А коли уж я несколько отошёл от шутейного тона (к которому обещаю вернуться), вот несколько слов о Марке Хоумане, моем третьем персонаже, а потом просто включу-ка я сюда, как обещал, написанное ранее в качестве интермедии. Может, кто и начнёт засыпать, но всё же, мне кажется, рассказать о нем полезно.
Марк, собственно, и был тем светилом, ради миссии которого по исправлению российского режима банкротства меня взяли в «Прайс Уотерхаус». Был он тогда точно такого же возраста, как я сейчас, но казался мне настоящим старцем - не по возрасту, а по авторитету. О нем все, кто был в теме, говорили с придыханием: он создал с нуля и много лет возглавлял практику нашей фирмы по несостоятельности и вёл всякие знаменитые дела, как, например, международное банкротство империи Роберта Максвелла.
Но, главное, он был настоящим интеллектуалом и джентльменом - уникальным для той среды, где я оказался - в целом, надо сказать, довольно безликой (я этой уникальности тогда до конца не понимал). На его примере я уяснил качества настоящего джентльмена - впрочем, больше я такого не встречал ни в Англии, ни где-либо еще. Кстати, к моменту нашего знакомства Марк уже был смещён с руководства практикой его же собственными учениками, гораздо более практичными и циничными.
Он и выглядел подобающе: высокий, худой, осанка - как аршин проглотил, легкая ироническая улыбка на вытянутом лице, всегда безупречно одет... Помню, когда нас пригласили обсуждать законопроект о банкротстве на какой-то правительственной даче под Москвой, я получил от него мейл: “What is the dress-code at daha?” «Даха» прижилась в моем лексиконе.
Так вот, собственно, его черты джентльмена:
Во-первых, Марк делал только то, что считал честным и правильным и полагал, что во всем, что делает, должен быть более высокий смысл, чем просто зарабатывание денег. Иными словами, стремился делать мир лучше. Это звучит пафосно и, кстати, повторяет почти дословно лозунг одной из нынешних фирм «Четверки» - где, как и в любом корпоративном лозунге, изначальный смысл выхолащивается. (Впрочем, мне нравится слоган другой подобной фирмы “Cutting through complexity”, который остряки перевели как «Распил - дело тонкое»).
Но в случае Марка это было именно так. Именно поэтому он пытался помочь России - и ещё в силу любопытства: его отец в шестидесятые годы участвовал в длительных внешнеторговых переговорах с Советским Союзом и даже встречался с Хрущевым. Из-за этого же, думаю, он поддерживал меня, считая учеником и надеясь, что я буду лучшим российским арбитражным управляющим, когда Россия построит с его помощью хорошо работающую систему банкротства.
Ни я, ни Россия его надежд не оправдали.
Во-вторых, наряду с порядочностью и чувством миссии превыше всего остального он ценил образованность, ум и уровень культуры. Помню, когда мы были приглашены на обед к нему домой, по пути в поезде коллега тренировал меня, что при Марке не надо говорить “You must be fucking joking!”, а надо, подняв брови: “Reeeally?” Марк отлично играл в шахматы, разбирался в театре и музыке (они с женой, самодеятельной оперной певицей, устраивали прекрасные летние спектакли на открытом воздухе в своём поместье).
В-третьих, твёрдость и внутренний стержень - а куда без них в управлении, скажем, крупнейшей обанкротившейся судоверфью? - сочетались в нем с интеллигентностью и внимательностью к людям. Когда я жаловался, что характер у меня слишком мягкий и, наверно, работать на банкротствах у меня не получится, он ответил: «Запомни, арбитражный управляющий совершенно не должен быть хамом» (он сказал “bully”, но я не могу подобрать точного перевода).
Ну и, в-четвёртых, чувство юмора - собственное и ценимое им в других. Разумеется, это был юмор именно в английском стиле (как спел Пушной в бессмертной пародии на Стинга в ещё том, смешном КВНе: «Английский юмор очень тонкий, не то, что чукчу обсмеять...») Помню, когда мы ходили с Марком в Большой, он мне рассказывал, как на одной постановке «Тоски» главная героиня (а восемнадцатилетнюю Тоску поют, понятное дело, всегда толстенькие тетеньки в годах) прыгнула, как полагается, чтобы самоубиться с крепостной стены, но отскочила от стоявшего по ту сторону декорации батута и вылетела обратно на стену.
Были забавные случаи и в профессиональных буднях. Так, Марк включил в отчёт с рекомендациями по всяким стратегическим опциям в написании закона о банкротстве выражение “Shutting the stable door after the horse has bolted”, очень переживал, что я не смогу найти подходящего русского аналога и долго смеялся, когда я предложил «Поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились». Говоря о переводах, помню ещё, как в какой-то момент в законопроекте появился термин «конкурсное присоединение», неуклюже переведённый для него как “tender attachment”. Марк немедленно закатил глаза и мечтательно произнёс: “Yes, I had a few of those... ” (для недостаточно владеющих английским, здесь - игра слов; tender attachment можно также перевести как «нежная привязанность»).
Вы скажете: какой-то идеальный он у тебя получается (как Гоша в «Москве слезам не верит»). Да нет. На мой вкус, например, он был недостаточно эмоционален, больше руководствуясь умом да долгом. А на вкус своих приспешников - недостаточно практичным, и на пенсию из «Прайс Уотерхауса» его выпихнули рано: не мог он беззастенчиво окучивать клиентов, как это требовалось.
Да и не был он чужд человеческих слабостей. Например, он тоже хотел получить титул сэра или хотя бы OBE от королевы, но, в отличие от Лайонса, видимо, не наработал на это.
И всё же, повторюсь, таких, как он, я больше не встречал.
А теперь - время для первой интермедии из написанного ранее в прозе и посредством стихотворной стилизации.
Интермедия 1
В последний день зимы ровно двадцать три года назад я уволился из МИДа и пошёл в мир международных консалтинговых фирм, где задержался на двадцать с лишним лет. А в первый день весны выдвинулся на проект в сейчас уже не существующее Федеральное управление по делам о несостоятельности, чтобы помогать международному светилу (партнёр PW Марк Хоуман, с которым я до сих пор дружен) понимать российские реалии и общаться с чиновниками, ибо начинался большой проект по техсодействию в совершенствовании закона об этой самой несостоятельности.
А помогать, действительно, было в чем. Упомянутое управление, например, располагалось на улице Щепкина, где соседом их было Российское космическое агентство. Мой начальник не понимал, во-первых, почему сидевший за стенкой один из его руководителей все время не разговаривает, а орёт. Но ещё большее его удивление вызвало объявление на двери приемной о возможности приобрести молочные продукты с подсобного хозяйства космического агентства. Марк на полном серьезе спрашивал, является ли целью этого хозяйства подготовка коров к полету в космос - а что, ведь Белка и Стрелка летали. Ну, и заодно не пропадать же молоку.
Разъяснял ещё начальнику разницу между словами «несостоятельность» и «неплатёжеспособность». Второе он так и не смог выговорить и сказал, что будет называет его, то есть ее, просто “nipla”.
И много ещё всякого интересного было. Например, во время нашей этнографической экспедиции в Питер с целью узнать, как у них там обстоят дела с банкротствами, нас в выходные возил на своей машине тамошний вице-губернатор Маневич. Сам за рулем, без охраны. Через несколько дней после нашего отъезда его в этой машине расстреляли автоматной очередью с крыши дома на Невском.
В общем, есть, что вспомнить, но я вот о чем сейчас думаю. Об ту пору среди иностранных консультантов российского правительства были, конечно, чего уж там, и проходимцы, и шпионы, и агенты Госдепа. Но были и настоящие звёзды в своих областях типа моего Марка, который на тот момент прославился, например, ведением процедуры банкротства империи Максвелла по всему миру, где он сумел впервые «поженить» американскую процедуру Chapter 11 и английскую Administration (если кому-то это что-то говорит). Были и другие такого же калибра. Им чисто в интеллектуальном плане было интересно сделать в России хорошо работающий режим банкротства. И финансирование от всяких ЕБРРов и ТАСИСов на это было.
Но все тщетно. Прошло больше четверти века с первого постперестроечного закона о банкротстве, а положение в этой конкретной области нисколько не улучшилось (пою о том, что знаю - но в большинстве других подобных, я думаю, тоже). Сначала закон о банкротстве сделала под себя мафия рейдеров, потом мафия арбитражных управляющих, сейчас уж не знаю кто рулит там, гэбисты, наверно, как везде. А на советы маститых консультантов положили с приборчиком, и по-прежнему у нас ни честные кредиторы не защищены, ни условий для спасения бизнеса нет.
И я не раз задумывался: в чем главная причина того, что самые лучшие советы у нас остаются неуслышанными и никак мы не можем обустроить Россию вот даже в такой узкой области? Это глупость, прежде всего, или злой умысел? Видел немало и того, и другого. Из недавнего - как группа молодёжи из Минэкономразвития, не видевшей в жизни ни одного настоящего банкротства, решила диаметрально изменить всю систему, внедрив очень сложную модель американской Chapter 11. Даже не знаю, чем кончилось - перестал следить, неинтересно стало.
А потом подумал: злой или корыстный умысел в таких делах - это ведь тоже глупость, только другого порядка. Экзистенциального, я бы сказал. Того же, что воровать, гадить на улице или вообще портить окружающую среду, ехать за «Скорой», не давая вернуться в полосу пропустившим ее, и так далее. Им только кажется, что они умнее всех. И не только потому, что самим же в этой стране жить... Ладно, не забираясь в излишние умствования: «дураки и дороги» хорошо звучит, конечно, но беда России на самом деле - дураки и другие дураки. Которые «сила, наглость и хамство» (с))). От них и дороги плохие - их финансированием тоже в жизни пришлось немало позаниматься.
Да, кстати: вспоминаю, как первого марта двадцать три года назад ехал в первый раз в упомянутое ФУДН. Был, помню, солнечный день и уже даже журчали ручейки и пахло весной - поскольку вернулся в Россию я недавно, всё воспринималось ещё остро. И тут услышал по радио в машине, что убили Листьева. И как-то стало сразу понятно, что кончилась пора бесшабашного и очень талантливого постперестроечного телевидения. Заказчиков, как известно, так и не нашли, хотя все знали, кто они. А вечером по телеку был концерт памяти; Буйнов пел самую свою популярную песню (да, у него были популярные песни) «Падают, падают листья, ну и пусть, зато прозрачней свет». А я думал примерно над тем же: этот Буйнов - просто дебил или неизвестные заказчики решили ещё так поглумиться?
А теперь примерно то же в стихах.
***
О благородстве и банкротстве
(На заданную пушкинскую строку)
С героем дивным Альбиона
Позвольте познакомить вас.
Я знал его во время оно;
Таких, пожалуй, нет сейчас.
Железный занавес был сломан,
И мой наставник (звать Mark Homan) -
Британский денди, джентльмен,
Стал консультантом ФУДН*.
Марк был светилом по банкротству...
Его наладить был нам рад
Не ради денег и наград,
А токмо лишь из благородства.
Он был партнёр «Прайс Уотерхаус»
(Лень имена менять мне, каюсь).
«Всяк специалист подобен флюсу»...
Нет, не таков был Хоуман Марк!
Уж четверть века я стремлюся
Быть... вот как он. А всё никак.
Марк - эрудит непонарошку:
(Знал, кто такой Иван Хандошкин)!
И шахматист, и театрал,
И духом твёрд, и либерал.
Хоть миллионщик, неважны
Ему ponty... В простой столовке
Ел frikadelki и perlovka:
«Я, - говорил, - дитя войны...»
Вот что такое джентльмен,
А не чванливый бизнесмен!
... Нас встретил лидер ФУДНа
С фамилией шахматиста: Таль.
Яснее чтобы мизансцена,
Читатель: вот одна деталь.
Марк враз клиента озадачил.
“I’m an accountant”, - он начал
Что ж, «Я - бухгалтер», - перевёл.
В умах броженье произвёл!
«Сэр, ваш толмач наврал чего-то!
А Вам, товарищ, знать пора,
Как выглядят бухгалтера:
Где нарукавники? Где счёты?»
Уж сколько раз твердили миру,
А всё - два разные Шапиро!
Ужель, никак не мог понять я
Одной лишь целью бредит он?
Чтоб оздравлялись предпритья
Чтоб защищён был кредитор...
Марк, чей отец служил послом у нас,
Хоть из «неплатежеспособность»
Мог только «nipla» произнесть,
Помочь России счёл за честь...
...
Но тут включился дружный хор
Недоучившихся чикагцев
И быстрых разумом чубайсов,
Где коли не дурак, то вор.
Вредят корысть иль глупость нам?
И то, и то напополам!
Блюститель разума и чести
Забыл, что здесь не Альбион,
И всяк, кто был на нужном месте
Вертал что дышло тот закон.
Служил он рейдерским захватам,
А суверенным демократам,
Их ручкам, сердцу и уму
Советы вовсе ни к чему.
Клиент наш прежний, мистер Таль,
Сражённый пулей, истлевает,
А Марк в поместье доживает,
Где тишина и пастораль...
А что ж российское банкротство?
Да то же всё - одно уродство.
* - Федеральное Управление по делам о несостоятельности (банкротстве)