельбам. Солдаты радовались тому, что хоть на какое-то время покинут казармы  и поживут в палатках на полигоне.  Но за два дня до выезда, ещё до восхода солнца, четыре экипажа радистов, (в том числе и Мишкин), были подняты по тревоге, и сам начальник штаба поставил им задачу: оперативно выдвинуться в отмеченные на топографической карте точки и поступить в распоряжение находящихся там командиров поисковых групп.  Получив оружие и сухие пайки, солдаты теряясь в догадках, разъехались в разные стороны.
       Точка на карте, отмеченная для экипажа младшего сержанта Гришина, оказалась  вершиной сопки господствующей над окрестностью  между  Харанором и Даурией. Поднявшись на неё, радисты обнаружили: бронетранспортёр БТР- 50, молоденького лейтенанта и трёх мотострелков. Доложив лейтенанту, что они прибыли в его распоряжение, радисты развернув антенны, настроили радиостанции на нужные частоты и приступили к выполнению своих обязанностей.
      То, что услышал Мишка Быков, надев наушники на голову, поразило его до глубины души. Оказывается, этой ночью в дивизии, случилось чрезвычайное происшествие: в танковом полку, находясь в карауле, рядовой Тимофеев, воинская профессия которого была механик-водитель, по неизвестной причине, вскрыл бокс и выгнал из него танк Т-62. Когда начальник караула с часовым свободной смены, услышав звук работающего мотора, выбежали на улицу и хотели остановить угонщика, Тимофеев расстрелял их из автомата. Затем,  проломив ворота автопарка, на всех парах помчался на боевой машине в близлежащий посёлок, где подъехав к магазину, застрелил старика-сторожа. Вскрыв двери сельмага, солдат загрузил в танк водки, и различных продуктов,  лавирую по тесным улочкам посёлка, по пути ломая заборы и изгороди, нарушая сон мирных жителей лязганьем гусениц и шумом шестисот сильного мотора, подъехал к дому своей подружки. Вызвав её на улицу солдат сказал: «Ты хотела покататься на танке. Вот он. Поехали…» Перепуганная до смерти девушка от такого предложения отказалась. Заплакав, она посоветовала танкисту возвратиться в часть. «Эх, ты, а я для тебя старался… Ну ладно, тогда я один,  назад мне всё равно уже хода нет…» – ответил тот, и забравшись в боевую машину скрылся в неизвестном направлении. Дальше о судьбе Тимофеева никто ничего не знал, но чрезвычайное происшествие произошедшее  в двадцать второй гвардейской мотострелковой дивизии было беспрецедентно и о нём доложили командующему Забайкальского военного округа. Тот взял под личный контроль поиски беглеца. Такие новости, Мишка узнал из переговоров в эфире. Сняв гарнитуру, он рассказал всё сослуживцам. Выслушав его, Аушев спросил: «А там не говорили, у него снаряды есть или нет?» «А тебе зачем это знать?» – задал встречный вопрос Мишка. «Как зачем? А вдруг он  здесь объявиться, и стрелять начнёт по нам из пушки. Что мы делать будем?» – ответил ингуш. Но объявился беглец совсем в другом месте.
      Когда Быков, следующий раз, надел наушники, то из переговоров узнал, что вертолётная поисковая группа обнаружила брошенный танк  в десяти километрах от места  дислокации танкового полка. Беглец, видимо по неопытности, заехал тридцатисемитонной бронированной машиной в солончаки, и выбраться оттуда уже не смог. Бросив танк, он скрылся в неизвестном направлении. Всем, кто участвует в розыске, рекомендовалось обращать внимание на вооруженных солдат. Сняв наушники, Мишка сказал водителю, чтобы тот не переживал по поводу обстрела снарядами – беглец бросил танк в солончаках. Потом в эфире на какое-то время наступило затишья и солдаты воспользовавшись этим, раскочегарили, доставшуюся в наследство от Горлышкина паяльную лампу, чтобы разогреть кашу из сухпайка и вскипятить чай. Когда они заканчивали ужин, запищала рация, и эфир снова наполнился новостями. Прижав к уху наушник, Быков, затаив дыхание, слушал. Руководивший поиском заместитель комдива,  объявил, что на этот раз Тимофеев  был замечен в пяти километрах от места где он оставил танк. Подробности где и как объявился беглец, Мишка узнал позже из разговоров в эфире.
     Выяснилось, что одна из многочисленных поисковых групп, в составе лейтенанта, не так давно окончившего общевойсковое училище, и трёх солдат, контролируя обстановку, так же как и группа в которой был Быков, расположилась на вершине одной из сопок. Ночь для военных выдалась суетной: тревога, выезд на поиск беглеца, поэтому спать военным пришлось им совсем ничего, и к утру, их стало клонить в сон. Оставив на посту для контроля обстановки часового, лейтенант  с двумя солдатами, забравшись в боевую машину пехоты БМП-1, на которой они прибыли на вершину сопки, уснули. Но офицер, чувствуя ответственность за вверенных ему людей, спал неспокойно, и встав раньше всех,  выбрался наружу. На улице было уже совсем светло. Отправив постового отдыхать, лейтенант, потягиваясь, стал  осматривать окрестности.  На одном из склонов, он увидел поднимающегося вверх вооружённого солдата. Рация у них не работала, поэтому офицер ещё не зная, что разыскиваемый бросил танк, особого внимания этому не придал. «Если проводится поисковая операция, то в  могут бродить и вооруженные люди», – думал он. А солдат тем временем поднимался всё выше и выше. Когда, он приблизился к лейтенанту на расстояние десяти метров, тот по-прежнему беспечно потягивался после сна. Беглец, а это был он, поднял автомат и передёрнув затвор, широко улыбнувшись, спросил: «Вы, наверное, меня ищите?» Офицер, не ожидавший такого поворота, растерянно молчал. «Значит так. Оружие всё на землю в одну кучу. И не дай бог кто-то вздумает  дёрнуться – кончу на месте», – не переставая улыбаться, продолжал Тимофеев. Через десять минут, он загрузив в БМП четыре автомата, уехал в сторону китайской границы. И только через полчаса, после этого, лейтенант со своими подчинёнными, добравшись до радиостанции сообщил, что с ними случилось. И почти сразу же эфир наполнился командами, шумом и русским матом. Заместитель командующего ЗабВО  не выбирая выражения кричал на генералов и полковников: «На БМП стоит секретное оборудование. Не дайте ему уйти к китайцам, под трибунал пойдёте, мать вашу…»  На перехват беглеца взлетели несколько вертолётов и выдвинулась танковая рота из полка в котором он служил.
      Вскорости Тимофеев был обнаружен, а через некоторое время взят в клещи танкистами. Заместитель командующего округом охрипшем от крика голосом кричал: «Что вы с ним цацкаетесь? Уничтожить немедленно к такой матери…» Но открыть стрельбу на поражение из танковых орудий никто не решался. Беглец действительно рвался к границе, до которой оставалось совсем немного, какой-то километр, но кружащий над ним вертолёт и идущие с обоих сторон, словно почётный эскорт, танки не позволяли ему сделать это. Какое-то время они все красиво шли параллельно границе, но вдруг БМП заглох и остановился. Остановились и танки, а с борта «стрекозы» зависшей в воздухе над боевой машиной пехоты, через мегафон, мужской голос призывал Тимофеева сдаться. Внезапно верхний люк БМП открылся, и  из него  высунулся солдат с автоматом в руках. Осмотревшись вокруг, он усмехнувшись, произнёс: «Что ж вы делаете, суки? Я же просто хотел покатать её на танке, она же просила… Ну раз не вышло, тогда получайте…» Он прицелившись в вертолёт, нажав на спусковой крючок, выпустил по нему длинную очередь. Летательный аппарат задымившись пошёл на снижение. Беглец наблюдая эту картину заплакал, а затем подперев скулу стволом автомата, зажмурившись нажал спуск. После этого в эфире прозвучал приказ всем поисковым группам вернуться в расположение своих подразделений.
       Чем ближе был дембель, тем длиннее становились дни. Казалось, ну что человеку не хватает? Никто тебя не «кантует», никто не смеет тебе возразить – ты «дед», ты прав во всём. Живи и радуйся, но нет никакой радости, а есть тревога и ожидание. В таком состоянии (а вдруг что случится) и пробыл до приказа Мишка Быков – ждал и тревожился, по любому поводу. А уж когда министр обороны объявил, что дембель неизбежен, когда  появилась полная определённость, навалились другие заботы. Вот теперь и нужно было позаботиться о новой шинели, и  ещё очень хотелось заехать в гости к брату Коле. Посмотреть как он там устроился, познакомиться с роднёй его жены, и рассказать потом обо всём маме. Находясь рядом с новым местом проживания  брата упустить шанс побывать у него в гостях, Мишка себе не простил никогда.
         С шинелью вопрос решился просто; служивший в отделении телефонистов, бурят Халбашкин, притащил из артполка новую с иголочки шинель, и отдал её Мишке за символическую цену – банку сгущёнки. Где он её взял, украл ли, подарили ли ему, парня этот вопрос не интересовал, и совесть его нисколько не мучила – так поступали все.  А вот чтобы не возвращаться домой эшелоном, как большинство уволенных в запаса, а сперва заехать в гости к брату, а потом уже вольным соколом лететь на родину, пришлось идти к начальнику штаба. Тот, выслушав Быкова, ненадолго замолчал, но потом видимо вспомнив, что Мишка решал ему контрольные по электротехнике, когда начштаба заочно учился в академии, размашисто написал на рапорте: «Разрешаю». Из штаба Быков выскочил окрылённым.
        Уехал он раньше всех, когда его сослуживцы ещё ждали формирования эшелона. Случилось это так. Однажды парня вдруг вызвали в штаб. Там начштаба в присутствии писаря, поблагодарив за службу, вручил ему проездные документы, и пожелал хорошо устроиться на «гражданке». Придя в казарму, Мишка не ожидавший такого подарка, стал лихорадочно собираться. Да чего там было собирать, только переодеться в парадную одежду. После того, как он, попрощавшись с друзьями и обменявшись с ними адресами, уже хотел навсегда покинуть, ставшую за два с лишним года службы родным домом, казарму, замкомвзвода Сидоров протянул ему несколько осветительных ракет: «Возьми, Быков, салют   устроишь  по возвращению домой». Открыв чемодан, парень засунул ракеты на самое его дно.
    Поезд на Аргунск отправлялся в пять утра. На вокзале было пусто, как и в ту памятную ночь, когда искали Исакова. Купив билет, и засунув в ячейку автоматической камеры хранения чемодан, Мишка, чтобы послать брату телеграмму и хоть как-то убить время, отправился в посёлок. Идя по улицам Харанора, парень, испытывал двоякое чувство: он и хотел и боялся встретиться с Аллой или Лилей, поэтому с опаской и интересом поглядывал по сторонам. «Не дай бог встретится кто-нибудь из них, что я буду делать?» – думал он. Но тут же другая мысль перебивала первую: «Времени до поезда навалом, хорошо бы встретить кого-нибудь из девчонок…»
     Отбив брату телеграмму, чтобы завтра утром встречал его на вокзале, Мишка, чтобы скоротать время решил сходить в кино. На его счастье в кинотеатре показывали только вышедшую на телеэкраны страны двухсерийную кинокомедию «Двенадцать стульев». Вдоволь насмеявшись и так и не встретив никого из своих знакомых, он, потому как идти было больше некуда, отправился на вокзал.
     В зале ожидания, как и днём было пусто. Пристроившись, на жёсткой вокзальной скамейке парень задремал. Сколько бы он проспал известно лишь одному богу, если бы не разбудил стук открываемой двери. Разлепив глаза, Мишка увидел, что в помещение  вошла молодая женщина одетая в серое драповое пальто. Кутая в воротник из чёрно-бурой лисы своё лицо, она не заметив солдата, прошла,  и постучала в дверь с надписью «Дежурный по станции». Лицо женщины показалось парню знакомым, а где он её видел вспомнить никак не мог. Но когда на стук открылась дверь, и в проёме появился мужчина в железнодорожной форме, Мишка сразу вспомнил, что видел и этого мужчину, и эту женщину в ту памятную ночь, когда искали сбежавшего с поста Исакова. Часы, висевшие в зале ожидания, показывали половину пятого утра, на дворе было морозно, усмехнувшись солдат подумал: «Вот она настоящая любовь.  Для неё нет никаких преград…В любую погоду и в любое время суток женщина на крыльях летит к возлюбленному…  Теперь они мне уже поспать не дадут». Выйдя на улицу он, закурив папиросу, поскрипывая яловыми сапогами стал прогуливаться по перрону.
       В Аргунск поезд прибыл в девять утра. Брата Колю, Мишка увидел когда вагон ещё медленно двигался вдоль перрона. Коля, одетый в чёрное пальто с каракулевым воротником и кроличью шапку, быстрым шагом шёл рядом с поездом, и с надеждой всматриваясь в окна вагонов, искал младшего брата. Не дожидаясь остановки, парень подхватив чемодан, первым соскочил на перрон. Старший брат, увидев его, раскинул руки и побежал навстречу. Крепко обняв младшего, он не скрывая радости приговаривал: «Братка, братка, как хорошо, что ты приехал…».
      Через полчаса они  уже заходили в обшарпанный подъезд двухэтажного, щитового дома, на втором этаже которого жил Коля с семьёй. Дом был очень старый: потемневшие от времени доски, расхлябанные двери подъезда, истёртые ступени лестницы, просто кричали об этом. Квартира, в которой проживал брат принадлежала тёщи, и в ней кроме Колиной семьи, и самой тёщи жила и её младшая дочь. Познакомив со всеми родственниками, брат повёл Мишку показывать своё хозяйство – сарай на окраине посёлка в котором он держал свиней.  Потом они сходили в магазин за выпивкой и хлебом, а ближе к вечеру сели за стол. 
     Радость от встречи с Колей, ликование от того, что закончилась воинская служба, переполняли  Мишкину душу, и он, сидя за праздничным столом, оглядывая ещё вчера незнакомых ему, а сегодня близких и родных людей: сморщенную тёщу брата, не выпускающая папироску изо рта, его жену – худенькую женщину с чёрными, как маслины глазами, сестру жены – девушку чем-то неуловимо похожую на его харанорскую подружку Лилю, думал: «Как замечательно жить на этом свете… Какие они все хорошие…» Тостов было много, после каждой выпитой рюмки, люди сидевшие за столом, казались все роднее и симпатичнее и наступил такой момент, когда, глядя на сестру жены брата, в голове парня промелькнула пьяная мысль: «А она ничего, почему бы мне не закрутить любовь  с ней сегодня ночью?» Это было последнее, что он мог вспомнить на следующий день.
      Проснулся парень среди ночи от сухости во рту.  Внутри всё горело, хотелось пить. Не сразу, но вспомнив где  находится, он наощупь  пошёл искать где  можно утолить жажду, а заодно быть может  высказать свои чувства к сестре жены брата. Когда Мишка натыкаясь на мебель, нащупал и хотел открыть какую-то дверь, откуда-то из темноты раздался скрипучий голос Колиной тёщи: «Ты куда пошёл?»  Услышав это, Мишка вздрогнув подумав, что под таким строгим присмотром  никакой любви быть не может и он, даже не попив воды, возвратился на место.
    На второй день вечером, изрядно остограмившись, они с Колей пошли знакомиться с Аргунском. Посёлок в сравнении с Харанором был огромен, брат показал всё: ТЭЦ, штаб погранотряда, военный городок и, конечно, центр посёлка с его кинотеатром, парком и прочими достопримечательностями. Когда они уже собирались  возвращаться домой, Мишка вспомнив, что в кармане его шинели лежат две осветительные ракеты, предложил: «Давай, братуха, устроим салют в честь моего дембеля и нашей встречи. Старший, нетрезво махнув головой, согласился: «Давай…»  Вытащив из кармана картонный цилиндрик, Мишка, подняв его над головой, дёрнул за исчезающий внутри цилиндрика шнур. Ракета красного цвета с шипением вырвалась наружу из руки парня и осветила окрестности багровым сиянием. Она не успела догореть до конца, как солдат извлёк из кармана второй цилиндрик и снова дёрнул за шнурок. В воздух взвилась ракета зелёного цвета, изменив  багровый краски на мертвенно-зелёные. Полюбовавшись салютом, Коля и Мишка уж собрались возвращаться домой, как из переулка на приличной скорости выехал ГАЗ-69. Когда он остановился почти рядом с Колей и Мишкой, из него с автоматами в руках выскочили два солдата с зелёными погонами на плечах, и офицер в звании старшего лейтенанта, и взяли братьев в кольцо. Те, не понимая что происходит, с недоумением смотрели на военных. «Это вы только что выпустили две ракеты, красную и зелёную?» – строго спросил старлей. «Мы», – не подозревая чем может обернуться для них, такой ответ, сказал Мишка. «Вы задержаны за нарушение пограничного режима», – чеканя каждое слово произнёс офицер. «Серёжа,  ты что говоришь? Как задержаны? Ты разве меня не узнал?  Помнишь, я замок менял в твоей квартире?» – думая, что его не узнали, сказал Коля. «Помню, Николай Иванович, но я же на службе…» – оправдывался старший лейтенант. «Войди в наше положение. У меня брат вчера дембельнулся… Ну устроили с радости салют. С кем не бывает…» – наседал Мишкин брат на офицера. Тот поколебавшись немного, отправив солдат в машину, ответил: «Ладно, Николай Иванович, идите домой, только никому ничего не рассказывайте и больше не пускайте  ракет».
      На третий  день, Мишка улетал из Аргунска. Учитывая, что впервые в своей жизни летел самолётом, он немного волновался. Попрощавшись с братом(когда ещё увидимся?) парень забравшись в салон АН-24, уселся на своё место. К счастью оно оказалось у окна. Когда самолёт, позёмкой поднимая за собой снежную пыль, поднялся на высоту птичьего полёта, Мишка во всей красе рассмотрел Аргунск и даже, как ему показалось махавшею рукой крохотную фигурку брата на лётном поле. Потом АН резко набрал высоту и его взору открылись голые маньчжурские сопки, среди которых он жил более двух лет. И хотя эти годы были совсем не простыми, в груди парня что-то защемило, а глаза его повлажнели – ему было жаль оставлять эти места, но, к своему удивлению, он совсем не жалел о проведённых здесь годах. Приехав сюда юношей, Мишка возвращался домой мужчиной, прошедшим через нелёгкие испытания и многому научившемуся за эти годы. Закрыв глаза, он стал перебирать в памяти события последних лет.
      Читинский аэропорт встретил парня, крепким морозом, толкотнёй и бесчисленными патрулями. Посмотрев, висевшее на стене расписание, он узнал, что до  Москвы будет лететь на ТУ-154, и  ждать рейса не очень долго – всего каких-то три часа. Чтобы не мозолить глаза патрулям, Мишка купив в киоске журнал, пристроился на скамейке в углу зала ожидания, и до регистрации на рейс, прочитал его от корки до корки.
       ТУ-154 наповал сразил парня своими размерами, мощью и красотой. В отличии от АН-24 в салоне данного воздушного лайнера, было просторно, и даже можно было сказать уютно. Две симпатичные стюардессы, одетые в красивую униформы, перед взлётом  раздали пассажирам леденцы и попросили пристегнуть ремни. Самолёт загудел моторами, вздрогнул, пробежал по взлётной полосе и плавно  оторвавшись от земли устремился в небо. Полёт проходил за облаками и парень, откинув спинку, сиденья уснул.
     Несмотря на то, что на календаре был декабрь, к удивлению Мишки, в Домодедово шёл дождь. Задерживаться в Москве, чтобы ознакомиться с её достопримечательностями, в планы не входило, и он узнав в справочном бюро, как добраться до Павелецкого вокзала, сев в электричку, поехал туда. Вид Павелецкого вокзала сразу же напомнил парню, как он несколько лет назад без копейки денег съездил в гости к другу Юрке в город Буй.
     На его счастье, билеты на поезд «Москва-Дебальцево», который отправлялся в десять вечера были в наличии. А это значило, что завтра в полдень он уже будет  дома. Удивительное дело: ещё вчера был, за пять тысяч километров отсюда, на границе с Китаем, чуть ли не на краю Земли, а завтра, увидит маму, встретится с родными и друзьями, пройдётся по Монастырке. Единственное, что тревожило парня: будет ли это та Монастырка, которую он знал и помнил…
     В родной городок поезд прибыл к обеду. Спрыгнув на перрон, Мишка огляделся; прошло более трёх лет, как он с этого же вокзала покинул малую родину, но здесь ничего не изменилось. «Нет изменилось, – промелькнула в его голове мысль – в этом городке меня никто не ждёт, кроме мамы. А было время меня ждали друзья. Где они теперь?» Подхватив чемодан, Мишка, не тратя времени в поисках транспорта, знакомой дорожкой, петляющей вдоль, железнодорожной насыпи, бодрым шагом отправился домой.
     Встречные прохожие, как мужчины, так и женщины, и особенно молоденькие девчонки с интересом смотрели на солдата в новенькой шинели, начищенных яловых сапогах и широкой улыбкой на лице, уверенно шагающего по Монастырке.
    От вида своей маленькой, крытой камышом хатки, в которой родился и вырос, у Мишки до боли сжалось сердце.  «Господи, неужели я дома», – подумал он.  Когда, нажав на щеколду, он, открыл калитку, та, будто узнав его, как и много лет назад, заскрипела
    Чтоб  не испугать своим внезапным появлением маму, парень не стал заходить в дом, а тихонько постучал, в маленькое, выходящее во двор, подслеповатое, окошко. Почти сразу стукнула дверь  и в сенях раздался голос: «Иду, иду…» У Мишки, услышавшего этот родной, с колыбели знакомый, голос, перехватило горло и предательски повлажнели глаза. Через секунду дверь распахнулась, и в проёме появилась мама. Сухонькая, с выбившимися из-под накинутой на голову шали, седыми волосами, она, не ожидавшая увидеть сына, растерянно застыла на пороге. Но уже в следующее мгновение, в её, выцветших от слёз и времени, глазах плеснулась радость, и с словами: «Сынок, ты вернулся…» – она, заплакав, обняла Мишку и прижалась щекой к колючему сукну его шинели. Тот, не стесняясь текущих по щекам слёз, чуть слышно приговаривая: «Мам, ну что ты плачешь? Не надо, я же вернулся. Всё хорошо…» Так закончился ещё один непростой этап Мишкиной жизни, но жизнь продолжалась…   
п. Увильды, июнь 2020 г. – март 2021 г.