Она спрыгнула с ветви в густую траву, перед тем внимательно оглядев с высоты место, где ей предстояло приземлиться. Чисто – ни змей, ни хищников. На земле подстерегает множество опасностей, но спускаться туда все равно надо все чаще: что поделаешь, засуха, неурожай фруктов, поэтому приходится щипать травку, выковыривать из земли съедобные коренья, ловить зазевавшихся грызунов. И при этом глядеть в оба, чтобы не нарваться на Ползучую Смерть, ибо укушенный ею обречен умереть в муках, никакая чудодейственная травка не поможет. Можно наткнуться на Клыкастого или Длинногривого, что обычно охотятся на Быстроногих, но не брезгуют и древесными обитателями. А еще можно стать добычей Хохочущих, которые не всегда питаются падалью, но и разнообразят свой рацион живым мясом.
Чтобы увидеть угрозу, приходится вставать на две задние конечности. Это очень трудно и непривычно – стоять вот так, будто Бегающая Птица, слегка раскачиваясь. Спина ноет, колени подгибаются. Зато голова твоя возвышается над колышущимися под ветром высокими травами, обзор значительно больше, чем когда ты привычно стоишь на четырех лапах.
А почуяла тревогу – и обратно, на дерево, в родную стихию. Хотя и там может подстерегать беда: та же Ползучая Смерть или Пятнистый, который резво прыгает с ветки на ветки и не прочь полакомиться ее сородичами, особенно беззащитными детенышами. А когда вокруг саванна, и от дерева до дерева немалое расстояние, удрать от голодного Пятнистого сложно, да еще по земле, где он бегает не хуже, чем скачет по веткам.
Она приподнялась, огляделась. Детеныш, вцепившийся коготками в ее спину, пискнул и еще сильнее впился в тело. Она решительно стряхнула малыша на землю – пора бы тебе привыкать самому добывать пищу в компании сородичей, не век же блаженствовать на материнской спине. Бери пример с сестрицы: видишь, вон там она жует траву? Кормится самостоятельно, а не ждет, когда мама поднесет ей свежую зелень. Она шлепнула детеныша ниже спины, тот опять недовольно пискнул и, неуклюже переваливаясь на четырех лапах, пополз в гущу саванновой травы. Мать еще раз огляделась: поблизости не было ни хищников, ни змей. В траве копошились два десятка взрослых обезьян и дюжина детенышей, среди них – дочь, смачно уплетавшая выдернутые из земли луковицы. Она ползает совсем рядом с вожаком стаи, так что за нее можно быть спокойной. Обезьяна снова огляделась. Невдалеке Падальщик пытался расколоть яйцо Бегающей Птицы, взяв в клюв массивный камень. Надо же додумался! Вот и у них в стае самый сообразительный, хоть малорослый и кривоногий (его так и прозвали Кривоног) придумал делать из речной гальки приспособления для выкапывания корнеплодов. Он долго бил камнем о камень, попадая по пальцам, вскрикивая от боли, расцарапал острыми краями ладонь, но все-таки умудрился изготовить нечто острое, способное копать, резать, дробить.
Долго стоять на двух лапах было тяжело: ныли мышцы спины, шеи, скрипели колени под непривычной тяжестью выпрямленного тела. Не может долго обезьяна находиться в такой позе. То ли дело Халик: вот он стоит у ствола пальмы, скребет своими могучими когтями, подтягивает к морде ветви с сочными широкими листьями и аппетитными плодами и затем с наслаждением пожирает их. Но и он большую часть времени, когда не ест, проводит на четырех лапах. То ли дело Бегающая Птица, не способная летать. Ей привычно и стоять, и передвигаться на двух ногах.
Обезьяна вернулась на четвереньки. Впереди раскачивались былинки – это ее сын все так же вперевалочку полз по траве. Мать последовала за ним. В саванне много опасностей: не только хищники и ядовитые гады – любой крупный зверь может затопать на бегу малыша, как это случилось с его братом: из зарослей акации выскочил огромный Дино с двумя загнутыми книзу бивнями. Протяжно трубя, он промчался через поляну, не заметив ее детеныша, и раздавил его своими толстыми, как древесные стволы, ногами.
Детеныш остановился. Он смешно крутил головой и поводил носом, следя за порханием разноцветных бабочек. Мать с умилением наблюдала, как ее детеныш пытался поймать на лету стрекозу, прислушивался к щебету ткачиков. Его юная душа погрузилась в малознакомый еще мир звуков, запахов, красок. Вот он нагнулся и губами сорвал розовый цветок. «Глупый, он же не годится в пищу, у этого растения съедобны корешки и стебель», - мать шагнула к нему.
Треск ветвей и шорох заставил мать насторожиться. Малыш же, не замечая опасности, продолжал возиться с цветами и насекомыми. Стена травы неожиданно раздвинулась – и на расстоянии всего-то прыжка от матери и полпрыжка от ее детища показалась усатая морда Клыкастого, самого страшного четвероногого хищника. Страшнее только живущее в реке Многозубые Пасти, которые схватили и утащили на дно не одного зазевавшегося члена стаи. Клыкастый пристально смотрел на мать, переводил взгляд на детеныша, потом снова на мать, хищно раздувал ноздри.
Ветерок относил запах подкравшегося зверя в сторону, потому-то и не почуяла его обезьяна. Теперь он готовился к броску. Другие обезьяны, копавшиеся в траве неподалеку, похоже, тоже не заметили его.
Словно пружина развернулась в теле матери, заставив его распрямиться, рот раскрылся в неистовом визге. Сын, услышав ее пронзительный голос, запищал и, заметив хищника, сжался в черный мохнатый комок. Зверь, удивленный реакцией обезьяньей самки, отшатнулся назад, попятился. А обезьяна, протянув переднюю лапу, схватила валявшийся в траве сук и замахнулась им. Клыкастый зарычал, детеныш вновь издал отчаянный писк, а мать двинулась вперед, неуверенно держась на двух задних лапах, прямо на страшного зверя. Теперь малыш был скрыт за ее спиной. Хищник снова удивленно проурчал, отступил еще на шаг – и тут сук обрушился ему на голову: обезьяна яростно швырнула в Клыкастого свое орудие.
Шокированный таким противоестественным для обезьяны поведением хищник отпрянул в сторону, гневно рявкнул. Он готов был растерзать дерзкую обезьяну. Всего-то полпрыжка… Но из гущи трав поднимались другие члены стаи – они рычали, скалились, метали в Клыкастого ветки, камни, плоды, кто-то подобрал с земли и бросил в него черепаху. Они стояли, гордо выпрямившись, куда-то исчезла неуверенная сутулость, напрягшиеся мышцы не болели, а ноги твердо упирались в землю. Передними лапами они били себя в грудь, строили свирепые гримасы и вновь кидали камни и сучья в хищника, посмевшего угрожать жизни их детенышей. И Клыкастый, издав протяжный рев досады и ненависти, бросился прочь, провожаемый дружным презрительным воем обезьян.
Обезьяны стояли, расправив плечи, огрызались вслед удирающему врагу.
Они уже не были просто стаей – они отныне превратились в общество, где каждый, заметив угрозу любому члену племени, не спешил взобраться на спасительное дерево, а выпрямлял спину и готовился дать отпор.