Как в старом кино, с мутно-цветным дёргающимся изображением, достаёт память из недр сознания эпизод из далёкого детства.
— Луша, Лушенька, почему ты плачешь? — обеспокоенная мать вошла в комнату, присела на корточки перед сидящей на детском диване дочкой.
Слёзы текли по пухлым щекам, пятилетняя девочка тёрла кулачком припухший красный нос.
— Мамочка, с папой случилось что—то страшное, я видела… — горькие рыдания поглотили последние слова.
— Солнце моё, взгляни на меня. — женщина убрала детские руки от влажного лица, приподняла за подбородок голову ребёнка вверх.
Полные слёз глаза ангела смотрели в самую душу. Тёмно-рыжие кудрявые волосы были взлохмачены и делали девочку похожей на сказочного домовёнка Кузю.
— Как же ты можешь видеть, если ты дома, а папа уехал на работу? — ласково улыбнулась мама. — Пойдём на кухню, я заварю тебе чай!
Прижав дочь к груди, женщина гладила её по непокорным волосам, грусть и тревога залегли глубокими складками в уголках её губ. «Я заварю тебе чай» — эти слова, как мантра, как заговор, успокаивали в любой непонятной ситуации.
А потом зазвонил телефон, чьим-то незнакомым мужским голосом трубка сообщила, что её муж, работающий инспектором, упал со строительных лесов. Была больница, слёзы, операция, но, благодаря невероятному стечению обстоятельств, всё обошлось достаточно благополучно.
***
Много лет минуло с тех пор. И событий, подобных этому, было не счесть: обострённая интуиция помогала в школе, бывали страшные сны, которые потом сбывались, или, уже гораздо реже, видения наяву. То, что поначалу казалось таким страшным и непонятным, постепенно облекло форму нормы, детское сознание адаптировалось и воспринимало уже всё это, как что-то такое, что бывает со всеми. А пухленькая маленькая девочка выросла в высокую стройную рыжеволосую красавицу, чьи кудрявые локоны струями ниспадают по плечам до пояса.
Долгих шесть лет обучения в медицинском университете и диплом терапевта с отличием получила Лукерия из рук ректора. Дома был праздничный ужин с шампанским и «Киевским» тортом. Слёзы счастья в глазах матери, объятия отца и такие драгоценные слова:
— Я так горжусь тобой, доченька!!!
Студенческая группа Лукерии готовилась к проведению выпускного вечера в стенах университета. Сама девушка, крутясь дома перед зеркалом, примеряла длинное зелёное платье с отливом и тиснёнными по подолу крупными цветами. Блаженством разливалась в душе радость оттого, что трудные годы учёбы уже в прошлом, вершина в виде такого желанного «красного» диплома взята, теперь впереди новые горизонты: работа, освоение полученной профессии на практике. Но всё это «завтра», а сегодня вечером будет веселье и праздник, прощание со стенами alma mater, преподавателями и одногруппниками, которые за шесть лет учёбы стали практически родными.
Лукерия резко крутанулась перед зеркалом, глядя в отражение, как развевается подол зелёного платья и обкручивается вокруг ног, как веером летят по воздуху длинные тёмно-рыжие волосы. Что-то мгновенно изменилось в этот момент… Лукерия никогда не могла описать словами это состояние, когда какие-то повседневные, обычные чувства вдруг замирают, останавливаются, как будто само Время вдруг нажало кнопку «Пауза». И на смену этим обычным эмоциям вдруг приходит одно-единственное чувство тревоги, как будто сосёт под ложечкой от предчувствия чего-то плохого, что неизбежно должно произойти. Озорная улыбка покинула лицо девушки, уступив место печальным складкам в уголках губ и той грусти в бездонных зелёных глазах, какая бывает только у очень пожилых людей, познавших всю соль этого бренного мира.
Зазвонил телефон. Тревожным набатом отозвалось сердце на этот звук, и телефонная трубка в руке показалась сейчас тяжелее обычного.
***
В десяти километрах от города в посёлке Привольный жила Агафья — бабушка Лукерии по материнской линии. Звонила соседка бабушки, живущая в частном доме справа от её участка. Не замечая долгое время Агафью во дворе, зашла в гости, благо дверь была не заперта. Старушка сидела в кресле, голова её была запрокинута на подголовник, а лицо, покрытое испариной, неестественно бледным пятном контрастировало с рыжими волосами.
Осознав, что дело худо, соседка засуетилась: помогла старушке дойти до кровати, измерила температуру, заварила чай с малиной. Теперь же звонила родственникам, чтобы те приехали. Отец Лукерии был в командировке, а мать, работавшая во вторую смену, возвратилась бы домой только поздно вечером. Собрав вещи, необходимый комплект лекарств для первой помощи и медицинский чемоданчик, Лукерия вышла из дома. На метро доехала до автостанции, откуда до Привольного ходили пригородные автобусы. Повезло, что ближайший автобус отходил через пятнадцать минут.
Присев на металлический стул в зале ожидания, Лукерия зажала в руке длинный бумажный билет на автобус, купленный в кассе, вчитывалась в информацию, указанную в нём. Сосредоточенность и попытки успокоиться не увенчались успехом, тревога и беспокойство брали своё, точили девушку изнутри. Не покидало ощущение того, что ты стоишь на пороге каких-то глобальных изменений, что водоворот жизни закружил тебя, как лёгкий стебелёк, и втянул в пучину, и как бы ты ни старался, не в силах больше сопротивляться силам Судьбы. Калейдоскоп мыслей и чувств прервал голос диспетчера, доносившийся из хриплого динамика — объявили посадку на нужный автобус. Подхватив с пола сумки, Лукерия устремилась к выходу из автостанции, задняя дверь вела к платформам.
Через двадцать минут девушка уже стояла на автобусной остановке посёлка Привольный. Тёплой волной нахлынули детские воспоминания о времени, проведённом здесь в гостях у бабушки. Летний вечер окутал сумерками знакомую местность, по которой было так приятно идти, узнавая по ходу знакомые дома, отмечать с удивлением те изменения, что произошли со времени последнего визита сюда Лукерии. Свернув с главной улицы, ещё несколько раз сворачивая на перекрёстках, Лукерия подошла к одному из домов, стоящих на окраине посёлка, дальше было только поле.
Вошла в дом. В комнате соседка сидела на краю кровати, в которой лежала бабушка Агафья. Старушки негромко о чём-то разговаривали, вздрогнули обе и одновременно замолчали, когда увидели в дверном проёме комнаты девушку с сумками. Увидев соседку, Лукерия благодарно улыбнулась, радуясь в душе тому, что в то время, пока она добиралась, с бабушкой кто-то сидел:
— Здравствуйте, Мария Ефремовна! Спасибо, что позвонили и зашли.
Наклонившись над кроватью, девушка поцеловала бабушку в щёку.
— Привет, бабуля. Как ты?
— Ты одна? — спросила соседка, глядя в коридор и явно ожидая, что родители Лукерии тоже приехали и вот-вот должны были войти в дом.
— Да. Родители на работе, будут только завтра.
— Может мне побыть до утра, пока они не приедут? — беспокойство в голосе соседки сочеталось с усталостью и очевидным желанием поскорей уйти.
— Да нет, спасибо, Мария Ефремовна, Вы и так много сделали, идите домой, отдыхайте. Я справлюсь сама, я же врач. — Недоверие со стороны соседки задело самолюбие девушки, старшие по привычке видели в ней ребёнка и никак не хотели замечать того, что она взрослый и самостоятельный человек.
— Хорошо, тогда спокойной ночи, завтра с утра я зайду вас проведать. Если что-то нужно будет, заходи в любое время не стесняясь. — соседка вышла в прихожую, обулась и ушла.
Каким-то странным взглядом посмотрела она на девушку напоследок, будто знала какую-то тайну, о которой пока не догадывалась та. Пожилые женщины были не только соседками, но и дружили уже много лет, помогая друг другу делом, советом и делясь всем тем, что на душе наболело. Вся эта торопливость и недоверие, странные взгляды со стороны соседки, неким невидимым напряжением, словно сгустившимся воздухом, повисали в пространстве комнаты. Лукерия подмечала все эти детали, но пока не могла понять, в чём тут дело. То самое чувство тревоги, которое она испытала дома перед зеркалом до того, как позвонила соседка, вновь вернулось, зашевелилось в душе девушки.
Вымыв руки и переодевшись в домашнее, Лукерия измерила бабушке давление и температуру, послушала стетоскопом лёгкие и осмотрела горло.
— Бабуль, ты простыла, что же ты совсем себя не бережёшь. — сказала девушка, закончив с осмотром.
— Немного мне осталось, силы с каждым днём покидают меня, словно вытекают через ноги в землю. — с дрожью в голосе промолвила Агафья.
— Да брось ты, бабушка, что за упаднические настроения, — махнула рукой Лукерия. — Я вон лекарств привезла, сейчас чайку заварю твоего любимого, через пару дней будешь, как огурчик. Какие травы тебе заварить?
Бабушка Агафья была известной на всю округу знахаркой и ведуньей. Много знала она трав и рецептов целебных, был Дар у неё, некая мистическая Сила, позволяющая видеть ауру людей, их внутренние органы, лечить руками, молитвами, заговорами. Очень многим людям в посёлке помогла Агафья и по всем близлежащим городам и весям добрая слава ходила о ней.
Проявлялась эта мистическая Сила в их роду по материнской линии через поколение, была она у бабушки Агафьи и начала проявляться в детстве у внучки её Лукерии. Более сильный Дар бабушки можно в определённый момент передать внучке, при этом сила Дара усиливается вдвойне. В генах матери Лукерии не проявился этот Дар. Всю свою жизнь с самой школьной поры и по сей день любит она науку, рациональность и обоснованность. Знахарская работа Агафьи, все эти травы в баночках на кухне, что целых два шкафа занимают, молитвы, шепотки, заговоры, свечки, непрекращающаяся вереница людей в их доме, приходящих на приём к целительнице — всё это вызывало в ней резкую неприязнь и отторжение. Выйдя замуж, она переехала жить к мужу, родилась Лукерия. В детском возрасте малышка часто бывала у бабушки, но как-только с более сознательным возрастом стали проявлять разные «странности», то визиты к бабушке становились всё реже и реже. Молодые родители очень уж не хотели, чтобы бабушка «дурно влияла» на внучку своим «мракобесным влиянием». Воспитывая ребёнка, они всячески прививали ей любовь к науке и были очень рады тому, что Лукерия захотела стать врачом-терапевтом.
Сама же Лукерия, может быть и не очень осознанно, но ощущала в себе некую пока ещё не очень чёткую Силу, её тянуло к бабушке не только как к родной крови, но и как к Учителю. Будучи школьницей старших классов, пользуясь постоянной занятостью родителей на работе, Лукерия тайком ездила на пригородном автобусе к бабушке в гости. Её манила магия слова, таинство ритуалов, то разнообразие трав, что отдавали свою целебную силу в помощь людям. Прямо за домом простирался луг, где бабушка Агафья обучала внучку разбираться в травах, когда и как их нужно собирать, объясняла их целебные свойства. Много рецептов, молитв и заговоров было записано у старой знахарки в толстой, потрёпанной временем, зелёной тетради, с едва различимым цветущим чертополохом на обложке. Весь этот таинственный мир казался Лукерии волшебной сказкой, которая не в детских книжках описывается неким автором, а была самой что ни на есть настоящей.
Лукерия заварила бабушке травяной чай. Отпив примерно половину, Агафья поставила чашку на прикроватный столик рядом с лампой и очками. Её голова блаженно коснулась подушки, Лукерия сидела на краю кровати и Агафья не могла не залюбоваться красотой внучки, которая стала такой взрослой и самостоятельной. Дар Лукерии с каждым годом набирал силу, раскрывался чудесным цветком, девушка и сама чувствовала это, но Агафья видела это своим внутренним оком совершенно по-своему. Её время неумолимо уходило, скатывалось последними песчинками в нижнюю часть песочных часов жизни. Нужно было передать кому-то Силу перед тем, как окончательно пересечь ту грань, откуда не возвращаются, тогда и сам Переход будет легче, а может и само посмертное существование будет не таким мучительным, как говорят. Тяжело бремя знающего человека. И нет идеальнее претендента на получение Силы, чем кровная родственница возрастом моложе передающего.
Агафья печально улыбнулась Лукерии:
— Дай взять тебя за руку, милая. Я так устала, скоро усну. Готова ли ты принять от меня подарок?
— Конечно готова, бабуля. — ответила девушка. — Что за подарок?
Ничего не успела ответить Агафья, веки её смежились под усталостью дня, а может и все её прожитые годы навалились сейчас на старушку всем своим весом. Бабушка продолжала держать руку Лукерии в своей ладони. Невероятно сильный поток энергии, сравнимый по ощущениям с течением бурного ручья или потоком насекомых, стремительно ползущих в одном направлении, начал переливаться из руки старой знахарки в руку молодой девушки, разливаться внутри под кожей, распространяться по всему телу.
Лукерия была ошеломлена посетившими её ощущениями, но как будто под гипнозом, как под воздействием электрического тока, человек не может сопротивляться источнику воздействия, так и она не могла высвободить свою ладонь из цепкой хватки руки бабушки, державшей её. Всё потемнело перед глазами, привычная обстановка комнаты вдруг исчезла. Перед внутренним взором вспышками стали появляться образы, в бешенном танце сменяющие друг друга: стол, огонь свечи, тропинка в поле, лес, бурное течение реки через пороги, поляна в лесу, костёр, чьи искры взлетали в ясное ночное небо, как бы соединяясь с яркой россыпью звёзд Млечного Пути, Солнце и Луна слились в затмении, чёткое кольцо образовалось по краю диска, только солнечная корона шевелила своими чёрными лучами. Шум дождя, запах свежескошенной травы, цветок чертополоха… Поток образов не прекращался и нёс в себе не только символизм, но и некую чувственную информацию, какие-то зашифрованные знания, которые потоком вливались в ауру девушки и начали интеграцию с её сознанием.
Утром следующего дня, как и обещала ранее, в дом Агафьи наведалась соседка.
Увиденное в комнате повергло её в недоумение и шок: в кровати лежала умершая знахарка, а поперёк, в ногах у бабушки, в бессознательном состоянии лежала Лукерия. Бабушка и внучка держались за руки. Мария Ефремовна перевернула девушку лицом вверх, тормошила и хлестала её по щекам, пытаясь привести в чувства, но та находилась в глубоком обмороке. Видя тщетность своих действий, соседка вызвала скорую и позвонила родителям Лукерии.
***
Прошло две недели. Агафью по всем правилам схоронили на местном кладбище, Лукерия же была в больнице. Через три дня бессознательного состояния девушка пришла в себя, но была молчалива и задумчива. Врачи не нашли у неё каких-либо заболеваний, поэтому всё списали на стресс, полученный от присутствия рядом с близким родственником в момент смерти. Несколько раз в неделю в больнице Лукерию навещал психолог. Постепенно девушка начала говорить, но на вопросы родителей и психолога отвечала немногословно и уклончиво. Особенно не хотела она вспоминать о том, что случилось тогда дома у бабушки, замыкалась в себе и вновь становилась молчаливой и задумчивой. Некоторые детали того вечера родители выведали у соседки, но при этом у них тоже сложилось впечатление, что та странно на них косилась и явно чего-то не договаривала. Мария Ефремовна знала о скептическом отношении к мистике дочери Агафьи, поэтому не хотела рассказывать о том разговоре, который случился у неё с Агафьей аккурат перед приездом Лукерии в тот вечер.
Рассказ целиком здесь: http://proza.ru/2017/08/30/14