Самоволка

    
  Армейская самоволка, о ней сказано много и по-разному. Однажды вечером, когда срок службы у рядового Глюка проходил уже второй год, в его мастерской собралась компания земляков. Ребята развлекались игрой в шашки, на щелбаны. Игра шла с переменным успехом, лбы были у всех красными, а между партиями шёл солдатский разговор, как всегда о всякой всячине. В этот вечер превалировала тема самоволок, её изначально начал развивать Вовкин земляк и начальник спортзала, Коля Винокур. Он затянул, ни к кому не обращаясь:
        – Эхх! В самоволку бы смотаться, косточки размять.
        Разговор поддержал Васька Смурый, он действительно в соответствии со своей фамилией казался всегда озабоченным и хмурым, хотя какие могут быть в армии заботы. Командиры и устав давно всё расставили по местам, и разложили по полочках.
        – Ага, пойди за угол, разомни там свою косточку, только угол оставь целым.
       Раздался дружный гогот, и тема уже не сходила с языка, а кончилось всё, как обычно кончаются разговоры – действием. К ночи компания засобиралась в самоволку, а вместе со всеми в самовольный поход собрался и Глюк. Воинская часть, в которой служили ребята, находилась далеко от населённых пунктов,  поэтому в ней  никаких увольнительных не предполагалось. Это воинское подразделение располагалось среди дальневосточных сопок, в глубокой котловине окруженной лесами, простиравшимися в синюю даль на десятки километров. Вследствие этого, природную котловину вполне можно было назвать котлом, который был до отказа наполнен солдатским народом. Самоволки давали возможность, хоть небольшой, но передышки, можно сказать, что у котла срабатывал защитный клапан в виде самоволок, спасающий солдат от более безумных поступков, чем самовольная отлучка. Ближайшим населённым пунктом, куда можно было пойти в самоволку, был посёлок Горностаевка, находившийся в восьми километрах от части, где проходил службу рядовой Глюк. Основой этого поселения была женская тюрьма, вокруг которой веером располагались дома местных жителей. В этой притюремной деревеньке был клуб, магазин и начальная школа, этим ограничивался общественный быт деревни. Всё население кормилось от тюрьмы, работая в ней, кто надзирателями, а кто и кладовщиками. Непосредственно к тюремной зоне примыкало воинское подразделение, которое называлось – «рота охраны». Естественно, что самовольщики первым пунктом своего рандеву избрали клуб; когда ребята вошли в этот очаг культуры, их глазам предстала довольно убогая картинка. Посредине небольшого помещения стоял обшарпанный бильярдный стол с семью шарами, два из которых были выщерблены. В дальнем углу клуба стояла деревянная трибуна, на которой старенькая радиола крутила хрипящую пластинку. Вдоль стен, по всему периметру клуба стояли деревянные лавки, с сидящими на них местными невестами. У бильярдного стола стояли две группы солдат и что-то обсуждали, их настороженные и в то же время пугливые взоры выдавали их с головой. Это были самовольщики из близлежащих воинских частей. Невесты сидящие на лавочках, были явными перестарками и далеко не красавицы, но этот недостаток с лихвой компенсировался их гордым и недоступным видом. Можно сказать, что на грубо размалёванных губах невест кривилось, даже некое брезгливое выражение. Они были в клубе явным меньшинством, это вселяло в них чувство превосходства. Среди них, на лавочках сидели три солдата в бордовых погонах, местные служаки из роты охраны. Они вели себя, как хозяева в этом убогом заведении и как позже оказалось не напрасно.
      Радиола начала играть хриплое танго, Глюк подошёл к девушке выглядевшей приличнее других, и проигнорировав сидящего рядом с ней солдата-азиата, пригласил её на танец. Это был опрометчивый поступок.  Обиженный солдат не мешкая, направился к выходу и ушёл из клуба, громко хлопнув дверью. Владимир танцевал с девушкой, она ему явно симпатизировала и они разговорились. Оказалось, что Зоя работала юристом в тюремной зоне, её направили в этот посёлок, как молодого специалиста по распределению, после окончания учёбы. Когда они танцевали второй танец, Зоя сказала:
        – Сейчас сюда придёт патруль, вам надо уходить, Равшан побежал в свою часть, он вас заложит – навязался гад, на мою голову, проходу не даёт.
        – Да ты, что Зоя, он такой же солдат, как и мы. Никого он не будет закладывать.
        Глюк не поверил её словам, но ребятам на всякий случай передал Зоины опасения, и самовольщики начал потихоньку рассасываться из клубных пределов. Когда уже никого из самовольщиков в клубе не осталось, Глюк пошёл провожать Зою домой. Девушка рассказывала, что живёт в общежитии одна, у неё есть там своя маленькая, но очень уютная комната. Владимир уже строил самые радужные планы, но на выходе из клубной ограды, грёзы художника были прерваны громкой командой:
        – Стоять рядовой, смирно!
       В одну секунду рядового Глюка окружил армейский вооружённый патруль, из смуглых ребят в бордовых погонах. Зоя оказалась права, Равшан настучал в караульную службу тюремной зоны и Вовку «замёл» патруль.
        Дальнейшие события вспоминались ему потом, каким-то детективным кинофильмом, в котором роль героя играл не он сам, а совершенно другой человек, которого он наблюдал, как бы со стороны. Патрульный наряд привел Глюка в расположение роты охраны, где его поместили в автозак, который стоял метрах в 100 от солдатской проходной, или говоря армейским языком КПП – контрольно-пропускной пункт. Для полной надёжности, к нему приставили ещё и часового, хоть и без автомата, но со штык-ножом на ремне. Автозак – автомобиль для перевозки заключённых. Это была обычная автомашина с металлической будкой, которая была разделена посредине решёткой. В пространство за решёткой со стороны кабины водителя, помещали заключённого, а в пространстве перед решёткой, с задней стороны машины располагались две лавочки для конвоя и вход. По тому, как его без всяких раздумий и суеты поместили в эту импровизированную камеру, Глюк понял – в этом тюремном помещении на колёсах, пересидел не один десяток самовольщиков. Карауливший его, маленький кривоногий салага-казашонок сидящий с ним в будке, но по другую сторону решётки на лавочке, подтвердил его догадку.
        – Ага, ищё адына старика папалысь! Жаксы, теперь ты узнайшь, какая наша командира злая – он произносил свой монолог с явным удовольствием,  даже со злорадством.
        Наверное, его, служившего первые полгода солдатика, уже достаточно помытарили старослужащие, а теперь он имел возможность отыграться за свои унижения над заключённым под стражу самовольщиком. Он куражился, его косноязычные разглагольствования длились не менее получаса, но в конечном итоге часовому надоело болтать. Пока солдатик говорил, Глюк сидел за решёткой, а в его мозгу ворочалась одна неуклюжая и тупая мысль – «Как же я попал? Теперь всё, спокойной службе конец, замучают проверками отцы-командиры».
        Время было позднее, караульный солдатик  заскучал, начал зевать, а потом вообще собрался и ушёл со своего поста. Может быть, он захотел в туалет или попить, а может быть просто, решил покурить и ушёл на поиски окурка. Дверь автозака захлопнулась, в наступившей тишине только был слышен затихающий звук, издаваемый сапогами караульного солдатика, это ледок хрустел на вымерзших весенних лужицах. Как только стихли шаги часового, у Глюка родилась новая, совершенно отчётливая и энергичная мысль – «Безвыходных ситуаций не бывает, думай Вовка! Даже отсюда должен быть выход, возможность должна быть всегда». К счастью, собираясь в самоволку, Владимир положил в карман бушлата фонарик, теперь он ему пригодился. Глюк включил фонарик и начал методично обследовать каждый уголок своего узилища. По всей видимости, будка имела деревянный каркас  обшитый металлическими листами, которые были накрепко привёрнуты к этому каркасу шурупами. Без инструментов с этими шурупами было, не справится, рядовой оставил их в покое и начал обследовать решётку, которая разделяла камеру пополам. Решётка была раздвижной и две её створки замыкались на висячий замок, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что решётчатые створки должны раздвигаться, для этого нижний их край был помещён в полозок, а верхний край створок крепился к хомутам на колёсиках, которые должны были кататься по верхней направляющей трубк. Вдруг Глюка обдало жаром догадки, он ещё ничего не понял, но интуиция идущая впереди логики сработала. Когда Владимир более внимательно пригляделся к конструкции, он увидел, что между колёсиками и круглой трубой по которой они катались, есть пространство. Хомуты имели длину несколько большую, чем требовалось для свободного хода. Владимир взялся за нижний край, сразу обеих створок и со всей силы потянул их вверх, раздался щелчок и створки вышли из нижнего полозка. Всё! Он спокойно поднял нижний край решётчатых дверок в сторону входа, вместе с замком, и в это время услышал шаги караульного, солдатик возвращался на свой пост. Глюк потихоньку, без шума опустил решётку, теперь она спокойно висела на прежнем месте, но её нижний край был свободен от полозка. Часовой нащупал в темноте автозака лавочку для караульных, спокойно уселся на неё и снова продолжил свой монолог на тему – «Ты дурак, а наша капитана злая и…». Не успел караульный закончить предложение, как Глюк поднял решётку, сделал шаг вперёд и оказался перед лицом солдатика. Жаль, что в темноте он не видел этого лица, но, это не помешало ему крепко взять караульного за грудки. Затем Глюк, выдернул из ножен штык-нож караульного и бросил это оружие в камеру, туда – где сам пребывал несколько секунд назад, затем швырнул туда же и охранника. После этого он быстро вставил решётку на место и со словами – «Закричишь, убью!», пулей вылетел из автозака. Всё, что происходило с ним дальше, было как будто исполнением чьего-то приказа, а не решениями собственной воли и разума. Казалось, что в его голове кто-то сидел и чётко диктовал ему все дальнейшие действия. Сто метров до солдатской проходной он пролетел, как на крыльях, но самому ему казалось, что он бежит как во сне, и на ватных ногах. Почему-то, те несколько секунд, которые он бежал, казались ему растянутыми во времени до бесконечности. Позади него раздавался глухой крик запертого в автозаке солдатика – «Убежала! Убежала!». Когда Глюк пробегал помещение контрольно-пропускного пункта, то краем глаза увидел двух спящих часовых, один из которых поднял голову со своего ложа и недоумённо моргал в его сторону длинными, как у девушки ресницами. Дробный топот своих сапог по доскам проходной, потом ещё долго стоял в ушах Глюка. Убегая из расположения роты охраны, Владимир понимал все последствия своего побега – это было ЧП, в пределах одной части, а может быть и целой дивизии. Ему было понятно, что оплошавшие солдаты, да и офицеры тоже, приложат все усилия для его поимки, иначе наутро их ожидала суровая расправа от командования. Это был позор, не только маленького караульного казаха, это был позор всей части. Побег из подразделения, которое специализируется на охране заключённых, был случаем выходящим за пределы простого происшествия. Всё это Владимир лихорадочно обдумывал сидя за забором, куда он спрятался от глаз часовых. Забор находился метрах в пятидесяти от проходной и Глюк хорошо видел мечущихся на ярком свету караульных солдат. Вовка присел за этот забор и притаился, что бы не выдать направление, в котором он скрылся. Безлунная ночь ему способствовала. Скоро первая суета у ярко освещенной проходной стихла, было очевидно, что солдаты побежали с докладом к дежурному по части. Глюк спокойным и длинным шагом, стараясь не шуметь, начал уходить от места своего заключения. На ходу он обдумывал сложившуюся ситуацию. Пройдя достаточное расстояние от проходной, он побежал каким-то пружиняще-скользящим и бесшумным бегом. Мешкать было нельзя, его охранники имели большие возможности по его поимки, они вполне могли для этих целей использовать не только весь свой личный состав, но и собак-ищеек. На всякий случай он бежал по направлению, в котором никаких воинских частей не было. Через несколько минут бега, путь ему преградила небольшая река. Он даже не стоял на её берегу, а сразу увидел большое дерево и тут же понял – это переправа. Толстое дерево склонилось над водой, а его вершина маячила на другой стороне реки. Это была не только переправа, это было и его спасение от собак, в случае если их на него натравят, след они у дерева потеряют. Глюк, перебрался по стволу дерева на другую сторону реки, спрыгнул на берег и теперь уже побежал изо всех сил в противоположную сторону от своей части. Рядовой Глюк, бежал весь остаток ночи, по огромной многокилометровой дуге, а на рассвете вошёл в расположение своего полка. По самым скромным расчётам, он пробежал двадцатикилометровый кросс за пять ночных часов, по очень пересечённой местности. 
        Больше Вовка в самоволку не ходил в этот посёлок, но завсегдатаи посещений Горностаевки рассказывали, что капитан, бывший начальником караула в ту ночь, лишился за разгильдяйство одной звёздочки с погон. Солдат-часовой, охранявший Вовку, получил двадцать суток гауптвахты. Видимо начальник у них действительно был злой. В любой воинской части ходит множество легенд, о том, как кто-то, когда-то – сделал то-то, легенды обрастают подробностями и всевозможными уточнениями. Побег Глюка из роты охраны в посёлке Горностаевка, стал одной из таких солдатских легенд в воинской части 72 724. Если солдаты этой части сейчас продолжают ходить в Горностаевку самовольно, значит и легенда жива.