Лаос аукнулся мне через пару лет довольно странным образом: как (тогда ещё) немного знающего тайский и уже занимающегося банкротством (хотя и на очень теоретическом уровне), меня отрядили в Бангкок: там как раз массово банкротились банки и был собран коллектив из сотен сотрудников всех фирм Большой (тоже тогда ещё) Шестерки со всего мира, чтобы разбираться с ними в рамках проекта, который не помню уж кто из международных благотворителей финансировал. На установочном совещании всем выдали во временное пользование по чемоданчику со штукой, которая называлась «сотовый телефон». В чемоданчике был сам телефон, зарядка к нему (оба - размером с маленький кирпич), и какие-то ещё непонятные штучки. Я боялся ко всему этому прикоснуться. Лучше бы выдали пистолет.
Потом нас распределили по банкам и сказали, что завтра в шесть утра каждая группа в сопровождении наряда полиции вламывается в банк и берет его под контроль. Как брать под контроль тайский банк и с чего начинать, я не имел представления и очень переживал. Кстати, чуть позже в ходе того кризиса в Таиланде убили партнера одной из подобных международных фирм.
Но в этот раз всё закончилось прозаично. В ночи нам сообщили, что консорциуму наших фирм не удалось договориться с руководством тайского финансового регулятора насчёт indemnity, то есть защиты от всякой ответственности, если с нами бы стали судиться (а ведь стали бы). Поэтому мы ещё пару дней пошатались по Бангкоку, где мои любимые том ям и дуриан, помню, в пересчете на доллАры стоили из-за девальвации... в общем, ничего не стоили, поразглядывали на Патпонге проституток всех полов и разъехались по своим странам.
Впрочем, ещё года где-то через три мне пришлось-таки брать под контроль фабрику по производству бамперов в глубинке английской глубинки. «Когда будешь объявлять работникам, что они уволены, - инструктировали меня перед захватом - старайся встать около двери». Этот совет в беседе с британским пролетариатом очень пригодился.
Но всё это было потом, а пока - ещё несколько вводных замечаний (ох, всё ещё хочется ставить буллет-пойнты, будь они неладны).
Мне довелось поработать в трёх компаниях нынешней «Большой Четвёрки» из четырёх. Где что произошло, уточнять не буду, тем более, что грабли, на которые все они раз за разом наступают, явно находятся в совместном владении всех крупных фирм.
Имена, как уже заметил, я иногда буду менять, «а то ещё обидится кто» (как говорили в моей любимой детской пластинке «Алиса в стране чудес»).
Да, кстати, в этой пластинке есть прекрасная песенка Высоцкого про время («смажь колёса времени не для первой премии...). Так вот, в Лаосе я провёл в общей сложности чуть более четырёх лет, а в консалтинге— двадцать. Тем не менее, наскрести интересных сюжетов и персонажей из второго периода вряд ли смогу больше, чем из первого. С чем это связано - трудно сказать; вероятно, с тем, что время с каждым годом летит быстрее и становится менее насыщенным. Ну, и люди в мире чистогана в целом более скучные.
Планируя эти заметки, однако, я с некоторым удивлением понял, что периоды моей карьеры интересным образом совпадают с этапами развития постсоветской России. Вот смотрите:
1995-98 гг. (когда я работал по реформе закона о банкротстве и делал свои первые проекты по поддержке международных инвестиций): большие надежды на скорое обустройство России - согласно обещаниям господ Солженицына и Явлинского - и приток иностранных денег и умов. Всё это резко закончилось знаменитым августовским дефолтом.
1999-2001 гг. (ваш покорный слуга трудился в лондонском офисе): понимание, что до хорошо функционирующей экономики нам - как от Москвы до Лондона, а скорее, до Нью-Йорка, и заодно - что там нас особо никто не ждёт и считают пусть и сбросившими оковы, но довольно опасными недоумками.
2001-2008 гг. (вернулся в Москву, пытаясь сначала развивать услуги по реструктуризации, но по причине их невостребованности в условиях всеобщего благоденствия переключился на модные темы обмана общества типа секьюритизации и государственно-частного партнёрства, благодаря чему мне удалось-таки получить заветную должность партнера): международный капитал с короткой памятью снова бросился финансировать наших олигархов, что закончилось ещё одним громко лопнувшим пузырем.
2008-2010 гг. (самый славный этап моей карьеры, когда я делал крупные проекты по реструктуризации типа Русала): эта очередная, как говорится, коррекция могла бы стать площадкой для более устойчивого развития богоспасаемой родины, однако на деле стала площадкой для всего того, что воспоследовало.
2011-2015 гг. (после чего мне пришлось вышеуказанную родину покинуть, потому что честно работать стало, ну, совсем невозможно): тем, кто в теме, не надо объяснять, что происходило в этот период и происходит поныне. Приведу лишь один монолог моего приятеля, занимавшего пост финансового директора в крупной государственной корпорации, а потом вынужденного провести несколько лет в изгнании по причине того, что в начале славных дел работал с олигархом , уголовное дело которого стало многолетним источником кормления целой армии людей в разных погонах. Потом, наконец, друг мой смог вернуться, но был невостребован:
«Представляешь, какие циничные люди теперь! Прихожу я к новому руководству (госкорпорации, где работал) и говорю им: «Давайте я научу вас, как провернуть деньги, которые через вас проходят, получить прибыль, ну и распределить ее между собой?» А они смотрят на меня как на идиота: «А зачем прокручивать, если можно сразу (украсть)?» О, времена, о, нравы...»
Вернусь, однако, к началу и к забавному русскому слогу, от которого, каюсь, несколько отошёл. Я появился в офисе всё в тех же оранжевых ботинках из змеиной кожи (см. «Советское посольство России»), новом костюмчике («Оторви ленточку с лейблом на рукаве, - тихо сказали коллеги. А мне она так нравилась!) и цветным целлофановым пакетиком. Ведь когда я уезжал в Лаос, такие пакеты были на вес золота, и их аккуратно стирали и сушили. «Is this your executive case?» - саркастически спросил назначенный мне начальник. На следующий день я пришёл с портфельчиком из кожзаменителя с надписью на лаосском языке «5-й съезд Народно-Революционной Партии Лаоса». “At least this is an improvement” - отметил начальник.
Я попал в совершенно незнакомый мир. Мальчики и девочки существенно моложе меня по возрасту, но старше по званию держали себя настоящими акулами международных финансов. Они знали слова cashflow и rate of return, умели делать модели в экселе и ходили обедать в «Американ бар энд Грилл». Хорошо, что я мог исчезать в здании Федерального управления по делам о несостоятельности на улице Щепкина, где в перерывах между интервьюированием тамошних чиновников спал на большом столе в выделенном нам отдельном кабинете.
Однако в офис всё же приходилось возвращаться, а вскоре я был направлен на первый «мэйнстримный» проект: изучение НИИ - производителя авионики в Жуковском по поручению американской компании, намеревавшейся создать с ним совместное предприятие. Как оно бывает, запомнились с того проекта только две совершенно неглавные вещи: что у финансового директора института в ботинках не было шнурков в полагавшихся для них дырках и что приехавшие представители американской стороны (всю жизнь, видимо, трудившиеся на их оборонку) смотрели на российских коллег с ужасом и были физически не в состоянии, например, пожать им руку. Наверно, в каждом они видели Ивана Драго из «Рокки» или General Orloff and General Gogol из Джеймса Бонда. Вообще, по моим наблюдениям, в результате холодной войны западные люди оказались с гораздо более промытыми мозгами, чем советские, научившиеся не верить пропаганде и воспринимать всё с иронией. Но это, опять же, тема для отдельного разговора.
Кстати, эксел я так и не выучил, как, собственно, толком и бухучёт. «Как же ты выжил и сделал карьеру?» - спросите вы. Я сам удивляюсь, почему меня так и не разоблачили. Думаю, что я выехал на общем здравом смысле и умении писать. Последний навык, благоприобретённый в МИДе, помогал мне в новой среде особенно, поскольку местные российские кадры говорили на жутком суржике из русского и английского, а писать не могли ни на том, ни на другом.
Особенно отличались переводчики. Ещё когда меня интервьюировали при приеме на работу, меня удивило, что на русской стороне визитки партнера-американца гордо значилось «дипломированный специалист по мошенничеству» (видимо, certified fraud examiner или что-то в этом роде). Запомнилась высокая белокурая переводчица Наташа, которую я как-то на подходе к офису окликнул довольно по-панибратски и чуть ли даже не приобнял, на что получил нечто вроде «Вы чо, мущина!» Я же не знал, что у Наташи была сестра-близнец, пришедшая, видимо, пообедать с сестрой и обменяться опытом охмурения каких-нибудь экспатов. Так вот Наташа с регулярностью выдавала шедевры перевода типа: «В связи с идущей организационной реорганизацией наблюдается определённая неопределённость» и решительно не могла понять, что с этим не так.
Переводчикам всё это сходило с рук (господи, что бы с ними сделали в МИДе!) по той причине, что всеми сколь-нибудь серьёзными начальниками были как раз экспаты, не предпринимавшие никаких усилий к изучению русского за пределами заказа пива или услуг в клубе «Найт флайт». Несколько лет спустя руководящий партнер в России и СНГ одной из фирм Большой уже четверки Ричард Лайонс в ответ на вопрос интервьюера газеты «Москоу Таймс», почему он, пятнадцать лет проведя в России, так и не выучил русский язык, ответствовал: «Потому что наши клиенты обращаются к нам именно за международным опытом». Об этом Ричарде и других примечательных личностях я ещё скажу в следующих сериях.