Кодовых слов удалось нащупать тоже три: ай-пи-о (или просто «ипо», как его называли некоторые отечественные клиенты), секьюритизация и ГЧП. Скажу по несколько слов о каждом. Помимо этого, удавалось перебиваться написанием бизнес-планов с красивым логотипом для привлечения клиентами всяких инвестиций.
С бизнес-планами тоже бывали забавные истории. Однажды мой приятель Саша Коршунов пригласил меня написать план развития и финансирования порта и лесопилки под Волгоградом, которые он получил в наследство от убиенного компаньона. Этот Коршунов был довольно колоритным персонажем: имел чёрный пояс по карате (на тот момент отказавшись, однако, от карате в пользу русских национальных единоборств), был до невозможности патриотичным и православным, а ещё буквально за несколько лет до описываемых событий, по выражению его тогдашней жены, «бегал по промзонам с пистолетиком». Я познакомился с ним при покупке квартиры по зависшему в банке кредиту, о которой писал в одной из прошлых серий. Поскольку кредит завис и денег мне не хватило, Коршунов, видевший меня во второй раз в жизни, достал из «дипломата» недостающие пять или семь тысяч долларов и сунул мне. Уж больно ему хотелось закончить сделку, а вопрос о том, что я их могу не отдать, у него даже не возникал.
На тот момент у Саши была риэлторская фирма, потом он переквалифицировался, по собственному выражению, в девелОперы, но ни о портах, ни о лесопилках не имел ни малейшего представления. Предприятие уже несколько лет жило за счёт сдачи на металлолом всего подряд, в частности, рельсов с собственной железнодорожной ветки. Но два оборотистых местных коммерческих директора убеждали Сашу с горящими, хотя и немного бегающими глазами, что путь к спасению - переориентироваться на производство, как они выражались, фанЭры - для чего ему всего-то надо было вложить миллионов пять бакинских рублей. Мне было интересно на всё это посмотреть хотя бы по причине почти полного повторения известного анекдота про «купим на оставшиеся деньги фанеру, построим самолёт и улетим отсюдова к такой-то матери».
И вот мы приехали. Саша первым делом собрал совещание коллектива. Одесную от инвеститора сидел иеромонах отец Гавриил из Лавры, ошую - аз грешный (тем, что думал в основном, как бы побыстрее свалить на рыбалку).
«Значит, так, - начал установочную речь Коршунов - я знаю, что вы тут у меня воруете. Поэтому я пригласил с собой...»
Было видно, как головы коллектива вжались в плечи. Справки о деловой репутации нового владельца наверняка уже были наведены, а потому публика, видимо, представила, что за дверью - два гелика с коротко стриженными спортсменами с битами, а то и чем похуже.
«... я пригласил с собой, - продолжил Коршунов - партнера международной фирмы ABC!»
Тут напряжение сменилось в глазах сотрудников лесопильного порта неприкрытым ужасом. Они, конечно, не знали, что такое «партнёр фирмы ABC», но было понятно, что это нечто более страшное, чем братки, а возможно, и чем ментура с ФСБ - даром что выглядит как баклан.
Поэтому все оставшиеся дни передо мной все лебезили, заглядывая в глаза. Быстро, однако, стало очевидным, что единственной целью производства фанэры, а также строительства элитного коттеджного посёлка рядом с заводом было освоение испрашиваемых на эти цели бюджетов, о чем я честно сказал Саше. Проект закончился ничем (да и рыбалка не задалась), если не считать, что обратно мы поехали через Ростов (крюк километров пятьсот, но на трассе Москва-Волгоград явно были видны следы Сталинградской битвы и ехать по ней на тот момент было ну совсем невозможно) и купили возле этого города у придорожных торговцев вяленых рыб синца и рыбца, вкуснее которых я не едал, а также несколько вёдер разливной сгущенки, которой там, видимо, выдавали зарплату - как в Перми велосипедами.
Некоторые проекты были более успешными , например, привлечение кредита для ведущего на тот момент туроператора по массовым направлениям. Владелец его при объяснении механики бизнеса запомнился выражением «мои многоуважаемые клиенты, которых я для краткости называю «хорьки»». Через несколько лет он обанкротился и скрылся. Мне так и представлялись преследующие его стаи хорьков.
Но вернёмся к волшебным словам. IPO (initial public offering - выход на биржу, если кто не в курсе) стало вожделенной целью для всех слегка поднявшихся бизнесов по абсолютно иррациональным мотивам, связанным с пониманием престижа в тучные годы - но ведь мне это и было надо. Я ездил по конференциям на эту тему, отлавливал там собственников компаний поменьше и финансовых директоров тех, что побольше и рассказывал им как, чтобы понравиться биржевым инвесторам, надо внедрить целую комплексную программу повышения стоимости - улучшить операционную эффективность, разработать ясную стратегию, избавиться от непрофильных бизнесов, внедрить продвинутое корпоративное управление, оптимизировать структуру офшоров и проч. и проч. и проч. И, конечно, мы, обладая всеми необходимыми, опять извините за ужасный слэнг, компетенциями, Вам в этом поможем.
Но в этот момент приходил какой-нибудь развязный чувак из какого-нибудь «Ренессанса» или «Меррил Линча» и говорил: «Не верьте ему, ничего этого не нужно. Назначьте нас организаторами IPO, возьмите в совет директоров пару спивающихся иностранных старых пергюнтов, сделайте международный аудит и вперёд - на всё остальное биржевым инвесторам этим насрать - вы бы их видели. Да, кстати, мы вам дадим бридж-кредит - вернёте, как говорится, когда ограбите банк».
И был развязный чувак, безусловно прав. Почему же всё-таки мне удавалось что-то заполучать на этом празднике жизни? Думаю, примерно по той же причине, по которой я не пропал в описываемом здесь мире чистогана (см. Пролог), а именно исключительно за счёт общей грамотности и кругозора. Поэтому некоторым любознательным представителям отечественного бизнеса нравилось со мной общаться - только и всего. Приведу несколько примеров.
Через несколько лет после продажи «Шклозавода Кастрычник» судьба вновь свела меня с бизнесменом-десятиборцем Муравьевым, который к тому моменту уже сколотил целую стекольную империю в России и Белоруссии и активно диверсифицировал ее в другие направления, например, пользуясь близостью к колоритному батьке, приобрёл на приватизации минский завод «Мото-Вело». Но его интересовало не просто повышение стоимости своих активов. «Слушай, - говорил он - мне сорок лет. Нарисуй мне стратегию под названием «Двадцать пять лет интересной жизни». Где мне и моему бизнесу надо оказаться к моменту моего выхода на покой».
Это, конечно, была интересная задачка. Я собрал многоотраслевую команду: аудиторы, знатоки холдинговых структур, финансовые модельеры... и начал работать. Ах, какая это была стратегия! Там были укрепление руководства, создание дивизионов, покупка профильных бизнесов и продажа непрофильных, выпуск бондов и, конечно, вожделенное IPO...
Ничего этого не случилось. Батька посетил завод «Мото-вело» и стал рвать и метать, почему не все площадЯ загружены производством велосипедов и мотоциклов, а половина их сдаётся в аренду. Муравьева посадили на одиннадцать, что ли, лет за уклонение и прочее. Он сидит до сих пор. Завод «Мото-вело», впервые ставший при нем прибыльным, был ренационализирован и, конечно, снова глубоко убыточен.
И всё же большинство наших попыток продать услуги по подготовке к IPO заканчивались ничем. Например, как-то мы пришли с моим начальником Michael Tsarev (который, кстати, сыграл главную роль в том, что меня сделали партнером, за что я ему до сих пор благодарен) к владельцу крупнейшего в России издательства учебников, на карточке которого значилось «доктор философских наук», но похож на философа он был примерно так же, как Азазелло на архиерея. «Да, - сказал он, со скукой выслушав нашу прелюдию - вчера вот тоже приходил какой-то хер в очочках, тоже предлагал айпио...» Мы с Мишей переглянулись. Мы оба были очкарики.
Удивительно, но через некоторое время мы общались на ту же тему с другом доктора философии бизнесменом П., заполучили большой контракт, а потом отказались от него по причинам client acceptance - чуть ли не единственный раз на моей памяти. Почему? Как говорится, по совокупности: облика и манер клиента, золоченого иконостаса в его кабинете, больше похожем на храм, а также написанного на компромате.ру и прочих подобных сайтах и боксерском прошлом П. Особенно запомнился пассаж «...несмотря на всё это, в милицию П. попал только один раз - когда пьяный въехал на своём «Мерседесе» в забор такого-то посольства...»
Сейчас они со своим другом-боксёром сенатором С. - видные партнеры ротенбергов и прочего национального достояния.
Пожалуй, самый долгоиграющий и плодотворный в финансовом смысле проект, а также самые тёплые клиентские отношения у меня случились на Полтавском ГОКе. Чего мы там только не делали в рамках подготовки к IPO. До сих пор вспоминаю уху под горилку на Днепре при тихой погоде, а также баталии на кортах тамошнего прекрасного теннисного клуба.
На ГОКе этом работали настоящие энтузиасты своего дела - жаль, с собственником им не очень повезло. Это был (собственно, и есть) человек со звучной фамилией Жеваго (наверняка тоже доктор), единолично завладевший огромным предприятием в возрасте двадцати трёх, что ли, лет. По слухам, это произошло после того, как все вышестоящие члены его эээ... финансовой группы пали смертью храбрых. Нынче он, как и многие другие украинские олигархи, стал в большинстве приличных мест персоной нон-грата по причине неоднократной необъяснимой пропажи средств инвесторов.
Но тогда был очередной виток всеобщего энтузиазма по отношению к инвестициям в Украину (эти витки всегда заканчиваются плохо). Помню, мы делали оценку бизнеса ГОКа перед IPO и насчитали стоимость в 600 или 700 миллионов долларов. Финансовый директор просто умолял меня подтянуть повыше, и наши оценщики, идя на всяческие сделки с совестью, дотянули почти до миллиарда. Через пару месяцев компания разместилась на бирже за два с лишним миллиарда (точные цифры не помню, так что не ловите на слове). С тех пор я не покупаю акции на IPO, ибо знаю, из чего делается колбаса.
Клиент мой располагался в городе Комсомольск. Недавно, захотев посетить его из ностальгических чувств, я с ужасом не нашёл этот город на карте. Оказалось, что при Порошенке его переименовали в Горишни Плавни. Рядом - более крупный Кременчуг, в котором завод КрАЗ дышит на ладан с тех пор, как уважающие себя горнорудные предприятия, в том числе и Полтавский ГОК, отказались от его гигантских грузовиков в пользу иностранных.
На очередных посиделках клиент рассказал мне про этот КрАЗ следующее: во времена позднего социализма завод неожиданно получил большой заказ из Японии. Руководство КрАЗа распирало от гордости: мол, мы и в Японии конкурентоспособны! Через некоторое время выяснилось, что полученные грузовики японцы тут же разбирали и переплавляли: точную причину этой операции уже не помню, но, наверно, связано это было с пошлинами на экспорт металла.
Эта история кажется мне занятной и где-то даже аллегоричной по отношению к моей собственной консалтинговой биографии.
(Окончание главы - в следующем номере)