Прогулки по Бел Городу. По Старомосковской/Попова
/по материалам Александра Крупенкова/
Часть XIV
Продолжаем обзор книги «Пройдёмся по старому Белгороду» (2006) известного нашего историка и краеведа, научного сотрудника Пушкинской библиотеки-музея, председателя Пушкинского клуба А.Н. Крупенкова (1951-2013) об исчезнувшем и исчезающем Белгороде, или Бел Городе, так называют его в XVI , XVII и XVIII веках.
Мы уже прошли с А. Крупенковым по главным улицам старого Белгорода с востока на запад, теперь пройдём по улицам, пересекающим город с юга на север.
Старомосковская/Попова
Одна из старейших улиц в Белгороде. Краевед М.Ф. Фоменко утверждает, что в XVIII веке улица называлась Торговой, а в XIX веке – Екатерининской, но это не подкрепляется никакими документами. В начале XIX века улица, несомненно, именуется Курской, под этим названием упоминает о ней в своём письме белгородский городничий И.П.Леонтьев. В конце XIX века она – Старомосковская, до 1924 года, когда была переименована в Юных пионеров (Пионерскую). В оккупацию фашисты называли улицу Фридгофштрассе (Кладбищенская), после освобождения она получила имя танкиста Попова.
9 февраля 1943 года Белгород был освобождён от первой фашистской оккупации. Первым ворвался Белгород 22-летний командир танкового взвода старший лейтенант Андрей Иванович Попов, его танк М3-С "Генерал Грант" американского производства был подбит в районе перекрёстка улиц Пионерской и Ленина.Экипаж танка состоял из семи человек, механик-водитель Сергей Хохлов пытался спасти командира,потерял в этом бою кисти обеих рук, но остался жив, остальные члены экипажа погибли. Андрей Попов посмертно награждён орденом Отечественной войны 2-й степени.
15 февраля командование освобождавшей Белгород 192-й танковой бригады обратилось в горисполком с ходатайством дать улице Пионерской имя Попова, и 21 февраля 1943 года горисполком переименовал Пионерскую в Попова. Сергей Хохлов, родом из села Знаменка Читинской области, в 1959 году прислал из Сибири письмо в «Белгородскую правду» и в 1972 году приезжал в Белгород, его тепло встретили, он рассказал о последнем бое и своём командире, умер в 1975 году.
18 марта 1943 года фашисты в результате контрудара опять захватили Белгород, и началась весенняя распутица, фронт стабилизировался до лета 1943 года, когда Белгород 5 августа был освобождён от второй оккупации.
15 августа 1951 года командования в/ч № 92434 обратилось с просьбой об увековечении памяти однополчанина Андрея Попова, горисполком принимает решение: «Установить в Белгороде памятник танкисту офицеру Попову, погибшему за освобождение города от немецких оккупантов… в сквере на углу улицы Народной и улицы Попова. Улицу Попова именовать улицей им. Танкиста Попова. Открытие памятника приурочить ко дню празднования 9-й годовщины освобождения Белгорода 5.08.1952». Однако, памятник открыли позже.
Только в июне 1954 года горисполком заключил договор с комбинатом Художественного фонда СССР на создание памятников А.И.Попову и М.П.Лебедю. По вине комбината сроки выполнения договора несколько раз срывались, памятник танкисту Попову, работы московского скульптора А.И.Тенета и белгородского архитектора Л.П.Мухина, был торжественно открыт 8 июня 1957 года в сквере по Народному бульвару. Но до сих пор остаются не увековеченными его боевые товарищи, вот их имена: радист сержант Самуил Дмитриевич Овечкин; наводчик 75-мм орудия сержант Иван Логинов; заряжающий младший сержант Филипп Григорьевич Бабин; наводчик 37-мм пушки старший сержант Иван Шабарнев; заряжающий старшина Алексей Тимошкин, механик-водитель Сергей Хохлов (1975).
Вдоль по Старомосковской
До революции на Старомосковской находились два самых известных в Белгороде дома: Добрынина и Рединой, в обоих во время проездов через Белгород останавливались российские императоры. Почётный гражданин города Ф.Н.Добрынин умер в 1877 году, и дом перешёл к его детям Николаю, Владимиру и Екатерине. Дом Рединой, трёхэтажный, с надворными постройками, ни в чём не уступал Добрынинскому. С северной и с южной стороны на Старомосковской стояли царские «въезжие» столбы в виде обелисков с позолоченными орлами наверху, установленные, как принято считать, в честь пребывания в Белгороде Екатерины II и Александра I .
На Старомосковской находилось множество торговых лавок, магазинов и гостиниц: бакалейный магазин купца Никулина, трактиры Чуфарова и Зиборовского, гостиницы «Центральная» (14 номеров) и «Россия» (8 номеров), гостиные номера и постоялые дворы Конакова, Мещерикова, Махновой, братьев Чепелевых. Здесь располагались Уездное полицейское управление с канцелярией пристава и Управление воинского начальника; женское приходское и реальное училища; городской ломбард, военный комиссариат, пекарня, кожевенный завод Горбатенко. Сохранились только гостиные номера братьев Чепелевых (№ 28), напротив Преображенского собора, и постоялый двор Махновой (№ 34), после революции они были отданы под жильё.
В 1930-х годах в доме Чепелёвых проживали семьи командного состава 163-го территориального стрелкового полка, в доме было караульное помещение, откуда заступали на дежурство на военные объекты города часовые. Сегодня это тоже жилой дом с магазином на углу.
Гостиница Махновой также благополучно пережила войну, в конце 1950-х годов надстроили третий этаж, после чего передали облпотребсоюзу, где он и находится до сих пор.
Пекарня Каприянц
На углу Попова и Народной, где сегодня универмаг «Белгород», с XIX века находилась пекарня армянской династии пекарей Каприянц, последним владельцем пекарни уже в советское время до национализации был Сергей Карапетович Каприянц. В 1930-х годах заведующим этой пекарней и ещё четырёх других стал участник Октябрьской революции и гражданской войны Владимир Стефанович Чаплыгин. Пекарня занимала только первый этаж, а на втором в квартирах проживали жильцы.
Во время войны второй этаж был разрушен, но и при оккупации и в первые месяцы после освобождения пекарня продолжала работать. В октябре 1943 года на базе пекарни создаётся Белгородский городской пищекомбинат. В годы войны его коллектив состоял из 17 человек (15 – женщины), на комбинате имелось две лошади и две пары волов, главное производство – выпечка хлеба.
В 1950-1960-е годы горпищекомбинат выпускает также печенье, пирожные, лимонад, был огорожен каменным забором. В 1960-х годах он считался крупным городским предприятием, туда часто водили на экскурсии школьников, где их бесплатно угощали печеньем и лимонадом.
Таинственный «Карс»
С левой стороны Старомосковской, за мужской гимназией (напротив установленного в 2005 году памятника художнику С.С.Косенкову), ещё недавно стоял двухэтажный каменный дом, известный в старину как дом «Карс». В 1880-х годах дом и находившиеся рядом с ним бывшие винные подвалы занимали различные воинские учреждения. Почему он имел такое необычное имя – неизвестно, но белгородцы называли его только так.
(Во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов в Закавказье наши войска штурмовали и взяли в конце 1877 года Карс - одну из сильнейших крепостей Турции на границе с Арменией. Это была большая победа: М.П. Мусоргский написал по этому поводу оркестровый марш «Взятие Карса». Возможно, военные части из Белгорода участвовали в этом деле и привезли с собой имя турецкой крепости «Карс». – В.К.)
В 1889 году Карс передают под женскую гимназию, когда в 1904 году было построено новое трёхэтажное здание женской гимназии (на Народной), в нём размещается Управление воинского начальника, рядом находилось здание мужского приходского училища. В 1920-х годах в Карсе размещается 16-й территориальный стрелковый полк, кто занимал его дальше – неизвестно.
В январе 1946 года по решению Совнаркома РСФСР в Карсе открывается музыкальная школа № 1 – единственная в городе в послевоенное время. В школу было подано 115 заявлений от родителей, первым директором стала Н.Н.Софронова, детей обучали по классу рояля, народных инструментов и вокалу.
В конце Старомосковской
Заканчивалась улица точно такими же, как и начиналась, «въезжими» царскими столбами с двуглавыми орлами, за которыми находился пустырь – Кладбищенская площадь, а за ним было само кладбище.
Царские «въезжие» столбы были когда-то достопримечательностью города, но к 1920-м годам обветшали и имели неприглядный вид. В 1926 году зав. коммунальным отделом Шесточенко пишет горсовет заявление «о необходимости разборки 4-х кирпичных шпилей, находящихся по улице Пионеров, вследствие их ветхости и возможности обрушения». В мае 1926 года горсовет постановил «Разрешить горкоммунотделу разобрать четыре кирпичных шпиля по ул. Пионеров, реализовав получившийся от разборки материал на ремонт на ремонт муниципализированных домов».
Городские кладбища
Эти уникальные исторические места более полутора веков находились за пределами старого Белгорода. На планах города начала ХХ века за северной окраиной города находилось три кладбища: сегодняшнее «старое» ещё в начале ХХ века называлось «Новым русским кладбищем», а «Старое русское кладбище» с захоронениями с XVIII века находилось несколько выше нынешней улицы III Интернационала. С западной стороны от «Старого кладбища» ближе к улице Попова находилось еврейское кладбище, впервые упоминаемое в 1910 году.
Старое русское кладбище было снесено в 1920-х годах, заброшенное еврейское кладбище ещё существовало в середине 1950-х годов. По сведениям краеведа В.М.Михельсона, главный архитектор города Л.П.Мухин в 1950-х годах обратился через местную печать к родственникам похороненных на еврейском кладбище людей с просьбой отозваться, но никто не отозвался, после чего было принято решение о его сносе. По другой версии, никто ни к кому не обращался, кладбище просто тихо снесли. Во всяком случае, в «Белгородской правде» и в «Ленинской смене» за те годы такого обращения найти не удалось.
После сноса Старого русского кладбища Новое русское кладбище стало называться просто «городским», в 1967 году, когда открылось кладбище в Ячнево, оно стало называться «старым городским кладбищем». Открыто кладбище было в первой половине 1770-х годов, в 1779 году была построена каменная кладбищенская Николаевская церковь для отпевания усопших (ныне Николо-Иоасафовский собор), имелась также каменная колокольня, частично разрушенная в войну, частично разобранная в 1947 году, после чего нижний ярус использовался как склад, восстановлена в 1989 году.
Самые ранние захоронения, сохранившиеся в церковных метрических книгах, датируются 1775 годом, закрыто кладбище было в 1967 году. За почти два века существования здесь похоронено не менее 75 тысяч человек: дворян и купцов, духовенства и военных, крестьян и мещан, людей всех сословий и чинов. Здесь покоятся представители известных родов России: Шереметевы, Раевские, Мухановы, Горленко и другие, а также белгородских династий: Мачурины, Муромцевы, Селивановы, Слатины, Чумичевы…
Сегодня на кладбище насчитывается всего лишь 54 захоронения с надгробиями XIX - начала XX века, больше всего их вблизи кладбищенской церкви. Взгляд невольно задерживается на старинных надгробиях с разными по форме и стилю исполнения лаконичными надписями и трогательными эпитафиями. Самым ранним является захоронение М.Ф.Хлоповой – 14.07.1809, в 1832 году на её могиле был установлен памятник с надписью: «Нежной матери признательный сын». Другие ранние захоронения, о которых напоминают надгробия: купчихи А.В.Пракоповой (1832), купцов второй гильдии Н.И.Слатина (1830) и В.И.Чумичева (1830), купеческих жён М.И.Танбовцевой (1830) и Е.В.Третьяковой (1831), потомственной гражданки А.В.Чумичевой (1844).
За алтарём кладбищенской церкви находится могила с ушедшим в землю надгробным камнем Георгиевского кавалера, командира квартировавшей в Белгороде 31-й артиллерийской бригады генерал-майора Ф.Ф.Высоцкого (1889), похороненного здесь вместе с женой. Под оригинальным надгробным камнем похоронен командир 3-й батареи той же артбригады подполковник Г.М.Озембловский, отец белгородского революционера И.Г.Озембловского. На полироанной поверхности камня надпись на польском языке: «Густав Озембловский 1840 – 1891».
На территории кладбища сохранились могилы с надгробиями купца второй гильдии А.В.Шапошникова (1862), землевладельца Н.Е.Муханова (1874) – родного прапрадеда академика А.Д.Сахарова; протоиерея Виссариона Полянского (1875); дворянина И.Д.Кохановского (1888); почётного гражданина Ф.Н.Гуреева (1899); надворного советника П.Д.Варфоломеева (1910) и других известных в своё время людей. Эти сохранившиеся старинные памятники на могилах относятся к нашему историческому и культурному наследию, и нуждаются в охране.
Затерялись на кладбище могилы протоиерея Смоленского собора Н.П.Страхова (1834), отца известного русского критика и философа Н.Н.Страхова; директора Второго департамента Министерства государственных имуществ В.А.Холмского (1847); генерал-лейтенанта А.А.Горского (1898), директора Белгородского учительского института Д.Н.Ларионова (1905); белгородского воинского начальника генерал-майора А.Я.Шереметева (1917) и многих других.
По данным метрических книг
28 января 1813 года в Белгороде в возрасте 130 лет скончался «от долговременной болезни» старейший житель России, отставной солдат Василий Петрович Поздняков, следует из записей в метрической книге Покровской церкви Белгорода, и был похоронен на Старом городском кладбище. Солдатская вдова Анисия Трофимовна Клементьева умерла в 1839 году на 123 году жизни. До 120 лет дожили вдова канонира Матрёна Константиновна Выродова (1839), малороссиянин Дмитрий Герасимович Голосовский (1842), государственный крестьянин слободы Пушкарной Павел Герасимович Зубарев (1843), рядовой инвалидной команды Никифор Фаддеевич Колосов (1843). По сохранившимся метрическим книгам, всего среди похороненных на кладбище было больше 30 человек, проживших более 100 лет.
В начале ХХ века
На кладбище покоятся жертвы революции и гражданской войны, ветераны Великой Отечественной войны и труда, наши земляки и иностранцы. В 1919-1920 годах здесь происходили массовые захоронения красноармейцев и белогвардейцев, умерших от свирепствовавшего в те годы сыпного тифа и погибшие в боях. Где эти братские могилы, не знает уже никто.
Созданная уездным здравотделом комиссия в апреле 1920 года обследовала Старое, Новое и еврейское кладбища и составила акт, в нём единственное сохранившееся описание Старого городского кладбища, находившегося за улицей III Интернационала:
«…старое городское кладбище содержится довольно неряшливо: дорожки не прометены, ограды и кресты деревянные и железные поломаны; попорчены даже мраморные памятники, что в общей сложности свидетельствует о том, что на кладбище не имеется никакого надзора. Новые могилы по наружному виду резко отличаются от старых тем, что на них часто не только нет могильных холмиков, но, наоборот, имеется впадина от одной до двух четвертей аршина. Это свидетельствует о том, что новые могилы роются недостаточно глубоко и недостаточно засыпаются вырытой землёй».
Далее комиссия переходит к Новому городскому кладбищу: «Ещё в худшем положении находятся могилы, находящиеся вне ограды на так называемом новом кладбище. Место это не огорожено, могилы роются без всякого порядка, до очевидности очень мелко. Была осмотрена только одна недавно выкопанная могила достаточной глубины около двух с половиной аршин».
После революции беднейшие слои населения громили наиболее ценные и дорогие памятники на могилах высших сословий, к этому добавилась новая экономическая политика 1920-х годов. Некий харьковский предприниматель Стрейчик договорился с Белгородским коммунхозом «о передаче ему мрамора битых памятников с кладбища», и Белгородский уисполком в апреле 1926 года постановил: «Продать лом мрамора, как бесхозяйственный, предварительно поручив рабочему аппарату произвести учёт такового». Понятно, что после этого постановления битых памятников стало значительно больше.
В 1920-е годы городские кладбища приобретают всё более неприглядный вид. И в 1931 году заведующий городским коммунальным отделом некто Почернин публикует для сведения жителей города в «Белгородской правде» постановление горсовета: «…граждане, имеющие на городском кладбище памятники, склепы и ограды на могилах, в 5-дневный срок со дня настоящего объявления должны зарегистрировать таковые в горкоммунотделе. Все не зарегистрированные в указанный срок памятники, склепы и ограды будут считаться бесхозяйственными и отойдут в ведение горкоммунотдела».
В военное время
В годы фашистской оккупации кладбище продолжает уничтожаться. Именно в это время, по воспоминаниям старожилов, в Германию было вывезено с него много старинных мраморных и гранитных надгробий, представлявших историческую и культурную ценность. В то же время 8 февраля 1942 года оккупационная газета «Восход» издевательски сожалеет, что строительный материал с кладбища не поступает «для нужд Германской Армии»:
«Местная кладбищенская церковь, оставаясь до сих пор беспризорной, несмотря на опубликованное Германским Командованием распоряжение о запрещении расхищений общественного достояния, подвергается разграблению, по-видимому, с благосклонного ведения кладбищенского сторожа В.Морозова, на совести, которого, кстати сказать, лежит разгром чуть ли не всех часовен и склепов местного городского кладбища, о чём известно почти всему городу вообще и, в частности, пишущему настоящие строки. Остаётся ещё только в полуразграбленном виде дом на кладбище, но и тот, очевидно, доживает последние дни, о чём приходится от души пожалеть, ибо как в здании церкви, так и в кладбищенском доме есть ещё много строительного материала, могущего быть использованным как для военных нужд Германской Армии, так и для нужд города».
В годы войны на городском кладбище появляются новые братские могилы. Уже после освобождения Белгорода, 25 октября 1943 года фашистская авиация совершает налёт на станцию Белгород, в возникшем пожаре погибли более 100 железнодорожников, в том числе 12 девушек из команды бойцов пожарного поезда, всех их похоронили в братской могиле в юго-восточном углу кладбища. С помощью юных следопытов железнодорожной школы № 35 удалось установить фамилии только 20 погибших, их имена были отлиты на мемориальной плите у братской могилы.
Недалеко от церкви в двух братских могилах было похоронено более ста советских воинов, умерших от ран в госпиталях, в одной из них был похоронен Герой Советского Союза Егор Митрофанович Завелицкий, считавшийся до 1990 года пропавшим без вести.
В отдельных могилах на кладбище были похоронены около 160 пленных немцев, восстанавливавших разрушенный город и умерших в Белгороде, для этого отвели 0,03 гектара земли в северо-западной его части. В июле 1949 года горисполком распоряжается «обеспечить надлежащее приведение в порядок (ограждение, исправление могильных холмиков) кладбища военнопленных».
Закрытие кладбища
В 1945 году горсовет принимает решение об отводе для кладбища нового участка в северной части города у Курского шоссе, поскольку на городском кладбище уже нет свободного места для захоронений. Однако это решение не было выполнено. В 1959 году в горисполкоме опять поднимается этот вопрос, но безрезультатно. Захоронения продолжаются на городском кладбище вопреки всем традициям и предписаниям до 1967 года, когда оно было официально закрыто.
В течение 20 лет никто, кроме родственников похороненных, о кладбище не вспоминает, но как только истёк установленный законом 20-летний срок, в августе 1987 года горисполком принимает решение о сносе кладбища и устройстве на его месте сквера.
В редакции местных газет и на радио пошли сотни писем от белгородцев с требованием к властям отменить кощунственное решение. Известный поэт В.И.Федоров, уроженец Белгорода, проживавший в Москве, обратился тогда с открытым письмом к белгородским властям в защиту кладбища, стихотворение Федорова «Товарищам из Белгородского горисполкома» было впервые напечатано в «Литературной России»:
Мне очень горько, земляки,
Я вижу стрелы старых улиц,
Но с чьей недрогнувшей руки
На кладбище вы замахнулись?
………………………………………………..
Я верю, что любезны вам
Не дискотеки-погремушки, -
Любовь к отеческим гробам
Нам завещал бессмертный Пушкин.
«Только благодаря активному вмешательству общественности, СМИ, особенно редактору областного радио Д.Ф. Башвиновой, сотруднику краеведческого музея Е.М. Комаровой и местным краеведам, решительно выступивших в защиту кладбища, удалось заставить одуматься городские власти, не брать греха на душу и сохранить святое место», - вспоминает А. Крупенков.
Подземный город
На городском кладбище было много склепов – подземных сооружений, выложенных кирпичом, в которых в гробах на постаментах покоились останки целых поколений известных белгородских династий. Над склепами возвышались небольшие часовенки, от которых можно было спуститься в подземелье. «В годы беспамятства большинство склепов было разрушено, захоронения в них были разграблены, остатки разрушенных склепов встречаются и сейчас, в основном, это засыпанные стены и битый кирпич. Если сохранились ещё целые склепы, то их единицы, - сожалеет А. Крупенков.
Сегодня известен только один сохранившийся склеп. Проходя по аллее кладбища, никогда не подумаешь, что за старенькой металлической оградой находится склеп начала ХХ века. Невзрачные и очень простенькие памятники в оградке установлены не на могиле, а для вида, чтобы не привлекать внимания. Вход в склеп закрыт плитой, тщательно замурован и засыпан толстым слоем земли.
В этом склепе покоятся родственники Аллы Акимовны Байдиковой, коренной белгородки, школьного учителя, которая долгие годы хранила эту свою семейную тайну. Здесь лежат представители двух старинных белгородских фамилий: дворян Огнивцевых и священников Праведниковых. Когда началась реконструкция кладбища, Байдикова рассказала о семейном склепе общественному совету, чтобы во время земляных работ он не был случайно разрушен.
Алла Байдикова предоставила большую старинную фотографию 1903 года, на которой запечатлены покоящиеся в склепе. В центре её – прадед Байдиковой, глава семейства А.Ф.Огнивцев (1853-1917), в офицерском мундире с наградами и с саблей в руках. По воспоминаниям В.В.Горбуновой (1903-1966), матери Байдиковой, в царское время он был градоначальником в Белгороде. Рядом с главой семейства его жена М.Д.Огнивцева (1855-1920), и дочери с мужьями: Мария, по мужу Праведникова (1882-1954); Александра, по мужу Левицкая (1890-1967), работавшая медсестрой; Фаина, по мужу Мартьянова (1892-1964), тоже работавшая медсестрой.
Глава рода Праведниковых – Василий Петрович (около 1800-1952) с 1905 года и после Октябрьской революции был диаконом Смоленского собора, потом служил в храме во имя Архистратига Михаила в Пушкарном. Вместе с ним в склепе покоится его двадцатипятилетний, трагически погибший в 1947 году сын Валерий и трое малолетних детей Праведниковых. Последний раз склеп открывали около 40 лет назад в 1967 году, когда опускали в него гроб с телом А.А.Левицкой, на похоронах были только самые близкие люди, это был последний год захоронений на кладбище.
«А Байдикова надеется, что после реконструкции кладбища существование семейного склепа можно будет не скрывать и свободно приходить к «отеческим гробам». Сейчас на городском кладбище осталось всего около двух тысяч могил с памятниками и около восьми тысяч безымянных холмиков. Белгородский некрополь имеет огромное духовное и историческое значение для всех белгородцев, наша святая обязанность – сохранить его», - завершает этот свой рассказ А. Крупенков.
(Продолжение следует)
Виктор Каменев
11.03.2021