***
Игорь Немиров вызвался отвезти Женю с ребятишками в Москву. Он был уверен, что теперь им ничего не угрожает. Но раз уж Аделина Сергеевна настаивала, чтобы какое-то время все вместе пожили в ее квартире, спорить с ней не стал. Да и лучшим лекарством для валяющегося на больничной койке друга была любовь и забота близких, в этом он не сомневался. И если кареглазая домработница будет все время рядом с ним, то Сашка поправится быстрее.
Оставив Тимку и Тёмку в сказочном и гостеприимном тереме Немировых играть с дочками-близняшками Светы и Игоря, Женя отправилась собирать вещи.
Дом Плужникова без хозяина загрустил и казался печальным и одиноким. Она открыла дверь своим ключом, щелкнула клавишей выключателя, включая свет в прихожей, и стала раздеваться. В доме было холодно, хотя отопление никто не выключал. Или это в душе ее теснился странный холодок?
Пройдя по комнатам и окинув хозяйским взглядом вещи – все ли на своих местах? – Женя достала чемодан. Что может понадобиться ребятишкам в такую погоду в Москве? Несколько пар запасных колготок, теплые свитера, брючки, носки… Она бережно, с любовью складывала детские вещички и убирала их в чемодан. Но мысли ее все время уносили в просторную больничную палату, где на белых простынях, укрытый одеялом лежал несчастный и совершенно беспомощный Саша. Бледный, опутанный трубками и проводами, с исполненным страдания взглядом голубых глаз, он казался поверженным древним скандинавским богом. Поверженным, но не сломленным.
Странно устроен человек: только пережив настоящее потрясение, начинает понимать истинную суть вещей! Только когда ей привезли перепуганных и заплаканных детей и сообщили, что Саша тяжело ранен и неизвестно выживет ли, Женя поняла, что не может, просто не может потерять его. Оставив сыновей растерянной Светлане, она немедленно поехала в Москву, в больницу. Там уже ждала возле двери с надписью «Операционный блок» бледная от нервного напряжения Аделина Сергеевна. Так и просидели рядом на жестких неудобных стульях несколько часов, пока к ним не вышел усталый доктор и не сообщил, что все хорошо, Саша будет жить. Как они тогда плакали от облегчения, обнявшись, как два самых близких друг другу человека!
Женя собралась закрыть чемодан, но вдруг вспомнила про запасные сапожки для Тёмки. Малыш, слишком шустрый и любознательный, регулярно приходил домой после прогулки с мокрыми ногами, исследуя окрестные лужи. Нет, без запасных сапожек не обойтись! Женя направилась вниз, на первый этаж, где в прихожей давно сохли под батареей детские башмачки.
Она со вздохом умиления нагнулась, поднимая с пола крошечные сапожки, проверила, засунув внутрь руку, высохли ли, закрыла и открыла застежку – «молнию» и повернулась обратно, чтобы подняться наверх, в свою спальню и уложить в уже собранный чемодан. Вдруг краем глаза заметила, как ручка входной двери медленно и совершенно неслышно опускается…
Сердце в груди дрогнуло и пустилось в галоп. Кто это? Аделина Сергеевна в Москве, Саша в больнице, у Немировых нет ключей от калитки… Кроме нее никто не мог войти во двор дома. И тут, в одно мгновение осознав, кто это может быть, Женя задохнулась от ужаса и бросилась внутрь дома, прижимая к груди детские сапожки.
Господи, он нашел ее! Он добрался до нее в тот момент, когда никто не может ее защитить! Женя, бледная, с трясущимися губами, заметалась по дому, инстинктивно ища, где спрятаться. Забежала в гостиную, метнулась в кухню, заглянула, приоткрыв дверь, в комнату для гостей. Дернулась вперед по коридору, но заскочила в ванную и закрыла дверь на замок, припав ухом к двери, внутренне леденея от ужаса, вслушиваясь в звуки дома.
Игнат нашел совершенно простой способ попасть на участок дома, где пряталась беглянка. Соседний с ним участок был давно заброшен. Серый полусгнивший домишко с заколоченными ставнями жалко и убого выглядывал из-за покосившегося штакетника. Старые яблони, как горбатые старухи, клонили корявые черные ветки к земле. Сквозь тонкий слой недавно выпавшего снега торчали засохшие, обломанные ветром и дождями стволы полыни и какого-то бурьяна. В бинокль было хорошо видно, что по этому участку в нескольких местах разбросаны бесхозные деревянные ящики, в каких обычно привозят в магазин продукты. А с другой стороны высокого, ладного забора из рифленого железа, примыкая к заброшенному участку, стоит большая бочка, вероятно для компоста. Не составило особого труда, перемахнув хлипкий штакетник, собрать ящики и сложить их лесенкой напротив бочки.
Игнат, уже устав от ожидания, наконец увидел свет в окнах «хрустального дворца» и заспешил, засобирался на улицу, подгоняемый нетерпеливым сердцебиением. Ну что, птичка, попалась? Теперь тебе не уйти от возмездия!
И вот он стоит на крыльце и медленно нажимает на ручку входной двери. Открыта ли дверь? Не придется ли возиться с замком, взламывать его? Но сегодня Судьба благоволила ему: дверь оказалась не заперта.
Он вошел и огляделся по сторонам: просторный холл, вешалка с уличной одеждой, зеркала, узкая дверь, вероятно в подсобку, и напротив входа - большая красивая дверь в жилые помещения. Игнат улыбнулся хищной улыбкой голодного зверя, нащупал в кармане пистолет и двинулся вперед.
Он слышал, как за дверью кто-то мечется, бегает, стуча пятками по полу, и ухмыльнулся в предвкушении. Сердцебиение утихло, дыхание выровнялось. Все тело его наполнилось упругой силой, как перед последним прыжком за убегающей жертвой.
Игнат распахнул дверь в длинный коридор, бросил взгляд вправо-влево. Коридор был пуст, но это его не обмануло. Безошибочное звериное чутье подсказывало, что жертва близко. Он даже втянул носом воздух, пытаясь уловить запах страха, исходивший от нее. И громко произнес, уверенный в том, что она его слышит:
- Женя, Женечка, женушка моя любимая, где ты? – голос прозвучал в тишине слишком сладко, слишком приторно. Но он и не собирался долго играть в игру. Добавил: - Выходи, тварь, все равно ты от меня никуда не денешься, а так, может быть, оставлю в живых!
Дом молчал, укрывая от него беглянку. Игнат двинулся по коридору вправо, стараясь ступать бесшумно, чтобы не пропустить ни единого звука или шороха. Рывком распахнул дверь в гостиную. Просторная комната с угловым диваном и креслами, с камином была пуста. Игнат неспеша обошел комнату по периметру, заглянув во все углы. Вышел. Направился в кухню.
- Женечка, - крикнул он, заглядывая в холодильник и подцепив пальцами кусок ветчины с тарелки, - мы ж с тобой шесть лет прожили, неужели ты так и не поняла, что все будет по-моему? Я решаю, как и где тебе жить. Я решаю, какими вырастут мои дети. Решила воспротивиться моей воле, характер свой показать? – Хмыкнул, отправив в рот ветчину, с удовольствием прожевал, вытер пальцы о куртку, облизнулся: - Зря, Женечка! Тебе ли со мной тягаться?
Неспеша направился в коридор. Он вообще перестал торопиться, получая удовольствие от этой захватывающей игры в прятки, когда знаешь, совершенно точно знаешь, что у пойманной мыши нет выхода, она уже загнана в угол, последний в ее жизни угол.
Сердце глухими и мощными толчками пульсировало в горле, перекрывая доступ воздуху. Женя, прижавшись спиной к двери ванной, задыхалась. Колени дрожали. Желудок скручивало в узел от дикого, животного страха. Он уже близко! Звуки его голоса леденили кровь. Каждый шаг зверя отдавался в ней звоном похоронного колокола. Вот он вошел в соседнюю комнату. Сейчас увидит, что ее там нет, и пойдет к ванной. Сколько ему, здоровому тридцатилетнему мужику, понадобиться времени, чтобы выломать дверь? Минута, две, три? А она что будет делать? Покорно ждать, отсчитывая про себя секунды оставшейся ей жизни?..
Женя вдруг повернулась лицом к двери. Щелкнул под пальцами замок, и она выскочила в коридор. Бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж, вихрем пронеслась по ней, не чувствуя собственных ног и побежала в конец длинного коридора, в хозяйскую спальню.
Страх дрожал в ней туго натянутой струной, вибрировал в каждой жилке, заставляя подгибаться колени. Руки тряслись, когда она нащупала в темном углу за шкафом металлическую дверцу сейфа. Холодные кнопки кодового замка обожгли пальцы. Что сказал Саша про код? День его рождения, семнадцатое июля… Или июня? Какой месяц июль? Седьмой или шестой?...
Задержав дыхание, чтобы хоть на мгновение сосредоточиться и набрать код, Женя стала поочередно нажимать кнопки: один, семь, ноль, семь… Замок щелкнул, дверца подалась. На специальной подставке в маленькой узкой нише она увидела ружье. Схватила его и зашарила рукой в поисках коробки с патронами. Металл под ладонью стал мгновенно теплым и влажным.
Боже, она никогда в руках не держала оружие! Она не знает, как с ним обращаться! Она не справиться! Все пропало!.. Трясясь и судорожно втягивая в себя воздух, она задела пальцем какую-то штуку и ружье переломилось надвое. Схватила два патрона из коробки и стала всовывать в зияющие пустотой глазки стволов. Разум бился в истерике и кричал: «он убьет меня!». Но руки, почувствовавшие непреклонную твердость металла, вдруг перестали дрожать и с ледяным спокойствием, словно в кино, быстро и точно зарядили ружье, с сухим щелчком вернули стволы в исходное положение.
Из глубины души поднималась отчаянная решимость: не убьет, это я его убью! Из-за этой твари чуть не погиб самый лучший мужчина на свете. Ее дети оказались лишены нормального детства. Она сама превратилась в дрожащую от страха, загнанную в угол мышь. Но нет, она не мышь! И она никому не позволит калечить жизнь ее самым дорогим и любимым людям! Загнанная в угол мышь на глазах превращалась в опасного зверя.
По коридору раздавались тяжелые шаги преследователя.
- Зря прячешься, женушка! – посмеиваясь и испытывая острое удовольствие от игры громко произнес Игнат. Он достал из кармана пистолет, и его прохладная тяжесть приятно отяготила руку. – Я ж тебя, дрянь подлую, из-под земли достану.
Рывком распахнул дверь первой комнаты. Видимо это была детская: на кроватях, на столе и стульях лежали, стояли, сидели игрушечные звери, машинки, собранные из детского конструктора домики. На стене были развешены сделанные неумелой детской рукой рисунки. Игнат фыркнул презрительно и закрыл дверь.
В комнате напротив на полу лежал собранный, но раскрытый чемодан. Женькина комната. В воздухе витал едва уловимый, но до боли знакомый запах женщины. От этого запаха снова вскипела кровь, а рука крепче сжала рукоять пистолета. Эта сука никогда не уйдет от него, никогда не будет принадлежать другому! Она его собственность! А своим он делиться не привык. Скрипнув зубами, Игнат вышел из комнаты.
В самом конце длинного коридора стояла Женя с ружьем в руках и смотрела на него в упор.
- Ах, вот и ты, моя прелесть! – всплеснул руками Игнат так, чтобы она отчетливо увидела пистолет. – Как же я рад тебя видеть, душа моя! Ну иди ко мне, деточка, иди к своему папочке!
Он поманил ее пальцами свободной руки, улыбаясь хищной, похожей на волчий оскал улыбкой. Женя мотнула головой и медленно подняла ружье.
Игнат тихо, но угрожающе засмеялся:
- Какая прелесть: маленькая убогая курица не хочет слушать своего хозяина? Ты же ничтожество, Женька, дура набитая и трусиха. Ты же стрелять не умеешь.
- Умею, – процедила сквозь сжатые до боли зубы женщина и сняла ружье с предохранителя.
- Ты ж у нас пацифистка долбанная. Никогда в жизни не сможешь выстрелить в человека.
- А ты не человек, Игнат. Ты зверь. В тебя смогу.
По изменившемуся взгляду карих глаз, по блеснувшей в них стали, по твердому, но тихому голосу он вдруг понял, что сможет, действительно сможет. И вскинул пистолет…
Два выстрела грохнули почти одновременно. Дом дрогнул и отозвался как будто глубоким вздохом, звоном разбитого стекла, шорохом сыплющейся с потолка штукатурки. Женю отшвырнуло назад, ружье выпало из рук. От ужаса она перестала видеть и слышать. А когда открыла глаза, увидела лежащего на полу Игната и бросилась к нему.
Стена и потолок над ним были густо усеяны мелкими черными дырочками и напоминали дуршлаг. Игнат лежал, раскинув ноги весь в крови. Глаза его были закрыты и, кажется, он не дышал. Пистолет валялся в нескольких шагах от него.
- Господи! – выдохнула Женя, вдруг почувствовав, что ноги отказываются ее держать.
Она прислонилась спиной к стене, опустилась на корточки, достала из кармана телефон и, набрав номер, произнесла спокойным бесцветным голосом:
- Света, я убила человека. Вызывай полицию.
Время остановилось. Все чувства и ощущения затухли, выгорели, как слишком долго пылающий костер. Даже мыслей в голове не было, только молотком в висок стучало одно слово: «Убила, убила, убила»… Откуда-то появились люди. Теплые руки Светланы, крепко обхватив ее за плечи, отвели в гостиную, принесли ей стакан с водой. Она слышала голос Игоря, разговаривающего сначала по телефону, а потом с незнакомым мужчиной в полицейской форме.
- Свет, - вдруг пришла в себя Женя, - позаботься о мальчиках, пожалуйста. Как они теперь без меня?..
- Почему это они теперь без тебя? – округлила глаза Светлана. – Сама будешь заботиться о своих архаровцах.
- Меня в тюрьму посадят, - пробормотала Женя тихо, с полным безразличием.
- Не посадят. Игнат жив. Дробью его здорово посекло, но серьезных ран нет. Так что это не убийство, а самозащита. Это он сядет в тюрьму на долгие годы. Уж мой Игорь об этом позаботится.
Женя подняла не нее удивленные глаза. В это время по коридору люди в синих костюмах «скорой помощи» пронесли на носилках окровавленного Игната. Он стонал и, кажется, плакал. От боли ли, от досады, что так и не удалось отомстить беглой жене?
К ним подошел мужчина средних лет, полный, лысый, в гражданской одежде, с серьезным лицом.
- Я следователь Ларионов Виталий Иванович, - представился он, развернув перед ее глазами свое удостоверение и внимательно разглядывая женщину. – Сможете ответить на мои вопросы? Помощь медиков вам не нужна?
Женя сглотнула ком, застрявший в горле, и смело взглянула в глаза следователя:
- Смогу. Помощь не нужна.
И все рассказала с самого начала, ничего не скрывая и не утаивая. С каждым словом ей становилось легче. Словно тяжелый груз, многие годы давивший на плечи, свалился, и теперь она могла дышать свободно, жить свободно.