Рассказ
Муж Матрёны Гавриловны Мязиной Василий Дмитриевич Фатеев в последние дни чувствовал себя неважно. Все годы их совместной жизни он отличался отменным аппетитом. Даже тогда, когда сильно грипповал и у него держалась высокая температура. Но в последние дни он почти ничего не ел. Говорил: не хочется. А тут вдруг за ужином ее Вася основательно приналег на мясо. А она, дура, по старой привычке поставила ему на стол большую тарелку. И мяса в нее наложила более чем достаточно. Забылась старая. Хотелось мужа остановить. Сказать: «Вася. Может быть, достаточно?» Но не решилась.
Вася, как и в прежние благополучные времена не оставил на тарелке ни кусочка. Встал из-за стола и пошел к своей постели. Раньше они спали вместе. Но это было давно. Теперь она осталась в их общей спальне. Василий Дмитриевич почивал на диване в прихожей. Он дошел до дивана, но не лег, а рухнул на него. Матрена Гавриловна мигом оказалась рядом:
– Вася! Вася! Тебе что, плохо?
Но Вася не отвечал. Она видела, что лежит он неудобно. Как могла поправила его положение. И снова стала трясти за плечи:
– Вася! Вася! Ну приходи в себя.
Вася тяжело дышал и никак на слова супруги не реагировал. И тут до нее дошло: надо срочно вызывать «Скорую помощь». Телефон был тут же, в прихожей, на полочке, прибитой к стене. Она набрала номер. «Скорая помощь» ответила оперативно. Дежурный медик записал вызов и привычно ответил: «Ждите».
Ждать пришлось совсем недолго. Приехала хорошо знакомая Матрене Гавриловне фельдшер Наташа. Она деловито расспросила Мязину, что произошло. Та рассказала об ужине, о неожиданно проснувшемся аппетите у Василия Дмитриевича и таком же неожиданном обмороке. Наташа подняла подол рубашки Фатеева, чтобы послушать сердце. Слушала она совсем недолго. Достала из своей сумки свою медицинскую иглу и начала пробовать колоть сначала левую руку, потом и ногу. На уколы Фатеев никак не реагировал. Наташа смочила ватку спиртом, вытерла свою иглу и кратко сказала: «Инсульт. Надо вести к нам в больницу». И попросила Матрену Гавриловну позвать соседских мужчин, чтобы донести Василия Дмитриевича до машины «Скорой помощи».
Когда супруг был устроен в «Скорой помощи», Матрена Гавриловна сказала Наташе:
– Я с вами поеду.
Но Наташа произнесла, как отрезала:
– Пока тебе там делать нечего. В реанимацию тебя никто не пустит. А сидеть в коридоре, какой толк?
И через минуту мотор больничной машины известил Матрену Гавриловну, что ее Васю уже увезли от дома.
Рано утром Матрена Гавриловна была уже в больнице. Но дежурная медсестра ее оглушила своим известием. Василия Дмитриевича спасти не удалось. В три часа ночи у него остановилось сердце. Инсульт оказался очень обширным.
Похороны Василия Дмитриевича были скромными, но достойными. Матрена Гавриловна постаралась соблюсти все местные традиции. Хотя для нее это была задача довольно тяжелая. Весна в этом году была капризная и непредсказуемая. То внезапные морозы ударят. То пойдет дождь. На улице хоть на коньках катайся. Да и для одинокой женщины вся похоронная процедура – дело ох какое нелегкое.
Но все, слава Богу, уладилось. Сосед Григорий Афанасьевич взял на себя обязанности организовать рытье могилы и процедуру захоронения. Соседские женщины приготовили поминальный обед. Григорий Афанасьевич оперативно съездил на своих стареньких «Жигулях» в местную похоронную контору. Там уже несколько лет работает специальная бригада. Им лишь надо указать, где будет могила. А они уж сами со всем управятся. Матрене Гавриловне осталось лишь расплатиться с этими работниками. Больше ни о чем по этой части похорон хлопотать не пришлось.
Можно было также управиться и с поминальным обедом. При церкви открыли специальный зал. Туда местные жители ходили лишь затем, чтобы заказать поминальный обед, а потом после завершения поминок расплатиться за приготовленные блюда. Но эта проклятая пандемия все осложнила. Поминки в церковной столовой были запрещены.
Да и желающих присутствовать на поминках при ковиде существенно поубавилось. Все боялись заразиться. Лучше уж помянуть покойного добрым словом дома, да прочитать молитвы, если человек верующий.
Матрена Гавриловна очень волновалась лишь по одному поводу. Хватит ли у нее на похороны денег. Но все обошлось вполне благополучно. Теперь ее голова болела лишь об одном: как организовать достойные поминки супруга на девять и на сорок дней. Если все сложится нормально – лучшего ей желать для себя нечего.
Теперь Матрене Гавриловне придется днями хлопотать по дому, и по хозяйству совершенно одной. Хотя, если не скрывать ситуацию от самой себя, Василий Дмитриевич по хозяйственным делам почти не участвовал.
Первые ночи после похорон супруга Матрена Гавриловна почти не спала. Ее память с вечера до утра витала в прошлой жизни. Она заново перелопачивала ее с тоской и нежностью. И не просто перелопачивала, а давала своему прошлому спокойную и беспристрастную оценку. Теперь понимала, что она ее практически прожила. И прошла она у нее не всегда благостно и гладко.
Василий Дмитриевич был у нее не первым мужем. Сама Мотя уже в пору своей ранней молодости хорошо понимала, что она уродилась не ахти какой красавицей. Она не только это сама понимала. Об этом все говорили в селе. А вот понравилась Мотя настоящему красавцу Дмитрию Березкину. Парень работал в колхозе шофером на КамАЗе. Часто бывал в дальних рейсах. Казалось, насмотрелся в своих поездках по стране на всяких девушек. Мог бы выбрать и повиднее, и постатнее, чем Мотя Мязина.
Но Митя Березкин только в ней души не чаял. Он весь буквально млел, когда они оставались вдвоем с Мотей. А ведь у Моти только и было чем гордиться – так это своей трудовой славой. Сразу после средней школы она пошла работать на молочнотоварную ферму. Ее отец рано умер от болезни. Мать осталась с тремя детьми. Жили они более чем скромно. Вот Моте и пришлось не стремиться поступить в институт, как в те годы делали многие Мотины подруги, а сразу идти работать, чтобы для семьи зарабатывать деньги.
В то время как Митя Березкин стал ухаживать за Мотей, она за высокие надои уже имела орден Трудового Красного Знамени. Молодая доярка была окружена почетом и уважением. И Мотин кавалер был от этого безмерно счастлив. Он радовался ее успеху явно больше, чем его невеста.
Вскоре они поженились. Но все было обставлено более чем скромно. Дмитрий жил со своей матерью. Мать была женщиной беспутной. Она гуляла направо и налево и запойно пила. Так что приходилось жить только на зарплату сына. Да и ту мать ухитрялась располовинить на свою пьянку и загулы. Митя чувствовал себя виноватым перед своей Мотей. Он утешал ее:
– Дорогая моя! Ты только не переживай. Ну, пока мы обошлись скромной вечеринкой. Но я зарабатываю много. Давай через год накоплю, сколько требуется, тогда мы с тобой торжественно распишемся и закатим такую свадьбу, что все село завидовать будет.
Мотя была от своего Митюшки без ума. Она во всем с ним согласилась. Да только молодожены в своих планах просчитались. Думали одно. А вышло совсем другое. Зимой Дмитрий Березкин поехал на своем КамАЗе в Воронеж. Был страшный гололед. Пожилые водители в колхозе предупредили Митю: «Ты бы отпросился у председателя хоть на денек. Мясо твое и в холодильнике еще полежит. А погода, может, переиграет.
Дмитрий беспечно махнул рукой: «Люди едут. И я справлюсь. Не в первой». Теперь бессонными ночами Матрена Гавриловна думала: «В этом Митя не ошибся. Ехал он в непогоду не в первый раз. Да только этот рейс оказался последним».
Второй раз она вышла замуж, уже, будучи зрелой женщиной. Вернее, она приняла к себе зятя. Матрена Гавриловна к тому времени осталась одна. Мать ее умерла. Брат с сестрой не захотели работать в колхозе. Брат обосновался в Мурманске. Работает в рыболовецком флоте. Судьбой доволен. Сестра вышла замуж на Урал. Тоже все у нее ладится по сей день.
Василий Дмитриевич пришел свататься к Матрене Гавриловне после смерти своей жены. Она оставила своего мужа с маленькой дочкой Аней. О себе претендент на руку и сердце Мязиной говорил скупо. Начал с того, что дочка его им не будет докукой. Она останется у брата покойной жены. Там две девочки. Они уже сдружились с его Аней. Их и водой не разольешь. Да и брат жены со своей супругой нисколько не против, чтобы Аня Василия Дмитриевича жила у них. Говорят, они к ней уже привыкли. И душой потянулись. Без нее в их семье будет неуютно.
Когда Василий Дмитриевич услышал, что Матрена Гавриловна согласна соединить с ним свою судьбу, он как-то весь съежился и приглушенно произнес:
– Мотя, знаешь, есть у меня одна заковыка. Но, думаю, она нам жить не помешает.
Матрена Гавриловна вся напряглась:
– Что вы хотите мне сказать?
И Василий Дмитриевич глухо выдавил из себя:
– У меня вторая группа инвалидности. Но ты не думай, Мотя. Работать по хозяйству я все могу. И пенсия у меня приличная.
Мотя крепко задумалась. Василий Дмитриевич весь напрягся, как струна. Но минуты через четыре Мотя спокойно сказала:
– Я все равно согласна. От болезни никто из нас не застрахован.
Со своими скудными пожитками Василий Дмитриевич перебрался жить в дом Матрены Гавриловны. Очень скоро они прониклись друг к другу теплыми чувствами и отказались от официальности. Для нее он стал просто Васей. Да и она с той поры неизменно Мотя. Появление в ее доме второго мужа особенно часто стало возникать в памяти бессонными ночами. Теперь она с некоторой насмешкой над собой воспроизводила ее тогдашнее желание узнать, как у ее нового мужа проявляется его болезнь.
С самого раннего детства она хорошо знала, что такое эпилепсия. В селе такие больные водились. И на девочку Мязину многие из них производили самое страшное впечатление. У больного внезапно уродовалось судорогой лицо. Его начинало трясти и корежить. И человек тут же падал на землю в страшных судорогах. Девочка Мотя с ранних лет запомнила, как у нее приключилась истерика, когда она увидела бьющегося в припадке мужика.
Вася ее в первые дни их совместной жизни успокаивал. У него все протекает без проявления жутких припадков. И вот однажды, когда уже пришла весна и Матрена Гавриловна получила свой выходной на молочнотоварной ферме, они пошли на огород и на огородных грядках стали сажать помидоры. Работали и все время посматривали на небо. Было очень тепло и на небе грозно клубились тяжелые густого синего цвета тучи. Часто сверкала молния, и гремел гром. Мотя чувствовала себя неуютно при такой погоде. Она пожаловалась Васе, что у нее сильно болит голова. Наверное, подскочило давление. Высказав эту свою жалобу, Мотя присела на корточки и стала в лунке устраивать помидорный кустик. Когда распрямилась, Вася стоял к ней спиной и скручивал в руках свой берет. Причем, как она сразу заметила, ладони его были сжаты в кулак со страшной силой. И лицо его еле заметно подергивалось.
– Вася! Что с тобой? У тебя приступ?
Он немного помолчал. Но потом сдавленным голосом сказал:
– Ничего. Не обращай внимания. Щас пройдет.
И действительно. Минут через пять Вася был уже в прежнем виде. Но Мотя настояла: им надо идти домой. Помидоры – не к спеху. Вася долго упирался. Но Мотя была неумолима.
Это было в первый раз. Потом приступы у своего мужа Матрена Гавриловна наблюдала не раз. Привыкла к ним. И уже не отрывала мужа от работы. Но все-таки она стала устраивать дело так, чтобы ее новый муж чрезмерно тяжелую работу не выполнял. Потом Матрена Гавриловна присмотрелась и поняла, что ее Вася и сам к тяжелой работе не очень-то рвался.
Как-то Василий Дмитриевич пришел с улицы, где он регулярно перед заходом солнца обсуждал с сельскими мужиками местные новости, и спросил у Матрены Гавриловны:
– Ты что-нибудь слышал об Арине Торопчиной?
Матрена Гавриловна удивленно уставилась на супруга:
– Да что-то слышала. Знахарка какая-то. Говорят, все болячки лечит. Шарлатанка, наверное.
–А, может, и правда, лечит?
И Василий Дмитриевич пристально впился взглядом в лицо своей жены.
– Ну, это ты зря. О ней хорошие отзывы.
Матрена Гавриловна удивилась легкомыслию супруга и высказала свое несогласие:
– Ну, как может лечить болезни бывшая, как и я, доярка с четырьмя классами образования? Обдирает она людей бессовестно. Говорят, берет за свое «лечение» больше деньгами, чем продуктами.
– Нет, Мотя, я все-таки хочу сходить к этой Арине Торопчиной. Чем черт не шутит. А вдруг да поможет. Всякое в жизни бывает.
Матрена Гавриловна удивленно посмотрела на мужа и озвучила свой последний довод:
– А, может, Вася, лучше в больницу к врачам? Мне кажется, там надежнее.
– А-а-а-а!
Василий Дмитриевич презрительно поморщился.
– Ходил я туда не раз и не два. Врачи говорят: «Тебе назначен курс лечения лекарствами. Вот и лечись, как тебе рекомендовано. А если никакого продвижения нет?
Хоть в душе Матрена Гавриловна и не согласна была с мужем. Да только и возразить ей было нечего. Вот и решила она оставить свои сомнения при себе.
Стояло жаркое лето. Матрена Гавриловна, как ей было и положено, ходила на свою работу. Пропадала там оттемна, и дотемна. Вот и на этот раз она поставила мужу на стол поздний ужин и уже совсем было собралась в постель, как Василий Дмитриевич полуобнял ее и как-то благостно произнес:
– Ну, что Мотя! С завтрашнего дня думаю начать лечиться у Арины Торопчиной. В ту сторону поедет Серега Курдюков. Он знает, где живет эта знахарка. Дом ее он мне укажет. Но он с этой бабой незнаком. Поэтому заходить со мной туда не собирается.
Мотя выслушала Василия Дмитриевича и нашлась лишь сказать:
– Гляди сам. Тебе виднее.
На следующий вечер муж долго не давал спать Матрене Гавриловне. Он весь лучился восторгом:
– Знаешь, Мотя! В моей голове сразу стало намного яснее. Шум в ней стал заметно слабее.
Матрена Гавриловна решилась вникнуть, чем это ее благоверного эта Арина так взбодрила, что у него прояснилось в голове:
– А если это не секрет, Вася, чем она тебя лечила, что тебе с первого разу стало легче?
– Молитвами. Она их так умеет читать, что моя нервная система постепенно успокаивается. В руках спадает напряженность. И пальцы в этой благости становятся вялыми. И еще: Арина при чтении молитвы нежно гладит по голове, словно я маленький ребенок. Но это мне придает такую благость во всем организме. Хочется песню заиграть.
Матрена Гавриловна, несмотря на неимоверную дневную усталость, и сама впала в благостное состояние. Она с легкой усмешкой в душе подумала: «Ты и есть настоящий ребенок». И тут же попросила своего Васю:
– Милый, давай ложись спать. Мне ведь завтра вставать по темному.
Василий Дмитриевич старался по возможности не перечить своей новой жене. Он послушно улегся рядом с Мотей, обнял ее и чмокнул в щеку. Но Мотя никак не отреагировала. Он нисколько не обиделся. Видел сам, какой усталой она возвращается со своей молочнотоварной фермы.
Наутро он проснулся поздно. Впрочем, как и всегда. Жена уже давно на работе. Он позавтракал остывшим, оставленным для него женой завтраком. Солнце было уже высоко. Зной шпарил вовсю. В этом плане этот июнь выдался редким. Раньше месяц отличался прохладной погодой. И то и ночными заморозками. Нынешний июнь оказался редкий по зною.
Но Василия Дмитриевича теперь это мало беспокоило. Ведь ему предстояло молитвенное лечение, от которого он будет впадать в блаженство. Он вывел из времянки свой велосипед и отправился на край села к Арине Торопчиной.
Вечером все повторилось, как и вчера. Муж по-прежнему был в полном восторге. Матрена Гавриловна восприняла такое резкое преображение ее супруга с большой иронией. Но тут же и сама порадовалась резкой перемене настроения у ее Васи. «Ну, и пусть себе тешится глупостью. Главное, он стал таким умиротворенным, нежным, веселым и ласковым».
Теперь, когда ее Вася покоился в могиле, она с большой нежностью вспоминала тогдашнее его восторженное настроение. Она в те дни заметила, что ее новый муж уносил из дому приготовленные ею продукты. Догадывалась, что он свою «врачиху» подкармливает. Но повода для семейного скандала она не видела. Ревности к этой незнакомой ей Арине она не чувствовала. Да и к кому ревновать. Эта самая Арина Торопчина была неказиста лицом, да и старше ее Васи на целых двенадцать лет. Да и муж возвращался с лечения полный страсти и желания.
Но время шло. И Аринины сеансы чтения молитв и нежные поглаживания головы, видать, стали привычными. И однажды ее Вася со смехом рассказал анекдотический случай, который произошел в доме Арины у него на глазах. В дом Арины зашла ее родная сестра. Сначала сестры ушли на кухню и там о чем-то долго шептались. Потом между сестрами, что-то не заладилось. И пришедшая сестра вдруг презрительно и громко выпалила:
– Опять ты людям голову морочишь? Ну, какой из тебя лекарь? С твоим-то начальным образованием за душой. Да изучением доильного аппарата. И тебе не стыдно за свое шарлатанство с людей деньги брать?
И пришедшая в гости сестра, громко хлопнув дверью, покинула дом. А Арина зашла в горницу, расстроено сказала Василию Дмитриевичу:
– Ты, Вася, прости меня. Но сегодня из меня будет плохой лекарь. Ты слышала, что на кухне вякала моя «дорогая» сестрица? После таких слов я долго еще буду в расстройстве. Так что извини.
И Василий Дмитриевич покинул своего лекаря без положенного на этот день сеанса. И Матрена Гавриловна заметила, что ее муж стал ездить на сеансы с меньшей охотой. Когда он договаривался с Ариной Торопчиной о лечении, та сказала ему, что надо пройти курс за полтора месяца. Иначе не поможет. Василий Дмитриевич, видать, не решался отказаться от лечения досрочно. Но надежда на свое излечение у него на глазах таяла.
Как-то Матрена Гавриловна заскочила домой в обед. И увидела, что ее Вася лежит на диване и смотрит какой-то боевик по телевизору. А между тем должен быть у Арины на излечении.
– Ты что, к своему «врачу» ныне не поехал?
– Да…
– Что да?
– Какое там лечение? Говно.
Матрена Гавриловна не удержалась:
– А я тебе с самого начала говорила, что это напрасная трата денег.
Василий Дмитриевич почувствовал себя смущенным. Потом виноватым голосом произнес:
– Да кто ж его знал? Люди эту Торопчину так расхваливали. Ну, я клюнул.
Потом немного помолчал и попросил свою супругу:
– Давай, Мотя, обо всем этом забудем. Все ошибаются. А мне по этой части особенно «везет».
Матрене Гавриловне стало жаль мужа и она пообещала, что к этой теме больше возвращаться не будет. Да и спешила она. Домой забежала лишь на минутку.
Наивность ее мужа уже не раз ее удивляла. Взрослый человек, с трудной и неудачной судьбой в недавнем прошлом, он довольно часто поступает, как маленький ребенок. Она вроде и поверила мужу. Все хотелось надеяться, что ее Вася станет сначала все обдумывать, и лишь потом принимать решение.
И месяца два Василий Дмитриевич держал себя, как взрослый мужчина. Но в середине октября муж пришел от соседей, где мужики играли в домино, в заметном возбуждении. Он стал взволнованно рассказывать Матрене Гавриловне, что, оказывается, тут совсем недалеко живет колдун, который вроде бы обладает гипнозом. И его сеансы многим людям ужи помогли.
Матрена Гавриловна помрачнела. Она сказала Василию Дмитриевичу, что такие разговоры о старике Петруше действительно ходят. И взгляд у него действительно,… Когда вопьется в тебя глаза в глаза, обомлеть можно. Только вот она лично поставленных после этих взглядов на ноги после болезни что-то не знает. Некоторые говорили, что Петруша им помогает. Только тех, кто верил в способности этого старика лечить, многих отнесли на кладбище.
Василий Дмитриевич не стал жене ничего возражать. Да только дней через десять после этого разговора вечером, когда Матрена Гавриловна пришла с вечерней дойки, горячо стал ей рассказывать, что он все-таки не удержался и ныне сходил к Петруше на прием. И Петруша взялся его полечить. Сказал, поставлю на ноги, если проникнешься верой и будешь относиться к лечению со всей старательностью.
– И сколько он с тебя брать будет? Поденно платить, или за все лечение оптом?
Василий Дмитриевич нисколько не утратил своей бодрой настроенности, несмотря на слова супруги. Он ответил:
– Ничего он конкретного не сказал. Сказал, что по результатам этот вопрос решать будем.
Матрена Гавриловна недоверчиво посмотрела на мужа и только махнула рукой. Подумала: «Видать, горбатого могила исправит». До самого нового года Василий Дмитриевич каждый вечер ходил к Петруше на его загадочные сеансы. Первые дни восторгам не было предела. Он стал хвалиться, что его припадки хоть еще изредка случаются, но они стали гораздо реже. Да и спит он теперь крепко. О своей прежней бессоннице по ночам он стал забывать. Петруша и в глаза действительно так смотрит, что в душе все переворачивается. Да и молитвы он читает. И они тоже бодрости и облегчения добавляют. Так что зря этого Петрушу за глаза зовут колдуном. Колдуны созданы нечистой силой для беды. А этот Петруша людям облегчение приносит.
Матрена Гавриловна все эти дифирамбы слушала недоверчиво. По ее наблюдениям ее Васю приступы эпилепсии посещают ничуть не реже, чем раньше. Одна утеха. Василий Дмитриевич все это время бодр и жизнедеятелен. Он даже стал энергично ухаживать за домашней живностью. Прежде эта работа лежала только на ней. Он к домашнему хозяйству никакого рвения не проявлял. Теперь ей по этой части заметно полегчало.
До самой весны Василий Дмитриевич просуществовал этаким бодрячком, полным надежд на свое выздоровление. Его лекарь Петруша считал, что лечение продвигается хоть и не быстро, но сравнительно успешно. Он подбадривал своего пациента и вселял в него надежду на полное выздоровление от болезни. Петруша даже стал брать с Василия Дмитриевича деньги за лечение. И ни сам Василий Дмитриевич, ни его жена Матрена Гавриловна этому не препятствовали. Сам больной был непоколебимо уверен, что ему постепенно становится лучше. Матрену Гавриловну успокаивало то, что ее муж весел, бодр и энергичен. С начала лечения у Петруши он старался помогать жене во всем. И она была довольна. Хотя улучшения здоровья у своего Васи не замечала.
Но вот пришла весна и все круто изменилось. Через три дома от дома Матрены Гавриловны по их порядку еще с прошлого лета строил дом молодой мужик Валентин Фирсов. У него подрастали два сына. Валентин уже беспокоился об их будущем. Подрастут ребята, станут парнями и придет пора им самим обзаводиться семьями. К этому сроку Валентин думал построить им жилье.
В строящемся доме уже был поставлен верх и Валентин начинал крыть крышу шифером. Василий Дмитриевич от скуки в домашнем одиночестве часто ходил во двор Валентина и смотрел, как мужик работает. И не только смотрел. Но и довольно часто давал советы, а то и прямые указания. Он считал себя хорошо разбирающимся в сельском строительстве.
До последнего дня Валентин терпеливо переносил все указания Василия Дмитриевича. Как-никак Фатеев был старше его. А старших надо слушать. Но на этот раз терпение Валентина лопнуло. Василий Дмитриевич как-то углядел, сидя на стуле во дворе, что Валентин, по его мнению, делает слишком малый напуск шиферины на шиферину. И он высказал свое замечание:
– Слушай, Валя, а напуск-то мал. Дождь подтекать на потолок будет.
Валентин возразил:
– Я делаю, как меня опытные строители учили. Напуск ни больше, ни меньше, а как положено.
Василий Дмитриевич не удержался и сказал:
– Много ты понимаешь.
И Валентина взорвало:
– Да пошел ты к черту! Сам днями палец о палец не ударишь! Только и ходишь людям советы давать! Ты сам хоть что-нибудь построил во дворе Матрены Гавриловны? Она других нанимает. От тебя в ее хозяйстве пользы, как от козла молока.
Василия Дмитриевича стала колотить крупная дрожь. Он понял, что его эпилепсия сейчас проявится, как никогда. И он заспешил домой в постель. Ему казалось, что он может полностью вырубиться. Когда с работы пришла Матрена Гавриловна, Василий Дмитриевич был в полубессознательном состоянии. С этого дня и ему самому и Матрене Гавриловне стало совершенно ясно, что лечение у Петруши было полной фикцией. Как у него была эта проклятая болезнь, так она и осталась. Петруша лишь поддерживал в Василии Дмитриевиче бодрое настроение и уверенность, что лечение идет вполне успешно.
Василий Дмитриевич еще пробовал ходить к Петруше. Все надеялся, что восстановится прежнее его самочувствие. Но улучшения не наступало. Вера в чудодейственную силу Петруши растаяла. Дело кончилось тем, что больной, когда его спрашивали, как идет лечение стал в ответ произносить свое традиционное слово: «Говно».
Матрена Гавриловна только и сказала: « Не помогают тебе, Вася эти пристальные пронзительные взгляды глаза в глаза и молитвы. К врачам надо обращаться, а не к знахарям, да колдунам. О них теперь никто уж не разговаривает. Да и не верят в них».
Василий Дмитриевич хорошо и сам понимал, что он снова потерпел поражение. Поэтому возражать своей супруге ни в чем не стал. Он еще, когда они сходились для совместной жизни, предупредил Матрену Гавриловну, что он глубоко верующий человек. Перед тем, как ложиться спать, он непременно читает перед иконой Псалтырь. Матрена Гавриловна на это ответила: «Читай, сколько хочешь. Только меня в это дело не втягивай. Я проживаю свою жизнь неверующей. А ты читай свой Псалтырь хоть всю ночь. Мне от этого ни жарко, ни холодно».
После неудачи Петрушиного лечения Василий Дмитриевич еще больше ударился в чтение церковных книг. Он отводил этому занятию по два-три вечерних часа. Матрена Гавриловна по этому поводу никаких претензий не предъявляла. Главное, муж отвлекается от своей болезни и отправляется на свою постель успокоенным. Ей очень не хотелось, чтобы ее Вася снова определился на лечение к какому-нибудь местному знахарю. Слава Богу, о таких горе-лекарях в селе разговоры не ходили. Может, кроме тех двоих, у которых так неудачно лечился Василий Дмитриевич, в их краях и не водится?
Но уже в середине лета Матрена Гавриловна убедилась, что ее муж в поисках способов своего излечения неистощим. На бывших колхозных полях работали геологи. И они обнаружили там какую-то редкую глину. Ее изучали знающие специалисты. Сказали, что глина эта довольно редкая. А потом по селу пошли слухи, что редкая эта глина будто бы лечебная. И даже нашлись «знатоки», которые знали, как этой глиной лечиться. Будто надо намазывать этой глиной ту часть тела, где ощущается боль.
Наивней не придумаешь. Но Василий Дмитриевич сразу на эту туфту повелся. Он оседлал свой велосипед и отправился в поле за лечебной глиной. Когда Матрена Гавриловна увидела, что появилось у них во времянке, она произнесла только одно слово:
– Опять?
Василий Дмитриевич взмолился:
– Мотя! Ну что ты расстраиваешься? За глину я ничего не плачу. А по селу только и разговоров о ее лечебных свойствах. Ну почему не попробовать? Если не окажется в этой глине лечебных качеств, я брошу ею пользоваться.
Матрена Гавриловна с легкой долей презрения посмотрела на мужа и сказала:
– Майся дурью, если тебя так тянет на всякие глупости.
Но отношения между ними после такого разговора нисколько не ухудшились. Они по-прежнему друг с другом ладили. Между ними никогда не возникало трений и скандалов. И вот теперь, когда Василий Дмитриевич покоился в могиле, в часы ночной бессонницы Матрена Гавриловна тепло вспоминала своего Васю. Хотя в ее памяти очень часто всплывали нелепые мужнины попытки наладить свое здоровье чуть ли не безумными способами. Ну, впадал человек в глупость. Но он был таким добрым и безобидным, что злиться на него у нее ни разу не появилось никакого желания. Она была бы согласна, если бы и сейчас ее Вася впадал бы в прежние глупости. Только бы жил рядом с ней и спасал ее от порой нестерпимого одиночества.