Раз Мистейк сама предложила тему Опыт души, то я расскажу об этом опыте с молдавскими друзьями. )
Давно, ещё в Артеке, я познакомилась с девочкой из Молдавии. Как известно, "Артек" - лагерь международный, то есть служит укреплению мира. В нём само общение так выстроено, чтобы развивать и укреплять дружбу людей с разными языками и национальными особенностями. Потому опыт одной смены остаётся на всю жизнь. Все вот эти пересуды и выяснения по признакам национальности, коими и наш форум наполнен, после такой интернациональной дружбы просто не работают. В сознании сама полоса разделения человека по национальности отсутствует полностью. Я могу смеяться, как и над анекдотами, когда слышу, что кто-то кого-то обвиняет по национальному признаку, но всей серьёзности не признаю, хоть вижу и знаю опять же не понаслышке, до чего могут доводить международные конфликты. Много моих знакомых из Армении перебрались во Францию, потому что не могли жить в постоянной угрозе и войне. В Артеке все были готовы принять дружбу, но, тогда ещё в СССР, то есть в союзе республик, работала и государственная агитация. А сейчас это почти ничем не сдерживается.
После Артека мы все долго переписывались, даже была попытка встречи через пять лет. Ко мне в гости приезжала подруга из Молдавии специально для встречи на главной площади столицы. Но, назначая дату, по-моему никто из нас не вспомнил, что это будет время поступления в высшие учебные заведения или выход на работу. Приехали только четыре человека. А вот подруга из Молдавии смогла у нас пожить несколько недель. Мама моя к ней очень привязалась. И эта привязанность началось со смеха. Девочка без практики общения стала забывать русский язык. Потому выясняли слова и их принадлежность почти на каждом шагу. Однажды мама спросила девочку, которая жила в деревне, много ли у них скотины. Девчонка очень стушевалась. "Скотина" - это ругательное слово. Когда всё выяснили, то девочка сказала, что очень обогатила свою речь и понимание. Рамки ограничения раздвинулись.
Такое с каждым случается, когда происходит новое осознание. Так, зная слова, мы в школе, изучая письменность, вдруг обнаруживали то, что стало автоматически-машинальным в произношении. Мы забываем, как знакомились со словами, как это было важно и значимо когда-то. А когда слов становится много, значимость заменяется обычностью. Так праздник узнавания становится бытом. Изучая письменность, мы как бы рождались вновь, расширяя понимание слова с другого ракурса. Это не только правила речи и пунктуация, которая передаёт живую речь рисованием. Так музыкант начинает слышать музыку по нотам, не слыша музыки звуками. Знающий письменность вряд ли поймёт состояние незнающего её. Это чудо перехода в новую жизнь забывается. Разве что видя малолеток, начинающих только говорить и считающих себя потому взрослыми всезнайками, мы вспоминаем и свой апломб в утверждении, что жизнь больше ничего не может предложить и останавливается на достигнутом. Знающий язык книг может только предложить малышу переход в расширение знания, но малыш может и отказываться от перехода в другой мир знания, пока не почувствует потребность в обучении или будет вынужден осваивать грамматику, чтобы не выпадать из общего комфорта и не стесняться своей человеческой неполноценности.
Мы забываем, что всё благо мы получаем из общего знания. Мы забываем о даре, считая, что так и должно быть. Нам и представить трудно, что может быть иначе. Мы настолько забываем о даре жизни, что перестаём его ощущать. Потому нам порой очень необходимы переходы в сферу неизвестности и некомфортности, временного неуюта. Тогда чувство жизни наполняет нас новой силой.
Мы забываем о святости жизни, то есть свете знания. Забываем, что тело нам тоже было дано. Оттого нам приходится самим себе напоминать и временности, и службе всего, что даётся. Нам приходится каждый раз переворачивать знание наизнанку, чтобы осознавать быт бытием. И когда говорят об Апокалипсисе или числах зверя, то это указывается на переворот сознания для осознания данности. Наказание это или, наоборот, дар, возвращающий ум на место сына или дочери всего мира, решать каждому по своему разумению. Страх и страсть всегда были рука об руку.
Подруга уехала домой, но в Молдавии скоро случился военный переворот. Для живших в СССР казалось, что он, этот союз, был и останется всегда. Мы так привыкли и к мирному времени, и к отсутствию переворотов. Но апокалипсис случается периодически. Что-то заканчивается, и начинается другое, непривычное и потому незнакомое. И ты попадаешь в неизвестность, как в лапы зверю. Ты не знаешь никак двигаться, ни что говорить, ни что предпринимать. Новые условия меняют мир, а потому привычки или старое знание часто становятся адом, тянущим нас назад желанием вернутся туда, куда нет пути, кроме, как идти вперёд.
Помню, как молдавская подруга, ещё не получившая советский паспорт, восхищалась румынским, голубым, а не красным. Она высказала даже желание получить именно такой паспорт. И когда я ей говорила, что и советский неплох, о нём даже и стихи у Маяковского есть, она со мной не соглашалась: "Ты ничего не знаешь, у нас все хотят иметь румынский голубой паспорт".
Какие пустяки для мира, полного возможностей. Желания всегда исполняются, но никто не говорит как, каким образом. Чтобы получить такой паспорт и исполнить желание, пришлось "резать" границу и убивать живых людей, оставлять их без крова и без право претендовать и на прошлые мирные права. Можно потерять всё, но зато получить голубой паспорт вместо красного. Жизнь полна сюрпризов и усмешки над нашими порой очень неразумными и детскими желаниями.
Связь с подругой оборвалась. Я не знаю, что с ней стало. По её городу прошёл фронт. И думая об этом, я не могла почему-то забыть этого очень простого желания человека в очень сложном его исполнении. Дружбу часто называют святой. Да, это так. Она остаётся светом, светом в душе, от которого идёт тепло. Через много лет в нашем городе появились два парня из Молдавии в поисках работы. Я не могла их не приютить, помня о дружбе народов и о личной дружбе. Я дала кров и еду, хоть сама тогда была в очень стеснённых обстоятельствах и сама нуждалась в помощи. Ожидая помощи и физической силы, которая тогда во мне была на исходе, я почему-то поняла, что вот это, что происходит со мной, и есть помощь. Отдавая другим её, я её получала. Силы стали пребывать из неоткуда, а вернее, из того, что было. Я видела, что ребятам ещё хуже в данный момент. Потому мы делили материальный достаток пополам, а духовный из такого раздела рос сам. И этого никакой логикой не объяснить, но чувствуется сие всегда верно. И то, что духовный мир способен расти, я тоже поняла из опыта и только из него, который посылала жизнь.
Для меня слова о святости, духовности, религии - это не просто слова, это всегда опыты жизни. Мы можем сопротивляться обучению жизни, но не можем не желать жизни. А жить - значит идти вперёд и доверять урокам. Прошло время, и сами опыты привели к пониманию того, что говорится в книгах о чём-то высшем - философии, религии. Возникла потребность общения на эти темы. Но разговоры на кухне, где тебя никто не слышит и за тобой не наблюдает, как ты соблюдаешь правила советского строя, ушли вместо с разрушением Трои, то есть СССР. В церковь со своим уставом не ходят. Кому посчастливилось встретить духовного наставника, тот счастлив. Но если его нет и нет потребности большой его искать, то интернет предоставил поистине неограниченные возможности. Нужно всего-то - преодолеть границу - чувство опасности от неизвестного, компьютера или теперь - телефона. Общение или общность людей несоизмеримо выросла вместе с открытием Интернета. Лёгкая доступность не ценится. Она просто принимается и используется без благоговения. Притяжение к неизвестному всегда было, а вот святость дара понимается немногими. Оттого дар часто воспринимается "непотребностью". Он приходит и что-то замещает, чтобы расширить границы. Потому из жизни нашей обязательно что-то уходит, освобождая место. Или кто-то. Иногда мы видим, что этот кто-то, жив, но как бы в другом мире, в который у тебя нет доступа или желания. Но иногда не видим того, кого потеряли.
Вечность жизни так загадочна. Мы не можем это представить, но способны осознать через опыты. Много людей живут сейчас в Интернете. И это совсем другая жизнь, не похожая на ту, которая была до появления этой возможности объединения всех людей. Но осознать переход в новую жизнь способен лишь тот, кто хорошо помнит старую жизнь и старые её возможности. Говорить о вечности и смерти не принято в быту, в спешке, в суете. Такой разговор воспринимается в таких условиях, как ругательством или надругательством над чувствами. В обычном круговращении тела есть потребность только для тела. А вторая половинка человека вынуждена молчать. Я пришла в Интернет, чтобы говорить о том, о чём пришлось долго молчать. Это многим было непонятно и не особо нужно. Но меня почти сразу услышали те, кому это было нужно тоже. И это стали снова ребята из Молдавии. Они нашли меня по текстам и предложили сотрудничество. С их скромным познанием русского языка и сильно ограниченными возможностями самовыражения о чувствах захотелось издать книги на русском языке. Я понимала, что они не претендуют, может по привычке, на разговор со всеми людьми мира, потому выбрали не английский, а русский язык. Помня о святой дружбе, я тут же с радостью согласилась. И они стали мне присылать небольшие тексты, которые я правила, хорошо понимая интуицией, что в этих отрывках говориться. Умом такие тексты не углубить простым знаем языка. Любое освоение нового языка создаёт опять переживание апокалипсиса или границы, за которыми меняются представления. Даже "примитивные" переводы со словарём сдвиги в сознании производят, расширяя кругозор на привычное и ставшее обычным понимание. Этот сдвиг называется осознанием.
Помню, как я долго удивлялась и испытывала какое-то облегчение, когда впервые перевела для себя слово "грех". Узнав, что в переводе это означает "сдвиг", "движение", во мне в большой улыбке проявился вечный негатив этого слова в позитив. Было смешно, что грех Адама и Евы воспринимался в другом свете, в мрачных тонах или тенях на ясность. Наложение это ушло, а "грех" породнился со словами "подвиг" и многими другими в словарном запасе русской речи.
То, что предложили мне ребята из Молдавии, не было переводом с молдавского на русский. Я с молдавским знакома только, как ребёнок, который учится мговорить, зная при этом письменность. Потому можно сказать, что моя помощь в создании новой книги, была сердечной или душевной. Я должна была только углубить перевод с молдавского на русский сердечной чакрой. К тому времени я знала, что означает чакра, но в том понимании, какое пришло вместе с самим названием и картинками об этом. Любой, кто пишет о чакрах, говорит, что даёт азы, а интуиция эти азы разворачивает пространством. Это подобно тому, как бутон цветка раскрывается из замкнутости внутрь в радость откровения, создавая аромат свежести и лёгкой эйфрории. Каждое слово есть бог, потому каждое слово способно раскрывать бесконечность.
Как выразить любовь? Столько книг написано о любви, а прочитав их, начинаешь понимать, что за всеми высказанными фразами и образами таится что-то ещё, как недоступное, но просвечивающееся. Вот в эти просветы между словами я и начала углубляться в переводах с молдавского на русский и видеть недосказаность, пустоту, куда сами втекали слова поддержки самого чувства. Так мы хором говорили и дополняли друг друга, видя одно и не имея и не желая иметь что-то личного, то есть закрывающего нас друг от друга. Личное раскрывалось, а общее выравстало в безмерность. Потому, когда книги были завершены и отданы в типографию, дух всё ещё продолжал витать и ждать воплощения через проявления слов и разных оттенков чувства.
Через полгода мне прислали две книги в дар. И я была очень благодарна. Но я их не читала. Всё сказанное в них закончилось, а недосказанное продолжает рождать новые слова о святой дружбе, любви и бесконечности. )