Сын

 
    Из ворот выскочила Вера и чуть не сбила с ног свою бабушку. Девочка была чем-то сильно напугана: глаза на мокром месте, одна косичка расплелась, платье грязное, руки трясутся. Следом за ней вылетел чумазый мальчишка с криками: «Ведьма, там она, там!»
    Бабушка сказала: «Ага, и приятель твой тут. Саша, Вера, что вы тут делаете? Кто разрешил по чужим домам лазить?»  Сашка завопил: «Никто, а она меня за ногу схватила. Вот.»                На ноге была здоровенная царапина, из нее сочилась кровь.
-  Так, быстро к нам. Тебе надо промыть рану. Саша, ты чем так ногу разодрал? Мать на работе, а ты в свободное от догонялок время уродуешься.
     Сашка всю дорогу хромал и ныл: «Больно то как, раньше так никогда не было, это она меня цапнула, я нашел два листа с рисунками, полез за ними и вдруг раз! Пол провалился, еле ногу вытащил»
     Когда подошли к дому, мальчик достал из-за пазухи два тетрадных листа с рисунками: «Вот, баб Нюр»
- Сначала дело, а потом поговорим   - сказала бабушка, голос её дрожал, она обработала рану, поставила на стол чашки с чаем, достала пирожки и начала свой рассказ.      
Дом на углу был старым и ветхим, его хозяйка не замечала этого, она просто не видела, силуэты, день, ночь различала, а вот детали давно исчезли, с тех самых пор, как пришло письмо, что сын пропал без вести на дорогах войны.
     Домаша, так звали женщину, несколько раз прочла полученное письмо, подошла к комоду, нашла носовой платок и булавку, завернула листок о пропаже сына в платок, приколола к лифчику. Соседям сказала: " Не верю я, он обещал вернуться, он всегда правду говорил, мой Витя."
        И стала ждать, каждый день она готовила еду и ставила на стол две тарелки, а рядом клала ложки или вилки, смотря что приготовила. Соседи навещали, общались, помогали чем могли, уходили, крутили у виска:"Спятила."
     На людях Домаша не плакала, держалась, а ночью, во сне - из глаз водопад, утром - подушка мокрая. Однажды вечером в воротца постучали.
- Катя, наверное - подумала женщина и пошла открывать, перед ней стоял мужчина, возраст не поняла, но не старый, осанистый, сказал: " Мама, ужином накормишь?"
  - Витенька - прикрыла ладошкой рот, чтоб не закричать - конечно, заходи в дом, устал поди с дороги-то, вон всё на столе стоит, каждый день жду… и ночь тоже жду.

       Мужчина прошел, в комнату сел за стол, стал есть, ел с удовольствием, Домаша чувствовала.
- Вон и кровать твоя и рисунки... Я в рамки вставила, когда ещё получше видела, а на рамке значок какой-нибудь, дед  Максим рамки такие сделал, чтоб помнить, где что нарисовано, сейчас уже совсем не вижу, а подойду, руками до рамки дотронусь и вспомню, что нарисовано, да и пятнышки разноцветные вижу"
-Сынок - она подошла к мужчине, погладила по голове - Что -то волосы у тебя прямые стали, раньше курчавые были...                - Ничего, мама, помою они и завьются, как раньше, я пойду спать, устал очень.                - - Можно я посижу рядом, пока ты спать будешь, за руку подержу?
Мужчина смутился, но сказал: "Конечно, мама."                Утром, Домаша пошла на кухню, поставила чайник. Сын ещё спал, когда проснулся, сказал: " Я чайку попью и пойду по делам."                -- Сынок, да какие у тебя дела сейчас-то, ты обживись маленько, а потом уж и по делам ходить будешь.
  - Я скоро мама, скоро.
  День за днём - прошла неделя, другая. Сын починил забор, поправил сараюшку, залатал крышу, напилил дров, натаскал воды, купил маме платье на свой вкус и пальто на зиму, нечего в телогрейке ходить, латаная перелетая неизвестно кем. Домна радовалась, ей казалось, что она даже видеть лучше стала, гладя волосы сына, она говорила: "Правда, помыл, и завились"
    Потихоньку Домаша стала привыкать, что сын рядом, радовалась, что он такой заботливый, соседи заходили и она с гордостью говорила:"Ну вот он, мой Витюша. Пришел. "
    Однажды, она кормила кур на заднем дворе, сын стоял у калитки, подошли два милиционера: " Соколов Виктор Михайлович!? Давненько за вами ходим-бродим, собирайтесь, пойдёте с нами"
    Мужчина вздохнул и сказал: "Я пойду сам, только с мамой попрощаюсь"
-Какая она тебе мама - сказал один из милиционеров.
В это время, пришла Домаша: " Витюша, а у нас цыплятки проклюнулись!" Увидев силуэты двух мужчин, она спросила:" А почему ты в дом людей не зовёшь и почему они вроде как в форме?"
           Милиционеры растерялись, а Витюша подошёл к женщине и сказал:" Мама, мне по делу надо, я скоро приду, только кое-какие дела доделаю"
         Домна выронила из рук пустую миску, она упала и стукнулась о камешек, звук словно разбудил женщину от счастья, она закричала: "Сынок, Витенька, никуда не пущу, ты уже так говорил и пропал на своей войне, не пущууу!"
        А потом, залепетала обращаясь к милиционерам: " Ведь не война сейчас, зачем же вы его уводите? Он ещё недельку поживет, а потом и на учёт встанет и на работу пойдет.  Ну, матери немножко поможет, ведь положен же отпуск после войны, ну, положен же?" И она наклонила голову словно пытаясь заглянуть в глаза милиционеру. Сердце разрывалось, глядя на нее.   Домаша расстегнула кофточку и стала возиться с булавкой,  которой был приколот платок с извещением, старая грудь показалась из лифчика, руки у женщины тряслись, текли слезы, она не могла справится с булавкой, наконец справилась: " Вот, вот смотрите, вот извещение, вот там написано без вести...а раз без вести, живой значит...он живой, мой Витя, домой пришел,  читайте, сами читайте, сынок он мой, живой, он живой"
    Виктор, бережно притянул женщину к себе, застегнул кофточку, поцеловал в щеку: "Мама, я вернусь, я клянусь тебе, мама"
Мать опустилась на брёвнышко во дворе и заплакала.
         Сосед, дед Максим, наблюдал из окна за происходящим, быстро надел калоши и припустился за милиционерами. Спотыкаясь и чертыхаясь, он добрался до отделения, влетел в помещение, как молодой и набросился на дежурного: " Эт, чО такое у матери сына отбирать, эт, чО такое, она ж все глаза выплакала, только оправляться начала, а вы... Эх!"
       " Сядь дед, утихни, этот ваш сынок и не сынок вовсе, сто рублей в колхозной кассе спёр и так по мелочи крал, сколько жалоб было, да и молод он для сынка, ему от силы лет 20, а ты сынок..."
       Дед вздохнул и начал: " Дык, это… мы-то уж давно поняли, что не сынок, но Домна-то ожила, и он заботливый какой  и жалостливый,  как о ней, о Домне-то пёкся"
 -Ну, не знаю! Не мне решать, суд разбираться будет. Может, если деньги вернёт, и суда никакого не будет.  Не в курсе я всех дел, говорю тебе, что знаю, хоть и не положено.
    Никто не предполагал, что дед Максим умеет летать, но именно он "прилетел" на Московскую улицу и пошел по соседям, утром во дворе милиции стояли представители улицы Московской с пачкой денег. Им разрешили свидание с Виктором, на котором они выяснили, что деньги он действительно украл, с приятелем из детского дома, но не потратил, сначала хотел, а потом решил просто отсидеться у Домаши. Услышал про нее в пивной и что слепая почти и сына ждёт, решил вдруг повезёт, тем более и имя такое же как у ее сына, Витя. Пришел к Домне и так ему стало жалко женщину и ее любовь, не к нему, конечно, а к сыну, так потрясла, что он стал ей помогать, а деньги истратил, те что заработал честно - разгружал уголь.  Деньги, ворованные, так у приятеля и остались, словом вляпался, не отрицает, попросил деда Максима сказать матери, что уехал на заработки, мол потратился, заработать надо, но вернётся, написал письмо, попросил, чтобы прочли Домаше...
     Через год, Виктор вернулся домой, взрослый человек, не имевший матери, обрёл ее в зрелом возрасте, ему было 22 года, до конца ее дней  заботился он о матери, выучился, стал доктором, женился, двое детей Виктора, обожали свою слепую бабушку.
        Вы не поверите, но он ходил делать химическую завивку до тех пор, пока не стал лысеть, может быть это покажется глупостью, но Виктор очень боялся разочаровать мать.
        Однажды дня за два до смерти, Домаша взяла его за руку и сказала: " Я очень тебя люблю, сын, хотя давно знаю, что я тебе не родная мама, сосед Харитон по пьяни сказал.  Я люблю тебя, сынок, я люблю вас обоих одинаково, каждого, хочется, что б ты знал, что ты стал мне родным, спасибо тебе за внуков."
      Когда похоронили Домашу сын поставил ей памятник, на котором написано: "Домна Александровна Журавская. Мама двоих сыновей"
     - Вот так все и было - говорила бабушка, разглаживая на столе мятые рисунки, которые ей отдал мальчик. Вера и Сашка всхлипывали по их лицам катились крупные горошины слез.
        Бабушки причитала и то и дело прикладывала платок к глазам: «Что ж вы такие глупенькие, какая ведьма там жила, кто вам сказал, дуралеи маленькие. Ведь она жила несчастная женщина, нас много таких после войны стало, а у нее все одно к одному, муж еще до войны погиб, утонул, девочку спас, а сам утонул, когда сыну года не было, вот и вышло так никого у нее не осталось. А ее сынок, тот который пришел, можно сказать воскресил ее, но жить в доме после смерти Домны не смог, съехали они всей семьей в город, а дом просто бросили, стоит бесхозный, картины и рисунки Вити он забрал, а эти остались. На похоронах плакал, как маленький и все говорил: «Мама, мамочка моя, прости меня, прости.» А за что прости? Хороший он человек! Помнишь, Верочка, когда ты заболела врач приходил? Так это он был!»
     -Баа, ну ведь мы не знали, просто представляли, что такой старый дом может быть только у ведьмы, вот мы и играли там, и боялись. Не сердись, бабуля. Прости.
   - Не сердитесь, баб Нюр. Простите нас.
   - Да я и не сержусь, Домну больше никогда так не называйте, вы уж не маленькие, чтоб ничего не понимать. А тогда все мы за нее переживали, она ведь почти слепая была, как только управлялась? Помогали, конечно, можно было бы ее к себе взять, но силком –то как, а она день и ночь сына ждала. А дом? Ну что дом, просто прежде, чем куда-то лезть спросить надо было, там ведь и правда не безопасно, дерево старое, полы поди сгнили уж. А Виктор, он рано или поздно вернется, все отремонтирует, руки у него золотые и сердце тоже золотое.