В девяносто седьмом меня сделали менеджером, то есть я мог уже официально рулить проектами. А коль так, сказали, то негоже тебе всё время заниматься непонятными теоретическими банкротными изысканиями. Понюхай реального пороху. И отправили на изучение пермской кондитерской фабрики «Камская» по поручению мирового гиганта «Нестле» (который в итоге ее купил и, кажется, до сих пор ей обладает). Видимо, это была модная тема: как раз незадолго до этого один из международных конкурентов «Нестле» построил фабрику в городе Чудово (как писала наша переводчица, “the city of Chudovo (Miraculous)”).
Нам сказали, что проект сверхсекретный, поэтому в отчете объект надо называть не «Камская», а «Катя». С этим возникла первая проблема. Дело в том, что через дорогу от «Камской» располагался ее основной конкурент - кондитерская фабрика «Пермская». Ничего не оставалось, как назвать её Петя.
Командировка в Пермь была первым моим дальним вояжем (Perm - так как прекрасно произносили в те годы этот топоним иностранцы во главе с подругой всех российских рокеров ужасной на лицо, но доброй внутри Джоанной Стингрей). Город запомнился в основном тем, что по всей автотрассе из аэропорта в центр стояли люди, продающие велосипеды «Кама» - ими выдавали зарплату работникам местного велозавода. В моем детстве эти велики считались очень крутыми. А когда мы спросили в гостинице, где тут лучше ужинать, нам указали на какую-то бревенчатую избу.
- А там правда хорошо готовят?
- Там, молодые люди, - администраторша смерила нас взглядом - «Бони М» кушало!
При посещении производственных площадей Кати бросилось в глаза, что у всех работниц были ужасные чёрные гнилые зубы. Дело в том, что контроль за выносом продукции на проходной был очень строгий, но в цехах можно было есть сколько и чего угодно. Впрочем, наиболее продвинутые сотрудницы поделились секретом: чтобы не портились зубы, надо отковыривать весь шоколад и есть только суфле от «Птичьего молока». Как его можно есть в больших количествах и без шоколада - я не знаю. Но, наверно, как и всё, это дело привычки.
«Это ещё что, - жарко рассказывала нам главная технологиня Кати. - Вон побывали бы вы на Пете - там копоть, мрак, и среди этого голые по пояс потные люди варят в огромных котлах драже. Ну, дантовский ад просто! А наши пермяки любят драже, на этом они и выруливают, - горестно вздохнула она. - Но, - тут представительница потенциального объекта инвестиций перешла на заговорщицкий шёпот - я тут была на фабрике Крупской в Питере и подсмотрела у них новый рецепт: «помада в помаде». Этой конфетой мы окончательно похороним Петю с его драже».
Действительно, финансовые прогнозы Кати показывали какой-то сумасшедший рост продаж помады в помаде - было такое ощущение, что жители приволжского и уральского регионов вскоре откажутся от всех прочих сладостей. Все годы с той поры я ищу помаду в помаде в магазинах, но так и не нашёл этой чудо-конфеты.
Ну и хватит, пожалуй, про Катю с Петей: вскоре мне прилетело реально серьёзное задание, связанное с применением на практике полученных знаний по банкротству. Вышел новый закон о несостоятельности, который одна крупная олигархическая группа, преимущественно еврейская, стала бодро использовать для захвата предприятий - а эта группа была крупным клиентом моей тогдашней фирмы. Кстати, упомянутый в стихотворении в одной из предыдущих глав руководитель ФУДН Г.К.Таль, по слухам, активно ей в этом помогал - за что, возможно, в итоге и поплатился жизнью. На этот раз речь шла об огромном металлургическом заводе “Запсиб” в Новокузнецке.
Моя жена Лена постоянно делает тонкие намёки то на мой антисемитизм, то, наоборот, на мою юдофилию, то на то и другое одновременно - в общем, я сам ещё не разобрался. Аки товарищ Огурцов, пользуясь случаем, официально заявляю, что ни к чему такому отношения не имею (да и как может быть, к примеру, антисемитом человек с девичьей фамилией мамы Коткина). Вместе с тем, нельзя отрицать, что ряд смешных, да и вообще запомнившихся, случаев из жизни связаны с еврейским вопросом.
Например, через несколько лет после истории, которую я сейчас буду описывать, мы с только что нанятым мной на работу Roman Protasevich поехали в город Якутск анализировать компанию «Саханефтегаз». Декабрь. Температура минус пятьдесят три градуса. Вы думаете, вы-таки знаете за минус пятьдесят три градуса? Так я вам скажу: когда потом стало минус сорок, мы с Ромой вышли гулять по Якутску и гуляли около часа, наслаждаясь, как поётся в песне, лучиками тепла (почему мне на ум стало приходить такое странное творчество, вы узнаете чуть позже). Но хуже было другое.
Дело в том, что активы компании «Саханефтегаз» в тот момент были поделены военным путём между якутами и группой «Менатеп», а мы работали на потенциального иностранного инвестора, думавшего выкупить их все. Граница проходила прямо между офисами в центре города, причём за последние месяцы то те, то другие не раз организовывали «маски-шоу» с укладыванием сотрудников на пол и прочими обычаями российского делового оборота. Нам же по долгу службы эту линию периодически приходилось переходить, и мы боялись.
И вот однажды вечером мы сидели на территории, контролируемой якутами (у них, кстати, в большинстве своём были древние библейские имена, каких у других народов уже и не встретишь: Афанасий, Уар и так далее). Вдруг откуда-то стала раздаваться еле слышная «Хава нагила». Потом чуть громче. Потом ещё громче. «Рома, - прошептал я - это «Менатеп». В голове пронеслось сравнение двух перспектив: лежать физией вниз или пытаться выскочить на улицу в чем мать родила, то есть в костюмчике и галстухе. Хватило ума не выскакивать. А «Хава нагила» поиграла и затихла - ну, звонок такой у кого-то стоял.
Но меня опять понесло в разные стороны, как со мной происходит всю жизнь. Вернёмся к «Запсибу». Началась эта история в офисе упомянутой олигархической структуры, (вернее, ее сырьевого департамента) на Новом Арбате, который я тогда ещё позорно называл Калининским. В коридоре бросилось в глаза объявление, распечатанное на листе А3: «Господа трейдеры, убирайте пистолеты, клиенты пугаются!!»
Потом мы вошли в кабинет руководителя департамента - крупного мужчины, чем-то похожего на Дмитрия Быкова. Он сидел за столом и разговаривал по стационарному телефону. Одна рука возлежала на Торе. В трубку, которую он держал другой, он постоянно орал что-то страшное, примерно как Азадовский у Пелевина: «А контрольный в голову сделали?» Я сразу понял, что проект не будет скучным.
Если Perm запомнилась вереницами великов, то воспетый горланом-главарем город-сад Новокузнецк - тем, что снег там был серого цвета, скрипел и не скользил. Прибыв, мы заселились в единственную приличную гостиницу (уж не помню, как называлась, наверно, «Металлург») и пошли ужинать в ресторан. Играла живая музыка, и сидевшая за соседним столиком компания атлетичных суровых мужчин раз за разом заказывали следующую песню:
«Целый вечер в парке в любви ей объяснялся,
Спросила: «Кем работаешь?» Студентом ей назвался.
Заблестели глазки, порозовело личико,
Ах, не знала, глупая, что это просто кличка.
A наутро взяли, да прямо из кровати,
Больше не видать мне Таньку в белом платье.
Танечка, родная, жаль, что я посажен,
Знала ты студента, преступничка со стажем.»
Со мной был ещё не окончивший финку сотрудник Бояров, и он стал заливаться веселым хохотом. Мужчины бросали на нас нехорошие взгляды, и экстраполировав объёмы водки, рост звонкости смеха беззаботного Боярова и предстоящее число исполнений «А наутро взяли...» я понял, что кончится плохо, и поднял весь коллектив из-за стола.
Наутро мы выдвинулись на Запсиб.
Когда зашли в конференц-зал, по другую сторону стола сидела вчерашняя компания из ресторана. Это была делегация нашего клиента. Они стали объяснять нам расклады. «Понимаешь, тут у нас арбитражным управляющим (то есть руководителем процедуры банкротства - АЕ) некто Кабак, но ты не обращай внимания. Это - зиц-председатель Фунт. Он ничем не рулит. Рулит такой Мартынов, мы его замдиректора посадили.
Я оценил - Кабак был импозантный благообразный дядечка в дорогом костюме с запонками. Потом узнал, что он даже выпустил книгу стихов.
И я отправился к Мартынову. Его было едва видно из-за стола; впрочем, наряд тоже был подобран с тщанием: чёрная рубашка, серый галстук с люрексом. А когда он встал из-за стола, стала видна главная деталь туалета: большой пистолет ТТ на боку.
Ещё одно лирическое отступление: я в какой-то момент заметил, что в мафиозной эстетике гораздо убедительнее смотрятся люди не могучего телосложения (как можно было бы подумать), а, наоборот, маленькие и щуплые. Например, однажды я наносил визит близкому соратнику Ю.М.Лужкова шибко авторитетному бизнесмену Лучанскому в его особняке на Мосфильмовской. Когда хозяин вышел, я чуть не прыснул: это был маленький пузатый человечек с лысиной, щетиной, подтяжками и бабочкой. «Джулико Бандитто из мультика про капитана Врунгеля!» - понял я через секунду. Думаю, он специально культивировал такой образ. Но вернёмся на Запсиб.
Я приготовился записывать вводные в блокнотик.
- Не могли бы Вы рассказать немного о стратегии группы в отношении данного предприятия?
- Так ведь это зависит от того, что ты мне там нарисуешь, - Мартынов выдержал паузу и слегка сплюнул через плечо - в этом своём...
Кстати, систему указанной олигархической группировки я понял через некоторое время: евреи-то там были у руля, но на места, на грязную работу направляли, в основном, вполне славянских братков (заметьте, я не употребил слово шабесгой).
Над «этим моим» мы работали две недели, прошерстили даже протоколы профсоюзных собраний, в одном из которых запомнился пассаж: «Требуем доложить, на какие средства и для кого на предприятии приобретаются лэндкруИзеры».
Был ещё случай, когда в один из моментов простоя ко мне подошёл уже упомянутый сотрудник Бояров и сказал, что в планово-экономической службе завода его попросили прочитать лекцию о финансовом моделировании. Потом он рассказал, что на лекции присутствовало человек тридцать совершенно незнакомых молодых людей в одинаковых костюмах. Было объявлено, что это аспиранты. Аспиранты почему-то задавали вопросы не по теме финансового моделирования, а, например, как устроена в нашей фирме вертикаль принятия решений.
На следующий день меня вызвал упомянутый Кабак. Перед ним лежала какая-то бумажка.
- Вот тут, - сказал он, - написано, что вчера Ваш сотрудник рассказал на лекции, что всю собранную на предприятии информацию вы сразу переправляете в штаб-квартиру в Нью-Йорке.
- Какую, простите, штаб-квартиру - ООН, что ли?
- Не знаю, какую, Вам виднее.
Обошлось длинным объяснительным письмом, что нашего сотрудника, мол, не так поняли. По нынешним-то временам, может, и не обошлось бы. Но лекции в провинции я с тех пор проводить зарекся.
Мы закончили отчёт и, помнится, я даже выступил с ним на собрании кредиторов, на которое приезжал один из главных руководителей олигархической группы - страшный еврей-боксёр (что само по себе примечательно). Вывод, однако, был предсказуемым и незамысловатым: основным путём восстановления платежеспособности Запсиба могло бы стать прекращение присваивания всей маржи без остатка компанией-трейдером. То есть, нашим клиентом.