Гримасы судьбы. Часть 40
Весной 1991 года, когда ещё и года не прошло после гибели Абдуллы, три тёти Любаши уже стали обладательницами трёхкомнатной квартиры на седьмом этаже в
девятиэтажном доме.
Попав в Ташкент в 1942 году тётя по отцу- Фатима (тогда ещё Фая) доучивалась в медучилище и работала в больнице. Родные сёстры матери Клавдия и Валентина семнадцати и шестнадцати лет работали каменщиками на строительстве крупного фармацевтического завода.
После завершения строительства, уже совершеннолетними устроились на этот же завод в цех с вредными условиями труда.
После смены ходили на строительство двухэтажных каменных двух подъездных шестнадцати квартирных домов. Всего их по периметру завода, но ближе к центральной проходной выстроили шесть. А пока они жили в дощатой времянке, продуваемой ветрами зимой , и не спасающей от жары летом.
А потом им, как передовикам производства, безотказным работницам и активным комсомолкам выделили от завода по однокомнатной квартире с напутствием быстрее обзавестись семьями и потомством.
Но обзавестись семьями, как советовал директор завода не получилось. Немногочисленных женихов расхватывали на подходе рьяные подруги, а им, выросшим в пригороде, почти в деревне, такая молниеносность не соответствовала. Так и жили они бобылками, ударившись в общественную деятельность по линии профсоюза и комсомола.
Клавдию как выбрали профоргом цеха, так она и пробыла в этой ипостаси всё время пребывания на заводе. Из их цеха из за вредности женщин отправляли на пенсию в сорок пять лет.
Но что было делать одиноким женщинам в четырёх стенах? Клава и Валя поработали ещё "немножко", и ушли на пенсии только тогда, когда почувствовали давление других женщин, претендующих на их места, всем хотелось последние два года подзаработать перед пенсией. Ведь за вредность платили прилично.
Клава доработала до пятидесяти шести лет, а Валя до пятидесяти пяти. Пенсии они заработали огромные, по сто двадцать рублей. В те времена сто двадцать восемь рублей была пенсия персонального пенсионера РСФСР!
После окончания строительства цехов и домов для работников завода, сёстры почти постоянно в свободное время проводили у старшей сестры Марии и её мужа Ивана, помогая им перестраивать их первоначальную халупу, превращая её в очень просторный жилой дом.
Сад при доме был общим для всех и хозяев и своячениц Ивана. То есть Валентина и Клавдия всю жизнь прожили на земле- их квартиры были на первом этаже в соседних домах.
И вдруг такая нервотрёпка: переезд к Ивану, смерть Абдуллы, переезд к Фатиме, а сейчас вдруг сразу почти к небу- на седьмой этаж. Сёстры никогда не чувствовали проблем со здоровьем, будто вредные условия труда и не касались их.
Но эти бесконечные переезды, в особенности последние два, будто явились детонаторами для запуска болезней, ранее находившиеся в их организмах в зачаточном состоянии. Прибавьте к этому бесконечные перебои с электроэнергией и отключением лифтов.
Топать с седьмого этажа и обратно перспектива не радужная и для молодого человека, не только для пожилых женщин шестидесяти семи и шестидесяти шести лет. Валентина и Фатима были ровесницами- на год младше Клавдии.
И сёстры начали сдавать и прибаливать, а ещё проявлять лень: Фатиме было очень трудно уговорить их спуститься вниз и прогуляться по городу.
Доллары, которые они перевезли на седьмой этаж зашитыми в одежду, решено было по совету Фархада положить на счета в надёжный банк. Но прежде три сестры отложили из общего богатства шестую часть для Любаши (вторую цену за дом отца), а оставшиеся пять частей разделили на три- каждой одинаково и отнесли в банк.
И каждая из трёх сестёр написала на двоих других завещание и на деньги и на свою часть приватизированной квартиры. Тут надо пояснить, что Клавдия и Валентина продали свои квартиры через Абдуллу неприватизированными, когда решили деньги за них отдать Любаше, уезжающей в Казань.
А дом Абдуллы был приватизирован на него одного, а потом по наследству достался Фатиме. Поэтому на законных основаниях они и приватизировали вновь полученную трёшку.
Любе, приехавшей этим летом на годовщину смерти дяди Абдуллы, было больно смотреть на посеревших, усохнувших и сдавших тёток, каждая из них казалась постаревшей лет на десять.
Она опять приехала одна, что то наплетя про срочный заказ на работе, из-за которого Вадима не отпустили в очередной отпуск. Фатима, которой горевать надо было больше всех, держалась молодцом, на неё легли заботы о сёстрах, и она верная своему долгу медсестры и милосердная от природы, забыв себя, как могла тормошила сестёр, не давая им увязнуть в депрессии.
Снова все вместе посещали кладбища и мусульманское и русское, наплакавшись от души на последнем и по Абдулле, и об Марии с Иваном, и о Ванюшке. Часто гуляли по городу, силой вытаскивая с собой Клавдию и Валентину.
Любу потрясло то обстоятельство, что дом тёток оказался в одном дворе с бывшим домом Вадима и напротив её когда то её собственного дома!
Но ни одна из тёток не заметила этого: двое из за депрессии, а третья разрываясь между ними и домашними хлопотами.
Любаше тётки, таки сумели почти силой и уговорами, вручить эти громадные деньги, что отложили для неё.
Через год после заселения от рака крови умерла Клавдия, еще через полгода от такого же диагноза Валентина. Обе очень страдали перед смертью не из за болезни их поразившей, а из за того, что умирают мусульманками, а не православными.
Приехавшая в очередной отпуск Любаша, уже не застала в живых тётю Клаву- Кариму, похороненную недалеко от Абдуллы (рядом место для себя выкупила Фатима, и ещё недалеко и место для уже тяжело болеющей Валентины- Вафы). Как и Клава, Валя отказывалась лечиться, зная, что тяжело проходящее лечение только оттягивает смертный час ненадолго, но не избавляет от него.
В октябре 1992 года Фатима осталась одна...
.