Повесть:
ГЛАВА 1: «ЛУЧШЕЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ – ЭТО ВЕЧЕР ПТЯНИЦЫ»
http://proza.ru/2021/03/13/1950
************
ГЛАВА 2: «ПОЗВОЛЬТЕ ПРЕДСТАВИТЬ»
Май, суббота, 14-е.
С утра Соня, как обычно, занималась домашними делами, а около двенадцати часов дня позвонила Ане:
– Здравствуй. Что делаешь?
– Приветик! Готовлю пиш-чу!
– И я… – Соня плечом прижала переносную трубку к уху и продолжала крошить для тушения вилок капусты. – Ты можешь говорить? Расскажи мне про этого Юрку. Ты его давно знаешь? Он кто вообще?
Аня также взяла почти такую же переносную трубку городского телефона, как и у Сони.
– Рафаэль. Бомж.
– Как это?! В каком смысле?!
– В прямом. Живёт у нас под лестницей. Знаю его лет сто. Или немножко меньше.
– А почему Рафаэль?
– Потому что художник. Он бомжом не всегда был. Бомжами-то не рождаются в большинстве случаев. Ими становятся по несчастному стечению обстоятельств, или по глупости. В Юркиной судьбе всего достаточно.
Измельчая овощи и помешивая в кастрюльках, женщины проводили сложные манипуляции громоздкими устаревшими телефонными трубками. На мобилках разные операторы. Долгие разговоры вылетают в копеечку. Поэтому намного дешевле разговаривать по городскому телефону. А трубу приходится удерживать плечом. Очень неудобно, но что поделаешь? Беседа продолжалась. Анин рассказ был вполне связным, и Соня многое узнала о случайном знакомом.
Для таких, как Юрка, участок мусорных баков – Клондайк! Но конкуренция там такая, что не зевай. Однако, кто первый встал, того и … побить могут… Но Юрка не боялся и не брезговал проверять то, что жильцы оставляют возле контейнеров в целлофановых пакетах или так, кучей, на травке. Ведь это – лишнее, надоевшее в доме, не нужное в обычной благополучной семье. Его верная подруга Тоня помогала привести добычу в полный порядок, так, чтобы не стыдно было надеть на себя и не противно смотреть со стороны.
Софья услышала новое имя.
– Кто такая Тоня?
– Антонина Егоровна. 44 года. Живет на первом этаже со своим отцом Митричем.
Софья уточнила:
– А, это квартира слева?
– Да, № 1.
Софья поняла: это как раз там, где вчера она слышала пение. Аня продолжила невеселый рассказ.
– Ой, у неё тоже судьба трудная. Подробно я тебе как-нибудь потом расскажу. Одно время она пила сильно. Была причина. Потом с Юркой сдружилась. Вместе держатся. Она ему много помогает.
Юрка приносил к Тоне найденную обувь, одежду: куртки, свитера и прочее. Он не хапал всё подряд, а брал редко и по сегодняшней необходимости. Поэтому другие бомжи, отбившие и «застолбившие» за собой этот помоечный участок, не ссорились с Юркой и не караулили его для разборок. Тоня эту «новую» одежду чистила, стирала, чинила, пришивала пуговицы. А бывало, что Юрке попадались вещи абсолютно новые, даже с биркой от производителя! Вот тогда был праздник! Надев такую вещь, Юрка преображался: распрямлялся, расправлялся, чувствовал себя не просто нормальным членом социума, а даже щеголем! Смотрел смело, говорил громко. Но от его специфического образа жизни вещь быстро теряла главную свою привлекательность – новизну, сравниваясь с прочим Юркиным гардеробом. Так же быстро сжимался и терял внешний и внутренний блеск сам Юрка. Хотя Тоня старалась продлить молодость случайной находке, но в неравной борьбе со смутным качеством изделия неизменно проигрывала. Ведь никто не выбросит произведение от Кардена. Так, – турецкая кожа и китайский трикотаж. Что с них взять?
Устав прижимать трубку плечом к уху, Соня предложила:
– Ань, давай ты расскажешь мне о Юрке чуть позже? Я приду к тебе сегодня вечерком, хорошо?
Аня согласилась:
– Ладно. Потом уточним время.
После пяти часов дня Аня перезвонила:
– Ты уже обедала?
– Только собираюсь.
– Тогда потерпи ещё немножко, не кушай дома, а приходи обедать ко мне. Точнее, уже ужинать. Я купила молодую картошку, первый раз в этом году. Хоть и дорого, но уж очень захотелось. Готовлю её «по-селянски».
– Это как?
– Жарю в кожуре, т.к. она мелкая, как горох. И с чесночком. Запах – во!
Соня, улыбаясь, представила, как Аня, помешивая в сковороде лопаткой, выставила вверх большой палец.
– Я тебя вижу!
Аня рассмеялась:
– Я не сомневаюсь в том, что твой третий глазок и днём не спит! Приходи. Жду!
Соня с облегчением отложила тяжелую трубку на подоконник и с наслаждением сделала несколько круговых движений плечом.
Софья Николаевна старалась быть хорошей хозяйкой, у которой вовремя постирано, прибрано, приготовлено. Она искренне считала, что каждый человек имеет право на личные интересы, не связанные с семьей. Причем – ежедневно. Имеет право почитать книгу, встретиться со своими «индивидуальными» друзьями и не зацикливаться на детях и семейных хлопотах, чтобы потом, в старости, не зависеть от милостивого внимания детей и всегда быть им – взрослым детям и внукам – интересной. Да, Софья уже сейчас думала об одинокой старости, когда выросшие птенцы выпорхнут из родительского гнезда, и они с мужем останутся одни. Она уже сейчас готовилась сохранить свою личную интеллектуальную жизнь. Поэтому с чистой совестью могла после работы зарулить к любимой подруге Анне хотя бы на полчаса, а в выходной день и на полдня для того, чтобы увидеться, поговорить, получить заряд бодрости или хороший пинок для размышлений. Без мук совести она выделяла время для общения с Аней. У Сони ни с детьми, ни с мужем никогда не возникало конфликтов по этому поводу, и она отдельно отмечала это и была благодарна своим домашним. У других-то женщин вон что бывает… Не дай Бог!
Закончив все домашние дела, около 6 часов вечера Софья посчитала, что заслужила «личное время» и отправилась к подруге. Возле подъезда, облокотившись на перила, стоял Юрка. Софья приветливо поздоровалась и не смогла сдержать любопытства:
– Юрий, а как Вы рискнули вчера обратиться ко мне? Все-таки незнакомый человек…
Юрка скромно потупил глаза:
– Да видел Вас с Анной Иванной, даже слышал. Голос там, интонации… Думаю – женщина хорошая, добрая. Не откажет. Уверен был, что Вы мою просьбу примите с юмором и без комментариев. Так и вышло.
– Да, Вы психолог…
Зайдя в Анину квартиру, Софья увидела в дверях кухни мужчину. На вид около 50 лет. Высокого роста, приятной наружности, в которой сквозит что-то чеховское. Возможно, от аккуратной, округлой бородки, в которой уже поблескивает легкая проседь. Взгляд Аниного гостя был внимательным и благожелательным. Поверх светлой кремовой рубашки с короткими рукавами был надет очень тонкий жилет в меленькую бежевую клетку, что тоже вызывало ассоциацию с земским врачом.
Аня суетилась, сервируя стол к званому ужину. Гости были предоставлены сами себе и присматривались друг к другу. Софья подумала, что удачно выбрала крепдешиновое платье. Нежно-голубого цвета ткань с мелкими розочками и фиалками лет 40 пролежала в бабушкином шкафу, бережно завёрнутая в марлю. Умели предки делать хорошие вещи! За столько лет материал не потерял своей красоты и качества. Жаль, что бабушка так и не собралась сшить из него наряд. Все берегла на какой-то особый случай. Так отрез и перешел по наследству к Софье.
Она знала, что это платье ей к лицу. В беседе с новым знакомым это придавало некоторую уверенность, т.к. обычно Софья чувствовала себя скованно с незнакомыми людьми. Завязалась общая вступительная беседа о том, как давно они наслышаны друг о друге и вот наконец-то увиделись.
Аня спохватилась:
– Мы с Соней довольно давно знакомы, да и с тобой, Миш, смолоду, а вы у меня ещё не представлены друг другу. С моей стороны это непростительное упущение!
Мужчина поддержал тон:
– Я тебя прощаю. Исправляйся!
– Итак, позвольте представить! Михаил Михайлович, врач, мой сосед и давний друг. Софья Николаевна, просто подруга. Полагаю, можно представить вас как Соню и Мишу? – Никто не возразил. – Всё, Миш, прошу к столу!
– С удовольствием.
Гости сели друг напротив друга, а хозяйка устроилась так, чтобы быть поближе к плите и вспомогательному столику.
Миша нагнулся к тарелке с горячей картошкой, потянул носом воздух:
– М-м-м!.. Пахнет многообещающе!
Аня сказала:
– Загадывайте желание! Первый раз в этом году «новый» продукт едим.
За столом обсуждали погоду, телевизионные новости. Профессионально ласковые интонации в голосе Миши действовали магнетически, принуждая вслушиваться и слушаться. Затем Аня сообщила Мише:
– А Сонечка попала в Юркины лапки!
Миша вскинул голову:
– Да?! И каким же образом?
Он внимательно выслушал короткий рассказ Ани о крошечном вчерашнем событии.
Как радушная хозяйка, Аня следила за столом и, не переставая участвовать в беседе, кипятила электрочайник, готовила свежий чай.
В молодости Софья легко сходилась с новыми людьми. Но круг друзей семьи сформировался много лет назад. А сейчас она оказалась в ситуации, когда нужно знакомиться, вливаться в компанию, привыкать. Люди общались много лет, всё друг о друге знают. Софье тоже хотелось хоть немного узнать о прошедшей части жизни новых знакомых. Не подойдёшь же с просьбой: «А расскажите-ка мне о себе! Как вы поживали всё это время до нашей встречи?» Что человек ответит? Родился, учился, женился…
Анна не забыла о своем вчерашнем обещании и, уже прочно присев к столу, продолжала рассказывать специально для Софьи:
– Юрка был художником. Закончил Академию. Так что странствования – этюды, новые впечатления, новые знакомства и т.д. – это его врождённая отличительная черта и профессиональный навык. – Не прерывая рассказа, она подкладывала гостям еду. – Вот представь: родился у мамы с папой такой мальчишечка. Хорошенький, как ангелочек. Юрасик, Юрчик, Юрочка… Способненький, как люди говорят.
И даже очень способный! Мама его водила на кружок рисования, души в нём не чает, всех родственников завалила сыночкиными картинками. Потом он выучился, стал очень приличным художником. Для заработка вечерами сидел в парке, «портрет за полчаса» на заказ делал. А в мастерской работал, как вол! Готовил персональную выставку. Точнее, он её не готовил. Он просто писал, как одержимый, потому что прёт!.. Конечно, пустынником не был. Наоборот: тусовки, междусобойчики, шутки гениев… Чего и кого там только не было! Отрывались по полной. Юрка как бы участвовал частично, но сам не запрягал.
– Врать не буду. Он для опыта перепробовал все способы развлекаловки, но по-настоящему увлекался только работой. Он по природе трудоголик и мальчик из хорошей семьи, на соблазны не падкий.
Миша улыбнулся воспоминанию:
– Да, хороший, чистый мальчик был. Любовь рисовал с натуры.
Соня округлила глаза:
– В каком смысле?
Ответ она получила от Ани:
– Не в том, в каком ты подумала.
В молодости Аня видела целую серию эскизов к одной картине Юрки. Пара натурщиков в трико – это общий вид сюжета. Потом по отдельности – обнаженные модели; потом – только эмоциональные фрагменты. А всё вместе собирается вообще без участия «прообразов», одним Юркиным воображением. Какие-то детали Юрка брал даже с фотографий, но что именно – этого он никому не открывал. В общем, у него была своя методика. В картинах он выступал как режиссер, сценарист, осветитель. Детально не берусь судить, но слышала, что некоторые его товарищи по цеху признавали уникальность его профессиональных приемов. Он ведь не на площади писал.
– Я как-то спросила: «Как ты пишешь?» А он глазки к небу поднял, кистью размахивает и вещает: «Живопись – это таинство, происходящее в уединении». А результат… Смотришь и думаешь: бог мой!! Как это сделано?! Как бархат можно изобразить так, что его хочется погладить, а вот это яблоко – надкусить, а от металла явно тянет холодом? Фотографическая точность – это не похвала и не хула. На мой взгляд, это технический прием, который либо есть, либо нет, и он ещё нуждается в оживлении тайной, магией таланта... А милиция подумала так же, как ты: что Юрка устраивал и зарисовывал оргии в своей мастерской.
Софья возмутилась:
– Вот так, за живопись, человеку жизнь сломали?! За какие-то картинки?!
Миша мягко объяснил:
– Нет, конечно. Юркина история не так невинна, как хотелось бы. Дело в том, что в его багаже наркоту нашли, в картинах. А Юрка никогда дурью не баловался! И друзья его тоже! Пили – да. Бывало, что по-чёрному!! Но других допингов не употребляли. Я же давно знаю этот кружок. Могу поручиться. Юрку кто-то использовал «в темную». Но нам с Лёхой не удалось отбить его. Сел он всерьёз и надолго.
Аня обиженно удивилась:
– А мне ты об этом никогда не говорил!
Пригладив бородку, Миша произнёс:
– Да я и сейчас не собирался открывать семейные тайны. Почему разоткровенничался – и сам не пойму.
Аня пошутила:
– Не надёжный ты человек, Миха! Ничего доверить нельзя! Первому встречному чужие секреты сливаешь! А как же врачебные тайны?
Миша жалобно попросил:
– Не добивай меня! Мне и так не хорошо.
Он всерьёз огорчился, и Аня смягчилась:
– Ладно, не страдай. Скорее всего, об этой Юркиной тайне я узнала в числе последних его знакомых.
Миша подтвердил и повеселел:
– В общем-то, да. Ну вот, теперь вы знаете всё. Почти… А бояться Юрки не надо. Он чистый. Это я вам как его домашний врач говорю.
Аня снова пошутила:
– Врачи бывают домашние, а бывают – дикие.
Миша улыбнулся:
– Я – из одомашненных. Кстати, хозяйки тоже бывают или домашними, или…
Переглянувшись, женщины утвердительно кивнули:
– Мы – из домашних!
Что-то припоминая, Миша обратился к Ане:
– Да ведь ты же была на Юркиных выставках?
– Да. На одной, местной. Ты же и водил! Забыл? Мне не очень понравилось. – Аня кого-то скопировала: – «Старик, гениально! Старуха, это – космос!.. Прорыв!» Мужчины в вытянутых свитерах или в модельных блузах, женщины – строго затянутые по самое горло в шелковые «гольфики». А кое-кто в художественной рванине. Может, и были одетые банально и привычно, но они скромно терялись в живописном бедламе.
Соня спросила:
– А картины?
– Интересные, наверное… У меня где-то есть небольшой незаконченный эскиз Юрки. Уж и не помню, как он ко мне попал. Видимо, моя сестра забыла подарок Юрки.
Анна ушла в комнату и вернулась с небольшой картинкой в простой рамочке.
– Вот, нашла. Помнишь?
Она повернула рисунок к Мише. Тот кивнул:
– Да. Ань, ты извини, но мне пора. Спасибо за угощение. Софья, приятно было познакомиться.
– И мне. До свидания.
– Я провожу!
Закрыв дверь, Анна вернулась в кухню и передала картинку Софье. В черточках и пятнах угадывалась стена обрыва, деревья, остатки старой крепости, ручей... А на склоне, возле зияющего входа в небольшую пещеру, рос великолепный куст нарциссов. Только один из цветков был написан красками и абсолютно закончен.
Софья рассматривала небольшое полотно.
– Интересная работа. Нарцисс как будто обнаженный стоит.
Аня хмыкнула:
– У тебя цепкий глаз! Тебе бы картины писать.
– Бодливой корове… Я рисовать не умею. Иногда кажется: вот сейчас такой пейзаж напишу – богам жарко станет. А начну малевать – что курица левой лапой.
– Н-да, прискорбно. А Юрка хороший рисовальщик, прекрасно знает анатомию человека. Его люди, по оценкам, скульптурно выписаны. И ещё говорили, что он гениально берёт свет. Но сюжеты некоторых его картин для меня чересчур откровенны. Хотя даже на мой обывательский взгляд это была не порнография, а эротика. Причём высочайшего класса! Красиво написано, чувственно и без грамма пошлости. Его картины вызывали сильные эмоции, буквально током били. Опять-таки, как по мне, так – чрезмерно. Ну, ты понимаешь… Специфический эффект.
Аня покрутила головой, из деликатности не говоря прямо о характере зрительских впечатлений от Юркиных произведений.
– И потом, я никогда не тяготела к богемному обществу. Мне в этой среде угарно. Собственно, больше мы с Юркой в тот период и не общались, до его второго «пришествия».
Ещё рассматривая картину, Софья заметила уголком глаза, как в комнате мелькнула тень: из противоположной стены вылетела птица и скрылась где-то в портьерах. Софья почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. В голове загудело, словно маяк в тумане: низкий, протяжный, прерывистый звук с длинным эхом. Знакомый признак. Софье никогда не удавалось увидеть «полёт» этой чёрной птицы прямым зрением. Куда бы она ни повернула голову, видение будет обязательно сбоку! Софья физически ощущала растущее напряжение, натяжение струны, затем – вибрацию. А через несколько минут – всё! Конец связи. Окружающее пространство успокоилось, возмущения воздуха утихомирились, струна ослабла. В голове стало пусто и обыденно. И птица перестала мелькать, удалившись с глаз долой по своим непостижимым делам. Словно и не было наваждения.
Аня продолжила рассказ:
– Правда, на ту местную Юркину выставку Миша не меня водил, а мою сестру Олю. Она – профессиональный художник, приезжала ко мне в гости. Вот Миша и показывал ей местные достижения и достопримечательности. Я ничего не смыслю в живописи, но немного знаю наших живописцев. А Оля в современных направлениях разбирается, но стесняется в обществе незнакомых. Ну вот, Миша, как лицо, приближенное к специфическим кругам, и повёл нас.
– А Миша что, знаток и любитель современного авангардистского искусства?
– Нет! Лечил он их, почти через одного, от разных видов асоциальности! Там у половины – по две, по три даты рождения. Мишенька принимал самое непосредственное участие в дополнительных «родах»: вытаскивал из небытия, восстанавливал поврежденные «карты памяти», производил мелкие косметические и капитальные ремонты личности. Он их знает как Господь Бог – Адама! Там же – что ты?!.. Бывали случаи полной телепортации. Некоторые напивались в зюзю, как семеро шведов, как ломоть хлеба в бульоне! В общем, до зеленых чертей и в компании «настоящих» гуманоидов! Это надо было видеть! Но видеть было страшно. Кто из них жив, тот до сих пор на Мишу молится. И он по старой памяти никому не отказывает. – Аня вздохнула. – У него ведь таких, как Юрка подопечных – как минимум пара десятков, в разных социальных слоях. Он хороший врач. А Оля моя – грамотный искусствовед. По-моему, эту картинку Юрка ей подарил, а она её у меня забыла.
Подруги ещё немного поговорили, посмотрели телевизионную передачу, и Анна стала одеваться на короткую прогулку. Надо ведь подышать воздухом и заодно проводить Софью. Вечером, когда жильцы большей частью были уже дома, и хождение по лестнице почти прекращалось, Юрка занимал свой уголок. Включая фонарь, чтобы немного почитать на сон грядущий, одомашненный Юрка в своей норке становился похожим на светлячка.
Несколько раз, довольно поздно вечером, Софье уже приходилось видеть, как некий человек под лестницей устраивается на ночлег, но вспомнила и осознала это она только сейчас. Прежде картинка эта проплывала как-то мимо сознания. Один фанерный зелёный щит хозяин угла прислонял к перилам лестницы, и получалась вполне пристойная незатейливая ширма, скрывающая от любопытных и лишних глаз обитателя ниши. Второй щит Юрка стелил на пол и уже поверх него раскатывал свою «постелю»: на старый ватный матрац в некогда яркие красные, сиреневые, желтые полоски брошены такие же ветхие подушки и грубое солдатское одеяло безнадежно синего цвета. Все вместе Юрка иронически называл «мой будуар» и в шутку приглашал: «А пройдёмте-ка в номера!» Спал он, естественно, в тёплой одежде – в свитере, а то и в двух, в толстых спортивных штанах «с начёсом». Переодетый в своё «ночное» Юрка выглядел очень по-домашнему, и это особенно трогало сердце Софьи. Дневные одежды он аккуратно складывал в тот же ящик, в котором днём хранился ночной гардероб и прочие причиндалы. У него даже фонарик был! Точнее, фонарь. Как-то дворничиха, найдя его на мусорке, не поленилась презентовать своему добровольному и безотказному помощнику ещё вполне пригодную вещь.
Выйдя из лифта и увидев свет за «ширмой», Соня постаралась ступать тише, но Аня согнутым пальчиком постучала по фанере:
– Хозяин!
Юрка вышел из своего убежища, одетый по-спортивному.
– Извините, я без галстука.
Соня, дернув Аню за край блузы, ответила:
– Это Вы нас извините за то, что потревожили.
Аня пресекла взаимные реверансы:
– Нечего извиняться! Время детское! Юрка, мы с Софьей Николаевной завтра собираемся на прогулку. Правда, Софи? – Соня, хотя и слышала об этом в первый раз, кивнула. – Так вот. Не желаешь ли присоединиться? Пообщаетесь.
Юрка явно обрадовался предложению:
– Я… Да… Я – с удовольствием! Спасибо. А можно и Тоне тоже?
Аня разрешила:
– Да ради бога! – И быстро закончила. – Всё! Спи!.. Крошка, за мной!
Она стремительно вышла из подъезда. Софья, пожелав Юрке «Спокойной ночи», поспешила за Анной. Её несколько смутила напористая активность подруги, но завтрашний вечер заинтересовал составом участников, и Соня его уже ожидала с детским любопытством и нетерпением. Аня же достала из кармана мобильный телефон, позвонила Мише, выяснила, что завтрашний вечер у него свободен, и пригласила на прогулку.
– Уф! Всё, Софи! Полный сбор! Завтра ты увидишь, что такое горячий цех «по-нашенски».
– Это что значит?
Анна не стала объяснять.
– Завтра! Всё будет завтра! Советую днём хорошенечко отдохнуть. Вечером тебе понадобятся интеллектуальные силы.
– Большие?
– Не… Не знаю. А, может, и не понадобятся. Как получится. Доживём – увидим.
************
ГЛАВА 3: «МЫ НЕ ПОНИМАЕМ ДРУГ ДРУГА»
http://proza.ru/2021/03/15/2037