Как проливалась сталь

 

Александр Зельцер

Эта небывалая авария случилась в конце 60-х в мартене, в нашей смене в бригаде № 2. Я работал мастером печного пролета на 2-м блоке.  Это было в 1966 году на 5-й (600-тонной) печи. На пересменке (1) печь была «на доводке». Еще на пути от раскомандировки (2) на печь сталевар сказал мне: «Плавку не принимай, металл перегрет, собранных ковшей на выпуск нет». До сменно- встречного собрания он сходил на печь и узнал обстановку от сталевара 1-й бригады. По неписанным законам цеха доводить металл до кондиции и выпускать в таких случаях оставалась предыдущая смена.
Вскоре наступил тревожный сигнал: «Отверстие работает!» Это значит, что раскаленный металл больше не удерживается в печи, а «прогрыз» дырку в заделанном магнезитовым порошком сталевыпускном отверстии и просачивается наружу. Напротив центрального окна возле задней стенки печи все сильнее выплескивал фонтан из стали и шлака. Что-то пошло не так, и 600 тонн расплавленного металла с температурой не менее 1550 градусов вот-вот хлынут в разливочный пролет. А на стендах (3), где жидкий металл должны принять 300-тонные футерованные ковши (4), было пусто.
Прошло более 50 лет, но до сих пор в моей памяти иногда, как искры, вспыхивают отдельные фразы, звуки, образы из того случая. Начальник смены по селектору вызвал старшего мастера разливки и потребовал перекинуть собранный ковши с другого участка на 4-ю печь и, не выдержав, побежал на разливку сам. Из раздевалки срочно вернули на печь начальника смены 1-й бригады. А отверстие продолжало «работать», катастрофа приближалась.
Кто-то подал мысль заморозить металл в печи, для чего загрузить туда несколько мульд тяжеловеса (блумсов) (5). Но загруженного состава с блумсами на тот момент не оказалось. На печи появился начальник цеха.
Послышался гул и скрежет - это со стороны 8-й печи мостовым краном грузоподъемностью 400 тонн на максимальной скорости везли к 4-й собранный ковш. Чтобы подъехать к печи, нужно было отогнать в сторону остальные краны или, потеряв драгоценное время, доставить ковш «с перекидкой», то есть передать его другому крану и поставить на стенд.
Но металл оказался проворнее людей. Он успел «прогрызть» дырку в плохо закрытом отверстии и по желобу хлынул под печь. Здесь надо сказать, что на 600-тонных печах сталь выпускали в два 300-тонных ковша. На печах 2-го блока использовали так называемые несимметричные выпускные желоба: рукава желоба назывались короткий и длинный. Короткий рукав направлял сталь в ковш, который стоял по центру печи, а через длинный рукав желоба наполнялся сталью второй ковш, располагавшийся на стенде справа.
Всю задуманную комбинацию с ковшами и выпуском я тогда по молодости не сообразил и действовал, глядя на старших. А расклад, как я теперь понимаю, был таков:
Чтобы не сжечь ковши, не повредить стенды и железнодорожные пути в разливочном пролете, нужно было заставить металл заполнить приямок непосредственно под печью - в зоне действия разливочного крана, благо, по счастливой случайности, в это месте было на тот момент значительное углубление. Такой вариант развития событий делал ущерб от аварии минимальным. Главное - чтобы была не повреждена печь и оборудование на разливке. До выпуска следующей плавки впереди есть в запасе не менее 10 часов.
Справа от печи, рядом с узким проходом к отверстию, стоял оставшийся от ремонта поддон со сводовым хромомагнезитовым кирпичом (6). Это были тяжелые – весом до 16 кг, удлиненные кирпичи черного цвета. И вот я вижу, что мои начальники (начальник цеха и начальник смены) хватают по два кирпича и устремляются к желобу. Естественно, я также схватил два кирпича и двинул за ними. Проход был узкий и пойти можно было по одному. Я швырнул кирпичи в короткий желоб, и поток металла тут же легко унес их под печь. В мозгу сверкнуло, что работа эта явно бесполезная. Но тут мне крикнули, чтобы я кидал кирпичи в длинный, правый, рукав желоба. Только много позднее до меня дошел смысл задуманного: поскольку использовать разливочный кран для распределения металла по ковшам было опасно (команду машинисту мог дать только мастер разливки), это была попытка хоть частично перекрыть кирпичами длинный желоб, чтобы исключить выход из строя шлаковой чаши и железнодорожных путей. Насколько это помогло уменьшить потери, не знаю.
На площадке был опытнейший старший мастер. Он не суетился, стоял сбоку. На наши попытки отчаяния с кирпичами только хмыкнул. Он со своим опытом прекрасно понимал, что со стороны печного пролета возможности исчерпаны.
Но вот последний металл и шлак вылились на разливку. Далее бригада «спасателей» начала поистине героическую работу. Среди них были и опытные подручные сталевара с других печей, и разливщики, и, конечно, люди из бригады, допустившей аварию. Железнодорожники без единой задержки тепловозом выбрасывали на улицу остывать скраповозки с горячими толстенными дымящимися «козлами» (7). Тяжелее всего было тем, кто стоял в полушаге от раскаленных глыб, остуживал водой из шланга и резал «козлов» с помощью длинных кислородных трубок. Как говорили, от жары «уши закручивались в трубочку». На короткое время мужики отходили в сторону хлебнуть воды и ополоснуть лица и шеи и снова брались за трубки. Привычным движением они забивали ломики под «козла», приподнимали его краном от земли, подложив в щель кирпич. Затем, охладив водой выступ-хвостик от массива, цепляли его металлическими цепями с крюком. Часто отрезали козла от основного массива кислородом уже на весу.
Насколько я помню, на все ушло несколько часов, простоя агрегата не было, охлажденные «козлы» разделали в копровом на шихту-габарит. Это была красивая профессиональная работа.
Возможно, что и в заводском рапорте в министерство авария не была отмечена, ведь простоев агрегатов на было, и план цех выполнил. В это время все цеха встали на юбилейную вахту "в честь 50-летия Великого Октября". Виновника аварии сняли со сталеваров перевели на работу в хозбригаду.
Человек «приручал» жидкий металл много веков, но человек может и ошибиться. Аварии бывали на всех заводах во все времена. Здесь, в очередной раз, «железные мужики» в суконных шинелях спокойно загнали «зверя» туда, где ему и положено быть - в кирпичную клетку на переплавку.

На удивление, в портфеле «Череповецкого старожила» оказался другой взгляд на ту же самую аварию.

Воспоминания Вячеслава В.

«Один ковш был готов свой, на второй мы с  коллегой подвозили козловым краном стопора для установки. Не укладывались минут на 20 и вины ни 1-й бригады, не нашей в этом не было. Плавку ждали минут через 40-50. Весьма сомневаюсь в возможности закрыть поток стали по жёлобу кирпичами.
Один ковш мы все-таки разлили.За одну смену убрать вылитый металл никакой возможности не было. Повезло, что была сделана уборка подпечного пространства и бульдозером выкопана приличная яма под ковшевым стендом, куда и ушёл основной поток металла. Жара была такая, что стёкла со стороны разливочного пролёта повылетали, и потом оконные пролёты были закрыты листами железа.
Перила на подкрановых путях, тянувшихся вдоль цеха, повело винтами. Стоять против печи ни на разливочной площадке, ни на подкрановых возможности не было. Стальной «блин» от разливочных путей до печных стендов был не очень толстым, остудили достаточно быстро и начали резать и рвать ещё до конца смены. Удивительно, что плиты полового покрытия ничуть не пострадали, успели вагоны с путей отогнать к 3-й печи и пострадали только рельсы. А вот из-под печного пространства «козла» резали и убирали дня три. Хорошо, что он не мешал ставить ковш на стенд и не прервал работу печи.
«Козла» под печью, мне вспоминается, помогал резать старший мастер  спечей. Там было много народу с разных служб и бригад.
Сейчас, через много лет, пытаюсь все восстановить в памяти. Длинный жёлоб был на правый ковш. Левый стоял по центру. Его поставить и не успели. Вероятней всего, и регулировать наполнение не пришлось, часть металла ушла по длинному жёлобу в ковш и, переполнив его, пошла по шлаковому носку в шлаковую чашу, а там примерно тонн 70. А вообще-то, конечно, машинист регулировал: он ведь всегда работал в кабине над открытым металлом в изложницах и кабина была не против лётки, а правее метров на пять, если смотреть на ковши. обслуживали. Вот год, это уж точно назвать не могу. Всё перемешалось в памяти! Но вероятно до 1969-го".
***
P.S. Александра Зельцера: «Мы с Вячеславом, оказывается, работали в одной бригаде два года, но не были знакомы, познакомились уже на пенсии».
(Редакция Елены Булатовой)

Примечания:
1. Пересменка - это время смены бригад в непрерывном производстве. .
2. Раскомандировка - помещение в цехе для поведения сменно-встречных собраний.
3. Стенд - металлоконструкция для размещения сталеразливочного ковша для приемки металла или ремонта огнеупорной футеровки.
4. Ковш - специальная емкость для удержания жидкого металла до окончания разливки, состоит из стального кожуха и огнеупорной футеровки.
5. Блумс - в данном случае отходы с блюминга (прокатного стана), которые переплавляли в мартене.
6. Свод мартеновской печи - верхнее строение (крыша) рабочего пространства. Эта часть печи находилась в особо тяжелых условиях, поэтому её выполняли из толстых огнеупорных кирпичей с помощью спецподвесок.
7. "Козел" - застывший кусок металла, подлежит переплавке.
8. Газета "Коммунист" (Череповец) №187 от 03.0.9.1966г.с.2 " В борьбе за качество":№...мастер Б. и сталевар П. плохо заделали сталевыпускное отверстие и потеряли 580 тонн..."