И началась у Морфея феерично-красочная эпопея, посвящённая розыску йоркширского терьера, результатом которой, он предвкушал, будет его женитьба на Авроре. Любящая девушка и понятия не имела, что сыграла настолько добросовестно, что заслуживает платинового кольца на безымянном пальце – задача же оказалась непосильна душевному равновесию, а отсюда неясно было, хочет ли она связать судьбу с этим человеком. Провидение подсказывало ей путь наверх, а она ощущала себя скатывавшейся в собственно Преисподнюю. Так что, предполагаемый свёкор ошибался, читая лекцию сыну о вреде прикуривания адских страстей. Не найдя ничего лучшего, она пришла к Ориону, где бывала минимум три раза в неделю, и представила ему на товарищеский суд грядущее.
- Почему, когда мечта начинает сбываться… да, это оно, ожидаемое и действительное, да так просто, уже сбылась, стоит только руку протянуть…
- …палец для обручального кольца в церкви… ты же этого добивалась… - Орион не то усмехался, не то плакал.
- Я этого больше не хочу… - и Аврора неожиданно обняла и поцеловала друга детства.
И в её объятии пряталось одиночество этого мира, а особенно безысходность колеса фортуны.
- Может, мне, наконец, выйти замуж за тебя? – она вытирала слёзы, которые катились по лицу, несмотря на то, что Орион хотел спрятать её от обид и боли силой своих крепких рук и губ.
- Ты никогда не выйдешь замуж за меня, Арфа, и хуже всего то, что ты это знаешь, а ведь то, что знаешь, хочется забыть… Как хочется потерять то, что имеешь…
- … любовь этого болвана и бабника… - в голосе Авроры сквозило настоящее презрение и неудовольствие мероприятием, которые во всех случаях приносили ей успех…
И почему она такая везучая? Всегда, везде, кроме того случая, когда он лёг с ней в постель, не зная ни имени, ни её образа жизни и планов на жизнь… Это никчёмное существо стащило бы с себя трусы, предложи себя кто угодно… Такие чурбаны ведут обязательные списки коечных женщин и то вычёркивают, то подчёркивают там что-то – одним словом, заметки их качественно пусты и упорядочены.
- Ты выйдешь замуж именно за него, будешь наталкиваться на его несовершенства, но не станешь ему изменять…
- Отчего же?
- Да он не даст тебе это сделать: он же следователь по особо важным глупостям. Его работа – чуять носом обман и записывать плохие поступки в красную папочку ежедневных дел. Он фото морды какого-то придуманного пёсика шерстит по всем инстанциям, объявления перечитывает, сам подаёт, терпелив и деловит, идя на золотую медаль «День совершенства». В конце тоннеля его, конечно же, ждёт шизофрения или выгорание, но пока он готов служить тебе, как в переулке всякая собака.
- Да, он уже предложил мне кликать его пёсиком… - вытерла следы слёз Аврора и начала смеяться.
- Вот, он же ревнует тебя даже к собаке, а ты никак не желаешь дать ему первого места на пьедестале приватных заслуг.
- Интимных услуг и это всё, что меня в нём, по крайней мере, не бесит.
- Ура, ты начала заполнять список достоинств и недостатков и первый пункт добрых дел уже готов: составлен и подписан…
- Я очень тебя люблю, мой лучший друг… - Аврора целовала его и улыбалась.
- Ты любишь этого человека, и твоя любовь ему будет казаться репрессией, – и касаться его - каждый раз, как он будет убеждаться, что женская любовь - всегда ответственность, а не всевозможные милости и благодеяния.
- И всё равно тебя я люблю больше, гораздо больше! – Аврора смотрела на него, казавшись источником лунного света.
- Выше я тебя и предупреждал, чем это грозит герою твоей театральной пьесы. Полагаешь, он не заметит этого, не станет ходить за тобой по пятам, пропуская основное ремесло?
- Не будь к нему слишком строг… Не уподобляйся бедной одинокой женщине, которая всё ждала в белом своего Грея с Алыми парусами.
- Бедной?! Ты такая же бедная, как я – девственник, причём в любом смысле: всё, о чём ты мечтаешь, становится твоим, учитывая безграничные возможности твоего отца.
- Нет, Ори, я тут попросила у него маленький, ну, б/ушный вертолётик на день рождения, а он сказал, что разбивать голову добровольно можно и бесплатно, тратиться необязательно. Предложил – представляешь, додумался?! – выйти на любую трассу и там поймать тачку, где сидят маньяки и насильники – эффект будет тот же. Голосование, мол, пройдет на высшем уровне. Одеваться, прибавил ещё, можешь как угодно, успех будет и так, и этак.
- Любящие отцы чрезвычайно строги к единственным дочерям, - расхохотался неучтиво Орион, не забывая обнимать обиженную вековечную невесту.
Эврит разбирал бумаги, когда под родительское крыло явилась прожигающая жизнь дочь, задумавшая и с ним обсудить недостатки своего возвышенного решения. Эврит выглядел обеспокоенным.
- Я, наверняка, осознаю ответственность, возложенную на любого, поневоле оказавшегося в мясорубке, отца, я вникаю в то, чем ты дышишь и обитаешь, поэтому и чувствую, что ты недовольна продуктом своего труда, ведь он неполон и, хуже того, бесчестен. Тебе следует знать, что любой план даёт сбой, а если и нет, то человек, а женщина неизбежно, остаётся оскорблённым и словно оплёванным.
- Я ещё не успела спросить совета, а ты дал не только его, но и составил расписание наших с Орионом отношений…
- Дорогая моя, если бы речь шла о твоём друге детства, я бы не прилагал никаких усилий, но в случае с этим парнем к консенсусу мы никогда не придём. Я – успешный бизнесмен, правда, отец не столь выдающийся.
- Ты знаешь, о ком идёт речь?
- Ты же знаешь, что нет.
- И не надо. Компетентна и грамотна, что ты безотлагательно бросишься вмешиваться в это, поэтому и не посвящаю тебя в личные инициалы притеснителя.
- Если девушка богата, она облигатно влюбляется в бедняка, а если богат антагонист, в жёны ему достаётся бесприданница. Классика, - улыбнулся насмешливо Эврит.
Аврора обняла отца.
- Я боюсь, что мама ранее положенного срока узнает, что я не хранила до свадьбы ни сердца, ни тела…
- Страшусь, твоя мама знает даже больше нашего, - грустно ответил отец.
Сидевший за рабочим столом Морфеус то и дело отвлекался на фото Авроры на своём телефоне. Он сфотографировал её в темноте, в ресторане, когда она повернулась пригласить к их уединённому, угловому столику официанта. Когда он подошёл, то сначала не мог сориентировать девушку в выборе, а всё по причине невероятной привлекательности Авроры. Морфеус представить себе не мог, как ему в дальнейшем справляться со своим чувством ревности, которое будет доминирующим в их браке.
Зашёл и занёс размещённые газетные и журнальные объявления Ганимед.
- Ну, привет, привет, залётный возлюбленный, - сразу же начал подтрунивать он над другом и коллегой.
- Было всё-таки, да? Ну, зачем-то все говорят, что глаза – зеркало души, а я бы заметил иначе: тень на лице, аристократическая бледность и уныние выдают любого, даже самого авторитетного ловеласа.
- Да чё было, так, родители сдуру припёрлись и давай проповеди свои читать, отец же – священник недоделанный.
- Как это родители пришли? Ты же один живёшь.
- Ну, звезда в небе расположилась таким образом, что я встретил лучшую женщину в эмпирее и на земле, и мы, - нормально, да? - лежим в позе клубнички, а тут и они…
Ганимед засмеялся, вытирая глаза.
- Очень рад за тебя, господин следователь по особо важным неприятностям.
- Ржи, ржи, как лошадь, фактически, плюс к этому всему, Аврора – она назвала своё имя, застуканная самим министром финансов в тесной, дружеской обстановке! – без пяти минут жена сынка мамашкиной подруги и никак не меньше!
- Такие девушки пристроены ещё в утробе матери, приятель! Ей-богу, я с ума сойду от смеха с твоими бабами!
- Тогда запомни, на носу заруби, что баб у меня нет, а есть любимая женщина, и я переплыву океан, поднимусь на Эверест и остановлю водопад Виктория, и она меня полюбит.
Ответом ему был игривый смех, поэтому Морфеус занялся изучением объявлений.