1.
Мы сидели на паре металлургической химии. Профессор и декан, доктор наук, Дмитрий Васильевич Гротов, объяснял нам промышленное применение электролиза. На руках уже готовые конспекты, распечатанные и розданные лектором. Сам он что-то показывал лазерной указкой на экране. Поговаривали, что Света Светлова, наша сокурсница, его — профессора — любовница. После лекции как всегда выстроились что-то не понявшие студенты. От бородатого мужчины в сером пиджаке немного отдавала спиртом (то ли бухает, то ли опыт делает), но был трезв, как стекло.
Тогда предметом моей любви была Анастасия Ливонская (Al как я её сокращенно назвал, потому что и курсовую писал про алюминий, 13-й элемент). Мы всегда (появилась такая традиция с самого первого курса) сидели с ней рядом, я гладил её голые ноги, а другой рукой записывал. Она гладить позволяла, чего не одобрял, наверное, портрет хмурого и бородатого Д.И. Менделеева. Она обычно одевает золотого цвета юбку чуть выше колен, золотую курточку-кофточку. Светлые волосы раскинуты на плечи, глаза, соответственно, алюминиевые.
Идём в столовку. Беру сосиску в тесте и газировку от завода, где Настя хочет после вуза работать Al. Она мне объясняет состав, чеканит пока не знакомые мне названия сахарозаменителей. Она уже думает о дипломе: придумать новый газированный напиток. Её мама работает в учебной части, поэтому университет выделил семье две комнаты в коммуналке общежития. Брат её, Серёжа (Мне он представился как Серый) вообще хочет быть культурологом, поступать в наш вуз, главный в области.
Познакомились мы в центральном парке. Она курила, сидя на скамейке и слушала музыку (как потом выяснилось, классическую). Я подошел, познакомился. Сказал, что она красивая, поцеловал ручку, взял номер телефона. Первый раз в жизни меня не отшили. Первый раз в жизни ей попался не кобель.
Не кобель, но немного с эротическим уклоном. Гормоны — сложная органическая химия. «Химия любви», так называется сборник стихов Гротова, гениального учёного, но пьяницы и бабника, о чём и в его книге написано явно.
Папа Al — потомок то ли поляков, то ли немцев (в обоих случаях ссыльных в наш город). Убеждённый коммунист. Мне показал черно-белое фото какого-то мужика, ну, думаю тот самый — ссыльный — предок. А это оказался Чапаев! Папа мне про коммунизм, я ему про то, что красные и белые теперь должны простить друг друга во имя общей России. Но он меня и слушать не хотел, да я для него сопляк, ещё что-то мяукать против смею. Эх, отвадит он Настю от меня, ох отвадит. Мы тогда убежим, поплывём по Ангаре в Красноярск.
2.
Стояла золотая осень. Фотосинтез паковал чемоданы. Снега не было, но мороз лютовал. Небо какое-то кислое, кефирное. Волны Ангары злые, серьёзные из-за ветров Байкала. Мы с Серым пошли в «Хоб-Гоблин», купили ему маек, мне колец. Кастеты не продают, жаль.
В октябре случился день рождения, и мне родители подарили коньки. Чтобы с Настей кататься замою. Её папа обожает фигурное катание. Это сыграет мне на руку.
Надо бы подкачать фенилэтиламин в башку, чтобы окунуться в этот омут — любовь — с головой. Хотя я не верю в абсолютную власть гормонов, феромонов и т. д.
Сидим на практическом занятии. Какую-то муть смешиваем: в стакане фиолетовое борется с зелёным — буря в стакане, какая-то другая планета. Помещение ужасное — обшарпанный подвал. Мы — точно алхимики Нового времени. Ещё лампочка мешает. А вдруг выскочит гомункул!
С папой как-то проявляли фотографии с его «Зенита». Красный цвет. Смотришь на лист бумаги и на нём волшебным образом проявляется изображение. Вот тогда-то я и захотел изучать химию. А изображение то являло в мир нашу кошку чёрную, будто магическую, взятую из древнего Египта, фон — блеск водосточных труб под раковиной. Я и сам потом много фотографировал, но уже на цифровой аппарат. Девчонок, что мне нравились, фотографировал, купола храмов. Папа на фотографии подрабатывал. Я остался фотолюбителем.
Al я очень много фотографировал. Одну даже взяли в журнал. Она была и цыганкой, и пираткой, и пацанкой, и принцессой, и русской крестьянкой, и фашистским агентом, и Снегурочкой. У меня сложное восприятие девушек. Дай мне две фотографии одной девушки, и я скажу, что это девушки разные. Даже в Al я не сразу узнал ту девушку из парка; разве могут быть такие совпадения, что она же — моя сокурсница? Город наш маловат.
Я и Al ели мятные ранетки с деревьев, спокойно гуляли по острову на Ангаре. Нас толкали ветра. Людей нет, мы одни на всём белом свете. Ковры листьев привезли из Туниса. А потом мы целовались, целовались, пьянея от поцелуев.
3.
Я как атом углерода в молекуле метана: именно углерод, держащий на себе, присоединяющий другие четыре атома водорода: мать, отца, брата и дочь. Именно я в центре этой семьи, если эта семья меня примет, и это уже будет что-то органическое.
А вот моя любимая формула:
Вот! Весь фотосинтез, всё живое любят фотосинтез, получение глюкозы (из воды и углеродного газа на свету)! Глюкоза (левая часть формулы) переходит в спирт и углекислый газ (правая сторона формулы). Вот научная формула, как из виноградного сахара (глюкозы) получается винишко. Вот как из сахара спирт гнать, если грубо сказать! Наука!
4.
В школе у нас была тупая шутка: Как Менделеев таблицу открыл? А он с водкой все элементы смешивал, пил по одному и присуждал номер по вкусу..
А эту формулу открыл я! Пояснение: Кукушка — это прозвище одноклассницы.
PUTiN + CuCuSHCa = CuCuTiN + PUSHCa
Безумие учёных не знает границ!
С Настей что-то поссорились. Я сожрал семь таблеток афобазола и запил вином сухим. Пил ночью, уставившись в таблицу Менделеева. Тут сам Менделеев мне является и водку в рюмку наливает. «Пей!» — говорит. «А что за повод?!» «Грустно мне. Дочка замуж за пиита Блока вышла. Но он в ней лишь Идеал видит, Прекрасную Даму. А ей нежности, ласки, тепла хочется!» «А я, Дмитрий Иванович, тоже свою Настю так люблю: без химии, без физиологии; хотя если бы мы были мужем и женой...» — и я выпил ещё рюмку. Что же делать? Оттого и поссорились, что я на многие ласки готов, но не на сам половой акт. Как же можно? Такой ангел. Блок бы сказал мне: «Кощунство!» Не знаю я. Я колеблюсь как весы. Эх, выпить и забыть про эту любовь. Менделеев ушел незаметно.
А я так и не знаю... никто не знает. Хочется сильно, свято, как первая любовь. А есть вожделение, похоть. Да, у многих этот вопрос даже не возникает, кругом разврат. А меня вопрос сей мучает. Женщину надо боготворить.
Пьяный и в угаре от таблеток афобазола потянуло на подвиги.
5.
Купил презервативы, цветы, красного вина и поехал куда-то. Адрес вылетел из головы. Мотало меня по всему городу. В итоге: вино отдал кавказцам, цветы подарил бабушке старой на остановке, а презервативами запустил в памятник Ленину. «Большевик сексуальной революции! Ненавижу тебя!» Бред начался. Если бы я случайно не... я бы оказался в психушке...
А случайно я встретил мою Настю. На мосту встретил. Никакой она не металл, не алюминий! «Если это так важно для тебя, — сказала она мне, — то интимное прибережем для первой ночи в браке». Это меня успокоило.