Рядом с ворохом очищенных прутьев косматая гора подернутых инеем стружек. Задиристо на фоне большой зеленой кастрюли маячила недоплетенная корзина. Терпко и удушливо пахло ивовой корой. У обшарпанной стены на железной кровати, под черной изношенной шубой с трудом угадывалось скрюченное тело. Светлана, осторожно ступая по скользкому грязному полу, подошла, пересиливая страх, принялась тормошить брата. Петр приподнял голову, блеснули угольки глаз.
- Слава богу! Очухался!
- Холодно! Не могу встать!
Нестерпимо болела левая кисть руки. Пальцев на ногах он вовсе не чувствовал. Не хотелось верить, что отморозил и что их не оживить.
В больнице находился почти два месяца. Лежал в коридоре на каталке и наслушался всякого. Хирурги, кажется, с первого дня его невзлюбили - толком не лечили, чаще проходили мимо, предрекали: « не жилец!». Он столько передумал: не заслужил участия родных, изуродованным и дружкам не нужен. В памяти всплывало лишь доброе лицо жены Насти, с маленьким укором в надбровной складке. Ей он нужен был всегда.
В день выписки ему сделали перевязку. Сердобольная санитарка, наблюдая, как он с трудом собирает скудные вещи и одевается, спросила: «Сам, миленький, доберешься ?», он буркнул: « Спасибо!»
На улице полной грудью вдохнул морозный воздух. «Наконец-то, свобода!». Закружилась голова, и Петр еле устоял на ногах, старенькие ботинки разъезжались на снежных бугорках. Накатил небывалый страх: не одолеет он дорогу – легко одет, торопился и плохо поел. Водитель маршрутки терпеливо ждал, когда он, держась за поручни, спустит непослушное тело на ледяной тротуар. Улицы поселка Крутого всегда открыты метелям, высокие сугробы почти скрывали изгороди. Пробираясь по узким тропинкам к наезженной дороге, высматривал палку, на которую мог бы опереться. Не повезло – не нашел.
Дорога до поселка Борового пролегла широкой колеей по совхозному полю. Он брел среди снежных колдобин, с трудом переставляя ноги, повторял: «Настя!», будто опирался на имя, как на трость. Снежная поземка крутилась у ног, облизывала руки, как преданный пес, а то бросала в лицо твердые крупинки - льдинки. Он уже далеко отошел от Крутого, почувствовал потерянность, словно попал в неведомый заброшенный мир. Путались мысли. «Куда иду?» Никто не решался без него ходить по тайге. Всегда возвращались невредимыми. Остановился, расстегнул куртку, чтобы спрятать замерзающие руки. «Когда стало обманывать чутье и начал бояться? Когда жизнь в своем доме стала опасной?» – спрашивал себя. Вспомнил о сыне, тот выбрал смелую профессию. Всех родных удивил - стал хирургом. «Интересно: спасает таких, как я? Чьей крови в нем больше моей или Настиной?»
Перед глазами возникла картинка последнего свидания с сыном и Настей. «Приезжал сын лет десять назад вместе с матерью. Посмотрел на свалку, в которой жил отец, да и отчалил к другу Алексею, с которым учился в медакадемии, а Настя осталась. Петр скрывал волнение. Ему было стыдно за грязь и хлам, и он прятал глаза от Анастасии.
-Когда ты мне в глаза смотреть будешь? – спросила она тогда.
От вопроса пунцовым стал. Настя сидела в потертом кресле, оглядывая жилище, спросила: «Хочешь с нами уехать в Новокузнецк?» Как и раньше, ответил коротко: «Нет!»
Показалась темная лесополоса. Он узнал ее изгиб. Он знал каждое дерево лесного массива. На поселке много заболоченных мест, где рос тальник; он вовремя делал вырезку, выращивая плантации с разными сортами ивы. Чаще ходил именно сюда за прутом. Окутала теплая волна:
« Ждете меня!?» За этим изгибом должны появиться сараи скотного двора, и ржаво-коричневая пасть зерносушилки. Думы одолевали: «Хотел же от пенсии отказаться, почему не отказался? Если бы зарабатывал на жизнь, то не спился бы и эта беда не случилась». Оставалось метров пятьсот до дома, когда неожиданно над уже близкими строениями всплыл золоченый купол храма. Петр знал все ягодные и грибные места вокруг церкви Ксении Петербуржской, устроенной на холме «Октябренок». Ударила волна родного воздуха, удивил знакомый лай дворовых собак. Накатила усталость, нестерпимо захотелось спать и он, не сопротивляясь этому желанию, упал, раскинув руки.
Анастасия сохранила моложавость, активность в движениях и в глазах задор, хотя была в той поре, когда уже не стыдно деньжата откладывать на похороны. Внуки взрослые, дочь и сын жили своими семьями и о матери редко вспоминали. Мужа похоронила, жила одиноко. А тут вдруг сон приснился:
«Она еще молодая женщина. С мальчиком лет шести в салоне автобуса. Мальчик озорничал. Огляделась – нет в салоне. Она знала, что далеко не убежит, а будет рядом. Автобус тронулся, Настя заволновалась. Успокоил водитель: «Несколько метров проедем и за углом остановимся, чтобы не мешать движению». Действительно, остановился, она бросилась к выходу. Добежала до места прежней стоянки, но мальчика не обнаружила. В панике бросилась назад – вдруг мальчик уже в автобусе. Малыш не появлялся. Она долго искала, наконец, увидела: он шел навстречу, ручонками размазывал слезы по щекам, в глазах застыла великая обида. Настя ощутила вину, будто навсегда потеряла ребенка. »
Вспомнила о первом муже Петре, подумала: может на этот раз захочет быть рядом с детьми. Позвонила его родственнице Татьяне, с которой поддерживала связь. Та поделилась новостями: дядька в больнице, у него отмерзли пальцы на ногах, почернела рука. В доме разворочена печь, прогнил пол, входная дверь из тонкой фанеры.
Петр никогда не интересовался жизнью сына и дочери, внуками; жил отшельником, однако беспокойство за него не оставляло Настю весь месяц.
Татьяна пожаловалась: « Врачи ожогового цента ничего о состоянии не рассказывают, что-то скрывают».
- Выяснять мне – ведь не моя забота? – Колко спросила.
Анастасия среагировала: - Да, конечно, я узнаю.
Не откладывая, позвонила в ординаторскую. Из другого мира прилетел неопределенный ответ: « Я же вам говорил: состояние средней тяжести, на следующей неделе выпишем. Что еще надо?»
Анастасия торопливо выпалила: « А какую операцию делали?»
- Какую операцию? Обычную операцию. Отрезали что надо. Заберете, увидите что осталось.
Новостью поделилась с Татьяной, та возмутилась:
-Да я, завтра же в облздрав позвоню! Пусть он поотдыхает, если так относиться к людям!
- Кто поотдыхает?
- Дядькин хирург.
- Почему поотдыхает?
- Не хочет работать по-человечески, пусть поживет без работы. Они обязаны рассказывать родственникам о состоянии больного, а они грубят. Догадайся, как они лечат.
Из эфира летела жесткая правда: - Все бы так поступали как хирурги. Я насмотрелась. В больницах нас за людей не считают. Если деньги даешь, то и отношение другое.
-Может лучше собраться родственникам, прибраться в доме Петра. После операции за ним уход нужен.
- Никто за ним ухаживать не будет. В его доме снег лежит. Он все равно сопьется.
-Вот-вот, - родственникам не нужен, а с хирургов спрос!
Судьба Петра вырисовывалась для Анастасии в черных красках: он получит пенсию за два месяца, уйдет в загул и вряд ли выживет. Через неделю, однако, решила съездить в больницу, написала записку: « Почему не звонишь? Согласен оформляться в пансионат? Сын устроит. Каким было лечение?».
Воскресный день. Анастасия шла по снежной дорожке березовой рощи, глазела на стволы берез молоденьких и старых, внезапно ощутила беспокойство: вернусь ли в обычную жизнь из стен больницы? – словно она, а не Петр находился в изоляции.
В приемном отделении её встретили пустые стулья. Настя сделала несколько шагов навстречу восседавшей за столом немолодой женщины. Та подняла голову, чтобы лишь предупредить о своем назначении и продолжила безотрывно всматриваться в экран айфона, который придерживала обеими руками. Блики мерцающего экрана отражались на ярко-бордовом маникюре, и доносились звуки другой жизни. Реальная жизнь ее не интересовала.
-Мне нужно передать записку! – Бодро выкрикнула Анастасия.
-Мне запрещено - ответила стражница, ее строгий взгляд подпирала цветастая маска в пол-лица. Настя присела на стул, давая понять, что будет ждать. Сидела молча четверть часа, прислушиваясь к скудным больничным звукам и многоликим эфирным. Дождалась: заскрипел стул. Когда стражница проходила мимо, то приглушенно тихо сказала: « Я сегодня уже получила замечание», исчезла в глубине кабинета приемного отделения. Слышно было, как она передавала по телефону просьбу о вызове медбрата.
Он появился, Анастасия вручила записку и передачу. Стала ждать. Вернулся медбрат через полчаса, передал свернутую в трубочку бумажку, с виноватым видом высказался: «У него телефон не работает, написал что-то, а может записку вернул».
Настя развернула бумажную трубочку, увидела корявый подчерк, с трудом разобрала:
«Операций не делали, Убрали отмороженную кожу. Помоги мне, я в долгу не останусь. Мне надо в пансионат на два месяца. Скорей бы весна!»
Петр ждал от нее помощи. Вернувшись в свой город, переговорила по телефону с сыном.
Через неделю звонок Татьяны оглоушил новостью:
-Дядя Петя потерялся. В больнице сказали: нет такого больного. Не знаем где искать.
Петр пришел в себя, огляделся. Лежал он на кровати в квартире соседки Веры – такой же пьянчужки, как и он. Руки и ноги чувствовал, но они были тяжелыми - чугунными. На краю кровати сидела сестра Света, придерживая руками кастрюлю на коленях.
- Как я сюда попал? Сам пришел?
Света не знала что ответить.
Вошла в комнату Вера, вытирая об юбку мокрые руки, точно в шутку брякнула: «Собаки его пригнали. Вон у ограды стоят, караулят. Светлану не пускали, пришлось выйти и отогнать от калитки палками. Нет же, опять пришли!»
-Звонила твоя, бывшая, спрашивала про тебя. Что ей сказать? - Света оглядывала, словно вросшего в кровать брата, его изуродованную левую руку, и ноги в грязных дырявых носках, - как же тебе ногу лечили, если грязные носки вросли в кожу?
- Я же долго шел!
Петр увидел в глазах сестры слезы, отвернул голову к стенке. Обе женщины услышали чужой глухой голос: « Я не могу встать. Я не хочу вставать».
Света поднялась с места, небольшого роста, худенькая прижала ладони к лицу и запричитала:
-Как же мы без тебя в тайгу ходить будем?
Петр молчал. Он вспоминал. Всплыл в памяти золоченый купол храма, идущая ему навстречу удивительная женщина. Догадался: «Хозяйка родных мест шла на помощь!». Нестерпимо захотелось спать…
День был солнечный, чернеющие льдинки на обочинах дороги начинали плавиться. Настя издалека увидела крышу знакомого дома, застучала, словно молоточком в висках память…
Зачем она шла на эту встречу? Она должна его увидеть и помочь. Долго стояла у калитки, барака, где по словам Татьяны приютили Петра. Беспрестанно лаяла черная дворняжка и рвалась с цепи. Трехквартирный кирпичный дом – один из четырех выстроенных на краю поселка для работников совхоза. Он самый крайний у дороги, ведущей в сторону Крутого. Анастасия, заметив во дворе женщину, торопливо выкрикнула: «Здесь живет Вера?», та утвердительно ответила.
Елена повела Анастасию по скользкой тропинке к дверям квартиры соседки, недовольно выговаривала: « Совсем с ума сошла Вера, всякую шваль к себе собирает и кормит, а у самой дочь с внучкой неизвестно где».
Дверь открыла хозяйка квартиры. Настю с порога встретили четыре пары глаз, они цепко следили за ее движениями. Жаркая волна от печи ударила в лицо. Прямо у плиты на стуле сидела худенькая женщина. На ней надета куртка, темные волосы беспорядочно свисали на лоб. Трое мужчин неряшливого вида, радостно вскрикнули, заметив большую сумку в руках Насти. На грязном столе пустые стаканы, и три вилки обиженно всматривались в потолок.
-Я к Пете,- объяснила свой приход Настя.
Улыбчивое лицо Веры, умело скрыло беззубость рта. - Он там, - ее лицо качнулось в сторону, в эту сторону её отправили и четыре пары любопытных глаз.
-Вон сидит,- Вера показала на незнакомца.
-Настя, – сказал тот невыразительно и тихо, но Настя услышала.
Она присела на стул. Телевизор работал, не заглушая разговор на кухне. Подпирая горбатую спинку дивана, сидел старец. На нем куртка с обожженными рукавами, кисть левой руки забинтована с припухлостью. Редкая бородка закрывала пол-лица, и только угольки глаз выдавали Петра. Настя поочередно доставала из сумки вещи и называя каждую, передавала в руки Веры. «А это вам», - не скрывая добрейшую интонацию в голосе, вручила приятно шуршащий пакет с подарком. Настя ожидала увидеть на лице Петра характерную добрую усмешку, но тот лишь бесстрастно наблюдал.
-Настя, дай 50 рублей!- наконец, изрек, выставляя вперед изуродованную руку. Правая рука нисколько не изменилась - отметила Настя.
- У меня нет денег. А где твои? – спросила и услышала шум с кухни, повернула голову, на нее смотрели четыре пары выпученных глаз. Темнота утаила, как напряглись у волчат уши.
За Петра ответила Вера:
- Деньги были на карточке, он карточку потерял. Будем восстанавливать.
Анастасия услышала облегченный выдох, затем голос Петра:
-Настюш! Дай 50 рублей. Я отдам.
-У меня нет денег. У меня карточка.
Четыре пары глаз сверкнули в темноте кухни, оттуда донеслось:
-А в магазине по карточке дают!
- По карточке мне денег не дадут! – невинно отбилась от нахлебников Настя.
Вера встала между Петром и Настей, замахала рукой, точно капусту рубила, приговаривая:
-Он мучается от болей, если пьет спирт - ему легче. Водку можно купить.
Настя поняла: дружки Веры распорядились по-своему пенсией Петра. Похоже, не только смирился с этим, но и выгоду видел. Пенсия на этот раз оказалась кстати – он не будет замерзать в своем доме.
-Вот снотворное, а это кетанал от боли. Может в больницу его отправить?
Вывалился из темноты кухни бюст осмелевшего мужика.
-Правильно говоришь, он же обуза для Веры.
Петр закрутил головой.
– Нет, в больницу не поеду! Таблетки оставь!
За Петра заступилась добрая Вера:
- Сестра Света просила подержать его два месяца. Нам он не в тягость. Обещала каждую неделю навещать.
- А когда она была? Звоню – трубку не берет.
Вера задержала взгляд на Петре в ожидании подсказки, тот сидел, понурив голову.
- Она ему в прошлый раз швы снимала. Целый час ногу вымачивала в марганцовке. Наверное, сегодня придет. Обещала принести продукты.
- И водки! У Пети сегодня день рождения!- подпело из кухни бодрое мужское трио.
Анастасия, выйдя за ограду, сделала звонок Алексею - сыну известного в городе хирурга, как велел сын. Алексей жил в поселке в доме отца. Расстроенная разговором Настя подходила к автобусной остановке, когда ее нагнала серая машина, резко остановилась. Настя не сразу узнала, вышедшего Алексея, тот коротко объяснился: - Простите, очень занят был, - взяв за локоток, подтолкнул к машине, - я его осмотрю, давайте вернемся!
Анастасия не выходила из машины, терпеливо ждала. Алексей заскочил в машину, словно за ним гнались, включил стартер, рванул с места.
-Срочно нужна госпитализация! Я организую!
Анастасия возвращалась в Новокузнецк автобусом. Всю дорогу находилась в забытьи, не ощущая никаких эмоций. Деньгами, которые сын передал для отца, она не решилась распорядиться в Кемерово. Зашла в магазин, долго рассматривала в витрине спиртное. Купила бутылку дорогой водки, деликатесы. В квартире ее встретил холод одиночества. Не раздеваясь, она прошла в зал, нашла стопку в буфете, распечатала бутылку водки, налила в стопку. Лихо опрокинула. Горячая волна прокатилась по телу. Через полчаса она приняла душ, включила телевизор и легла на диван. Вокруг было чисто, уютно. И сытно.
Пятидесятилетняя Елена Николаевна жила с мужем инвалидом, на поселке имела репутацию образцовой домохозяйки. Строения, которые принадлежали ее семье, выигрышно выделялись на фоне неказистых Вериных развалюх. Несмотря на наплевательское отношение соседки и ее непрошенных гостей к общему двору, терпеливо и настырно содержала его в чистоте и порядке. Последние же события, произошедшие во дворе, Елену Николаевну не на шутку разволновали - творились странности.
Первая; крутая машина, в сопровождении уличных собак подъехав к калитке двора, остановилась. Стая собак то носилась вокруг машины, то бросалась под ноги двум мужчинам, пока те: доставали с заднего сиденья человека, проходили через калитку, клали, казалось, бездыханное тело на лавку. Постучали в окно, увидев Елену, указали на лавку, вышли из ограды, а собаки остались охранять тело. В лежащем на лавочке, она узнала мастера Петра, что жил напротив в своем доме.
Вторая странность; через неделю у калитки появилась богато одетая улыбчивая женщина, попросила проводить до Вериной квартиры. Однако, странным не посчитала: появление во дворе сестры Петра, а затем мужчины из серого авто.
Третья странность. На следующий день подъехала неотложка – каких сроду на поселке не бывало. Санитары вынесли Петра на носилках, переложили на другие. Все делали быстро и аккуратно. Неотложка сорвалась с места, как только прощально хлопнула дверьми.
Если бы Елена Николаевна работала в ожоговом центре города, а не в кардиоцентре, она и четвертую странность отметила бы.
Впору удивляться: в приемном отделении два медбрата переложили мастера Петра на каталку, сопроводили до часто пустующей палаты «люкс», переложили на кровать. Принесли больничную одежду, аккуратно сделали перевязку, протерли тело антисептиком, помогли больному переодеться.
Пациенту Петру настала пора удивляться. Явился его взору заведующий ожоговым центром знатной фамилии. Он долго стоял у кровати в позе осужденного. Проще было выразиться: «Здрасьте, вы опять не вовремя свалились на голову!», но он молчал - сортировал удобные мысли.
-Здрасьте, а почему вы не сказали, что ваш сын - тот самый Сын.
-Да-а-а! – в коротком ответе заведующий распознал нескромные притязания.
После осмотра, собрал консилиум. Долго искали на кого свалить неудачу в лечении пациента. Решил заведующий: все виноваты, долечивать будет сам.
Как прогресс приходит в медицину? Когда требуется крайняя необходимость. Самолюбие в сторону отбрасывается, вывешивается на видных местах задорные лозунги: «Здравствуйте профессионалы!», «Мы вас любим больше жизни!», «Не сомневайтесь - вылечим!».
Уже месяц Петр лечился в палате «люкс», попутно выкармливал лень. Седые пряди волос потемнели – присущий Петру признак выздоровления. Когда появлялся в ненавистном коридоре, обязательно подходил к новичку, лежащему на каталке, интересовался: кто и почему лежит, нужна ли помощь. Сторожилы отделения не переставали удивляться перерождению отвратительного бича в крепкого добродушного мужика.
Проявили заботу дружки – аж четыре раза приходили. В первое посещение телефон принесли недорогой, но новый. В другой раз - соки и фрукты. Светлана сообщила: обещают додумать - как деньги вернуть на карточку. Вера позвонила – поинтересовалась здоровьем, новостью огорошила: трактор проторил дорогу к его дому, каждый день приезжает бригада работников, привозят стройматериалы. Надоели: пилят, стучат, сверлят! А может, дом отобрали?
Это утро было самым счастливым в жизни Петра. После обеда в палате появился черноволосый высокий красавец в белом халате с доброй усмешкой на лице. Ему до боли знакома была эта усмешка. Фирменная. У отца Петра такая же была. Он поставил на тумбочку большую сумку.
-Сын!? – неожиданно для себя вскрикнул полусонный Петр.
Сын подхватил руками стул, поставил возле кровати, присел.
-Лежи, отец! Как дела? - Спросил без лишних слов и поклонов.
Петр долго молчал. Клокотало в груди, он скрестил руки, чтобы заглушить дрожь в теле.
- Я вижу: идешь на поправку. Дом почти готов. С тобой поживет семья Татьяны. Отец, не дури и, учти: травиться не дам и мать не даст. Будем приезжать, понял?
Часто мы не знаем: кто станет главным нашим спасителем. Оказавшись в силу своего любопытства в нужное время в нужном месте, вы можете организовать взаимопомощь себе, ближнему. Пусть так будет всегда! Let it be, always!