Он опустился на землю посреди поля, скрестив ноги, закрыв веки. Ощущал пустоту, тихое небытие, проникающие в легкие с каждым его вздохом. Ему не забыть той нескончаемой гнетущей тишины в последнее время. Его уединение с тишиной прервал подъезжающий джип. Водитель пыльным шлейфом притормозил сбоку, у ограды мавзолея. Выйдя из машины, он пошел в его сторону. Мужчине было лет сорок, высокий, атлетически сложенный, в футболке и джинсах синего цвета.
- Ассаламалейкум, - сказал водитель джипа, протягивая ему руку.
- Уалейкумассалам, - ответил водителю он.
- Вы здесь хранитель? – вежливо спросил водитель и продолжил, - Меня зовут Марат, если вы не возражаете, могли бы прочитать молитву?
- Да. Конечно, могу. Меня зовут Али, - сказал смотритель Абат-Батака, поднявшись с земли.
- Как здесь умиротворенно, кайф. Мы в своей суете городов забываем степь, - оглядываясь по сторонам, разглядывая местность, как будто самому себе, сказал Марат.
Они молча подошли к мазару. Марат с трепетом прикасался к стенам мазара, словно ощущал особенное тепло древности и слышал тихие слова напутствия, нашептываемые невидимыми предками. Люди, приезжающие в это место, всегда долго оглядываются, как будто чувствуют, как предки прикасались к древним кирпичам мазара, слышат внутри голоса напутствия потомкам.
Перед входом в мавзолей Али поклонился, Марат повторил за ним движения. Войдя внутрь небольшой комнаты, он указал рукой на скамейку, сам присел рядом, звонко запел аль-Фатиху за упокой души:
- Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! Хвала Аллаху, Господу миров, Милостивому, Милосердному, Властелину Дня воздаяния! Тебе одному мы поклоняемся и Тебя одного молим о помощи. Веди нас прямым путём, путём тех, кого Ты облагодетельствовал, не тех, на кого пал гнев, и не заблудших.
Когда смотритель читал молитву, стены мавзолея задрожали, и чем отчётливей Али распевал, тем громче начинали звучать слова. Марат сидел, слушая молитву, по его телу пробежали мурашки от происходившего таинства. Вдруг он понял, что не контролирует себя, эмоции вырвались наружу, слезы лились ручьем по его щекам. От смущения он закрыл лицо ладонями.
Закончив молитву, не обращая внимания на гостя, смотритель несколько секунд стоял, молча обдумывая сложившуюся ситуацию. Решил все-таки выйти из мавзолея, тем самым дал успокоиться и прийти в себя гостю.
Через пару минут Марат вышел, в его глазах застыла печаль, а улыбка была теперь иной, и лицо светилось жизнью и внутренней силой. Смотритель стоял неподалеку, его взгляд был направлен в сторону дома, они еще долго стояли молча, прислушиваясь к шелесту степного ветра, шуршанию травы, крикам пролетающих птиц.
Из безмолвия вывел Марата Али, пригласив в дом попить чаю. Сюда приезжали путники, кто-то оставался ночевать, а кто-то - провести садака.
Во время чаепития Марат тихо промолвил виноватым голосом:
- Вы уж извините меня за эти эмоции. У меня как будто открылись глаза по-новому на этот мир. Я не смог сдержаться.
- Все нормально, значит, вам это нужно было. Как говорили наши предки: «Чтобы открыть глаза, возможно, потребуется целая жизнь. Чтобы увидеть, достаточно одного мгновения». Bсё, чeрезчто вы проходили, подготавливает вас к тому, о чём вы просили, – ответил Али гостю, попивая чай.
- Хотел бы рассказать свою историю. Я ведь из небольшого аула, тут недалеко. Есть супруга, красавица, а вот детей нет. Мы ведь женаты с ней более восемнадцати лет. Встречались со школы. Огромный дом в три этажа, и такая гробовая тишина, словно в склепе. Жутко, одним словом.
Я всегда с детства хотел выбраться из аула, уехать в город и разбогатеть. После свадьбы, не раздумывая, беру свою супругу в охапки с парой чемоданов, пулей в город. Она у меня, знаете, молчаливая. Все в себе держит. И в ее судьбе виноват только один я. Я, только я. Приехав в город, мы сняли небольшую комнатушку с подселением. Денег практически не было. Я решил устроиться грузчиком на базар. Через пару лет, на всем экономя, скопил немного денег. Решил поехать в Алматы за мелким товаром, начать торговлю, ни от кого не зависеть. Мы продавали разную мелочь: резинки, ручки, заколки, - что в основном народ берет. Каждую копейку экономили. В течение пяти лет собрал неплохую сумму, к этому времени взяли двухкомнатную квартиру в кредит. Радовались, что немного богатеем. А она... она хотела ребенка, я ее все отговаривал. Считал, что мы не достигли еще цели. Как-то в один из дней, она молвила, что беременна. И посмотрела мне прямо в глаза. Я не знал, как на это реагировать. Только вот взял в банке огромный кредит на открытие производственного цеха. А тут ребенок. У меня был шок от услышанного. Начал уговаривать ее сделать аборт, давая понять, что ребенок сейчас нам только помеха. Она ни в какую. Я умолял ее, плакал, стоя на коленях. Просил дать мне время встать на ноги, убеждал, что осталось совсем чуть-чуть. К утру она с болью в глазах согласилась. Я ее отвез в больницу, где ей сделали то, что я требовал. Выйдя из больницы, сев в машину, она до дома не проронила ни слова. Войдя домой, закрылась в комнате, откуда доносился жуткий нечеловеческий вой. Во мне сыграл страх и малодушие, я не смог постучаться к ней в дверь. С того времени словно мир поменялся, между нами произошел водораздел. Да, сейчас все забыто, она улыбается и говорит со мной. Но взгляд у нее словно отрешенный.
В последние годы я вижу странный сон, он повторяется и повторяется. Я лежу, не могу встать, а вокруг меня крутится мальчик лет пяти. Я ему что-то говорю. А он не обращает на меня внимания, напевая что-то своим звонким голосом. Такой детский голосочек. Словно поет забытую колыбельную из далекого моего детства. Я стараюсь разобрать слова, но у меня не получается.
Я понял, что во сне ко мне приходит мой неродившийся сын. Я не могу ей рассказать об этом сне. Страх не пускает меня. Я запираю дверь в ванную, встаю перед раковиной и ловлю в зеркале отражение своего лица. И тихо прошу у нее и ребенка прощения. Прощения о невинном создании, которое пострадало из-за меня. Какая-то пустота в душе и тупая боль, которая не утихает. Я сильно изменился, раньше не было таких глубоких морщин, но, кажется, глаза стали другими. Изменилось что-то еще...
Недосказав, Марат всхлипывает все громче и громче, сотрясаясь всем телом, не сдерживаясь. Обхватив свои колени руками, крепко сжимает их. В этот миг мысли нахлынули на Али, словно волны. Он взглянул в сторону неба, тучи нависли в воздухе, дождь мог начаться в любой миг. Серое небо, готовое вот уже пролиться дождем, такое ощущение, что оно касалось земли нижним краем туч. Влажный ветер гнал липкую грязь и с какой-то особой неприязнью трепал деревья, высаженные, словно небольшие островки по степи.