Глава 15
Я разговариваю с искусителем
Руритания-это не Англия, иначе ссора между мной и герцогом Михаилом не могла бы продолжиться, учитывая необычайные события, которые ее сопровождали, без того, чтобы на нее не обратили больше внимания. Дуэли были часты среди всех высших классов, и частные ссоры между великими людьми распространялись по старой привычке на их друзей и иждивенцев. Тем не менее, после скандала, о котором я только что рассказал, такие сообщения начали распространяться, что Я чувствовал, что должен быть настороже. Смерть джентльменов, причастных к этому делу нельзя было прятаться от своих родственников. Я издал строгий приказ, объявив, что дуэли достигли беспрецедентного разрешения (канцлер составил этот документ для меня, и он очень хорошо это сделал), и запретив их за исключением самых серьезных случаев. Я послал Майклу публичные и величественные извинения, и он ответил Мне почтительно и учтиво, ибо единственным пунктом нашего Союза было—и это лежало в основе всех наших разногласий и вызывало невольную гармонию между нашими действиями—то, что мы не могли ни один из нас позволить себе бросить наши карты на стол. Он, как и я, был “театральным актером”, и, ненавидя друг друга, мы вместе обманывали общественное мнение. Однако, к несчастью, необходимость скрываться была связана с необходимостью промедления: король мог умереть в своей тюрьме или даже быть похищен куда-нибудь еще; тут уж ничего не поделаешь. На некоторое время я был вынужден соблюдать перемирие, и единственным моим утешением было то, что Флавия горячо одобрила мой эдикт против дуэлей и, когда я выразил свое согласие, сказала: радуясь тому, что завоевал ее благосклонность, молил меня, если ее благосклонность была хоть каким-то мотивом для меня, запретить эту практику вообще.
- Подожди, пока мы поженимся, - сказал я, улыбаясь.
Не менее своеобразным итогом перемирия и тайны, которые продиктовано это было, что город Зенды стал днем—я не доверил бы далеко его защиты по ночам,—своего рода нейтральная зона, где обе стороны могли бы спокойно ехать, а я, езда вниз день с Флавией и Сапт, была встреча с одним знакомым, который представил нелепо стороны, но в то же время неловко. Когда я ехал дальше, я встретил достойного вида человека, который ехал на двух лошадях коляска. Он остановил лошадей, вышел и подошел ко мне, низко кланяясь. Я узнал начальника полиции Стрельзау.
- Указ Вашего Величества о дуэлях заслуживает нашего самого пристального внимания, - заверил он меня.
Если его присутствие в Зенде требовало самого пристального внимания, я сразу же решил обойтись без него.
- Это и привело вас в Зенду, префект?” Я спросил.
- Нет, ваше величество, я здесь потому, что хотел угодить англичанам. Посол.”
“А что делает британский посол в dans cette galere? - небрежно спросил я.
—Пропал его молодой соотечественник, сир, человек весьма высокого положения . Его друзья не слышали о нем уже два месяца, и есть основания полагать, что в последний раз его видели в Зенде.”
Флавия почти не обращала на него внимания. Я не смел взглянуть на Занта.
- По какой причине?”
—Его друг в Париже, некий месье Фезерли, сообщил нам сведения, которые позволяют предположить, что он приезжал сюда, и железнодорожное начальство помнит его имя на каком—то багаже.”
- А как его звали?”
“Рассендил, сир, - ответил он, и я понял, что это имя ничего ему не говорит. Но, взглянув на Флавию, он понизил голос и продолжил: - Есть предположение, что он мог последовать сюда за какой-нибудь дамой. Ваше Величество слышали о некоей мадам де Мобан?”
- Ну да, - сказал я, невольно поглядывая в сторону замка.
“Она прибыла в Руританию примерно в то же время, что и этот Рассендиль.”
Я поймал взгляд префекта; он смотрел на меня с большим вопросом, написанным на его лице.
- Зант, - сказал я, - я должен поговорить с префектом. Может ты проедешь еще несколько шагов с принцессой?” - И я добавил, обращаясь к префекту: - Послушайте, сэр, что вы имеете в виду?”
Он приблизился ко мне, и я нагнулся в седле.
“А если бы он был влюблен в эту даму? - прошептал он. - Вот уже два месяца о нем ничего не слышно, - и на этот раз взгляд префекта устремился в сторону замка.
- Да, эта дама там, - тихо сказал я. - Но я не думаю, что мистер ... Рассендилл—так его зовут?”
- Герцог, - прошептал он, - не любит соперников, сир.”
“Вы совершенно правы, - сказал я совершенно искренне. - Но ведь вы намекаете на очень серьезное обвинение?”
- Он виновато развел руками. Я прошептала ему на ухо:
- Это очень серьезное дело. Возвращайся в Стрельзау—”
- Но, сир, есть ли у меня ключ к разгадке?”
“Возвращайся в Стрельзау,” повторил я. - Скажите послу, что у вас есть ключ к разгадке, но вас нужно оставить в покое на неделю или две. А я тем временем займусь расследованием этого дела.”
“Посол очень настаивает, сэр.”
- Вы должны его успокоить. Пойдемте, сэр; вы видите, что если ваши подозрения верны, то это дело, в котором мы должны действовать с осторожностью. Мы не можем допустить скандала. Не забудь вернуться сегодня вечером.”
Он пообещал слушаться меня, и я поскакал дальше, чтобы присоединиться к своим товарищам, немного успокоившись. Расспросы обо мне должны быть прекращены во что бы то ни стало на неделю или две, и этот умный чиновник оказался удивительно близок к истине. Когда-нибудь его впечатление может оказаться полезным, но если он начнет действовать прямо сейчас , это может обернуться еще хуже для короля. Я от души проклинал Джорджа Федерли за то, что он не сдержался.
“Ну что, - спросила Флавия, - ты закончил свои дела?”
“Вполне удовлетворительно, - сказал я. - пойдемте, может быть, мы повернем назад? Мы почти окопались на территории моего брата.”
Мы действительно находились на самом краю города, как раз там, где холмы начинают подниматься к замку. Мы подняли глаза, восхищаясь массивной красотой старых стен, и увидели кортеж, медленно спускающийся с холма. На него и пришли.
“Давайте вернемся, - сказал Зант.
“Я хотела бы остаться, - сказала Флавия, и я остановила свою лошадь рядом с ней.
Теперь мы могли различить приближающийся отряд. Первыми появились двое верховых слуг в черных мундирах, отличавшихся лишь серебряным значком. За ними следовала повозка, запряженная четверкой лошадей; на ней, под тяжелым покрывалом, лежал гроб; за ним ехал человек в простой черной одежде со шляпой в руке. Запт снял шляпу, и мы стояли в ожидании, Флавия держалась рядом и положила свою руку мне на плечо.
- Полагаю, это один из Джентльменов, убитых во время ссоры, - сказала она.
Я подозвал конюха.
- Поезжай и спроси, кого они сопровождают, - приказал я.
Он подъехал к слугам, и я видел, как он прошел к джентльмену, который ехал сзади.
“Это Руперт из Хентцау, - прошептал Зант.
Это был Руперт, и сразу же после этого, махнув процессии, чтобы она остановилась, Руперт рысцой подбежал ко мне. Он был в сюртуке, наглухо застегнутом, и в брюках. На лице его застыло выражение печали, и он поклонился с глубоким уважением. Но вдруг он улыбнулся, и я тоже улыбнулся, потому что рука старого Занта лежала в его левом нагрудном кармане, и мы с Рупертом догадались, что лежит в руке внутри кармана.
“Ваше Величество спрашивает, Кого мы сопровождаем, - сказал Руперт. - Это мой дорогой друг., Альберт из Лауэнграма.”
- Сэр, - сказал я, - никто не сожалеет об этом несчастном случае больше меня. ”
- Бедняга! - тихо сказала Флавия, и я увидела, как глаза Руперта вспыхнули. Тут я покраснел, ибо, будь моя воля, Руперт Хентцау не осквернил бы ее даже одним своим взглядом. И все же он сделал это и осмелился показать восхищение в своем взгляде.
“Слова Вашего Величества очень любезны,” сказал он. - Я скорблю о своем друге. И все же, сир, скоро другие будут лгать так же, как он сейчас.”
“Нам всем следует помнить об этом, милорд, - возразил я.
- Даже короли, государь, - нравоучительным тоном сказал Руперт, и старый Зант тихо выругался рядом со мной.
“Это правда, - сказал Я. - как поживает мой брат, милорд?”
- Ему уже лучше, сир.”
- Я очень рад.”
- Он надеется вскоре уехать в Стрельзау, когда поправится.”
- Значит, он только выздоравливает?”
- Остается одна-две небольшие неприятности,” ответил наглец самым кротким тоном.
- Передайте мою искреннюю надежду, - сказала Флавия, - что они скоро перестанут беспокоить его.”
“Ваше Королевское Высочество смиренно исполняет мое желание, - сказал Руперт, бросив на Флавию дерзкий взгляд, от которого она покраснела.
Я поклонился, и Руперт, поклонившись еще ниже, дал задний ход своей лошади и знаком приказал своим спутникам продолжать путь. Повинуясь внезапному порыву, я поскакал за ним. Он быстро обернулся, опасаясь, что даже в присутствии покойника и на глазах у дамы я намерен причинить ему зло.
“Прошлой ночью ты сражался как храбрец, - сказал я. - Послушайте, вы еще молоды, сэр. Если вы доставите мне вашего пленника живым, вам не будет причинено никакого вреда.”
Он посмотрел на меня с насмешливой улыбкой, но вдруг подъехал ближе.
- Я безоружен, - сказал он, - и наш старый Сапт может прикончить меня в любую минуту.”
“Я не боюсь, - сказал Я.
- Нет, будь ты проклят! - ответил он. - Послушай, однажды я сделал тебе предложение от герцога.”
- Я ничего не хочу слышать от Черного Майкла, - сказал Я.
“Тогда выслушай меня, - он понизил голос до шепота. - Смело атакуйте замок. Пусть Сапт и Тарленхейм ведут.”
“Продолжайте, - сказал Я.
- Договоритесь со мной о времени.”
- Я так доверяю вам, милорд!”
“Ну и ну! Сейчас я говорю о деле. Сапт там, и Фриц падет; черный Майкл упадет—”
- Что?”
- Черный Майкл упадет, как собака, которой он и является; пленник, как вы его называете, пойдет по "лестнице Иакова" —Ах, вы это знаете!—к нему. черт возьми! Там останутся двое—я, Руперт Хентцау, и ты, король Руритании.”
Он помолчал, а затем дрожащим от нетерпения голосом добавил: :
“Разве это не хорошая игра?- трон и твоя принцесса! А для меня, скажите компетентность и благодарность Вашего Величества.”
- Конечно, - воскликнул я, - пока ты находишься на поверхности, аду нужен его хозяин!”
“Ну так подумай хорошенько, - сказал он. “И знаешь, чтобы удержать меня от той девушки, потребовалось бы нечто большее, чем одно-два угрызения совести, - и его злые глаза снова сверкнули на ту, которую я любил.
- Прочь из моей досягаемости! - сказал я и все же через мгновение рассмеялся от самой своей дерзости.
“А ты бы пошел против своего господина?” Я спросил.
Он выругался на Майкла за то, что тот был отпрыском законного, хотя и морганатического, Союза, который не следует называть, и сказал мне почти доверительным и явно дружелюбным тоном::
“Ты же знаешь, он мне мешает. Он просто ревнивая скотина! Честное слово, я чуть не воткнул в него нож прошлой ночью; он пришел самым проклятым образом mal a propos!”
Мой характер теперь был хорошо под контролем; я кое-чему научился.
“Леди?” - Небрежно спросил я.
- Да, и красавица, - кивнул он. “Но вы же ее видели.”
- А! это было на чаепитии, когда кто-то из твоих друзей сел не с той стороны стола?”
“Чего еще можно ожидать от таких дураков, как Детчард и Де Готе? Жаль, что меня там не было.”
“И герцог вмешивается?”
“Ну, - задумчиво произнес Руперт, - пожалуй, это не совсем справедливое выражение . Я хочу вмешаться.”
“И она предпочитает герцога?”
- Да, глупое создание! А ты подумай о моем плане, - и, поклонившись, он уколол коня и поскакал за телом своего друга.
Я вернулся к Флавии и Занту, размышляя о странности этого человека. Злых людей я знал много, но Руперт Хентцау остается уникальным в моем опыте. И если где-нибудь есть еще один, пусть его поймают и повесят без всяких церемоний. Так говорю и я!
“Он очень красивый, правда? - спросила Флавия.
Ну, конечно, она не знала его так, как я, и все же я был обескуражен, так как думал, что его дерзкие взгляды рассердили бы ее. Но моя дорогая Флавия была женщиной, и поэтому ... она не была обижена. Напротив, она считала молодого Руперта очень красивым—как, вне всякого сомнения, и был этот негодяй.
“А как грустно он смотрел на смерть своего друга! - сказала она.
“У него будет больше причин печалиться о своих собственных, - заметил Зант с мрачной улыбкой.
Что касается меня, то я надулся; возможно, это было неразумно, потому что разве я мог смотреть на нее с любовью лучше, чем даже похотливые глаза Руперта? И угрюмый я оставался до тех пор, пока не наступил вечер и мы не подъехали к Тарленхейм, Зант отстал на случай, если кто-нибудь последует за нами, Флавия, ехавшая рядом со мной, тихо сказала, слегка смущенно рассмеявшись:
- Если ты не улыбнешься, Рудольф, я заплачу. Почему ты злишься?”
- Этот парень мне что-то такое сказал, - сказал я, но, когда мы подошли к двери и спешились, я уже улыбался.
Там один из слуг вручил мне записку, на которой не было адреса.
- Это для меня?” Я спросил.
“Да, сир, его принес мальчик.”
Я разорвал его на части.:
Иоганн несет это для меня. Я тебя как-то предупреждал. Во имя Господа, и если ты человек, спаси меня из этого логова убийц! - А. де М.
Я протянул его Занту; но все, что сказала суровая старая душа в ответ на этот жалобный призыв, было::
- По чьей вине она оказалась здесь?”
Тем не менее, не будучи сам безупречным, я простился с Антуанеттой. de Mauban.
Глава 16
Отчаянный План
Так же, как я публично ездил в Зенду и разговаривал там с Рупертом. Хентцау, конечно же, все притворства о болезни закончились. Я заметил , как это подействовало на гарнизон Зенды: их перестали замечать за границей, и любой из моих людей, приближавшихся к замку, сообщал, что там царит величайшая бдительность. Несмотря на то, что я была тронута мольбой госпожи де Мобан, мне казалось , что я так же мало могу помочь ей, как и королю. Майкл велел мне не повиноваться, и хотя его тоже видели за стенами замка, я не мог ему отказать., с большим пренебрежением к внешнему виду, чем он до сих пор показывал, он не потрудился прислать какое-либо оправдание своей неспособности прислуживать королю. Время шло в бездействии, когда каждая минута была напряжена, ибо я не только столкнулся с новой опасностью, которую навлекло на меня волнение по поводу моего исчезновения, но и в Стрельзау поднялся большой ропот из-за моего продолжительного отсутствия в городе. Они были больше, но для знания, что Флавия была со мной, и по этой причине я позволил ей остаться, хотя и не хотел ее отпускать. терпеть не мог иметь ее там, где была опасность, и хотя каждый день нашего теперешнего сладостного общения напрягал мою выносливость почти до предела. В качестве последнего удара ничто не удовлетворило бы моих советников, Стракенца и канцлера (который приехал из Стрельзау, чтобы сделать мне срочное представление), кроме этого Я назначу день для публичной церемонии моей помолвки, церемонии, которая в Руритании почти так же обязательна и велика, как и сам брак. И это—с Флавией, сидящей рядом со мной—я был пришлось это сделать, назначив дату на две недели вперед и назначив местом встречи собор в Стрельзау. И этот формальный акт издается далеко и широко, вызвало великую радость всему королевству, и был разговор все языки; поэтому я решил, было, но двое мужчин, которые жаловались на это—я имею в виду чернокожего Майкла и себя; но тот, кто не знал о ней—что один человек, чье имя я носил, король Руритании.
По правде говоря, я кое-что слышал о том, как эта новость была воспринята в замке, ибо через три дня человек Иоганн, жадный до денег, хотя и боявшийся за свою жизнь, снова нашел способ посетить нас. Он ждал герцога, когда пришло известие. Лицо черного Майкла стало еще чернее, и он свирепо выругался; не стало ему приятнее и тогда, когда юный Руперт поклялся, что я сделаю все, как сказал, и , повернувшись к г-же Де Мобан, пожелал ей, чтобы ее радость по поводу соперника прошла. У Майкла все хорошо. рука потянулась к мечу (сказал Иоганн), но Руперта это нисколько не волновало; ибо он сплачивал герцога тем, что сделал из него лучшего короля, чем тот, что много лет назад правил в Руритании. “И, - сказал он, многозначительно кланяясь своему разгневанному хозяину, - дьявол посылает принцессе более прекрасного человека, чем небо предназначило ей, клянусь душой!” Тогда Майкл резко приказал ему держать язык за зубами и оставить их; но Руперт должен был сначала поцеловать руку мадам, что он и сделал, как будто любил ее, в то время как Майкл сердито смотрел на него.
Это была более легкая сторона новости, но за ней последовали более серьезные новости, и было ясно, что если время давило на Тарленхейма, то на Зенду оно давило не менее яростно. Ибо король был очень болен: Иоганн видел его, и он был истощен и едва мог двигаться. - Теперь уже не может быть и речи о том, чтобы взять для него другого.” Они были так встревожены, что послали за лекарем из Стрельзау, и лекарь , введенный в царскую келью, вышел оттуда бледный и дрожащий и сказал: он настойчиво просил герцога отпустить его и больше не вмешиваться в это дело; но герцог не захотел и держал его там пленником, говоря , что его жизнь будет в безопасности, если король будет жить, пока герцог пожелает, и умрет, когда герцог пожелает—не иначе. И, уговорив врача, они разрешили госпоже де Мобан посетить короля и оказать ему ту помощь, в которой нуждалось его государство и которую может оказать только женщина. И все же его жизнь висела на волоске, а я все еще был силен, цел и свободен. Для чего великий мрак царил в Зенде, и за исключением тех случаев, когда они ссорились, к чему были очень склонны, они почти не разговаривали. Но чем глубже депрессия остальное, молодой Руперт пошел о работе Сатаны с улыбкой в его глаза и песни на его губы, и смеялся “впору лопнуть” (сказал Йохан), потому что герцог всегда устанавливайте Detchard гвардии короля, когда мадам де Маубане был в сотовый—что предосторожность была, впрочем, не неразумного в моих осторожно, брат. Так Иоганн рассказал свою историю и схватился за короны. И все же он умолял нас об этом позволить ему остаться с нами в Tarlenheim, и не рискну головой в логово льва; но мы стали нуждаться в нем есть, и, хотя я отказался сдерживают его, я убедил его увеличенной награды, чтобы вернуться и нести весть мадам де Маубане, что я работал для нее, и что, если она может, она должна говорить одно слово утешения к царю. Ибо хотя неизвестность вредна для больных, но отчаяние еще хуже, и вполне возможно , что король умирал просто от безнадежности, ибо я не мог узнать ни о какой определенной болезни, которая поразила бы его.
“А как они теперь охраняют короля?” - Спросил я, вспомнив, что двое из шестерых были мертвы, и Макс Хольф тоже.
- Детчард и Берсонин дежурят ночью, Руперт Хентцау и Де Готе днем, сэр, - ответил он.
- Только двое зараз?”
“Да, сэр, но остальные спят в комнате наверху и слышат только крик или свист.”
- Комната чуть выше? А я и не знал об этом. Есть ли какая-то связь между ним и комнатой, где они наблюдают?”
- Нет, сэр. Вы должны спуститься на несколько ступенек, пройти через дверь по подъемному мосту и таким образом попасть туда, где находится король.”
- И эта дверь заперта?”
- Ключи есть только у четырех лордов, сэр.”
Я подошел к нему поближе.
“А ключи от решетки у них есть?” - Спросила я тихим шепотом.
“Я думаю, сэр, только Детчард и Руперт.”
“А где живет герцог?”
“В замке, на первом этаже. Его апартаменты находятся справа, когда вы идете к подъемному мосту.”
“А госпожа де Мобан?”
- Прямо напротив, слева. Но после того, как она вошла, ее дверь заперта.”
- Чтобы удержать ее внутри?”
- Несомненно, сэр.”
- Может быть, по другой причине?”
- Вполне возможно.”
- А ключ, я полагаю, у герцога?”
"да. А подъемный мост ночью отодвигается, и ключ от него тоже у герцога, так что его нельзя перебросить через ров, не обратившись к нему.”
- А где же ты спишь?”
- В вестибюле замка, с пятью слугами.”
“Вооружен?”
- У них есть пики, сэр, но нет огнестрельного оружия. Герцог не доверит им огнестрельное оружие.”
Тогда я наконец смело взял дело в свои руки. Однажды я потерпел неудачу на “лестнице Иакова;” Там я снова потерплю неудачу. Я должен атаковать с другой стороны.
“Я обещал вам двадцать тысяч крон, - сказал Я. - вы получите пятьдесят тысяч, если завтра вечером сделаете то, о чем я вас прошу. Но, во-первых, знают ли эти слуги, кто ваш пленник?”
- Нет, сэр. Они считают его каким-то личным врагом герцога.”
“И они не будут сомневаться, что я король?”
“Да и как они могут знать?” - спросил он.
“Тогда посмотри сюда. Завтра, ровно в два часа ночи, распахните парадную дверь замка. Не подведите ни на мгновение.”
“А вы там будете, сэр?”
- Не задавай вопросов. Делай, что я тебе говорю. Скажите, что зал уже близко, или что вам угодно. Это все, о чем я тебя прошу.”
“А можно мне выйти через дверь, сэр, когда я ее открою?”
- Да, так быстро, как только ноги тебя понесут. И еще одно. Отнесите эту записку мадам—о, Она написана по-французски, Вы не можете прочесть ее-и поручите ей, ради всех наших жизней, не нарушать того, что она предписывает.”
Этот человек дрожал, но я должен был верить в то, что у него есть смелость и честность. Я не смел ждать, потому что боялся, что король умрет.
Когда он ушел, я подозвал Занта и Фрица и развернул перед ними составленный мною план. Зант покачал головой:
“Почему ты не можешь подождать? - спросил он.
- Король может умереть.”
- Майкл будет вынужден действовать до этого.”
“Тогда, - сказал Я, - король может остаться в живых.”
“Ну а если он это сделает?”
“На две недели?” - Просто спросил я.
И Зант прикусил свой ус.
Внезапно Фриц фон Тарленгейм положил руку мне на плечо.
“Пойдем и попробуем, - сказал он.
“Я хочу, чтобы вы ушли—Не бойтесь” - сказал Я.
“Да, но ты останешься здесь и позаботишься о принцессе.”
В глазах старого Занта блеснул огонек.
- Так или иначе, мы должны были бы убить Майкла, - усмехнулся он, - а если ты пойдешь и погибнешь вместе с Королем, что станет с теми из нас , кто останется?”
“Они будут служить королеве Флавии, - сказал я, - и я хотел бы быть одним из них.”
Последовала пауза. Старый Зант прервал его, сказав печально, но с нескрываемым весельем, которое заставило нас с Фрицем рассмеяться:
—А почему старый Рудольф третий не женился на твоей ... прабабушке ?”
“Пойдем,” сказал я, - мы думаем о короле.”
“Это правда, - сказал фриц.
- Более того, - продолжал я, - я был самозванцем ради чужой выгоды, но не ради своей; и если король не будет жив и не взойдет на трон до того, как настанет день помолвки, я скажу правду, что бы ни случилось.”
“Ты должен идти, парень, - сказал Запт.
Вот план, который я составил. Сильный отряд под командованием Сапта должен был подкрасться к воротам замка. Если их обнаружат раньше времени, они убьют любого, кто найдет их—своими мечами, потому что я не хотел шума стрельбы. Если все пойдет хорошо, они будут уже у двери, когда Иоганн откроет ее. Они должны были ворваться и захватить слуг, если одного их присутствия и упоминания имени короля будет недостаточно. В тот же миг-и на этом зависел план-раздался женский крик: громкий и пронзительный крик донесся из комнаты Антуанетты де Мобан. Снова и снова она должна была кричать: "Помогите, помогите! Майкл, помоги!”, а затем произнести имя молодого Руперта Хентцау. Затем, как мы и надеялись, Майкл в ярости выскочит из своих покоев напротив и живьем попадет в руки Занта. Но крики все равно продолжались, и мои люди опускали подъемный мост; и было бы странно, если бы Руперт, услышав свое имя, произнесенное таким образом всуе, не спустился с того места, где он спал, и не попытался перейти реку. Де Готе может или может не пойдем с ним: это надо оставить на волю случая.
А когда Руперт ступил на подъемный мост? Это была моя роль, ибо я намеревался еще раз искупаться во рву и, чтобы не устать, решил взять с собой маленькую деревянную лесенку, на которой я мог бы опустить в воду руки—и ноги, когда выйду. Я прижму его к стене у самого моста, а когда мост будет переброшен, я тихонько подкрадусь к нему, и тогда, если Руперт или Де Готе благополучно перейдут его, это будет мое несчастье, а не моя вина. Они мертвы, их двое остались бы только люди, и за них мы должны были бы положиться на созданную нами неразбериху и на внезапный порыв. У нас должны быть ключи от двери, ведущей в самые важные комнаты. Может быть, они сейчас выскочат. Если они выполнят приказ, то жизнь короля будет зависеть от быстроты, с которой мы сможем взломать наружную дверь, и я возблагодарил Бога, что не Руперт Хентцау наблюдал за нами, а Детчард. Хотя Детчард был хладнокровным человеком, неумолимым и не трусом, он не обладал ни смелостью, ни безрассудством Руперта. Более того, если кто-нибудь из них действительно любил Черного Майкла, то он мог оставить Берсонина охранять короля и броситься через мост, чтобы принять участие в драке на другой стороне.
Так я и планировал-отчаянно. И чтобы убаюкать нашего врага, я приказал, чтобы наша резиденция была ярко освещена сверху донизу, как будто мы были вовлечены в разгул, и так продолжалось всю ночь, когда играла музыка и люди двигались взад и вперед. Стракенц будет там, и он должен будет скрыть наш отъезд, если сможет, от Флавии. И если к утру мы не придем снова, он должен был открыто и во всеоружии явиться в замок и потребовать персоны короля. Если бы там не было Черного Михаила, а я думал, что его не будет, Маршал взял бы Флавию с собой, как можно скорее, в Стрельзау, и там объявил бы о предательстве черного Михаила и возможной смерти короля, и собрал бы всех честных и верных вокруг знамени принцессы. И, по правде говоря, именно это мне и казалось наиболее вероятным. Ибо у меня были большие сомнения, был ли это король, или черный Михаил, или Мне оставалось жить не один день. Ну, а если черный Майкл умрет, и если я ... если бы я сам убил Руперта Хентцау, а потом сам умер, то , может быть, судьба обошлась бы с Руританией так легко, как только можно было надеяться, несмотря на то, что она требовала жизни короля,-а я не был в настроении возражать против ее обращения со мной.
Было уже поздно, когда мы поднялись с совещания, и я отправился в покои принцессы. В тот вечер она была задумчива, но когда я уходил, она обняла меня и на мгновение застенчиво просияла, надевая мне на палец кольцо. На пальце у меня было простое золотое кольцо с выгравированным девизом нашей семьи: “Nil Quae Feci.” Я снял его, надел на нее и сделал ей знак отпустить меня. А она, понимая, стояла в стороне и смотрела на меня затуманенными глазами.
- Носи это кольцо, даже если ты носишь другое, когда становишься королевой, - сказала я.
“Что бы я ни надела, это я буду носить до самой смерти и после нее, - сказала она, целуя кольцо.