Это случилось, когда Анна была ещё молода, красива, легка как бабочка, и верила в любовь с первого взгляда. Той весной она влюбилась, да так, как это бывает первый раз: искренне, безоглядно, пылко. Он жил на соседней улице. Они вместе бегали к морю, на ещё пустынный весенний пляж, разговаривали, мечтали. Он мог часами рассказывать ей о современной музыке и западных знаменитостях рока. Перебирать струны старенькой гитары и знакомить её с бардовскими песнями, которые пел чудесным, мягким уже баритоном. Она с упоением слушала его рассказы о знаменитых путешественниках, о морских приключениях. Слушала не потому, что ей были очень интересны его рассказы, а просто потому, что ей нравился его голос. Она со своим абсолютным слухом разделяла людей по голосам, пытаясь сопоставить говорившего человека с музыкальным инструментом. Его она сопоставила с виолончелью.
Вот он рассказывает о бушующем шторме, и вдруг его ещё не окрепший голос срывается на альт. Отчего она, закрыв глаза, закидывает назад голову и улыбается. А он, любуясь её девичьей красотой, забавно вздёрнутым носиком и щёчками со славными ямочками, смущённо целует её в эти самые ямочки и краснеет сам.
Потом наступает её очередь, как он говорил, просвещения. Она, выросшая на музыкальных классических произведениях, рассказывала ему о красоте мелодий Баха, Моцарта, любимого ею Глазунова.
– Очень плохо, что ты не уважаешь классику. Я обожаю Глазунова. В особенности его одноактный балет «Времена года». Ты знаешь, так музыкой показать смену времён года! Это чудо. Ты чувствуешь, как зима со своими помощниками инеем, льдом, градом и снегом постепенно превращается в весну, а она с помощью тёплого ветра переходит в лето. А лето, это вообще чудо, тебе обязательно надо это послушать. Я уверена, тебе понравится!
Обнявшись, для того, чтобы согреться, они сидели на камне и мечтали. Он о поступлении в мореходку, она в музыкальное училище. Он был старше её всего на год.
Но мама была старше Анны на целую жизнь. Мама знала цену мечтаниям и прогулкам на фоне заходящего солнца.
– Выкинь этот бред из головы. В мореходку надо ещё поступить. Лучшее, кем он может стать, это грузчиком в порту.
Но он уехал в Севастополь и поступил. Они переписывались какое-то время. А потом… Толи расстояние, толи взросление обоих, толи постоянные мамины нравоучения возымели своё действие. Писать друг другу они стали реже, потом и совсем вся любовь и воспоминания о ней затерялись где-то в памяти о такой безмятежной юности.
Однажды, вернувшись с базара, мама вместе со свежей рыбой принесла новость.
– Твой-то моряк путешественник окончил мореходку, теперь бороздит морские просторы. И ждать его есть кому. А тебя забыл. Чего ты куксишься?
– Слушай маму. Мама всегда права, – противным голосом, похожим на звук измученной скрипки, на которой без удовольствия занимается гаммами первоклашка, поддерживал маму очередной дядя Жорик, который в дальнейшем так и не смог, да и не собирался стать Анне отцом, а маме примерным мужем.
Но тогда для Анны сообщение мамы было похоже на накатившуюся морскую волну. Только обрызгала и откатилась назад.
– Ты никогда не слушай мужиков. Не верь их песням в твои уши. Все они хотят, прежде всего, квадратных метров, да ещё у моря, и бесплатную кухарку в твоём лице. А я не зря на тебя всю свою жизнь положила, всю молодость тебе отдала, – учила мама, когда у Анны ещё одной весной случилась любовь с заезжим из столицы командировочным.
Тогда мама вырвала из своего сердца ещё одного претендента на метры в её действительно большой и удобной квартире, не забыв обвинить Анну, что это из-за неё уже никогда не сложится её семейная жизнь.
– Я, прежде всего мать! Я жертвую своей любовью, своим личным счастьем ради тебя, доченька.
Но у Анны она тоже не спешила складываться эта семейная жизнь. Очередной раз она влюбилась в чудного парня скрипача, с которым училась в одном музыкальном училище. Он готовился к поступлению в московскую консерваторию и усиленно уговаривал Анну готовиться вместе с ним.
– Ты чудесная скрипачка. Поедем вместе в Москву. В нашем городишке никаких перспектив. В лучшем случае ты будешь преподавать сольфеджио в музыкальной школе, потому кому здесь нужна настоящая музыка?
Анна согласилась. Ей нравился этот серьёзный парень, скрипач. Ей нравились его родители. Лёгкие характером, улыбчивые и добродушные люди. Вместе с Эдиком душа её парила, ей хотелось играть, играть и играть, несмотря на боль в пальцах, на постоянно рвущиеся смычки. Она жила мечтой вырваться из этого маленького скучного курортного городишка, как птица из клетки. Она жила в преддверии свободного полёта.
В её душе звучало «Лето» Глазунова из «Времён года». Исполняя эту пьесу, ей виделся расцвет природы. Вот полетела бабочка, перелетая с цветка на цветок, стрекоза с прозрачными крыльями зависла над распустившейся мальвой, ласточка свила гнездо и кормит появившихся птенцов. Сам воздух, смешанный с запахом моря, был таким лёгким, что казалось, попади в его тёплый поток, и он сам унесёт тебя в мечту, где тебя ждут новые свершения, новая жизнь.
Только когда было суждено разрушиться всем мечтам, а это случилось в день запланированного отъезда в столицу, Анна поняла коварный замысел матери. Всё время сборов и подготовки к отъезду она с улыбкой наблюдала за дочерью. Но в тот день, когда Эдик нервно ждал её у вагона с билетами в руках, мать, сказавшая Анне, что на минуту сбегает на рынок за продуктами в дорогу, пропала. Но когда пришло время ехать на вокзал, Анна обнаружила пропажу паспорта, остальных документов и денег, выделенных ей матерью на первое время.
Анна долго сидела на чемодане у закрытой двери. Но когда поезд, на котором она должна была въехать в новую главу своей жизни, стучал колёсами по рельсам уже далеко от города, вернулась совершенно спокойная мать. Она, как ни в чём не бывало, словно ничего не произошло, тихо напевая какую-то мелодию себе под нос, прошла на кухню и стала вынимать из сумки купленные продукты.
– Зачем? – только и могла спросить её Анна.
– А ты не понимаешь? А если он там бросил бы тебя? А ты, что хотела? Вернуться назад с ребёнком? Он ладно, признанная местная знаменитость. А ты? Кто ты? И потом, ты подумала, на кого ты меня оставляешь? Я тебе всю жизнь отдала. Я тебя вырастила, выучила. Одна. А ты знаешь, как это тяжело? Ничего, переживёшь. Ещё спасибо скажешь!
Дальше Анна не стала слушать мать. Дальше она всё наперёд знала, что та скажет. Но вскоре Анна поняла, что участь матери одиночки не избежит и её. Сначала её охватил испуг.
– Жить на нищенскую зарплату, да и как мать на это решение отреагирует?
Но вдруг в её душе, словно буря поднялась. Она решила, что будет рожать, как бы к этому не отнеслась мама.
– Ничего, когда поймёт, уже поздно будет.
Но мать поняла её положение очень даже скоро. Выдал ранний токсикоз.
– Ты идиотка! Ты хотя бы о ребёнке подумай. Ты что, решила содержать его на свою зарплату? Или на меня надеешься? А! Ты думаешь, что твой скрипач сейчас всё бросит и заберёт тебя к себе в Москву или на алименты его рассчитываешь? Нашла дурака. Он в своей Москве уже забыл о твоём существовании.
– Он не написал, потому что подумал, что я испугалась! Что я предала нашу любовь! Не буду делать аборт!
– Не делай. Что же, тогда я пойду к его родителям. Они должны знать, что скоро станут дедом и бабкой. Пусть порадуются вместе с тобой!
Этого Анна не могла допустить.
– А вдруг Эдик всё бросит и вернётся. Что будет? Он мне не простит своей изломанной карьеры, и его родители этого мне тоже не простят.
Вместе с ребёнком Анна потеряла и надежду вообще когда-то иметь детей. А Эдик? Прошло время, и он стал знаменитым скрипачом. Вскоре забрал к себе родителей. Анне он так и не написал, а она, чтобы объяснить ему всю ситуацию, не знала, куда ему писать. Пока родители Эдика не переехали к сыну, Анна старалась не встречаться с ними. Ей казалось, что она в чём-то виновата. Словно она обманула не свои, а его надежды. Но его надежды оправдались, а ей так и пришлось работать на прежнем месте. Только теперь ей ничего не хотелось. Не хотелось мечтать, надеяться на что-то, не хотелось любить.
– На кого ты стала похожа? Ты видела себя в зеркале? Ты выглядишь старше меня, – твердила всегда следившая за своей внешностью мама.
Но Анне было всё равно. Теперь ей было всё равно, о чём и что говорила ей мать. Она пропускала все её слова мимо ушей, чем невероятно злила уже стареющую маму. А время шло, года не стояли на месте. Старела и Анна. Иногда, чтобы не слышать постоянной болтовни матери, которая даже во сне вела с кем-то беседы, Анна надевала наушники и слушала свою любимую классическую музыку, а иногда бардовские песни, которые когда-то давно пел ей мальчик из детства. Слушала Моцарта, Чайковского, и конечно, Глазунова. Особенно музыку к балету «Времена года». Слушая записи знаменитого Эдика, у неё скатывалась слеза по потерянной когда-то надежде на лучшую жизнь.
Свой пятидесятый день рождения она встретила в приморском кафе вместе с небольшим дружным коллективом музыкальной школы. Дома, приободрённая выпитым шампанским и советами подружек, она, не откладывая на потом, открыла ноутбук и зашла на сайт знакомств. Надев наушники, чтобы не слышать постоянных размышлений и упрёков матери, она зарегистрировалась на сайте. Через несколько недель ей написал давно разведённый врач, недавно вышедший на пенсию.
Они понравились друг другу не только внешне. Никита, как и Анна, любил классическую музыку. Ему нравилась её игра на скрипке. Он так же, как и она, любил вечерние прогулки по набережной. Им было о чём разговаривать по скайпу, что вызывало яростное недовольство матери, которая к тому времени передвигалась по квартире в инвалидной коляске, из-за чего Анне приходилось закрывать свою комнату на ключ, чтобы она не мешала ей общаться с Никитой.
Через некоторое время они встретились. Никита жил в соседнем городке. Они стали встречаться каждые выходные. Никита приезжал к ней на своём автомобиле, они снимали квартиру для встреч и катались на машине по побережью.
Наконец к Анне вернулась надежда на лучшее, ей очень хотелось создать свою семью. К недовольству матери, она стала приглашать Никиту домой и играла, играла ему на скрипке, как тогда, до отъезда Эдика. А Никита внимательно слушал и улыбался. А она играла Моцарта, Чайковского и Годунова «Времён года» и ей опять казалось, что вокруг летают бабочки, стрекозы, цветёт мальва и ласточка кормит своих птенцов, чтобы в скором времени отпустить их от себя.
Через некоторое время, несмотря на недовольство матери, они решили съехаться. Анне пришлось напугать мать тем, что если она не согласится с проживанием Никиты в их квартире, то оставит её одну и уедет в его городок, в его квартиру и будет навещать её только в выходные дни. Напуганная одиночеством и своей беспомощностью, старая женщина согласилась. Но надежда на счастливую жизнь опять не оправдалась. Никита не мог ходить целый день в наушниках, чтобы не слышать бреда и оскорблений, которые изливала на него мать любимой. И чем дольше они жили, тем ситуация накалялась всё больше и больше.
Несколько раз Никита предлагал помощь в устройстве её матери в хороший пансионат и пугал её тем, что иначе готов вернуться в свой город, несмотря на любовь к Анне. Как-то после очередного выброса оскорблений матери на Никиту, Анна поддалась на его уговоры. Но в последний момент жалость к матери пересилила её. Уговорами и лаской она остановила и Никиту от возвращения в свой город.
Прошло пять лет бурной совместной жизни. Несмотря на капризы матери, а иногда на бурные извержения её характера с подозрениями в том, что Никита врач и хорошо знает, как можно отравить беспомощную старую женщину, Никите и Анне хорошо было вдвоём.
Но однажды, вернувшись с работы, домой, Анна увидела победную ухмылку матери и поняла, что Никита уехал. На столе в её комнате лежала записка, в которой он сообщал, что больше не может вынести оскорблений злобной старухи и всегда будет её ждать у себя.
Но в этот день до своего города Никита не доехал. Попав в аварию, он разбился насмерть. Мать приняла это известие без излишних переживаний. Она даже стала спокойней и перестала докучать Анне.
Вскоре Анна, оформив пенсию, ушла с работы и совсем замкнулась в себе. Теперь она больше напоминала не живую женщину, совсем недавно спешащую домой, потому что там ждал её искренне любящий мужчина, а какого-то робота, который делает свою работу, да и вообще живёт по строго нормированному расписанию. Она совсем перестала разговаривать с матерью. Научилась так абстрагироваться от неё, что теперь ей не нужны были и наушники. Машинально кормила её, машинально ухаживала за ней, машинально вывозила её на прогулки к морю.
В годовщину смерти Никиты Анна, как обычно вечером вывезла мать на вечернюю прогулку. Море штормило, моросил дождь. Но Анна, не замечая непогоды, скатила коляску с матерью на пустующий пляж. Она села на сырую скамейку, оставив мать неподалёку. Анна забылась, вспоминая Никиту. Тёплые воспоминания не успокоили её ноющее от боли сердце, а разбередили кровоточащую рану. Закрыв лицо руками, Анна разрыдалась в голос, она подбежала к самой кромке воды и кричала так, как не кричала никогда в жизни. От морских брызг, слёз и дождя она вся намокла. Вдруг Анна резко повернулась в сторону матери и, подбежав к ней, стала яростно кричать ей в лицо:
– Ненавижу! Слышишь, я тебя ненавижу! Ты забрала у меня всё, что было, что могло быть! Ты лишила меня любви, ребёнка, жизни!
Анна не обращала внимания на испугано удивлённое лицо матери, отвернувшись от неё, она побежала прочь с пляжа. Не оборачиваясь на мать, она бежала по улице к своему дому, думая, что так ей надо было бежать давно.
– Почему я не решалась это сделать раньше? Когда была молода, почему я невольно подчинялась и шла на её условия? Не было сил противостоять матери, доказать ей, нет, себе, что я тоже достойна счастья. Своего счастья, а не такого, которое она мне предлагала.
Анна открыла дверь и села на стул в кухне. Выпив залпом стакан воды, она немного успокоилась.
– Почему я решила, что в моей не сложившейся жизни кто виновен? А я? Что я сделала, чтобы противостоять матери? Не решалась на поступок. Тогда в чём она виновата?
Не закрывая дверь квартиры, она выбежала из подъезда и так же быстро побежала обратно на пляж. Мать сидела, не шевелясь в своём кресле. По её морщинистым от старости щекам текли то ли слёзы, толи дождевые капли. Возможно, это море осыпало её своими отрезвляющими брызгами. Анна подбежала к матери и упала перед ней на колени. Мать положила на голову дочери худую старческую ладонь и прошептала:
– Прости меня, доченька.
– Прости и ты меня, мама, – тихо ответила Анна, сжимая её холодные пальцы.