Из серии экспромтов, навеянных творчеством Вадима Гордеева
Раздувал волынщик важно щёки
С этикетки, жилки на висках.
- Наливай, давай. Е*лом не щёлкай,
Белорусский, мать его, вискарь.
Зимний день стекал в такую бездну,
Что обратно выбраться – с трудом.
Ленин, не обсижен, не помпезный,
Прямо в центре, рядом – парк с прудом.
Жил райцентр в тоске привычных буден,
И писатель тоже. Тоже жил.
Выдыхал и крякал громко: будем!
Говорил, мол, здесь не видно лжи.
Всё прозрачно, как слеза мадонны.
И крестился прям на купола.
Выцветшее фото Марадоны
На стене у самого стола.
Два компота. Мертвым сухофруктам
Дважды умереть не суждено.
Магазин под вывеской «Продукты»,
В клубе нынче новое кино.
Монастырь на горке, снега кучи.
Благодать разлита. Малыши.
О кресты подбрюшья чешут тучи.
И художник требует: пиши!
О глубинке, вот она, такая.
Я, пожалуй, церкву напишу.
Господи, - крестился, - каюсь. Каюсь.
А в ответ – молчанье. Белый шум
Из метели – в уши. Ночью - мыши.
Утром – запеканка. Самогон.
Перезвон. А, значит, Бог услышит.
Е*еня. Вокзал. Пустой вагон.