Комары нас доставали «по полной программе», а основным средством от них был «Репудин», мутная и жирная жидкость. Это вонючее и малоэффективное средство плохо отмывалось. Для меня бригадир приберёг «Дэту», точнее, не столько для меня, сколько для содержания документации в чистоте, так как я вёл записи и вычисления в полевых журналах. По сравнению с «Репудином» это было более эффективное и,главное,чистое средство. Комары и мошки лезли во все щели, а в миски особенно. Сначала мы, студенты, их убирали из супа, а потом, поняв, что это бесполезно, глядя на других, стали есть всё с комарами.
С рыбой мы были всегда. Рыбалкой и охотой занимался в основном Рашид, остальные-при случае. На перекатах ловили хариусов на паутов. А в тихих заводях и озёрах хорошо брал окунь. У первой же пойманной рыбы вырывался глаз и насаживался на крючок. И дальше рыбалка шла быстрее. Окунь охотно заглатывает глаз своего сородича и тянет за собой. Срыва рыбы практически не бывает. Куропаток и рябчиков Рашид подстреливал из дробовика частенько, а глухаря-один раз.
Птиц мы не ощипывали, а сдирали с них шкуру вместе с перьями. Эту шкуру и внутренности отдавали Цыгану. Один раз к нам вышел оленёнок, не пуганный. Цыган постарался его напугать, и он убежал. Там и с медведем нам довелось повстречаться. А дело было так. После ужина мы все находились в палатке и готовились ко сну. На улице оставался один Александр. Он и увидел зверя. На его крик «Медведь!» все выскочили из палатки. - Где! Где медведь! Кроме Анатолия все видели медведя первый раз в жизни. Медведь стоял на другом берегу реки метрах в двадцати от нас и с неменьшим интересом разглядывал «пришельцев». Страха не было, а любопытство зашкаливало. Первым опомнился Александр. Размахивая руками, он закричал:-Уу! Рокоссовщина! Медведь резко развернулся и скрылся в кустах. Было у нашего бригадира такое необычное крепкое словцо- «РОКОССОВЩИНА!» С тех пор выразительный медвежий след на песке, сопровождаемый лепёшками с голубикой, стал постоянным украшением берега реки. Но к нам он больше не приближался. Кроме голубики по берегу встречалась редкая таёжная ягода-княженика. Понравился росший по берегу трубчатый лук. Не очень горький и вкусный, похож на домашний лук-сеянец. Грибы встречались только одного типа. Сверху похожие на моховики, а снизу пластинчатые, как сыроежки. Грибы съедобные, хотя и не очень вкусные. На реке часто встречалась водоплавающая птица вместе с выводками. Утята и гусята были похожи на домашних и нас совсем не боялись. Самая весёлая жизнь у нас началась, когда подросли гуси. Летать они ещё не умели, а только учились. Ружьё оставалось у Рашида, нашего сторожа-повара, а тратить патроны от карабина было жалко. Вот и охотились, как наши предки миллион лет до нашей эры. Как только замечали на реке гусей, бросали работу и бежали за ними. С топорами, палками, камнями и даже голыми руками отлавливали. Хорошо ловил гусей Цыган. Но за ним надо было смотреть. Схватит птицу за шею и тащит прятать в кусты. Гусей мы добывали почти каждый день попутно, и на работе, и по дороге в лагерь. Если случалось поймать гуся во время работы, а нести птицу не по пути, то привязывали её к дереву повыше, а по возвращении в лагерь забирали добычу. Рекорд-шесть гусей за день! Этих гусей мы варили в двух вёдрах и ели без хлеба. И съели ведь, семь молодых ребят. Досталось почти по гусю на человека. Конечно, они поменьше домашних, да и не жирные. Цыгану доставались головы вместе с шеями, лапки, внутренности и шкуры с перьями. Во второй половине августа запахло осенью. Пожелтела листва на березах и иголочки на лиственницах. Особенно запомнился предпоследний сплав по Овгогу. Вся река была усыпана жёлтыми иголочками, а за нами тянулась полоса чистой водной глади, и за каждым поворотом открывались неповторимые картины северной золотой осени. В первых числах сентября мы закончили работу и выплыли на базу Партии№2.