Я познакомился с Маратом лет 10 назад при довольно туманных обстоятельствах. Очень плохо помню, как это было. Помню, что кто-то мне позвонил, кажется, Кирилл Рябов и сказал, что приведет мне писателя. Как я познакомился с Кириллом Рябовым я тоже не помню. Короче, мы встретились у метро «Фрунзенская». Рябов привел Марата Басырова, сказал, что это и есть писатель, а я привел балетмейстера Тыминского, сказал, что это и есть Тыминский… Вчетвером мы завернули в кафе «Аленушка» и выпили там по стакану чая. Потом пошли ко мне домой. Дальше я опять ничего не помню.
А вот ещё дальше – помню очень хорошо. Балетмейстер Тыминский оказался ярым пропагандистом здорового образа жизни. Он предложил играть раз в неделю в футбол. Писатели эту сомнительную авантюру неожиданно поддержали. У меня во дворе на спортплощадке мы стали регулярно насиловать кожаный мяч. Уровень нашего футбольного мастерства был ужасающим! Женщины, гуляющие с детьми, показывали на нас пальцем и предупреждали своих малолеток: "Будешь себя плохо вести…» и далее по классическому тексту.
Марат наши спортивные мероприятия игнорировал. Ходили слухи, что по принципиальным соображениям. Негоже виртуозу якшаться с футбольными неумехами. Но мы не сдавались. Мы упорно оттачивали азы спортивного мастерства.
И вот однажды мне позвонил Марат. «Когда у вас ближайшее дерби, в воскресенье? Буду как раз проезжать мимо. Заскочу минут на пять, попинаю с вами пятнистую клизму».
Это был шок! Весть о приезде в наш двор самого Пеле не произвела бы на нашу команду более сильного впечатления.
В воскресенье, не сговариваясь, все пришли на полтора часа раньше. Тщательно размяли основные группы мышц. Отработали короткие, длинные и средние передачи. Головой били самозабвенно. Рябов финтил как Гарринча, благо правая нога у него была намного короче левой.
А Марат Басыров мимо не проезжал…Надеяться на его появление и впрямь было как-то самонадеянно с нашей стороны.
И вот игра началась. Это был самый обыкновенный матч регулярного дворового чемпионата. Не договорняк, конечно. Но, сами понимаете, и не «Реал»- «Барселона».
Впрочем, в воздухе явственно ощущалось предвкушение. Ожидание чего-то мистического, сверхъестественного. Вот-вот что-то должно было произойти. И это ЧТО-ТО не могли испортить ни натужно ковылявшие по полю писатели, ни вальяжный балетмейстер паривший над полем как Барышников, впрочем, лишь в своем собственном богатом воображении.
И чудо свершилось. Кто-то закричал: «Идёт!» Все замерли. Даже мяч остановился в воздухе и повис. По тропинке между гаражами и трансформаторной будкой легкой беспечной походкой, что-то весело насвистывая, шел Марат Басыров. В руках у него была авоська, в которой позвякивали четыре бутылки пива. Он размахивал этой самой авоськой, как бы говоря: «Разобьются? Не беда! Куплю новые…» (Рябов бы не одобрил подобную расточительность…)
Марат подошел к футбольному полю, встал за воротами, сделал характерный жест рукой, мол, всё под контролем, продолжайте мероприятие.
Но как мы могли продолжать, если явился то ли Мессия, то ли Месси.
«Братухи, - сердечно сказал Марат, - я вот только прикончу пиво и сразу к вам!»
Под придирчивым взглядом маэстро играть было решительно невозможно. Мяч валился из ног. Форварды не попадали даже в пустые ворота. Вратарь (кажется, это был Кирилл Рябов) самовольно ушел с поля, чтобы постоять рядом с Маратом, активно дегустировавшим пиво.
Ну, а дальше была кульминация!
Он вышел на зеленое травяное поле. В красных трусах, в белых гетрах, в полосатой маечке. Он коснулся мяча и… время остановилось. Это был Моцарт. Моцарт кожаного мяча. Он исполнял 40-ую симфонию! «Маленькую ночную серенаду»! «Турецкий марш»! И как исполнял!!! А мы, почти как «Роллинг Стоунз», даже в ноты не попадали…
Женщины показывали на него пальцем и говорили своим детишкам: «Будете слушаться маму, вырастете такими же, как этот дядя!»
Как он играл! Всем нам хотелось, чтобы это длилось вечно. Увы, минуты через две Марат ретировался за ворота и блевал там практически до конца матча.
Больше он на поле не выходил. Да и все мы уже явственно ощутили, что с футболом пора завязывать. Балетмейстер в тот же день повесил бутсы на гвоздь. Рябову и вешать ничего не пришлось. Играл он обычно без бутс, как в Африке, босиком.
Это был наш последний футбольный матч. Завершилась целая эпоха. Мы увидели гения! Он прошел с нами по одной зеленой траве. Мелькнул и ушел блевать. А мы остались. «Не переживайте, братухи, - сказал Марат, - как-нибудь ещё встретимся».