Лёш, разобрался бы ты, наконец, с этой макулатурой на чердаке, - сказала жена, спускаясь со второго этажа нашей дачи, - соседка попросила дать ей стиральную машину-малютку, так до неё не добраться из-за этих книжных завалов. Честно говоря, я давно сам хотел навести порядок на чердаке, да как-то всё оставалось на уровне намерений. А хлам имеет одно удивительное свойство - стремительно накапливаться, появляясь неизвестно откуда. У нас ведь как; всё, что устаревает или приходит в негодность, под лозунгом «а вдруг пригодится» перекочёвывает сначала на балкон, потом, по мере его заполнения, в гараж, а когда и там уже не пройти – на дачу, как последний приют, где последним пристанищем является чердак. По всей логике, следующим окончательным местом для хлама должна быть свалка. Но тут сразу же встаёт почти непреодолимая и всё та же психологическая проблема «вдруг пригодится»! И необходима поистине железная воля, чтобы заставить себя разобраться, наконец, с накопившимся хламом окончательно и бесповоротно. После длительной моральной подготовки и, как последней капли, просьбы жены я решился на этот гражданский подвиг и полез на чердак.
Бог ты мой, чего там только не скопилось за двадцать лет! Но сегодня своей целью я поставил для начала разбор лишь макулатуры. Перебрасывая тюки газет и журналов поближе к выходу с чердака, я наткнулся на аккуратно перевязанную шпагатом стопку книг из нескольких томов в твёрдых коленкоровых переплётах. В стране советов в таких обложках издавались только политическая литература и соответствующие учебники для высших учебных заведений. Развязав шпагат, увидел, что не ошибся. Смахнув толстый слой пыли с верхнего тома, я прочел глубоко тиснёное бронзовой краской название - «ИСТОРИЯ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА».
Память тут же перенесла меня в прекрасное время учёбы. Студентом, в силу жизненных обстоятельств, я стал в тридцать пять лет. Учиться в этом, прямо скажем, зрелом возрасте гораздо интересней и намного продуктивней и полезней, чем придя в ВУЗ сразу со школьной скамьи. Обогащённый уже немалым жизненным опытом и трудовой производственной практикой, ты не дрожишь перед профессурой на зкзамене, как неопытный желторотый юнец. Вооружённый практическими жизненными знаниями, с преподавателями ты чувствуешь себя если не на равных, то уж точно не беспомощным, даже если и нетвёрдо знаешь учебный материал. Как два полюса. С одной стороны теория, с другой – практика. Задача однозначна – в конечной точке встретиться на экваторе, обогащёнными взаимными знаниями и удовлетворёнными друг другом, чтобы вишенкой на торте явилась отличная оценка. В своих рассказах я уже отмечал, что с самого начала учёбы понял, как преподаватели остро нуждаются в свежей информация с мест для использования в своей преподавательской и научной деятельности. Особенно их интересовали все недостатки и проблемы социалистического строительства, выражаясь языком того времени. И я нещадно эксплуатировал это обстоятельство, пробуждая и разжигая соответствующий интерес зкзаменаторов тем усерднее, чем слабее владел теоретическими знаниями по рассматриваемому вопросу. Каждый экзамен я воспринимал как состязание, как психологическую схватку, выкладываясь иногда без остатка. Довлело и то обстоятельство, что к последнему курсу стало ясно, что волею судьбы в числе шести «соискателей» я могу получить красный диплом. При этом допускалось наличие в дипломе не более трёх оценок «хорошо». А две у меня уже были, лимит почти исчерпан. Поэтому к экзамену по истории КПСС я готовился, вопреки обыкновению, очень серьёзно. Тем более, что отношение к этому предмету всегда было требовательным, а богатая история правящей партии изобиловала многими событиями, фактами и датами, не заучив которых, сдать экзамен отлично было практически невозможно. Но на этот раз, с таким уровнем подготовки не было смысла напрягаться и психологически и тактически, можно было позволить себе расслабиться, просто отлично ответив на все вопросы. Что я, практически, и сделал. Почему, в конце концов, я должен всё время импровизировать? Надо отвечать, как все. Спокойно, размеренно и не волнуясь, я ответил на три вопроса билета, которые я прекрасно знал, а так же на все дополнительные вопросы преподавателя и в прекрасном расположении духа вышел из аудитории. Ну, как, - спросил меня Алексей, земляк и сосед по комнате в общежитии. Да отлично всё, - ответил я.
Во время оглашения оценок всей нашей группе я думал о предстоящем вечернем сабантуе с ребятами по поводу сдачи экзамена и до меня не сразу дошла фраза «Дубовской – четыре». Я громко спросил, - сколько вы сказали? Я сказал «четыре». А что, у вас есть вопросы? Нет, - растерянно пробормотал я… Шок! Иначе не назовёшь то состояние, в которое я был повергнут! Хотелось крикнуть, - почему «четыре»?! Но это было бы смешно…
В вечеринке я участие не принял, сославшись на головную боль. Почему «четыре», - снова и снова задавал я себе вопрос. Ведь я никогда ещё так хорошо не знал предмет и никогда так уверенно и спокойно не отвечал! И тут я, кажется, начал кое-что понимать, - вот! Вот оно, в чём всё дело! Размеренно, спокойно, не отвлекаясь, не дополняя материал своими рассуждениями, не приводя никаких жизненных примеров, в общем, как все обычные «зубрилы»! Да неинтересен я ни черта был преподавателю, и ответы мои ему тоже были не интересны, они ему уже давно надоели, как горькая редька! Ему бы что-нибудь новенькое, из жизни, а я бу-бу-бу, бу-бу-бу, как сонная муха!... Ну, что же, друг мой, - сказал я сам себе, - лимит «четвёрок» исчерпан! Делай выводы…
Выводы я, конечно, сделал. Все остальные экзамены сдавал, ни на йоту не отступая от своей выработанной практики. Но самый главный для себя вывод я сделал следующий: «Ни за что, никогда, ни при каких обстоятельствах не подстраивайся, не изменяй своему характеру, своим принципам и жизненной позиции. Никогда! Иначе – потеряешь себя и обязательно потерпишь поражение ... Не изменяй себе!».
Лёш, ты что там, уснул на чердаке, что ли, - услышал я голос жены снизу, - обедать пора! Да вот, задумался, - крикнул я, - воспоминания нахлынули, сейчас приду. Жена у меня прекрасно готовит. Я с аппетитом уплетал за обе щёки наваристый грибной суп. Куда ты так спешишь, - спросила жена, - такое впечатление, что ты три дня не ел. Типа того, - засмеялся я,- не три дня, а целых двадцать лет, только что из прошлого вернулся.
После обеда я разжёг на огороде костёр, в котором сжёг всю снятую с чердака большую кучу макулатуры. Поднялся ветер и на всякий случай я залил кострище ведром воды. Разгребая вилами мокрую золу, я обнаружил несколько уцелевших, практически почти не тронутых огнём книг. Это были всё те же шесть томов «Истории КПСС». Твёрдая коленкоровая обложка и толстая мелованная бумага оказались неподвластны огню. Только края переплётов обуглились, да намокли листы. Первая мысль была – добротно, однако, сделано. Вторая мысль вдруг затмила первую своей символичностью. Ты смотри, ни в огне не горит, ни в воде не тонет! Может быть, рано хоронить коммунистическую идею, как теорию, выработанную лучшими умами человечества во имя и для блага человека и испохабленную и опороченную на практике безмозглыми бездарями, престарелыми маразматиками и идеологическими перерожденцами в угоду самым низменным и, по сути своей, дьявольским страстям и постулатам? Одна неудавшаяся попытка построения более справедливого, более совершенного общества не даёт права делать окончательный вывод о её исторической несостоятельности и бесперспективности. Ведь не искать же счастья и справедливости простому человеку в этом порочном, преступном, лживом и потерявшим всякие ориентиры обезумевшем мире, в котором мы сегодня с вами живём?! ... В мире, где человеку невероятно трудно оставаться человеком! ... Держись, человек, не сдавайся! ... Не изменяй себе!
12.03.2021