Часть первая.
I.Снегопад над Москвой
Помнится, в воскресенье, 21 февраля 2021г., ехали с Владиславом на его тогдашнем «Опеле» к Игорю Игоревичу в Художественную школу в Крылатском. Выехали из Измайлово ближе к вечеру, в начале пятого. И вот едем мимо Бауманской, мимо Елоховского собора, мимо Басманных улиц, и выезжаем на Садовое кольцо. И вдруг видим перед собой море машин, которые еле-еле плетуться и почти не двигаются в белом мареве. Снегопад, сильный снегопад, и почти ничего не видно в каком-то непрозрачном мареве, и город слева и справа от шоссе будто серый призрак - он есть, его нет, то появляется, то пропадает…
Вот проезжаем мимо башни у Красных ворот, а потом мимо такой же башни на площади Восстания, и все они эти «сталинские высотки» заканчиваются остроконечными шпилями, а наверху этих шпилей пятиконечные звезды…
А вот уже современная такая же высотка с названием «World Klass», которая больше похоже на Вавилонскую башню. А почему? А потому, что на её вершине нет этого самого сталинского шпиля, и из-за этого она выглядит совсем серой и злобной, действительно, «ближневосточный зиккурат»…
А наверху у зиккурата вместо шпиля какой-то длинный цилиндр. Боже, какой всё-таки воистину мистический город это наша Москва! А сейчас, когда она на наших глазах сокрывается в снегопаде, то становится совсем уж загадочной и невесомой, будто парит где-то там, в белом, всё застилающем снегопаде…
II.My Way
(Вийон, Синатра, Лермонтов, Рубцов)
Так мы и катились с Владиславом по заснеженной Москве. Снег, снег, снег застилает всё кругом. И большие сталинские зиккураты несутся как вавилонские видения то слева, то справа, то снова слева… Дорогие, фундаментальные, где жила сталинская «элита».
А ведь такой же вот снегопад, такое вот снежное марево было тогда, только не в Москве, а в Париже, когда «школяр» Франсуа Вийон писал свои бессмертные творения:
…В год названный, под Рождество,
Глухою зимнею порой,
Когда в Париже все мертво,
Лишь ветра свист да волчий вой,
Когда все засветло домой
Ушли - в тепло, к огню спеша,
Решил покончить я с тюрьмой,
Где мучилась моя душа.
Да, снег, снег, кругом снег и мгла, и ветер, и холод… Хотя есть и другой перевод этого же отрывка:
Под Рождество, глухой порой
Жестокой ледяной зимы,
Когда слыхать лишь волчий вой
И в дом к теплу вернуться мы
Спешим до наступленья тьмы,
Избавиться замыслил я
От кандалов глухой тюрьмы,
Где страждет днесь душа моя.
Да, да, и именно такой была в то воскресенье – 21 февраля 2021 года, в пятом часу вечера мерзкая погода:
...А в Париже настала зима,
Падал хлопьями белый снег –
Всё в снегу и Версаль и тюрьма,
На дворе был пятнадцатый век.
Только тает твое серебро,
Не расплатишься им в кабаке.
Да еще и мороз, как назло,
Стынут пальцы в дырявом чулке.
На каком-то перекрестке,
Средь пустынных улиц,
Где гулял лишь ветер хлесткий,
Где деревья гнулись,
Где шуршала под ногою
Мерзлая листва,
Повстречались в полночь двое –
Шарль и Франсуа.
Приятели гуляли до утра.
А утром, бросив кошелек на стол,
Отправились куда-то со двора.
Куда? Бог весть... Следы их снег замел.
И, вперив взор в мерцающую даль,
Шагал зигзагами печальный Шарль.
И, бормоча бессвязные слова,
За ним тащился пьяный Франсуа.
Перекрестки. Случайные встречи.
Гаснут звезды. Задуты все свечи.
А в Париже все снег да снег,
Белый снег. Каждый год. Каждый век.
Так мы ехали по заснеженному городу. И вдруг я сказал:
- А ты знаешь, Владислав, мне тут Татьяна Викторовна сказала, что Синатра очень здорово, проникновенно так, «My Way» поёт. А текст оказывается Франсуа Вийона…
- А у меня есть, - сказал Владислав, - хотите, поставлю. И включил музыку. И зазвучало:
My way
And now the end is near
And so I face the final curtain
My friend I’ll say it clear
I’ll state my case of which I’m certain
I’ve lived a life that’s full
I traveled each and every highway
And more, much more than this
I did it my way
Regrets I’ve had a few
But then again too few to mention
I did what I had to do
And saw it through without exemption
I planned each charted course
Each careful step along the byway
And more, much more than this
I did it my way
Yes there were times I’m sure you knew
When I bit off more than I could chew
But through it all when there was doubt
I ate it up and spit it out, I faced it all
And I stood tall and did it my way
I’ve loved, I’ve laughed and cried
I’ve had my fill, my share of losing
And now as tears subside
I find it all so amusing
To think I did all that
And may I say not in a shy way
Oh no, oh no, not me
I did it my way
For what is a man what has he got
If not himself then he has naught
To say the things he truly feels
And not the words of one who kneels
The record shows I took the blows
And did it my way
Yes it was my way
Мой путь
Ну, что-ж, пора, конец пути
Театр занавес спускать намерен.
Мой друг, уж ты меня прости,
Все расскажу, в чем так уверен.
А жизнь моя меня вела
По главным трактам от порога.
И что всего, всего важней,
Я шел всегда своей дорогой.
Какой в пустых упреках толк?
Пустяк не стоит сожаленья.
Я делал все, в чем был мой долг,
Не ожидая снисхожденья.
Путь выбирал я по уму,
Тропой рискованной немного,
Не подчиняясь никому,
Один я шел своей дорогой.
Порой, случалось оторвать
Кусок, что мне не разжевать,
Не уклонялся от вины,
Но не сгибал пред ней спины.
И шел своей дорогой.
Любовь и слезы с ранних лет.
Имел успех, терял, понятно.
Теперь, когда и слез уж нет,
Все это так занятно.
Подумать только, будто я
Всю жизнь свою прожил безгрешно!
Нет, это не по мне, друзья,
Я жил по-своему, конечно.
А человек быть может кем?
Или собой, или ничем:
Сказать от своего лица,
А не словами подлеца.
Все знают, я держал удар,
По-своему держал.
Да, это мой был путь!
перевод песни: Дьяконов
А вот и другой перевод:
Теперь в конце пути,
Всего лишь шаг перед забвеньем,
Скажу, друзьям моим,
Скажу я всё без сожаленья.
Что жизнь была полна,
Успел понять я жизни суть.
За что нам жизнь дана,
Каждому
свой путь.
Жалею я, что всё прошло?
Конечно, да… но не о многом…
Пусть не всегда во всем везло,
Честна была моя дорога.
Шаги свои предугадал,
Не мог себя я упрекнуть.
И вот пришел уже финал,
Я завершил
путь…
Пр.
Бесспорно, были времена,
Когда я голову терял,
Когда вдруг жизнь лишала сна,
Когда я в страхе отступал,
Или вершил свои дела,
Меня в них сложно упрекнуть.
Теперь же жизнь моя прошла,
Мой завершен
путь…
Я жил и я любил,
Смеялся я и горько плакал,
Терял и находил,
Без слез клал голову на плаху.
Кто б знал! Я это смог!
Хотел бы я всё вновь вернуть?
Но нет… Всему свой срок…
Мне дорог
мой путь…
В чем моя суть? Что есть во мне?
Если не я? То кто ж ещё?
Ведь я без веры, как во тьме…
И кто предъявит жизни счёт…
Кривить душой – не для меня
И не предать, ни обмануть
В душе себе не изменять
Так свой пройти
путь….
А есть и такой перевод Осипова Василия из Москвы:
Я был собою
Сейчас, в конце пути,
Когда так близок час прощанья,
Всем вам, друзья мои,
Откроюсь я
Без колебанья.
Я жизнь испил до дна,
Я всё изведал в ней, не скрою,
Но что куда важней,
Я был... собою.
За спесь страдал подчас,
Но сожалел совсем не много.
Сполна и не ропща,
Платил по всем счетам от Бога.
Я мог в обход дорог
Пойти один шальной стезёю,
И в этом, видит Бог,
Я был собою...
Да, это так, горазд был я
Брать слишком много на себя,
Но и тогда
Я не хандрил
И нёс свой крест по мере сил,
Не пасовал, удар держал
И был собою.
Я знал восторг и боль,
Смеялся всласть, любил и плакал.
Пускай подстыла кровь,
Я этих дней вдыхаю ладан.
Я, право ж, был в седле,
Сказал бы даже, стал звездою ..
Но нет, судить не мне -
Я был собою.
У нас, мужчин один удел,
Собою быть, или никем,
Дерзать и правду говорить,
Не гнуть колени, не скулить.
Я в жизни снёс немало гроз
И был собою.
Да, я был собою.
И ещё масса различных вариаций перевода этой песни. И не только переводы, но и статьи:
III.О чем пел Фрэнк Синатра в своей самой известной песне? Смысл и перевод бессмертного шлягера "My way".
Сегодня меня потянуло на зарубежную классику, и на ум сразу же пришел великий певец и успешный актер, обладатель неповторимого "бархатного" тембра и просто "Мистер Голубые Глаза" - Фрэнк Синатра.
Когда-то для меня его открыл мой свекор. Да, да. Я была еще совсем молодой и слушала рок. Я спросила у моего "второго папы", какую музыку он любит (человек он довольно закрытый, поэтому было сложно судить о его предпочтениях). Он позвал меня к себе в комнату, сказав, что включит свою любимую песню. И, как вы уже догадались, из колонок полился голос Фрэнка Синатры.
Я узнала песню, узнала исполнителя, но впервые действительно вслушалась и меня проняло! По телу побежали мурашки, до того это было неожиданно прекрасно. А еще я была очень горда за папу, ведь его музыкальный выбор очень соответствовал его образу: уверенный, сильный, состоявшийся человек, пронесший через всю жизнь юмор и частичку детской души, любви к прекрасному. Как потом выяснилось, в композиции, которую мы с ним послушали, пелось как раз об этом.
Придя домой, я открыла треки певца и погрузилась в атмосферу середины XX века, с его благородными гангстерами, романтикой и верой в американскую мечту. Тогда я еще плохо знала английский и не понимала слова, а узнать смысл песен очень хотелось. Приходилось искать перевод в интернете.
И первая песня, смысл которой я для себя открыла, была, конечно же, "My way" ; "Мой путь" - та самая, которую включал мне папа. Для Фрэнка Синатры эта песня стала судьбоносной, хотя сам он ее, мягко говоря, не любил: считал слишком высокомерной и заносчивой.
Тем не менее композиция стала его "визитной карточкой" и одной из самых известных эстрадных песен середины XX века, которую до сих пор исполняют на каждых 7-х похоронах в Великобритании. Узнав перевод, я поняла, почему.
Об истории создания, интересных фактах и секрете популярности песни "My way", я уже писала вот в этой статье.
А сегодня предлагаю посмотреть на смысл текста, написанного Полом Анкой (еще одним известным американским певцом) специально для Фрэнка Синатры. Кстати, Анка оказался еще и талантливым бизнесменом, так как купил права на эту изначально французскую песню всего за 1 доллар!
Затем он сочинил текст, который так сочетался с образом Синатры, что люди до сих пор думают, что песню сочинил сам певец и рассказывает в ней о своей жизни.
Трактовка смысла незамысловата, но в этом и сила. Герой песни - человек, который добился в жизни всего, о чем только можно мечтать ; I've lived a life that's full. Он доволен тем, как прожил жизнь и с гордостью смотрит на пройденный путь. Он поет о том, что у него, как и у других, не все и всегда складывалось гладко, были и ямы и ухабы, но он все преодолел, так как шел своим путем ; I did it my way.
И действительно, именно такой была и судьба Фрэнка Синатры. Он сделал все, что можно сделать в жизни: продал 150 миллионов пластинок и получил премии Грэмми, Оскар и Золотой Глобус. У него была насыщенная личная жизнь, трое детей. Певец активно занимался политикой и даже дружил с мафией.
Но было время, когда Синатра потерял голос, а его карьера, казалось была закончена. Но он все преодолел!
Дальше пишу я – Леонид Донатович Симонович-Никшич…
Тут очень интересно вот что: все любят это исполнение Фрэнка Синатры. Да и что говорить, исполнении очень хорошее. Но это не Вийон. Ведь о чём идёт речь у Вийона? О том о чем писали все поэты во все времена:
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит…
А вы задумывались когда-нибудь, что такое этот самый «кремнистый путь»? Смотрим ответ в Интернете:
Эпитеты – “кремнистый путь”, “холодный сон”, “тихий голос“. Инверсия – “сиянье голубое“. Олицетворение – “пустыня внемлет Богу“, “звезда с звездою говорит“. Оксюморон – “светлая печаль”. История создания. Стихотворение Лермонтова “Выхожу один я на дорогу” написано в конце весны – начале лета 1841 года, то есть незадолго до того, как он погибнет на дуэли подобно своему кумиру, Пушкину.
Кремнистый - это свет: серебряный. В лунную ночь любой путь кремнистый. Лермонтов же романтик. А романтики особенно любили лунные ночи. Вспомните Гофмана, Байрона, Бетховена ("Лунная соната").
Сквозь туман кремнистый путь блестит; Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу, И звезда с звездою говорит. Мотив одиночества и странничества человека является главным в первой строфе стихотворения. ... Во-вторых, именно поэтому здесь вполне уместна жесткая констатация Вл. Соловьева: «Любовь уже потому не могла быть для Лермонтова началом жизненного наполнения, что он любил главным образом лишь собственное любовное состояние, и понятно, что такая формальная любовь могла быть лишь рамкой, а не содержанием его «Я», которое осталось одиноким и пустым»
В русском языке слово «каменистый» есть поэтический синоним «кремнистый». Так что это вполне можно сказать «кремнистый путь». И это хорошо известно любителям поэзии выражение тут вполне уместно. Ведь по дороге, прорубленной пленными поляками, ходил сопровождаемый гувернанткой маленький Миша Лермонтов летом 1825 г., одиннадцатилетним, а может быть и раньше шести летним в 1820-м году. Дорога эта была кратчайшим путём от дома, где они жили с бабушкой к источником горы Горячей, которые помогали исцелять его детских хвори. Возможно он ещё не знал слова «кремнистый», которое мог позже встретить в пушкинском «Кавказском пленнике», но хорошо чувствовал его смысл своими маленькими ножками. А зоркий взгляд будущего поэта замечал, как светятся белые камни дороги в лучах полуденного солнца. Исследователи стихотворения «Выхожу один я на дорогу» считают, что блеск кремнистого пути поэт заметил уже взрослым во время одиноких ночных прогулок по дорогам у подножья Машука. Что ж вполне возможно - он ходил немало верст по окрестностям города и всё же первые шаги по каменистым дорогам Пятигорья сделал, поднимаясь на гору Горячую. У слова «кремнистый» есть и другие зафиксированные в словарях значения – «твёрдый», «непреклонный», а иногда его ассоциируют со словом «трудный», что очень подходит для поэта. Ведь очень и очень нелёгким был его жизненный путь. И не случайно в том же стихотворении, написанном здесь у подножья Машука, он восклицает: «Что же мне так больно и так трудно»…
Ну, вот и у Вийона тоже.
Я рожден был не в лад и прожил невпопад,
И себя и других я тревожил.
Пусть ничей обо мне не печалится взгляд,
Пусть и мой не печалится тоже.
Не прошу я, мой друг, многих лет у богов:
От минувших - мне радости нету..
Не пугает соседство крестов и гробов
И иных обветшалых предметов.
Нет обратных дорог из подземных хорОм,
Но ушедшим возврата не надо.
Если хочешь, то верь - я качну за окном
Эту ветку зеленого сада.
Знаю я, как умру: не от пуль, не от стрел,
Без оркестра в конце и органа..
Дни свои я бездумно водил на расстрел,
Хоронил под покровом тумана.
И покину я мир, и оставлю я свет
Не ханжой, не героем, не вором...
Свой блистательный путь завершает поэт
Под забором, мой друг, под забором.
Недаром же Рубцов писал:
И, как живые, в наших разговорах
Есенин, Пушкин, Лермонтов, Вийон.
Да, и у самого Рубцова этот Вийоновский мотив звучит не раз:
Но я пойду! И знаю наперед,
Что счастлив тот, хоть с ног его сбивает,
Кто все пройдет, когда душа ведет,
И выше счастья в жизни не бывает!
А в начале пути Рубцов уже писал:
Неужели так сердце устало,
Что пора повернуть и уйти?
Мне ведь так ещё мало, так мало,
Даже нету ещё двадцати...
Вот так. Вор Вийон, «шоумен» Синатра, офицер Лермонтов, советский поэт Рубцов - казалось бы, что у них общего. А общее-то оказывается есть - вот этот печальный, всё поглощающий снегопад, и этот путь одинокого поэта, путь в метели, в которой пропадает его силуэт…
IV.Где мучилась душа моя
(Рубцов, Есенин, Лермонтов, Вийон)
Да, такого снегопада я давно не видел. Валит и валит. И ничего уже почти не видно. Рубцов ещё в начале своей поэтической деятельности писал:
Прямо в сердце врывалось силой
Красоты, бурлившей вокруг.
Но великой братской могилой
Мне представилось море вдруг.
Так и сейчас, кругом было снежное море, и в нём, впереди нас, будто чёрные гробы плыли еле видные машины…
Так мы все начинаем без страха
А кончаем в назначенный час
Тем, что траурной музыкой Баха
Провожают товарищи нас…
Люди славьте во все голоса
Новый подвиг советских героев
Скоро все улетим в Небеса
И узреем, что это такое…
Позже у Рубцова зазвучали уже совсем Вийоновские мотивы:
Но я пойду! Я знаю наперед,
Что счастлив тот, хоть с ног его сбивает,
Кто все пройдет, когда душа ведет,
И выше счастья в жизни не бывает!
Тут я вот что хочу сказать. Я не верю ни одному слову Людмилы Дербиной о том, как она убивала Рубцова. Но вот описанию его быта верю:
Многие поэты предугадывали события своей жизни и предвидели свою судьбу. Так случилось и с Рубцовым. Однако он не мог предположить, что его палачом станет любимая женщина, на которой он собирался жениться. С начинающей поэтессой Людмилой Дербиной он познакомился еще во время учебы в Литинституте в 1962 г. Ее стихи показались ему талантливыми, на почве общих интересов они начали общаться, а через некоторое время у них завязался роман. Позже Людмила вспоминала: «Я хотела сделать его жизнь более-менее человеческой… Хотела упорядочить его быт, внести хоть какой-то уют. Он был поэт, а спал как последний босяк. У него не было ни одной подушки, была одна прожженная простыня, прожженное рваное одеяло. Почти всю посуду, которую я привезла, он разбил…».
Про само же убийство написано так:
Их отношения были неровными – влюбленные то расходились, то сходились, часто ссорились. После очередного примирения они решили подать заявление в ЗАГС, церемония бракосочетания была назначена на 19 февраля 1971 г. 18 января к Рубцову пришли его друзья-журналисты, весь день продолжалось застолье (знакомые говорили, что проблемы с алкоголем у поэта были всегда). Выпито было немало – в протоколе о гибели Рубцова значились 18 бутылок вина. Ночью между поэтом и его гражданской женой произошла бурная ссора то ли на почве ревности, то ли просто по причине изрядного количества употребленного алкоголя. Перепалка переросла в потасовку.
Дербина так описывала случившееся: «Не выдержала я пьяного его куража, дала отпор. Была потасовка, усмирить его хотела. Да, схватила несколько раз за горло, но не руками и даже не рукой, а двумя пальцами. Попадалась мне под палец какая-то тоненькая жилка. Оказывается, это была сонная артерия… Сильным толчком Рубцов откинул меня от себя и перевернулся на живот. Отброшенная, я увидела его посиневшее лицо. Испугавшись, вскочила на ноги и остолбенела на месте. Он упал ничком, уткнувшись лицом в то самое белье, которое рассыпалось по полу при нашем падении. Я стояла над ним, приросшая к полу, пораженная шоком. Все это произошло в считаные секунды. Но я не могла еще подумать, что это конец. Теперь я знаю: мои пальцы парализовали сонные артерии, его толчок был агонией». Пророчество о гибели «в крещенские морозы» сбылось» - пишет женщина убившая поэта. Впрочем, всё это ложь. Но об этом мы поговорим позже.
Когда кругом царит зима.
Кругом мороз, метель и снег
И к ночи город, как тюрьма,
В которой замирает смех
И всё спешит к теплу, домой
Попить глинтвейн у камелька
Решил покончить я с тюрьмой
Посредством срезки кошелька
Да, страшная всё-таки жизнь у поэтов: Вийон, Есенин, Лермонтов, Рубцов… Или вот Блок, на него Вийон, конечно, тоже оказал очень большое влияние:
Пускай я умру под забором, как пес,
Пусть жизнь меня в землю втоптала,—
Я верю: то бог меня снегом занес,
То вьюга меня целовала!
Да, да, именно Вийон:
Я рожден был не в лад и прожил невпопад,
И себя и других я тревожил.
Пусть ничей обо мне не печалится взгляд,
Пусть и мой не печалится тоже.
Ведь покину я мир, и оставлю я свет
Не ханжой, не героем, не вором...
Свой блистательный путь завершает поэт
Под забором, мой друг, под забором…
И я дописал:
Иду один. Кругом метели вой
И всё трудней, всё реже сердце бьётся
И впереди как будто Смерть с косой
И вьюга, как безумная, смеётся…