Перебирала книги на полке. Давно ими не пользовалась, так как не читаюлекции по микробиологии. Между книг - общая тетрадь в зеленой обложке, уже изрядно потрепанная. Открываю. Знакомый почерк – строчки из красивых, округлых и каких-то уютных букв. И только заглавная буква «С» с маленьким шипиком сверху – Страхова З.С. Тетрадь Зинаиды Сергеевны с датой 1966г. Тепло как-то стало. То ли от того, что вспомнилось время прихода на кафедру. Я вспоминаю об этом времени действительно с теплотой. И большая заслуга в этом Зинаиды Сергеевны. Толи от того, что хозяйка этой тетради была такая же добрая и уютная, как её буковки, выведенные в тетради.
Тогда она заносила в эту тетрадь записи для занятий по микробиологии, которые начинала осваивать. В1989 году Зинаида Сергеевна передала её мне, я тоже начинала осваивать преподавание этого предмета. А сейчас 2018 год. Многим её ученикам и коллегам послужила эта тетрадь. Странички исписаны все, даже на полях, разными чернилами, порою наискосок. Но понятно каждое слово из этих округлых букв. Я скучаю по Зинаиде Сергеевне. А ведь при жизни так редко виделись после того, как они с мужем ушли на пенсию: летом, когда ездили к ним в деревню за чудесным медом, да в день рождения. Как говорится, не по злобе, а от суеты и не понимания, что в жизни главное. А она, мне кажется, всегда это понимала и умела отделить главное от суеты. Например, она не любила заполнять официальные бумаги: планы, карточки и т.д., хотя делала это всегда аккуратно. А вот таблички к лекциям, методички, плакаты, стенды о кафедре она всегда делала с большим упоением, исподволь вовлекая всех в такую важную, по её мнению, работу. И она действительно права! Кто сейчас найдет или вспомнит план мероприятий или личную карточку? А её лекции помнят не одна сотня выпускников, и многим эти знания пригодились! Фотографии ветеранов кафедры до сих пор висят на стенах преподавательских комнат. Она так и жила, как это понимала, никому не навязывая.
Старая тетрадь вызвала волну воспоминаний о нашей жизни на кафедре. Да, для нас это не просто работа, а вся жизнь. Зинаида Сергеевна очень по особенному входила в нашу преподавательскую. Нас там сидело четверо: Юрий Васильевич Крысанов, Валентина Ивановна Конюшенко, Зинаида Сергеевна и я. Она широко распахивала дверь, улыбалась и с какой-то неимоверно тихой радостью говорила: «Как хорошо, что кто-то есть в преподавательской, люблю приходить, когда вы уже здесь, здравствуйте!» У неё на щеках всегда был румянец. Да такой естественно-красивый! Она не раз говорила, что ей доставалось от завистников за этот Богом данный румянец. Я видела Зинаиду Сергеевну после обеих тяжелых операций. Лицо было измучено болью, а румянец все равно был как у здорового человека – очень красивый. Вообще красота её кожи сохранилась до последних её дней. Она была будто густо запудренная, как в песнях – персиковая. Так, вот, когда она приходила на работу – жизнь начинала кипеть, заставляя «кипеть» и некоторых из нас. Она могла зачитывать нам строки из художественных произведений. Очень любила Сологуба. Мы даже сценки ставили с ней по его произведениям. Читала и гарики Губермана. А когда там была нецезура, то её румянец еще сильнее разгорался, и она пыталась как-то перефразировать или говорила это слово только губами, не издавая звуки.
В студенческие годы Зинаида Сергеевна была куратором в моей группе. Старшекурсники, кто уже был на её занятиях, нам очень завидовали. И когда подошло время готовить концерт самодеятельности от факультета стали подбивать нас уговорить Зинаиду Сергеевну помогать нам, мотивируя тем, что своей группе она не откажет. И действительно, сначала она отказалась, ссылаясь на то, что такие концерты уносят много душевных и физических сил. Но мы то были совсем юные. По нашему мнению, что там особенного! С еще большим жаром взялись уговаривать нашего куратора. Понемногу, но она втянулась с нами в подготовку концерта. Только тогда стало понятно, что значит «много душевных и физических сил». Мы еле приползали с репетиций. Но втянулась вся группа. Клеили ночами яблоневые цветочки, крылышки пчел для сценки. Не знаю, сколь хороши мы были на сцене, но всем Зинаида Сергеевна делала комплименты: Сережка Клочков – «Врубель демона списал, как с находки», Мишка Плугин – лучший исполнитель «Миллиона алых роз», у ведущей – «щечки, как вербочки, пушистые и нежные». Обо всех нас она говорила только в превосходной степени.
«Очарованный странник», она и по жизни обо всем и всех говорила в превосходной степени: о сотрудниках, микробах, пчелах, цветах, лесе, обо всем.
Доброту и любовь невозможно играть. Все равно жизнь поставит в такие условия, что проколешься. А Зинаида Сергеевна и Алексей Сергеевич были и остаются воплощением доброго и любящего отношения и к друг другу, и к людям. В тяжелые девяностые годы продукты были в дефиците. Нам привезли подсолнечное масло, и надо было из фляг разлить по банкам. Все принесли банки и разлили. Губин Александр Сергеевич отсутствовал в этот день, был в командировке. Но к нашему несчастью, мы все не подумали, что надо и для него разлить. Мы думали, придет сам и все нальет. Но только не Зинаида Сергеевна! Она до последнего ходила за лаборантами, чтобы те вымыли и высушили найденные где-то в кладовке банки, налила туда масло и поставила на стол, где сидел Александр Сергеевич.
Алексея Сергеевича Ульянищева, мужа Зинаиды Сергеевны, мы (ну я то точно) боялись «как огня». Всегда сосредоточенный, строгий, стильно и опрятно одет (заслуга жены!). Как - то ранней весной был сильный гололед. Все мы, приходя на работу, рассказывали, как добирались, и кто какие кульбиты выписывал. В девяностые город почти не убирали улицы от снега. Зинаиде Сергеевне надо было куда-то идти с документами или квитанциями. В обеденный перерыв мы с ней решили рискнуть и выйти на улицу. Зашел Алексей Сергеевич. Узнав, что мы собрались идти на улицу, строго сказал, что сейчас прогреет машину и отвезет Зинаиду Сергеевну по делам. «А, ты, Зина, тоже собирайся, отвезу тебя домой», было сказано мне. Проректор повезет меня домой! Я стала сопротивляться и что-то мямлить, что я и сама доберусь. На что Ульянищев сказал, как отрезал, что машина-железо и все выдержит, а ноги ломать негоже. Во второй раз подвозил меня Алексей Сергеевич от своей дачи, будучи на пенсии. Я приехала за медом, но пока ехали до их деревни, влил дождь и водитель отказался ехать к домику, так как там грунтовка и можно застрять. Мне пришлось снять туфли и босой пробираться около километра. Когда Алексей Сергеевич понял, что я с банкой меда собираюсь тем же путем шлепать босиком, то резко прервал мои намерения, завел машину и доставил меня к горе-водителю, да еще и отругал его за такое отношение к женщине. Тот только что-то мычал в ответ. Но со мной не разговаривал всю дорогу. Вот такой он весь, умеющий любить и жалеть!
И когда я лежала в роддоме, чаще всего ко мне приезжали Страхова и Ульянищев. Зинаида Сергеевна приносила кипяченое молоко в стеклянной бутылочке, обязательно яблоки и какую-нибудь выпечку. Это был 1989 год. Мы все еле сводили концы с концами! Я была совсем чужой человек в Мичуринске, но только не для неё! Тогда ввели новшество – видеотелефон. В палату не пускали, но поговорить, и видеть друг друга было можно. Были проблемы со здоровьем ребенка, я была очень расстроена. Но Зинаида Сергеевна уверяла меня, что это все пройдет и Ленька будет здоровеньким, что Господь на каждого ребеночка даст хорошую долю! Они с Алексеем Сергеевичем так искренне радовались рождению моего сына, и приходили ко мне почти каждый день. Думаю, что её искренние молитвы помогали мне в трудные времена.
Приезд за медом на дачу к Ульянищевым был для нас целым ритуалом. К назначенному времени выпекался роскошный пирог с яблоками. Пироги и блины Зинаиды Сергеевны – это вообще отдельная история. С ними связаны воспоминания практически с самого первого дня моего пребывания в институте. Она пекла для нас блины, когда мы были студентами её кураторской группы. Зинаида Сергеевна ставила тесто в лаборантской, на кафедре. На газовой горелке там же, под её руководством мы стряпали на всю группу. Аромат стоял неописуемый. Нам завидовали все остальные группы. А на даче огромного пирога с яблоками нам едва хватало. Хозяева съедали по маленькому кусочку, ну а мы с Дмитрием Васильевичем Акишиным, с которым часто ездили вместе, хоть было и стыдно, но съедали по огромному куску, потом еще добавку, а остатки я еще и увозила с собой. Зинаида Сергеевна все любила хвалить, да с таким чувством, что не поверить было нельзя! Она наливала зеленый чай, который заваривал Алексей Сергеевич, в чашку, добавляла молоко, пробовала, сводя губы в трубочку, и, прикрывая глаза, говорила: «У-у-у! Имеет смысл, Зиночка попробуй!»! Вкуснее чая найти сложно!
Когда уже не было с нами Зинаиды Сергеевны, как-то я вечером заехала к Алексею Сергеевичу, а он испек для меня пирожки с яблоками и заварил чай. Как всегда съела, с собой прихватила, а в машине ехала и плакала. При нем постеснялась.
Старая тетрадка, а сколько воспоминаний всколыхнулось. Сейчас смотрю на фото Зинаиды Сергеевны. Алексей Сергеевич любезно сделал для меня после ухода от нас его супруги и даже в рамочку оформил. Денег не берет принципиально! Часто прошу прощения за те глупости, которые делала. Мы с ней знаем о них. Надеюсь, она, как всегда поймет и уже простила.
Зинаида Тарова,
профессор МичГАУ.