Как же хорошо в деревне у бабушки летом. Но чтобы оказаться в Ургуне, нужно совершить целое путешествие, насыщенное впечатлениями. Сначала нужно сесть на троллейбус и долго ехать до железнодорожного вокзала. А потом на электричку.
Когда мы покупаем билеты и стоим и ждём прихода поезда, я крепко прижимаюсь к бабушке. Потому что я очень боюсь стоять на железнодорожном мосту. А особенно я боюсь подходить к его краю, потому что мне, почему-то, всегда кажется, что я обязательно упаду в дырку моста прямо на крышу поезда. Затем мы с бабушкой, наконец-то, садимся в электричку. Я обязательно спрашиваю в какую сторону поедет поезд, и сажусь так, чтобы сидеть у окошка по ходу поезда.
У бабушки существует традиция: когда поезд трогается, она обязательно достаёт еду и начинает меня кормить. Это происходит каждый раз. А чтобы мне не было скучно, я сижу и листаю детские журналы. Весной или осенью я считаю гнёзда на деревьях и, почему-то, по осени у меня их насчитывается всегда гораздо больше. Мы выходим на станции Искитим, и обязательно заходим в магазин, где покупаем знаменитое искитимское печенье. Самое лучшее печенье в мире! А затем ждём автобус. Но мы не доезжаем до нужной нам остановки, мы выходим раньше, потому что меня всегда укачивает. И поэтому ещё пару остановок мы идём пешком по обочине дороги. Под ногами у нас раскалённый асфальт. И даже кажется, что он мягкий и буквально плавится под подошвами. А у бабушки с собой всегда её походная тележка, и каждый раз, когда мы едем в деревню, у неё, у тележки, отваливается одно из колес. Пока бабушка ремонтирует, я разуваюсь, и наступаю босыми ногами в придорожную пыль. Ноги утопают по самую щиколотку, а жар пыли пронизывает буквально насквозь. Я терплю насколько могу, а потом резко выпрыгиваю на асфальт и начинаю обуваться. Бабушка же напротив, замечает, что лучше если я и дальше пойду босой - подобное прогревание полезно для здоровья. Мы идём дальше и, наконец, сворачиваем на уже хорошо знакомую дорогу. Асфальта здесь уже нет. Мы проходим мимо заросшей по краю полянки. И я уже предвкушаю, как буду на этой полянке ловить большую, ярко зелёную, саранчу. Я её немного побаиваюсь, но охотничий азарт от этого меньше не становится. Наконец мы доходим до маленького домика на участке 25 соток. Над входной дверью этого домика всегда висит театральная маска чёрта. Бабушка, уезжая в город, всегда вешает её, чтобы боялись и в дом не лезли. Но в этот раз это не спасло, и бабушка замечает что замок выломан. Она отводит меня чуть в сторону и говорит, чтобы я пока не заходила. Как только она внутри все приберёт, она меня позовёт.
Я остаюсь во дворе и стараюсь не смотреть на эту маску. Потому что как раз меня она приводит в ужас. Потом я вспоминаю о гнезде в кустах малины и иду туда. Гнездо на месте, но оно пустое. Я смотрю на него, и память оживляет в моём сознании весну, когда я впервые увидела это гнёздышко, а внутри него три яичка. Я тогда уже почти коснулась одного из них пальцем, как мамин голос остановил меня. И мне было сказано, чтобы я не трогала их, иначе птичка бросит гнездо, и птенцы не вылупятся.
Вскоре бабушка зовёт меня в дом. Она уже навела там порядок и растопила маленькую печку. Пока бабушка готовит еду, я забираюсь на слегка отсыревшую кровать и достаю много раз читанные-перечитанные книжки. И хотя у меня с собой есть новые выпуски журналов "Весёлые картинки" и "Мурзилка", старые книжки и журналы читаются в первую очередь. После еды я с бабушкой идём на участок. И пока бабушка полет грядки, я делаю то, что делать нельзя. Я разуваюсь и бегу босыми ногами по посаженной и окученной картошке, ощущая под ногами всю мягкость и нежность чернозёмной земли. А в конце участка, когда он идёт под уклон и в земле начинают попадаться небольшие куски мрамора (а он, свою очередь, даже у меня у маленькой ассоциировался с памятниками), я быстро разворачиваюсь и со всех ног бегу обратно. Но даже на бегу я замечаю среди кустов картошки кустики паслёна. И заранее зная его отвратительный вкус, я всё равно пихаю себе в рот пару-тройку ягод, и раскусив и разжевав их, морщусь и плююсь. А чтобы перебить этот противный и устойчивый вкус, я пробираюсь к соседскому забору, к их огромной раскидистой черёмухе. Меня манят невероятно крупные и очень сладкие ягоды который свешиваются с ветвей с нашей стороны. Я встаю на цыпочки и стараюсь увидеть, нет ли во дворе бабушки. Потому что она категорически запрещала мне срывать и есть ягоды именно с этой черёмухи. А на мой вопрос: "Почему?" Отвечала, что, мол, я ещё маленькая. Вот подрасту, буду всё понимать и тогда она расскажет. А пока слова "нельзя" мне должно хватать. Но после паслёна меня тянуло именно туда, куда нельзя... А после черемухи, чтобы бабушка не догадалась, я обязательно срывала с грядки и набивала полный рот горохом и бобами... День постепенно клонится к вечеру. К бабушке в гости приходит одна из её соседок, и пока они разговаривают о чём-то своём, я - читаю. Поздно вечером погода меняется. Это чувствуется даже находясь в домике. Воздух становится более тяжелым. Выйдя на улицу я смотрю на малиновый закат и лиловые надвигающиеся грозовые тучи. Вскоре начинается ливень переходящий в сильную грозу. Мне страшно, и я стараюсь поглубже забраться под одеяло и уснуть. Но звук капель дождя по железной крыше и громкие раскаты грома не дают этого сделать. Бабушка, видя мой страх, пытается меня отвлечь. Она рассказывает о том, как определить, где сейчас находится гроза. Оказывается, после каждой вспышки молнии нужно начинать считать до первого раската грома. И если с каждым разом число увеличивается, значит гроза уже уходит. Я начинаю считать и это хоть немного меня успокаивает. И вскоре, сама не замечая этого, я засыпаю.