Я четко сознаю, что сейчас ночь. И вообще – сознаю, что все реально. Вот я выхожу из спальни в большую комнату. На мне домашний халат и тапочки. В комнате светло, но меня это не удивляет. За окном ночь – а моя комната наполнена утренним светом, немного размытым, но уже набирающим силу. Хочется пить. На столике у окна – пустое блюдце. Обычно я ставлю на него стакан воды, чтобы, если понадобится, не шлепать на кухню. Сейчас его нет – наверно, забыла с вечера позаботиться. Блюдце стоит, а стакана нет. Прежде я ничего не делала наполовину. «Стареешь, мать», – мысленно подтруниваю над собой. То, что уже неизбежно, я стараюсь воспринимать без нытья: «не чернить черное» – так я это называю. Надо пройти на кухню. Но...
И тут, извините, – подстрочный перевод с несуществующего. Плохой «подстрочник» плохого переводчика.
Но... В комнате, между столиком и диваном, расшалились два существа – двое Некто. Они представляются мне детьми. Дети-Некто со смехом и упоением играют в Нечто – в моем представлении, допустим, в мяч. Вдруг мяч попадает в меня. На мгновение я ощущаю его мягкое прикосновение и даже улавливаю запах резины. Мяч полусдутый, и мне не больно. Он не мог нанести мне вреда – почему же я оседаю... оседаю... и превращаюсь в суспензию? Да, я превращаюсь в суспензию, наподобие рыбьей икры в банке, только сочно зеленой. Суспензия плюхается в блюдце и озаряется лучом пронзительного света. Теперь меня нет во плоти, но я все вижу и слышу с того места, где недавно стояла. Яркий – неземной – луч проникает сквозь окно, и Некто-взрослый отчитывает Некто-детей. Без слов. Но я понимаю. В «подстрочнике» это может звучать так: «Ах, что вы наделали! Столько труда – и насмарку! Как жаль, как жаль... Еще немного – и все бы созрело...» Неожиданно луч превращается в блестящую серебристую трубку, она проходит через оконное стекло, не нарушая его целости. Трубка гибкая и подвижная, легко меняющая диаметр. Установив себе нужный размер, она вонзается в середину густой – «созревшей» – зеленой суспензии и втягивает в себя добрые две трети. То, что осталось по краям блюдца, жидковато, оно медленно стекает на дно. Икринки соединяются, набухают, но общая масса не выходит за треть былого объема. Я понимаю, что столько мне суждено еще жить. Если, конечно, те, кто приставлены меня охранять, не расшалятся снова...
Сильный толчок подбрасывает меня в постели, и я просыпаюсь. Ноющая боль в пояснице, но скоро проходит. А мышцы на животе еще долго подрагивают. Неприятно. Я делаю массаж разволнованного живота, и он, наконец, успокаивается. Часы на стене высвечивают цифру «3».
Манипуляции с плотью отвлекли меня от чего-то необыкновенно важного. Кажется, я почти что постигла великую тайну, недоступную человеческому разуму, но она превращается в дымку, так как мне не под силу облечь ее в слова. Тому, о чем человеку не дано знать, он и не придумал названий, кроме как Некто и Нечто. А в результате выходит – Ничто. Кто поверит в Ничто? Никто. То-то же... И Вселенная вновь захлопывает дверь перед самым носом.
Лежу, боясь шелохнуться и развеять то малое, что пока еще окутывает меня. Это – мои ощущения. Я знаю: чтобы они не забылись, их надо перевести в мысли. Вижу всю свою прошедшую жизнь, словно она прочерчена на большом куске ватмана. Боже мой, как много сделано зряшного: куплено лишних вещей, сказано пустых фраз, совершено глупых поступков!.. Что-то надо менять в оставшейся трети... Что? И как? Главное – как? Как выйти из того круга, которым человек опоясывает себя, вольно или невольно, в течение своей жизни? Как изменить себя и остаться своим в той среде, которая тебе дорога и уже единственно возможна? У человека нет шанса переписать свою судьбу заново, не оставляя помарок. Похоже, все мы, люди, лишь персонажи в бесконечном авантюрном сериале по сценарию Господа Бога, или того, кого мы называем этим именем. Может быть, так Он развлекается, чтобы не было скучно ждать, пока мы созреем для какой-то Его цели. Но, если есть Высочайший Зритель, значит, каждый из нас должен сыграть свою роль со всей силой дарованного ему таланта.
И не ждать аплодисментов.