Предыдущая часть http://proza.ru/2021/03/20/807
Весна решительно вступала в свои права, и в бесконечной синеве опять слышался не то разговор, не то звон бесконечного космоса, не то щебет, почувствовавших весну птиц. Там в высокой сини, в неразличимом человеческому глазу пространстве, вели беседу забытые боги пантеона Киевского Князя Владимира. Боги племен, назвавшимися теперь Русскими.
- Мокошь, я к тебе за помощью, - Огненный лохматый пес бросил на неё умоляющий взляд, - У меня совсем плохи дела. Все сошлось, магическим сосудом может овладеть властный человек с абсолютно черной душой. Им убита твоя пряха Иулиана.
- Ну, в этом нет нашей воли. Это клубок страстей человеческих. Что ты от меня хочешь, Симаргл?
-Я хочу, чтобы ты отпустила Иулиану на одни сутки, всего на сутки.
-Что она должна сделать?
-Иулиана должна уничтожить сосуд с магической жидкостью.
- Она еще не стала моей пряхой, слишком страшной была её смерть, её еще и оболгали, она сейчас между мирами, ходит между людей, их неблагодарность ранит её сердце. Мне её очень жаль. В таком душевном состоянии она будет скитаться и не сможет стать пряхой. Не из-за того, что я хочу тебе помочь, а из-за того что я хочу дать ей возможность восстановить свое честное имя, я дам ей сутки на земле.
- Я прошу, что бы она вылила содержимое из сосуда, что стоит в нише у изголовья Ефрема, похороненного четыре века назад в склепе под Спасо-Воздвиженской церковью в Торжке.
-Да будет так.
-Что ж я не буду тебе мешать. - И он растворился в ярких лучах весеннего солнца.
А с земли всем было видно, что это яркий сноп солнечных лучей показался из-за облака.
Мокошь долго прислушивалась к пространству, наконец, услышала в плаче весенней капели слезы Иулианы. Она дала распоряжение привести к ней её, прошло некоторое время, прежде чем отыскали среди плутающих по земле неуспокоенных душ новую пряху.
-Ты звала меня, матушка Мокошь?
-Я хочу узнать, нашла ли ты мир с собой Иулиана?
-Нет, мне больно. Не справедливо, люди винят меня в грехах, которые я не совершала.
-Мы дадим тебе возможность исправить и продолжить свой путь на земле. Я велю тебе - заберешь сосуд из склепа под церковью и выльешь его содержимое на себя, ты оживешь и сможешь восстановить свое доброе имя, затем ты можешь уйти в монастырь и найти там упокоение, если захочешь. А как только найдешь мир с душой своей, возвращайся ко мне. Только помни, что нет ни одной церкви, кроме той куполом, которой является небо.
-Я ищу своего супруга и не могу понять, его нет ни среди живых, ни среди мертвых, где он матушка?
-Ты встретишься с ним, когда вернешься ко мне, но для этого должна исполнить мою волю.
Весна выдалась ранней и ручей Здоровец уже нес свои воды в еще спящую Тверцу. Рано утром крестьянин Нечай Сопронов сын, который подрядился привезти на торг груз пеньки, выполнив свою работу, остановил свою телегу на берегу ручья, что бы напоить коня. Он зачерпнул воды в свое деревянное, стянутое обручами старое ведро и обомлел. Вверх по ручью, против течения, плыла девица красы не виданной. Нечай так и остолбенел. А где-то рядом с ним голос: « Отвези меня в Спасо-Воздвиженскую церковь, хочу исповедоваться». Нечай как в землю врос, а утопленница к нему плывет, прекрасное лицо, как живое, одежда вся порублена, тело все в шрамах. Нечай попятился, схватил коня под узцы, бежать от этого наваждения собрался. Конь встал как вкопанный, не идет. А рядом опять голос: «Отвези меня в Спасо-Воздвиженскую церковь, хочу исповедоваться». Поднял Нечай девицу из воды, оказалась она легкая, как пушинка и повез её к Торжку. А кругом народ стал собираться. И каждый, кто смотрел на неё, узнавал в ней Иулиану. И каждый понимал, что ложь кругом, а убил и Симеона и Иулиану злодей Юрий Смоленский. Вот же она, никуда не убежала и одежда вся порублена и шрамы на руках и ногах. И весь город следом за Иулианой с плачем пошел к церкви. Иулиану обмыли, надушили благовониями, украсили шелками и цветами, и весь день до глубокой ночи люди все шли и шли, что бы увидеть прекрасное лицо Иулианы, принести к ней дань своего уважения и скорби.
В это время в комнате в помещении библиотеки дворца князя Юрия, где уже полгода как жил Иван Никитич, неустанно работая с рукописями и книгами, шел тихий разговор между Иваном Никитичем и теперь уже женой его Любашей.
-Милый мой, давай переедем в дом отца, что мы здесь с тобой, как птички, питаемся с княжеской кухни. Хочется свой дом, хочу сама тебе кушанья готовить.
-Послушай меня, сегодня тот день, когда все решится. Ты, как только взойдет луна, иди к церкви. Не бойся, тебя никто не увидит – Беркес обещала. Тебе надо всего лишь спуститься в подвал церкви по ступенькам. Пройдешь прямо, там ниша над каменным склепом святого Ефрема, в ней сосуд стоит. Говорят, что его не все видят. Ты увидишь, если любишь меня, увидишь. Его надо взять и принести мне. Вот, одень, - он протянул ей белые перчатки.
-Что это за диковинка такая? На руки надеть?
- Да, моя дорогая, теперь ты моя жена не только телом, но и по вере моей, и по служению Великому Строителю. Как только ты принесешь мне этот сосуд, мы сразу перенесемся в мой дом, где ты будешь полновластной хозяйкой, душа моя. Не беда, если что-то не получится в церкви, возвращайся сразу, на рассвете мы вернемся в наш дом.
-А где этот наш дом.
-Очень далеко, но путешествие будет быстрым. Надо будет только раздеться и прижаться друг к другу, крепко, крепко.
-Верю тебе, любовь моя, муж мой. Сделаю все, что ты скажешь.
Над Торжком взошла полная луна. В церкви рядом с Иулианой остался монах, который всю ночь должен был читать тропарь и плакальщицы, но как только первый лунный луч пробился в узкое оконце, они впали в странное состояние. Губы читали молитвы, девицы пели чистыми голосами, но сознание покинуло их. Они не слышали и не видели, что происходит вокруг них. Просидели они в таком состоянии всю ночь и очнулись только с первыми лучами солнца.
Между тем Иулиана открыла глаза и увидела купол церкви. Она встала со стола, тихо, стараясь не задеть никого их сидящих рядом, пошла к входу в подвал, откуда струился мягкий свет.
В склепе, где в каменных гробницах покоились новоторжские князья, было тихо. Неслышно ступая по ступеням, она прошла к нише в изголовье каменной гробницы. Вот он сосуд. Она выльет из него елей себе на голову и оживет. А зачем ей такая жизнь? Зачем ей жизнь без Симеона? Боль пронзила её душу. Она взяла сосуд, подошла к каменной гробнице, где покоился прах её любимого мужа. Отодвинула крышку, вот он, как живой, лежит здесь. Ей так захотелось, чтобы он встал и обнял её. Она откупорила глиняный сосуд и вылила половину на голову Симеона. Вторую часть она выльет на себя, и они будут жить счастливо и вечно. В гробнице все заволокло желто-оранжевым дымом и из него, увеличиваясь в размере, вылетел крылатый огненный пес.
-Ах, я так и знала, что это ты.
-Я, но мне надо лететь.
-Как, а я?
-А с тобой мы встретимся в небесах, проводи меня.
Они пошли бок о бок, зачарованно глядя друг другу в глаза, поднялись по ступеням, и пес взлетел под купол церкви и растворился в вышине.
Иулиана осталась стоять с сосудом в руках. Раздавалось пение монахинь и молитва, читаемая низким мужским голосом. В это время в двери церкви протиснулась молодая девушка. Иулиана пошла навстречу к ней.
-Я знаю, ты пришла за этим сосудом. Что ж, бери. Твой супруг достойный человек, память о его добрых делах надолго переживет его.
Любаша, у которой сердце ушло в пятки, прижала к груди сосуд и, не сказав ни слова, вышла из церкви. Она шла по пустынным улицам Торжка, не слышно было, всегда лающих на луну собак, тишина. Она только повторяла себе: « Ничего не бойся, он любит и ждет».
Иулиана огляделась вокруг, сутки, отпущенные ей на земле, подходили к концу. Не нужна ей жизнь без Симеона, совсем не нужна. Она подошла к столу, расправила складки одежды и тихо легла на украшенное цветами ложе.
Любаша вошла в библиотеку. На встречу к ней бросился Иван Никитич.
-Ну что, душа моя ты готова?
-Да, готова. Дай я умою тебя – Она вылила из сосуда маслянистую жидкость себе на ладонь и батистовой белой перчаткой отерла его лицо.
По комнате разлился пьянящий аромат. Любаша поставила кувшин на стол и поцеловала своего возлюбленного. За этим их и застала вошедшая в комнату Беркес.
-Голубочки. Ничего у тебя Иван Никитич не получится. Кувшин мой, а вас сейчас отдадут собакам на съедение, я их с вечера приказала не кормить.
Иван Никитич, словно не обращая внимания на Беркес, скинул с себя рубаху и остался в одних портах.
-Ну что ты, любовь моя застыла, что мы не видели у друг друга, стоит ли нам стыдиться своих тел. А она, кто она нам? Не стесняйся.
Он развязал тесемки на груди Любаши, и рубаха её белым облаком сползла к её ступням. Иван Никитич приладил на своей обнаженной груди ремень баула набитого книгами и сильными руками обнял её. Последний свой взгляд он бросил на Беркес, стоявшую с кувшином, и готовую к тому, что эту драгоценную добычу у неё будут отнимать.
-Я выполнил свою миссию, порученную мне ложей Вольных Каменьщиков, а главное я нашел то, что я не мог найти в своем времени – любовь Любаши, жены моей.
В окно ударил сноп лучей восходящего солнца, такой яркий, что Беркес заслонилась от него рукавом, что бы рассмотреть влюбленных, но их уже не было в комнате. Исчезли. На полу лежала только Любашина рубаха.
Утром было морозно, даже тонкий ледок покрыл лужи. С самого утра у ворот дворца Князя Юрия стал собираться народ. Когда слезы по невинно убиенным Иулиане и Симеону кончились, стал народ выходить на улицах Торжка к воротам дворца Князя Юрия, и такой гнев шел от этой толпы, что почувствовать это могло даже самое черствое сердце.
Юрий подошел к окну:
-Что там, Роман? Что народ шумит?
-Выловили из ручья утопленницу Иулиану, вот народ и волнуется.
Ужас объял князя, он вперил глаза в вошедшую в комнату разряженную Беркес.
-Что это? Ты обещала мне, что ничего не будет и никто ничего не вспомнит. Ты обманула меня. Они разорвут меня на части.
-Послушай, Юрий. Я принесла тебе сосуд, который дарует тебе власть. Я хочу стать твоей княгиней. Я всегда любила тебя Юрий, ты ласкал сотни соблазненных с помощью зелья женщин, не зная, что в теле каждой из них была я. Это я дарила тебе жаркие поцелуи, это я отвечала тебе на твои жадные ласки.
-Ах, вот оно что?- Юрий брезгливо поморщился, - Поэтому ты не захотела, что бы я женился на Иулиане. Вот как? Сама хотела женой моей стать? Ведьма проклятая!- Ярость душила Юрия. Он схватил меч, лежавший на лавке и рассек Беркес , как ему показалось, пополам. Но Беркес разлетелась тысячей мух. А кувшин упал и разбился. Мухи кружили вокруг Юрия и смеялись:
-Ты не сможешь убить меня Юрий. Не сможешь.
-Смогу, - и Юрий распахнул окно настежь, морозный воздух ворвался в комнату. Тысячи мух замертво падали на пол. Юрий прошел по ним, только хруст слышался из под сапог Юрия.
– Роман, срочно седлай коней. Грузи всю казну в повозку, Мы выезжаем.
-Куда, Князь?
-В Орду! В Орду, слышишь? В Орду.
Князь Юрий не доехал до Орды. Болезнь скосила его, он долго и мучительно умирал от горячки в монастыре под городом Венев. Иногда, придя в себя, он видел в окно в лучах заходящего солнца, как по облакам прогуливается Иулиана с огромной рыжей собакой.