Жучиный пустырь

                Тамбовская область. Город Знаменский. 1994 год.

                Глава первая

Майский жук выбрался из земли, деловито пошевелил усами, расправил крылья и полетел над пахучим весенним разнотравьем. Весело гавкая, за ним помчался рыжий шпиц, в глазах пёсика горел охотничий азарт, в каждом движении сквозила буйная энергия. Он прыгнул, намереваясь схватить жука пастью, но тот стремительно набрал высоту и полетел в сторону берёзовой рощи. Шпиц взвизгнул раздосадовано, поглядел на хозяина с таким видом, словно упустил самую важную добычу в своей жизни.
- Ах ты, дурашка, - рассмеялся Вениамин. – Ну что глядишь? Никудышный из тебя охотник, Лютик. Совсем никудышный. Даже маленького жучка поймать не можешь.
Пёсик гавкнул возмущённо, потом заметил ещё одного жука и начал его преследовать, прыгая точно мячик. Вениамин глядел на своего питомца с умилением, на пухлом розовощёком лице играла улыбка. Здесь, на Жучином пустыре, гуляя с Лютиком, он всегда ощущал эмоциональный подъём. Особенно вечером, как сейчас. Забывались все проблемы, накопившаяся за день усталость пропадала. Всего час прогулки, и Вениамин начинал чувствовать себя обновлённым.
Жучиный пустырь. Так это место прозвали из-за изобилия жуков, причём не только майских. Однажды известный местный энтомолог даже редкого таракана тут поймал, о чём с изумлением поведал в своём видео блоге. Он терялся в догадках, как вообще здесь очутилось это насекомое и, в конце концов, пришёл к выводу, что его отпустил на волю какой-нибудь энтомолог-любитель, решивший избавиться от своего многоногого питомца. Наскучил и избавился.
Но в основном здесь были самые обычные жуки – майские, июньские, навозные, пожарники. А помимо жуков – кузнечики, бабочки, стрекозы, шмели, всякие мелкие букашки. Ну и комары, разумеется, куда уж без них.
Вениамин проживал в пятиэтажном доме совсем рядом с Жучиным пустырём, тот хорошо просматривался из окон его квартиры. Так что, когда полгода назад он приобрёл щенка шпица, у него не было дилеммы, куда именно ходить с ним на прогулки. Полчаса утром, час вечером. Удовольствие и польза для здоровья. С его излишним весом и постоянно скачущим давлением прогулки - лучшее лекарство. Он и раньше пытался себя заставить совершать «оздоровительные моционы», как это называла пожилая соседка Вениамина Мария Ильинична, но всё откладывал, находя различные предлоги: то погода не подходящая, то настрой не тот, то какие-то дела неожиданные. А щенок стал тем самым рычагом, бесповоротно сдвинувшим завуалированную под различные предлоги лень с мёртвой точки.
Пёсик гавкнул, упустив очередного жука, затем принялся энергично рыть лапами землю, при этом, не забывая вилять хвостом. 
Вениамин вынул из кармана рубашки аккуратно сложенный носовой платок, снял кепку, вытер испарину со лба. Душный был вечер. К дождю, возможно.
Со стороны берёзовой рощи справа от пустыря послышался смех – там, на грубо сколоченной скамейке, сидели два парня лет восемнадцати. Рядом на деревянном ящике стояли бутылка водки, пластиковые стаканчики, лежала нехитрая закуска. Вениамин недовольно посмотрел в сторону берёзовой рощи, нахмурился. В этом месте часто собирались любители выпить. Управы на них нет! И куда только милиция смотрит? Вениамину не раз хотелось подойти к выпивохам, отчитать их, пристыдить, но всё как-то не решался. Духу не хватало. Зато в своих фантазиях он был очень отважным. Порой воображал, как с суровым выражением на лице подходит к пьяницам, приказывает им убраться отсюда подобру-поздорову. Те, конечно, возмущаются, затем лезут в драку. Он бьёт одного, другого, а остальные в страхе убегают прочь…
Всего лишь фантазии. Ну, в самом-то деле, почему бы не вообразить на минуту, что ты сильный, смелый? Почему бы не помечтать о том, чего никогда не случится?
Разумеется, не случится. Он вовсе не герой. Даже в детстве и юности ни разу не дрался. И грубости по отношению к другим людям не допускал. Так уж воспитан. Ему хотелось быть более решительным, чтобы хотя бы на хамство отвечать сурово, резко, по-мужски, но он понимал: в его сорок два года уже поздно что-то в себе менять. Точнее, Вениамин внушил себе это, и менять ничего не пытался. Иногда он глядел на себя в зеркало, видел в нём полноватого крупного мужчину с пухлыми щеками, двойным подбородком и жидкими волосами, и говорил себе: «Да, я такой, какой есть. Другим уже не стану». Иной раз с грустью говорил, а порой и с юмором.
Парни в роще снова захохотали, один из них выкрикнул матерное слово. Лютик перестал рыть землю, его заинтересовала ползущая по травинке гусеница.
Вениамин не спеша шёл по тропке. Солнце клонилось к закату, оно уже почти скрылось за гребнем леса, который начинался за пустырём. Кроны деревьев, верхушки домов были окрашены в янтарные тона. Стрекотали кузнечики, гудела мошкара. Возле опушки находилось старое, полуразвалившееся здание из красного кирпича, к нему Вениамин и направлялся. Это была общественная баня, построенная ещё в девятнадцатом веке. Теперь строение совсем обветшало, крыша местами провалилась, стены овивали побеги дикого хмеля, вокруг росли густые кусты сирени. По тропинке до старой бани и обратно – это был обычный прогулочный маршрут Вениамина.
- Ко мне, Лютик! – крикнул он питомцу, хлопнув по ноге ладонью. – Ко мне!
Шпиц выполнил команду. Вениамин присел на корточки, погладил его.
- Ах ты ж мой хороший. Кто у нас умный пёсик? Да, да, ты умный пёсик. Ну ступай, побегай ещё, полови жучков.
Выпрямившись, Вениамин пошёл дальше, любуясь диким разнотравьем. Будучи садовником-озеленителем и ландшафтным дизайнером, он частенько глядел на различные земельные участки критическим взглядом специалиста. И у него почти всегда появлялось желание, что-либо на этих участках изменить, внести хотя бы небольшой штришок для достижения гармонии. Здесь же, на Жучином пустыре, ему менять ничего не хотелось. Он расценивал это место, как идеальное. В пейзаж отлично вписывались и берёзовая роща, и лес с молодой порослью на опушке, и старое здание бани. А уж когда всё это на фоне заката – так вообще красота!
Увлечённый созерцанием, Вениамин не заметил, как Лютик погнался за майским жуком, удаляясь в сторону рощи. В этот раз пёсик не гавкал, преследовал насекомое с холодной целеустремлённостью, словно настоящая охотничья собака. Вениамин оглянулся лишь тогда, когда услышал громкий пьяный смех.
- Лютик, ко мне! – выкрикнул он, почувствовав досаду: вот же глупышка! Ну куда его понесло? – Ко мне!
Шпиц загавкал, причём яростно, однако его гнев был направлен не на жука, а на парней в роще. Один из них швырнул в Лютика пробкой от бутылки, другой захохотал так, словно стал свидетелем самого забавного деяния на свете. Пёсик, видимо, счёл своим долгом, как следует обругать этих парней. Непрерывно гавкая, он подбирался к ним всё ближе.
Вениамин спешил через поле, чтобы обуздать питомца. У него мелькнула мысль, что следует отчитать и этих молодых пьяниц, но он отказался от этой идеи. Не хотелось связываться, к тому же понимал: никакие отповеди на них не подействуют и вызовут ещё больший негативный эффект. Он сделает так: заберёт Лютика, придёт домой, позвонит в милицию. Пускай служители порядка с ними разбираются.
Над головой пролетел жук. С крыши бани с резким карканьем вспорхнули вороны. Вениамин ощутил неприятный холодок в животе, сердце учащённо билось. Ох, как же не хотелось приближаться к этим парням, но выхода другого не было. Лютик продолжал гавкать и на оклики не реагировал.
- Ко мне, Лютик! Ко мне!
Совсем не реагировал. Как с цепи сорвался. А ведь у него не было манеры на людей гавкать. Видимо очень не нравились ему эти пьяницы. Обычно Вениамин после прогулок угощал Лютика кусочком сахара, но сегодня решил, что тот обойдётся. Это станет наказанием!
- Уав! Уав! – скорчив уродливую гримасу, передразнил шпица один из парней. Он был высоким, тощим, лопоухим, с покрытым прыщами лицом. Из-под синей бейсболки выбивались русые волосы, на серой футболке подмышками и под шеей темнели пятна пота.
Вениамин хотел выкрикнуть: «Не дразните собаку, молодой человек!» Но сдержался. Холод в животе усилился, в ногах образовалась предательская слабость. Всё его естество противилось тому, чтобы приближаться к этим негодяям.
- Ко мне, Лютик! – в голосе проступили истеричные нотки.
- Уав! Уав! – издевался долговязый, а его собутыльник – мелкий, похожий на хорька – громко смеялся.
Обливаясь потом, Вениамин составил немудрёный план действий: подойти к Лютику, взять его на руки и, не обращая внимания на парней, быстро идти прочь. Ничего сложного. Сущие пустяки. А если эти подонки станут оскорбительные слова вслед кричать, он не будет оборачиваться. Пускай себе кричат. Милиция с ними разберётся. Сегодня они, возможно, отделаются штрафом, но Вениамин не сомневался: в будущем их тюрьма ждёт. Им там самое место. Сейчас они пьянствуют, собаку дразнят, но по их наглым физиономиям видно, что рано или поздно эти типы совершат какое-нибудь серьёзное преступление. Это физиономии потенциальных бандитов. Вениамин всем сердцем желал, что бы этих парней изолировали от общества на большой срок.
- Ну же, Лютик, ко мне!
Вместо того, чтобы выполнить команду, пёсик безрассудно бросился на долговязого, цапнул его за лодыжку. Парень взвизгнул – тонко, как девчонка. Его прыщавое лицо стало пунцовым. Вытаращив глаза, он уставился на Лютика с каким-то диким изумлением, словно не веря в то, что только что случилось. Впрочем, изумление быстро сменилось гневом.
- Ты как баба завизжал, Антоха! – надрывался от смеха собутыльник, указывая на него пальцем, будто призывая всех жуков на пустыре стать свидетелем такого позора.  – Как баба!
Вениамин спешил со всех ног, в висках пульсировала кровь, из груди вырывались хрипы. Мысленно он умолял Лютика бежать, но тот и не думал отступать, видимо, удачная атака придала ему ещё больше храбрости.
- Как баба!
- Заткнись, Юрок! – зло выкрикнул долговязый Антоха, после чего рванул вперёд, схватил лютика за переднюю лапу, описал им в воздухе размашистую дугу и ударил об скамейку. Ещё ударил и ещё. Бил с яростью, с каким-то звериным выражением на лице. Юрок больше не смеялся, но его тонкие губы кривились в жутком подобии улыбки. Антоха в последний раз ударил Лютика об скамейку и швырнул искалеченное бездыханное животное к подножью большой стройной берёзы, на коре которой кто-то вырезал «пацифик», символ мира.
Рассудок Вениамина взбунтовался, не желая воспринимать увиденное. Нет, это просто не может быть правдой! Нужно зажмуриться, тряхнуть головой, открыть глаза и всё будет хорошо! Так и сделал: зажмурился, тряхнул головой, открыл глаза…
Всё было хуже некуда!
Возле берёзы лежал трупик Лютика. Подонки ухмылялись. Они хлопнули друг друга по ладоням и с ехидством уставились на оцепеневшего Вениамина, словно говоря: «Ну и что ты нам сделаешь, толстяк? Стой и не рыпайся!»
И он стоял с раскрытым ртом, будто собираясь что-то выкрикнуть, но не в состоянии издать ни звука. Ему не хватало воздуха, весь мир сузился до крошечного участка земли, на котором лежал мёртвый Лютик, а всё остальное будто бы перестало существовать, размылось, стёрлось. На языке крутились слова: «Поднимайся, дружок. Нам пора домой». Вениамину хотелось сейчас оказаться в другом месте, там, где всегда хорошо, где нет зла.
Антоха сплюнул, что-то с презрением пробормотал, кивнул своему приятелю, и они зашагали прочь, прихватив недопитую бутылку водки и стаканы. Вениамин поглядел им вслед. Эти парни казались ему персонажами из кошмарного сна. Он услышал собственный стон, который перешёл в жалобный скулёж. Стыдно было за такое проявление отчаяния, но ничего поделать с собой не мог. Глаза щипало от слёз, в горле скопилась горечь. Никогда ещё Вениамин не чувствовал себя таким жалким, слабым. С поникшими плечами он подошёл к Лютику. В сознании снова появилось отрицание: не верилось, что это месиво из шерсти и крови его бывший питомец.  Это какой-то морок! Не могло то, что лежало сейчас под берёзой, пару минут назад весело носиться по пустырю и гавкать.
Не могло…
И всё же могло. Вениамин сдался, не в силах больше отрицать очевидное. Ноги совсем ослабли, и он опустился на землю. Протянул трясущуюся руку, коснулся пальцами шерсти Лютика. Возле уха прожужжал майский жук. Вениамин поморщился, ему сейчас были ненавистны звуки природы: шелест листвы, стрекотание кузнечиков, жужжание жуков. Эти звуки были слишком живые, они означали, что в мире ничего существенно не изменилось. Всё осталось прежним, если не считать мёртвой собаки – такая мелочь по меркам вселенной. Пустяк.
- Пустяк, - машинально прошептал Вениамин и зарыдал, мотая головой, отрицая то, что сказал и не понимая почему вообще произнёс это слово.
Солнце полностью скрылось за гребнем леса. В закатном зареве стены бани стали багровыми, словно покрытыми коростой засохшей крови.
Вениамин всхлипнул, поднялся. Голова тут же закружилась, налилась тяжестью. Перед глазами замелькали красные круги, сердце заколотилось так, словно готово было вот-вот на части разорваться. Сделав судорожный вдох, Вениамин пошатнулся. Несколько секунд пытался бороться со слабостью, ощущая, как поднимается волна паники, затем схватился за голову и рухнул на землю. Просипел:
- Помогите…
Мелькнула мысль, что это всё, что здесь и сейчас закончится его жизнь. Голова была словно свинцовая, в ушах стучала кровь. Все звуки слились в монотонное жужжание, и Вениамину казалось, что вокруг летают тысячи жуков.
- Помогите, - он произнёс это беззвучно, одними губами.
Внезапно поднялся ветер, зашумела листва, в воздухе закружился сор. Пространство вокруг бани потемнело, словно каким-то непостижимым образом сумерки там уплотнились. Из темноты выехал изрядно помятый микроавтобус РАФ с надписью «Аварийная газовая служба» на бортах. Автомобиль появился будто бы из ниоткуда, вопреки здравому смыслу. С выключенными фарами он двигался по пустырю к берёзовой роще.
Находясь на грани потери сознания, Вениамин продолжал шевелить губами, моля о помощи. Давление в голове усилилось, ему казалось, что мозг разбухает, и черепная коробка вот-вот треснет, как скорлупа ореха.
Микроавтобус остановился возле рощи. Не понимая бред это или явь, Вениамин увидел, как какой-то тип, выйдя из автомобиля, открыл дверцу салона. В сумерках разглядел лишь силуэт и длинные, стянутые повязкой волосы.
- Прошу, помогите, - простонал, вложив в этот стон остаток сил.
- Я помогу, - сухо ответил длинноволосый, подойдя к Вениамину. – Потерпи чуток.
Он склонился над ним, подхватил подмышки и, не прилагая особых усилий, поволок к микроавтобусу. С лёгкостью, словно Вениамин весил всего несколько килограммов, затащил его в салон, причём всё это он проделал довольно грубо, не церемонясь, будто не умирающего человека, а мешок с картошкой в машину загрузил. Прокомментировал:
- Порядок. Не ссы, жить будешь, я об этом позабочусь.
Порядок? Вениамин сомневался. Почему этот тип не позвал на помощь? Зачем затащил в машину? В голове рождались вопросы, но они мгновенно распадались на части, превращаясь в обрывки сумбурных мыслей. Чётким было только ощущение, что происходит что-то неправильное. Впрочем, на возмущение и протесты сил совсем не осталось.
Длинноволосый повторил:
- Потерпи чуток.
Из груди Вениамина вырывались хрипы, перед глазами всё закружилось. Длинноволосый похлопал его по плечу, затем отправился за Лютиком. Вернувшись, положил труп собаки в салон рядом с Вениамином. Занял место на водительском сиденье, выругался:
- Дерьмо! Я это так не оставлю, суки! Кровью у меня харкать будете!
Он развернул микроавтобус, поехал по пустырю, повторяя с ненавистью:
- Кровью харкать будете, сучары! Я это так не оставлю!
В голове кольнуло, и Вениамин потерял сознание. Микроавтобус въехал в окутавшую баню темноту и исчез, словно растворившись в воздухе. Жучиный пустырь снова стал безмятежным, если не считать стрекотания кузнечиков.


                Глава вторая


- Пейте! – услышал Вениамин настойчивый женский голос.
Открыл глаза, ощущая жуткую сухость во рту и пульсацию в голове. Сразу же вернулась память о том, что случилось: два молодых подонка, гибель Лютика, слабость, предчувствие смерти, какой-то неизвестный длинноволосый тип…
- Пейте, живо!
Голос был грубым. Вениамин повернул голову, увидел тощую пожилую женщину в чёрном платье с белым кружевным воротником. Её глаза походили на тёмные льдинки, морщин на лице было немного, но кожа напоминала древний пожелтевший от времени пергамент. Тонкие губы, острый подбородок, седые волосы собраны в пышный пучок. Глядя на эту женщину, Вениамину вспомнилась высокомерная графиня из детского фильма «Бронзовая птица».
- Я долго буду ждать? – она протягивала ему кружку.
Закряхтев, Вениамин приподнялся на койке, послушно взял кружку и принялся жадно пить. Напиток был с лёгкой горчинкой и пах лекарственными травами. Сделав последний глоток, осмотрелся: небольшая комната с бревенчатыми стенами; на столе – массивный подсвечник с тремя горящими свечами; в углу напольные, по виду антикварные часы с маятником; единственное окно прикрывали белые шторки и по одной из шторок полз жук с длинными усами. Вениамина передёрнуло, он с подозрением взглянул на женщину.
- Где я? Почему я не в больнице?
Она недовольно поморщилась, забрала у него кружку и поднялась со стула.
- Вы здесь, потому что этот олух Медовар вас сюда притащил, будь он неладен.
- Куда сюда?
- В убежище. У вас давление, кажется, подскочило, и вы сознание потеряли. А Медовар ничего лучшего не придумал, как привезти вас сюда. Одни неприятности от этого малахольного, - «графиня» горестно вздохнула. – Вы как себя чувствуете?
Вениамин прислушался к своим ощущениям: пульсация в голове прошла, ничего не болело.
- Да вроде бы нормально. Слабость вот только небольшая.
- Скоро будете как огурец, - заверила женщина. – Это особенное место, здесь все недуги мигом проходят.
Заметив ползущего по стене крупного таракана, Вениамин поёжился.
- Я всё-таки не понимаю, где я? И кто вы такая?
- Зовите меня госпожой Ярой. А на вопросы вам пускай Медовар отвечает, - её глаза гневно блеснули. – Он вас притащил, он пускай и отвечает.
Вениамин вспомнил, как длинноволосый тип затаскивал его в микроавтобус. Медовар? Это что, кличка, фамилия? И кто такая эта госпожа Яра? Жутковатая женщина. Вениамину вдруг померещилось, что она вот-вот превратится в большую хищную птицу и заклюёт его до смерти. Он сел на койке, посмотрел на подсвечник и подумал, что всё это более чем странно. Тут что, нет электричества? В какую дыру притащил его Медовар? Да и зачем? Отчего-то вопросы госпоже Яре задавать не хотелось, была уверенность, что они вызовут у неё злость. Но нужно как-то налаживать контакт и Вениамин решил пойти по пути лести:
- Благодарю вас, госпожа Яра, за заботу и за напиток. Очень приятный на вкус. Чабрец, если я не ошибаюсь и, кажется, боярышник. Я, знаете ли, немного разбираюсь в растениях…
- Мне плевать, в чём вы там разбираетесь, - грубо прервала его госпожа Яра. – Хочу внести ясность: вам здесь не рады. Вас тут быть не должно.
- Но ведь я не по своей воле, - в голосе Вениамина прозвучала обида. – И я даже не понимаю, где нахожусь. Простите, если доставляю неудобства.
Госпожа Яра зачем-то поглядела в пустую кружку в свое руке, черты её лица смягчились.
- Ладно уж. Вам не за что просить прощения. Я злюсь на Медовара и просто констатирую факт: обычным смертным, таким как вы, тут не место. Отдыхайте пока. Утром домой вернётесь и обо всём забудете.
- Огромное вам спасибо, госпожа Яра.
Она усмехнулась.
- Надо же, какой вежливый. Даже непривычно как-то. Вот это я понимаю, воспитание.
Вениамин не был уверен, но ему показалось, что она произнесла эти слова с сарказмом. Госпожа Яра несколько секунд смотрела на него изучающе, затем вышла из комнаты. Он поднялся с койки, обнаружил на полу свои ботинки, заметил керамический ночной горшок, расписанный синими Гжельскими узорами, и озадаченно почесал затылок. Что за анахронизм? Вот это да! Не став обуваться, подошёл к окну, раздвинул шторки. Ночь, луна – огромная какая-то, непривычная, с желтоватым оттенком. Во дворе стоял микроавтобус, мощёная плиткой дорожка вела к высоким кованым воротам.
- Где я? – в очередной раз с тревогой задался вопросом Вениамин.
За окном запела ночная птица – печально, словно что-то оплакивая. Вениамин подумал о Лютике, и такая тоска накатила, что в горле запершило, и глаза защипало от слёз. Представил, как вернётся в свою квартиру и его никто не встретит. Опять одиночество. У него ведь кроме этого пёсика никого и не было. Нравилась, правда, одна женщина, Оксана, но признаться ей в своих чувствах он не решался. И ему казалось, что никогда не решится.
Вениамин глядел на луну и ему выть хотелось. И было стыдно за себя. Он ведь мог предотвратить убийство Лютика: рявкнул бы на тех подонков, и они оставили бы его питомца в покое. Но он ничего не сделал. То есть, совсем ничего. Однако всё в нём противилось тому, чтобы назвать себя трусом. Вениамин оправдывал свою нерешительность воспитанием и вспоминал слова матери: «Никогда и ни с кем не конфликтуй. Будь выше этого. На тебя кричат, ругаются, а ты помалкивай. Начнёшь конфликтовать, и проблем не оберёшься».
Он всегда её слушался. Порой случались ситуации, когда просто необходимо было показать норов, но он заставлял себя мириться с обстоятельствами, покорно склонять голову. Потому что это было правильно. Потому что так советовала мать. Иногда его одолевали сомнения, ведь из-за своей бесхребетности он сильно выделялся от других мальчишек во дворе и в школе, но мама умела эти сомнения подавлять. Она внушала, что именно он, Вениамин, нормальный, а всякие задиры, да и просто те, кто ведёт себя броско, те, кто лезет туда, куда их не просят, это глупцы. И они, разумеется, плохо кончат. Мать приводила множество примеров, когда люди, не желающие жить тихо, скатывались по наклонной, попадали в тюрьму или погибали. И главным примером являлся отец Вениамина, который однажды увидел, как трое негодяев в тёмном переулке приставали к женщине, заступился и получил удар ножом в печень. «Он был бы жив, если бы жил тихо, - говорила мать. – Но он возомнил себя героем, за что и поплатился. Твой отец совершил глупость, Веня. Глупость! Он наплевал на нас с тобой, когда решил заступиться за ту женщину. И вот итог: у тебя нет отца, а у меня мужа». Сильный пример, жестокий. Вениамин усвоил, что отвага, это почти то же самое, что и дурость. Так и жил никогда ни во что не вмешиваясь и частенько зарывая голову в песок. И да, позиция страуса помогала избегать некоторых неприятностей.
Помогала, но от тех, кто ломал, портил, мешал всё равно не получалось спрятаться. Вениамин называл таких людей грызунами, потому что они подтачивали, вгрызались в жизнь нормальных, тихих представителей общества. Шумный, вечно пьяный сосед; хамоватая продавщица в булочной; подростки, распивающие пиво в подъезде – все они являлись грызунами.
Продолжая с тоской глядеть на луну, Вениамин подумал о тех выродках, что убили Лютика. Где они сейчас? Дрыхнут, наверное. А утром, проснувшись, возможно даже и не вспомнят о том, что натворили. Для них это пустяк. Для таких грызунов как они, причинять боль, это в порядке вещей.
 Вениамин вытер ладонью мокрые глаза. Ему невыносимо хотелось домой. Он задёрнул шторки, пересёк комнату, тихонько приоткрыл дверь и осторожно выглянул наружу. Коридор с множеством дверей был погружён в полумрак, который слегка рассеивала одинокая горящая свеча в подсвечнике на стене. До этого Вениамин предполагал, что он находится в какой-то деревенской избе, но теперь в этом усомнился. Наверху что-то скрипнуло, откуда-то донёсся еле слышный звук похожий на протяжный стон. Дверь в конце коридора отворилась, из комнаты вышел человек в полосатой пижаме, и, вяло переставляя ноги в тапках, поплёлся вдоль стены. Вениамину показалось, что этот мужчина сильно измождён – лицо осунувшееся, дыхание хриплое, шумное.
- Прошу прощения, - прошептал Вениамин, - вы не могли бы мне сказать, что это за дом. Дело в том, что я был без сознания, когда сюда попал, а госпожа Яра мне толком ничего не разъяснила.
Мужчина поднял взгляд и Вениамин обомлел. Таких пустых глаз он ещё не видел. Мёртвые глаза, бессмысленные. Да и сам этот тип выглядел так, словно был на последнем издыхании, и на вопросы он явно не собирался отвечать.
- Извините, что побеспокоил, - буркнул Вениамин.
Флегматично моргнув, мужчина пробормотал что-то неразборчиво и двинулся дальше по коридору, шаркая по полу тапками. Возле подсвечника на стене заметался крупный мотылёк, и тени словно бы ожили. Откуда-то донёсся надсадный кашель.
Закрыв дверь, Вениамин с задумчивым видом прошёлся по комнате, затем сел на койку, сцепив пальцы на коленях. Не по себе ему было, мысли неприятные в голову лезли. Взглянул на часы: стрелки показывали полтретьего ночи, по стеклу циферблата пробежал таракан.
Вениамин вскочил с койки, внезапно ощутив гнев. Он решил выйти из комнаты, отыскать госпожу Яру или Медовара и потребовать разъяснений. Эта неопределённость на нервы действовала. Логика прямо-таки вопила, что он должен быть сейчас в больнице, а не здесь, непонятно где. Это смахивало на похищение, хотя он понятия не имел, зачем вообще его кому-то похищать. А может, Медовар просто умственно отсталый? Подобрал нуждающегося в помощи человека и, не задумываясь о последствиях, привёз его в тёмную дыру, где нет электричества, а по ночам по коридорам бродят типы, похожие на оживших мертвецов. Нет, нужно потребовать ответов от госпожи Яры! Немедленно! Иначе с ума можно сойти!
Он решительно подошёл к двери, резко открыл её и застыл. Мотылёк продолжал порхать возле подсвечника. Какая-то тёмная фигура, словно бы проплыла бесшумно в конце коридора. Вениамину жутко стало, вызванная гневом храбрость сошла на нет. Около минуты он стоял в нерешительности, затем горестно вздохнул, закрыл дверь и вернулся к койке. Пробормотал:
- Подожду до утра.
Он откинулся на подушку, сомкнул веки. Перед мысленным взором появился Лютик. Пёсик бегал по траве и весело тявкал. Вениамин скорчил недовольную гримасу: не хотелось сейчас думать о погибшем питомце, потому что это было больно. Чтобы рассеять образ Лютика в сознании, он начал фантазировать на тему «Я – герой». Представил себя крепким, сильным:
Вениамин-фантазия идёт по городской улице, и прохожие глядят на него с уважением. Запахло дымом. Дом горит! Кто-то зовёт на помощь! Он, не раздумывая вбегает в подъезд, буквально взлетает по лестничным пролётам, вышибает дверь мощным ударом ноги. Квартира объята огнём, заходить внутрь очень рискованно. Но он ведь не может бросить тех, кто зовёт на помощь! Герои не отступают. С улицы доносится вой сирен пожарных машин – слишком поздно приехали. Вся надежда только на него. Он самоотверженно переступает порог. Волны огня бегут по стенам, потолку, раскалённый воздух гудит. Вениамин -воображение снова слышит крик о помощи. Пламя опаляет волосы, брови, жар лезет в ноздри, в глаза. Загорается рукав. На ходу он быстро скидывает куртку. Дышать почти невозможно, лёгкие молят о пощаде. Он миновал коридор, выбил дверь в гостиную. Молодая красивая женщина и девочка лет пяти – они стоят возле открытого окна, задыхаются.
- Не бойтесь, я помогу вам! – обнадёживает их Вениамин-вымысел.
Девочка тянет к нему руки, женщина плачет:
- Спасите мою дочку!
Вениамин-фантазия подбегает к дивану, срывает покрывало, набрасывает его на девочку, хватает её и устремляется в коридор. Огонь, как лютый зверь – тянет пылающие лапы, обжигает. В кухне настоящий ад творится, там что-то с грохотом падает, трещит, из дверного проёма вырывается искрящаяся волна. Вениамин-воображение резко разворачивается, прикрыв собой девочку, затем выскакивает в подъезд. Пожарные уже поднимаются по ступеням.
- Там женщина в квартире! – выкрикивает. – Поспешите!
Он спас ребёнка. Мог бы спасти ещё и женщину – это ведь его фантазия, можно её не ограничивать, - но решил поделиться геройством с пожарными. А ему, скромному храбрецу, и этого достаточно. Он не жадный.
С девочкой на руках выходит из подъезда. Многочисленные зеваки встречают его радостными аплодисментами. Он передаёт ребёнка врачам скорой помощи и спешит прочь. Один из врачей интересуется восхищённо:
- Как ваше имя?
- Неважно, - с достоинством отвечает Вениамин-плод воображения.
Он ведь совершил подвиг не ради славы. Ему не нужны овации и похвала…
Всё, хватит фантазий. Это уже перебор.
Вениамин открыл глаза, взгляд сразу же наткнулся на белого таракана. Тот сидел возле графина на столе, шевелил длинными усами и, как почудилось Вениамину, внимательно смотрел на него. Таракан-альбинос. Вот же мерзость! И почему, спрашивается, госпожа Яра, женщина с виду интеллигентная и чистоплотная, допускает, что в доме полно насекомых? Почему не вызовет дезинсекторов? Это же совершенно недопустимая антисанитария!
Поскорей бы уж утро настало. Вениамину хотелось поскорее забыть и об этом месте и о том, что вчера вечером случилось. Как отвратительный сон забыть. И жить дальше. Он, разумеется, поблагодарит Медовара и госпожу Яру, а потом – домой, в чистую уютную двухкомнатную квартиру, где никогда не ступала лапа ни одного таракана. Вернётся домой, выпьет пару чашек чая с бутербродами, примет ванну…
А в милицию звонить не станет. Лютика всё равно не вернуть, а выродков, что его убили вряд ли начнут разыскивать. А если и найдут, то как доказать, что именно они убийцы? Всё слишком сложно: придётся против этих подонков свидетельствовать, а такой шаг чреват  последствиями. Не получится жить тихо. Лучший вариант: оставить всё, как есть. Была бы мама жива, она именно так и посоветовала бы. Хотя бы из уважения к ней, к её памяти, нужно смириться и не раздувать огонь возмездия.
Немного успокоив, таким образом, свою совесть, Вениамин какое-то время глядел в потолок и старался ни о чём плохом не думать. Стало скучно, и у него мелькнула мысль снова погрузиться в героические фантазии. Вот только воображение этому воспротивилось, видимо, посчитав, что две подобные фантазии за такое короткое время, это явный перебор, схожий с сумасшествием. Вениамин не стал воображение напрягать – нет, так нет. Он закрыл глаза и скоро задремал.
Белый таракан встрепенулся, пробежал по столу, перебрался на стену, спустился на пол, шустро пересёк комнату и юркнул в щель под дверью.


                Глава третья


Проснувшись и ещё не открыв глаза, Вениамин почувствовал чьё-то присутствие. Разлепил веки, резко сел на койке.
Посреди комнаты, скрестив руки на груди, стоял какой-то тип в джинсах и в кожаной потёртой жилетке поверх серой футболки. Поджарый, жилистый как Данди по прозвищу «Крокодил», с длинными, до плеч волосами какого-то грязно-пепельного цвета. Волосы были стянуты чёрной, на вид не свежей повязкой. Вениамину подумалось, что он похож на клишированного пирата – такого, что в фильмах часто изображают. Так и казалось, что этот тип сейчас выкрикнет: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йо-хо-хо, и бутылка рома!» Его руки и шея до подбородка были покрыты необычными татуировками: тараканы, клопы, причудливые жуки, мелкие какие-то букашки. Вениамин рассудил, что только ненормальный человек может наколоть на своём теле такое. Даже жутковато как-то стало.
Поднявшись с койки, он промямлил:
- Здравствуйте.
Мужчина улыбнулся, протянул руку.
- Здорово, горемыка, держи краба! Это я, кстати, тебя вчера спас. Зови меня Медовар.
Вениамин тоже представился, пожав протянутую руку. Прикинул: Медовару лет сорок, ровесник, хотя его старили прорезающие лоб морщины и белёсая щетина на загорелом лице. Было что-то в облике этого человека, в его глазах такое, что не давало дать ему больше сорока.
- Благодарю вас, если бы не вы…
- Да ладно, Венька, не благодари, - прервал его Медовар, хлопнув по плечу. – Я всего лишь не дал тебе помереть.
Он засмеялся, и Вениамин ощутил запах перегара. А ещё его слегка покоробило обращение «Венька». Что за бестактность? Впрочем, и мысли не возникло делать Медовару замечание, ведь тот, похоже, просто не умеет по-другому общаться.
- И всё же я вам очень благодарен, - сказал Вениамин, отступив на шаг. – Вы поступили великодушно. Только я не понимаю, почему вы не отвезли меня в больницу?
На лице Медовара появилось кислое выражение.
- К докторишкам? Нет, Веня, не верю я им. И ты не верь. Моему дяде по материнской линии докторишки аппендицит вырезали, и представляешь, забыли у него в брюхе пинцет! Помер он, короче. А другому дяде, уже по отцовской линии, один докторишка таблетку дал, чтобы башка не болела. Ну дядя от этой таблетки и окочурился.
- Сочувствую, - скорбно произнёс Вениамин.
Медовар махнул рукой.
- Да ладно. Эти дяди теми ещё козлами были, туда им и дорога. Но факт остаётся фактом: врачам доверять нельзя! А ещё они органы внутренние по тихому вырезают, кусочки печени, почки, кровь выкачивают. Вот привёз бы я тебя вчера в больницу – а ты ведь в полной отключке был, - и даже не понял бы потом, что у тебя, к примеру, почку украли. Сечёшь?
Вениамин медленно кивнул, подумав, что в жизни такого бреда не слышал. Ладно бы, если бы подобную страшилку рассказал какой-нибудь мальчишка, но ведь Медовар далеко уже не молод и должен всякую ерунду от правды отличать – сама жизнь этому учит. Не иначе жёлтой прессы начитался, а если судить по уровню бреда, очень жёлтой, желтее некуда. А может, он просто издевается? Да вроде не похоже.
- Я много чего знаю, Веня, - сказал Медовар доверительно, положив руку ему на плечо. – И докторишки, это не самое плохое. Я потом тебе ещё про пожарных-поджигателей расскажу.
- Мне бы домой, - Вениамин не собирался произносить эти слова жалобно, но так получилось. – Спасибо за гостеприимство, за заботу…
- А как же завтрак? – вскинул кустистые брови Медовар. – Нет, так не пойдёт! Сначала позавтракаешь, а уж потом – домой. Без набитого брюха я тебя не отпущу, так и знай!
- Да я, в общем-то, не голоден, - пошёл на обман Вениамин. Есть ему хотелось, а соврал, потому что скорее хотел покинуть этот дом.
 Медовар нахмурился.
- Не спорь! Голод штука такая, сейчас его нет, а через пять минут появляется. И аппетит, между прочим, приходит во время еды. И кстати, знаешь, что случается с теми, кто не завтракает?  - он понизил голос до шёпота, словно страшную тайну решил доверить: - Те, кто по утрам не хавают, болеют в одиннадцать раз чаще, чем те, кто хавают. Сечёшь, Веня? Их даже обычная простуда убить может. Это учёными доказано. По мне так учёные ещё хуже докторишек, но тут они не врут.
На этот раз Вениамин счёл произнесённую Медоваром чушь даже забавной, и едва сдержал усмешку. Он развёл руками и сдался, уверенный, что этот странный человек без завтрака его всё равно не отпустит. Навязчивое гостеприимство? Да и пускай.
- Уговорили. Но мне бы умыться сначала и… в туалет бы.
- Пойдём, сортир во дворе. Там и умоешься.
Во дворе? В общем-то, Вениамин на иное и не рассчитывал. Ну что поделать, придётся некоторое время потерпеть неудобства.
В окно проникал свет ясного утра, в солнечных лучах кружились пылинки. Медовар задул почти прогоревшие свечи и, выйдя из комнаты, размашистым жестом пригласил Вениамина следовать за ним.
Половицы дощатого пола поскрипывали под ногами, из-за двери одной из комнат доносилось бормотание. Вениамин хотел поинтересоваться, что же всё-таки это за дом, но опасался услышать от Медовара очередную порцию бреда. Коридор повернул вправо. Запахло жареным мясом, послышался раздающий команды строгий женский голос:
- Щепотку кориандра добавь! А ты доску разделочную помой – тщательно помой, слышишь? Эй, осторожней тарелки неси, не разбей!
- Повариха наша, Ульяна Тарасовна, - объяснил Медовар с благоговением в голосе. – Унылых гоняет.
Унылых? Каких ещё унылых? Вениамину было любопытно, однако и на этот раз он решил от вопросов воздержаться. В конце концов, это не его дело. Поравнявшись с широким дверным проёмом, остановился, увидел, что внутри находится кухня. Уперев руки в бока, возле печи стояла дородная женщина в высоком поварском колпаке и в синим халате с кружевным фартуком. Вид у неё был полководческий, она словно бы не на кухне стояла, а на поле боя – оценивала позиции неприятеля, просчитывала шансы на победу. Угрюмый тип в белом колпаке нёс куда-то стопку тарелок, другой тип, не менее угрюмый, выкладывал с противня на большое блюдо куски мяса, третий доставал с полки деревянные кубышки, открывал и зачем-то нюхал содержимое. Всех этих людей, кроме поварихи, объединяло одно: меланхоличность. Они всё делали так, словно находились в полудремотном состоянии. Да и глаза их были пустые, ничего не выражающие. Вениамину вспомнился тот человек в коридоре, которого он видел ночью – такие же глаза, такая же эмоциональная скудность в чертах лица. Унылые люди. Может, больные? Возможно, этот дом что-то вроде частной клиники? Нет, вряд ли. Он вспомнил о белом таракане в комнате на столе. Ни в одной клинике не может быть такой антисанитарии. К тому же, здесь отсутствует электричество, а удобства – во дворе.  Если уж это клиника, то какая-то подпольная, не законная. Хотя, тоже вряд ли. Тупик. Ни единой версии, кто все эти люди и что это за дом Вениамин больше не мог придумать.
Но да ладно. «От любопытства кошка сдохла», - вспомнил он пословицу, которую часто повторяла мать. 
- Ну что ты там всё нюхаешь, бестолочь?! – зычно выкрикнула повариха Ульяна Тарасовна. – Вон справа кубышка с кориандром!
Она демонстративно шумно вздохнула, будто говоря этим вздохом: «Вот же помощнички мне достались!» Затем перевела взгляд на Вениамина.
- Доброе утро, - кивнул он.
Ульяна Тарасовна глядела на него сердито, как на врага, потом отвернулась, не удостоив ответным приветствием. Вениамин ощутил лёгкий укол обиды.
- Пойдём, - потянул его за собой Медовар. – Ульяна Тарасовна у нас тётка суровая. Но готовит так, что пальчики оближешь. Лучше неё никто пирожки не печёт. Я с ней стараюсь не ссориться.
Они вышли в просторный холл, заставленный старинной мебелью и лестницей, ведущей на второй этаж. Внимание Вениамина привлекла огромная картина на стене. На ней была изображена сцена битвы: воины в шлемах и латах сражались друг с другом мечами, копьями, булавами. Над ними темнели грозовые тучи, из которых выстреливали зигзаги молний.
- Красиво, - оценил Вениамин.
- Ага. Мне тоже нравится, - согласился Медовар. - Это Герасим нарисовал. Талантище! Был. В смысле, был талантищем. Теперь он больше не рисует, в унылого превратился. Ты его видел на кухне, тот, что тарелки в трапезную тащил.
Превратился в унылого? Вениамин утвердился во мнении, что это болезнь. Умел рисовать художник Герасим, но случилось психическое расстройство, возможно стал шизофреником, и рисовать разучился. Печально.
- Домой его ведёшь? – прозвучал холодный голос.
Вениамин повернулся, увидел на площадке второго этажа госпожу Яру. Она стояла, горделиво расправив плечи, глядела вниз с высокомерием, руки с изящными тонкими пальцами покоились на перилах.
- Нет, госпожа Яра, - весело ответил Медовар. – Веня на завтрак останется. Мы ведь не можем его голодным отпустить?
- Ещё как можем.
- Нет, не можем! Это не по-дружески!
- И с каких это пор он стал нашим другом? К тому же, ты отлично знаешь правила, обычным смертным здесь не место! Ты это правило нарушил, а теперь усугубляешь.
Медовар прищурил глаза, поглядел на госпожу Яру с ехидством.
- Вам что, завтрака для него жалко? Вот уж не думал, что вы такая жмотина! Ещё хозяйкой называется. Жмотина!
Она гневно хлопнула ладонью по перилам.
- За языком следи!
Вениамин стоял как пришибленный, втянув голову в плечи. Он чувствовал себя здесь лишним и боролся с искушением быстро пересечь холл, выскочить на улицу и бежать, не оглядываясь. Вместо этого он промямлил, зардевшись:
- Прошу вас, не нужно из-за меня ругаться. Мне правда неловко, что доставляю вам лишние хлопоты.
- Он будет с нами завтракать и точка! – Медовар ткнул в Вениамина пальцем, причём ощутимо. – Или что, мой голос тут уже ни хрена не стоит, а?
Госпожа Яра выдержала паузу, после чего пренебрежительно фыркнула.
- Я ведь за тебя переживаю, олух несчастный. Помяни моё слово, найдёшь ты проблемы на свою дурную голову, - вздохнула, развела руками. – Ладно уж, пускай завтракает. А потом сотрёшь ему память и домой отправишь.
Она развернулась и с высоко поднятой головой зашагала по коридору. Медовар пробормотал беззлобно:
- Калоша старая.
- Что она имела ввиду, когда сказала про стирание памяти? – Вениамин озадаченно нахмурил лоб.
- Да так, - махнул рукой Медовар. – Не бери в голову.
- И всё же…
- Ну я же сказал, не бери в голову, Веня. Яра, наверное, сама не поняла, что ляпнула. У неё так бывает: скажет что-нибудь, а потом гадаешь, что она имела в виду. Старость не радость.
Да, старость, конечно, не радость, однако Вениамину Яра не показалась выжившей из ума старухой. А с другой стороны… она ведь бред произнесла. Явный бред! Стирание памяти? Похоже, среди жильцов этого дома заведено говорить глупости.
Едва двинулись к входной двери, как Медовар схватил Вениамина за руку, указал пальцем на пол.
- Осторожно! Не наступи на таракашку!
Он произнёс это настолько встревоженно, что у Вениамина сердце в груди подпрыгнуло, дыхание перехватило и показалось, что впереди скрытые ловушки – наступишь и ноги лишишься. Но ловушек никаких и в помине не было, по полу всего лишь таракан бежал. Ничего необычного для этого дома.
- Гляди под ноги, Веня, - посоветовал Медовар.
- Да, конечно, хорошо, - Вениамин ощутил, как участившийся пульс приходит в норму.
- Таракашки тоже жить хотят.
- Разумеется. Я понимаю.
Таракан скрылся в щели под плинтусом. Вениамин с Медоваром проследовали по холлу, и вышли из дома на просторную веранду с двумя скамейками, столиком и плетёным креслом, в котором сидел маленький лысый крепыш с неопрятной рыжей бородой. На вид ему было лет пятьдесят, лицо, словно из коры дуба высечено, глаза чуть на выкате, под густым навесом мохнатых бровей.
- Здорово, Эрик! – бодро выкрикнул Медовар. – Гробик сделал?
- В мастерской гробик, - отозвался крепыш таким тоном, будто его отвлекли от важного занятия.
- Он у нас мастер на все руки, - шепнул Медовар. – Если что починить, соорудить, так это к нему. Выдел бы ты, Веня, какой он мне самогонный аппарат сделал. Хоть бери, да на выставку тащи. Я целый месяц за ним бегал, уговаривал, а он посылал меня куда подальше. А потом сдался, соорудил аппарат. И какой из этого можно сделать вывод?
Вениамин дёрнул плечами.
- То, что Эрик хороший мастер?
- То, что я очень настойчивый! – широко улыбнулся Медовар. – Если мне что-то в голову взбредёт, от меня хрен отвяжешься. Я всегда добиваюсь того, чего хочу, вот так-то. Всегда! Натура у меня такая.
Не понравились Вениамину эти слова. Вроде бы и произнесены они были с улыбкой, но он ощутил в них что-то зловещее, обещающее неприятности. Хотелось бы ему всё списать на излишнюю мнительность, вызванную непривычной обстановкой, но не получалось.
Спустились с крыльца. Вениамин повернулся, поглядел на дом и охнул от представшей взору картины. Это был великолепный образец деревянного зодчества. Настоящий огромный терем с резными наличниками, карнизами, балконами и башенками. Подобные строения Вениамин видел лишь по телевизору, на фотографиях и один раз вживую, когда ездил в Томск – дом-терем купца Голованова. Но что это за чудо такое? Вениамин был уверен, что поблизости от города , где он родился и вырос, нет такого дома. Построили недавно по прихоти какого-нибудь «нового русского»? Нет, не может быть, от терема буквально веяло стариной, он явно здесь стоит давно, возможно, столетие, а то и больше.
- Удивительно! - выдохнул Вениамин. – Это просто удивительно!
- Ты это о чём? – вскинул бровь Медовар.
- Я о доме.
- А что с ним не так?
- Он великолепен! Но я не понимаю, что это за дом, - Вениамин больше не мог сдерживать рвущиеся из него вопросы: - Где мы находимся? Почему я ничего об этом месте не знаю? Вы что, увезли меня далеко от города, да?
Медовар поморщился, поскрёб ногтями щёку.
- Слушай, Веня, давай об этом потом, лады?
- Но мне хотелось бы знать, где я нахожусь. Сначала я думал, что вы в какую-то деревню недалеко от города меня привезли, но теперь вижу, что это не так. Как далеко мы от города?
- Совсем рядом, - недовольно ответил Медовар. Вопросы Вениамина его явно расстраивали. – Ближе, чем тебе кажется. Да ты не ссы, скоро дома будешь, обещаю. Ты вроде бы в сортир собирался? Вон он, - кивнул в сторону добротного строения с узкими окнами справа от терема. – Иди, а я здесь пока покурю.
Как же не нравилась Вениамину эта таинственность. Мало того, что Медовар завёз его непонятно куда, так ещё и на вопросы не желает отвечать. Подозрительно. Не иначе в этом месте творятся какие-то тёмные незаконные дела. А если так, то разумней будет от дальнейших расспросов воздержаться. Меньше знаешь, целее будешь.
С опаской взглянув на прикуривающего сигарету Медовара, Вениамин зашагал в «сортир» по вымощенной плиткой дорожке. Посмотрев по сторонам, он отметил, что территория была довольно ухоженная. Её огораживала живая изгородь в виде густых высоких кустов сирени и в этой изгороди возвышались овитые по краям плющом аркообразные кованные ворота, которые смотрелись как-то вычурно, даже инородно. Утреннее солнце отражалось в окнах трёх бревенчатых флигелей и в стёклах огромной теплицы. За теплицей зеленел яблоневый сад, между деревьев клубилась лёгкая туманная дымка. Вениамин подумал, что место это хоть и загадочное, но приятное, радующее взор. Во всех этих аккуратных флигелях, в живой изгороди, за которой тёмным фоном стояли разлапистые высокие ели, и даже в самом, кажется, воздухе ощущалось застывшее в вечности спокойствие. Впрочем, Вениамин подозревал, что безмятежность и очарование этого места – всего лишь ширма. Ну не мог он избавиться от чувства, что здесь творятся нехорошие дела.
Зайдя в строение с узкими окнами, Вениамин приятно удивился. Пахло душистыми травами, под потолком тянулись трубы, по-видимому, для отопления, из чего он сделал вывод, что где-то на территории находится котельная. В одном из помещений были кабинки с керамическими унитазами и свежими рулонами туалетной бумаги, в другом – ванная, два красивых, расписанных под хохлому, рукомойника, на стенах чистые зеркала, полки с полотенцами, туалетными принадлежностями. Сортир? Нет, возмутился Вениамин, называть таким словом этот приличный домик просто кощунственно.
Сделав свои дела, он вернулся к Медовару.
- Хорошо тут у вас, - Вениамин сказал это искренне, хотя и добавил мысленно: «Ещё бы от тараканов избавиться и вообще было бы прекрасно».
Медовар взглянул на него с кислым выражением на лице, вынул изо рта почти докуренную сигарету, швырнул её на землю и наступил мысом ботинка.
- Хорошо, говоришь? Пожил бы ты тут годик-другой, и со скуки помер бы. Здесь, Веня, тоска зелёная. Чёртова зелёная тоска!
Эти слова он почти выкрикнул и его с веранды услышал Эрик. Перестав покачиваться в кресле, тот усмехнулся:
- Это всё, потому что ты бездельник, Медовар! Только бездельники жалуются на скуку. Мне вот, например, тут совсем не скучно и не тоскливо.
- А тебя, коротышка, никто не спрашивал! – зло отозвался Медовар.
- И что я не так сказал? – Эрик поднялся с кресла, подошёл к перилам. – Ты только и умеешь, что бухать, да находить на свою задницу неприятности. Скорей бы ты уже в унылого превратился.
- Не дождёшься! И я не бездельник, я, между прочим, вчера вот этому человеку жизнь спас! – Медовар хлопнул Вениамину по спине. – Доброе дело сделал!
- Ну что ж, иди тогда купи себе за это медальку. Шоколадную! – Эрик громко захохотал, словно выдал самую смешную шутку на свете. Он ударил могучим кулаком по перилам, надрываясь от смеха вразвалочку подошёл к двери и, прежде чем войти, повернулся и снова выкрикнул: - Купи себе за это медальку шоколадную!
- Вот видишь, с кем мне здесь приходится общаться, - проворчал Медовар. – А ты говоришь, что тут хорошо. Ладно, потопали, там, наверное, уже завтрак готов.
Едва двинулись к крыльцу, как он остановился, постучал костяшками пальцев по голове.
- Вот же дубина! Чуть самое главное не забыл. Погоди, я сейчас.
Метнулся к ближайшему флигелю, вернувшись, продемонстрировал Вениамину торчащую из кармана жилетки бутылку закрытую пробкой.
- Это для аппетита, - осклабился. – Да и какой завтрак без  рюмашки? Ты не думай, это исключительно для здоровья. Не верь тем, кто говорят, что пить с утра – это дело хреновое. Мой папаша как-то раком мозга заболел, башка у него постоянно болела, иной раз даже в обморок грохался. В больницу он, конечно же, не ходил, тоже знал, что докторишкам доверять нельзя. Он без всяких докторишек понял, что у него рак мозга. Ну и начал пить, хотя до этого долго в завязке был. Причём пил только по утрам – ему так какая-то мудрая бабка посоветовала. И что ты думаешь? Излечился! Рака как не бывало.
Вениамин вдруг поймал себя на том, что смотрит на него, как на умалишённого. Спохватился, отвёл взгляд, промямлил:
- Вот так история.
- Да, брат, вот такая вот история, - с серьёзным видом кивнул Медовар. – О таких вещах тебе по телику не расскажут. Тут настоящая правда жизни.
Они поднялись на веранду, вошли в дом.
Трапезная, как её несовременно назвал Медовар, располагалась на первом этаже. За длинным столом сидели семь унылых, они завтракали заторможено – отправляли в рот пищу как-то механически, бездумно, медленно жевали, глядя пустыми глазами в тарелки на подносах. Среди них была пара пожилых людей, дряхлых, но остальным, как отметил Вениамин, на вид было лет сорок-сорок пять.
За отдельным столиком сидели госпожа Яра и Эрик, помимо их подносов с тарелками, на свободных местах стояли ещё два, словно дожидаясь тех, кто запаздывает.
- Пойдём, не тушуйся, - подтолкнул Вениамина Медовар.
Они прошли по трапезной, заняли места рядом с госпожой Ярой и Эриком.
- Приятного аппетита, - проявил вежливость Вениамин, чувствуя себя не в своей тарелке.
- Благодарю, - отозвалась госпожа Яра.
- И тебе того же, - буркнул Эрик, сделав паузу в процессе энергичного поедания жареного мяса.
Медовар выставил на стол бутылку с мутноватым самогоном и двумя красными перчиками внутри, затем схватил стакан с компотом, быстро осушил его, вынул пробку из бутылки и налил в стакан алкоголь. Эрик на эти действия даже внимания не обратил, а госпожа Яра лишь с укоризной головой покачала, видимо, она давно смирилась с тем, что Медовар по утрам употребляет «рюмку для аппетита».
- Давай, Веня, выпивай компот, я тебе тоже самогоночки плесну, - Медовар постучал пальцем по бутылке.
- Нет-нет, я не буду! – Вениамин выставил перед собой руки с раскрытыми ладонями, словно пытаясь отгородиться от содержимого бутылки. – Я не пью. Разве, что по праздникам немного.
- Так сегодня и есть праздник! – воскликнул Медовар, посмотрев на госпожу Яру и Эрика, в ожидании, что они его поддержат. Не поддержали, даже бровью не повели. Он, впрочем, не смутился и продолжил: - У тебя, Веня, считай сегодня второй день рождения, ты верной смерти избежал. И кстати, это ведь я тебя спас, не забыл? Ну хотя бы за это-то можно выпить? Пятьдесят граммуличек. За твой второй день рождения. И за меня. Ну и, для аппетита, конечно. И для здоровья.
Ох, как же не хотелось пить эту самогонку! Да и неловко было перед госпожой Ярой и Эриком: что они о нём подумают? Он ведь интеллигентный человек, у него свои устоявшиеся правила, и питьё с утра алкоголя в эти правила не вписывается ну никаким боком.
- Простите, Медовар, но я вынужден отказаться.
- Так ведь всего-то по пятьдесят грамм! Символически, так сказать. Я ведь не предлагаю тебе в сраку нажираться?
Госпожа Яра зыркнула на Медовара гневно.
- Следи за языком!
- Всё, слежу, слежу, - он поднял руки в примирительно жесте, потом снова обратился к Вениамину: - Всего пятьдесят граммуличек. Чуток. Я ведь тебя спас, а это обязательно нужно отметить. Если не отметим, то с тобой опять какая-нибудь хрень случится. Это как с покупкой телевизора. Коли не обмыть, сто пудов сломается. Ну что, давай по чуть-чуть?
Госпожа Яра вымученно поглядела на Вениамина.
- Да выпейте вы. Он ведь так и будет канючить, поесть вам спокойно не даст. А на нас с Эриком не смотрите, мы не осудим.
Эрик кивнул, подтвердив слова госпожи Яры. Вениамин тоскливо потупил взгляд и сдался, сказав себе, что у него просто нет иного выхода.
- Хорошо. Только чуть-чуть совсем.
- Вот это по-нашему! – обрадовался Медовар. – Давай, Веня, освобождай стакан.
Вениамин послушно выпил компот, отметив, что напиток просто изумительный – в меру сладкий, с лёгкой кислинкой и непонятно из каких плодов и ягод сделанный. В опустевший стакан Медовар, высунув кончик языка, налил самогонки – грамм сто.
- Это слишком много, - голос Вениамина прозвучал жалобно.
- Много – не мало. Нормалёк. В самый раз. Вот увидишь, выпьешь и ещё попросишь, - Медовар подмигнул ему ободряюще. – Я эту самогонку по особому тайному рецепту делаю.
Эрик ухмыльнулся, дожевав мясо.
- Тайный рецепт? Ты всего лишь перец в бутылку запихал, вот и весь твой тайный рецепт.
- Заткнись, коротышка. А ты, Веня, не слушай его, - Медовар поднял свой стакан, предлагая чокнуться. – Ну что, за меня? За то, что спас тебя?
- Скромненько, - буркнул Эрик.
- За вас, - обречённо согласился Вениамин.
Стаканы тренькнули, соприкоснувшись. Медовар резко выдохнул и одним большим глотком втянул в себя самогон. Довольно крякнул.
- Эх! Вкуснотища! Хорошо пошло!
- А когда у тебя эта гадость шла плохо? – проворчала госпожа Яра.
Вениамин никак не мог решиться, он смотрел на жидкость в стакане, и в нём нарастало плохое предчувствие.
- Давай, Веня, залпом! – хлопнул ладонью по столу Медовар. – И до дна!
Болезненно скривившись, Вениамин поднёс к губам стакан, рассудил, что если будет пить маленькими глотками, то не сдюжит. Придётся и в самом деле – залпом. И до дна, иначе Медовар не отвяжется.
«За что всё это мне?» - мысленно застонал Вениамин.
И выпил. Залпом. До дна.
Ему показалось, что он проглотил раскалённый железный шар. В глазах потемнело, нутро обожгло. Мало того, что самогонка оказалась ужасно крепкой, так ещё и этот жгучий перец!
- Дыши, Веня, дыши! – наказал Медовар. – Вот так, молодец. Ну как, провалилось?
Перед глазами прояснилось, огненный смерч сменился теплотой. Вениамин взял с подноса салфетку, обмакнул слезившиеся глаза и ответил, робко улыбнувшись:
- Провалилось, да.
- Ну вот и отлично! – одобрил Медовар и принялся за еду.
Вениамин посмотрел на тарелки на своём подносе. В одной были овощное рагу и жареное мясо, в другой – салат из огурцов, помидоров и редиса, густо приправленный укропом, петрушкой и зелёным луком, в третьей тарелке – бутерброды с сыром и ветчиной. Слишком обильный какой-то завтрак, Вениамин к такому не привык. Обычно по утрам он съедал пару варёных яиц, бутерброд и выпивал чашку чая. Впрочем, сейчас желудок настойчиво требовал пищи и Вениамин был рад такому хоть и непривычному, но с виду аппетитному завтраку. Он попробовал овощное рагу: очень вкусно, по-домашнему, без всякого намёка на что-то общепитовское! Повариха Ульяна Тарасовна действительно была мастером своего дела. Попробовал мясо: объедение! В меру приправ, прожарка идеальная.
- Очень вкусно, - Вениамин счёл своим долгом оценить завтрак вслух. Он принялся за салат.
- Да, Ульяна готовить умеет, - кивнул Медовар. – Попробовал бы ты ещё её пирожки!
На губах госпожи Яры заиграла лёгкая улыбка.
- Ульяна Тарасовна наша гордость, нам с ней очень повезло.
Ну вот, нормальная и даже приятная беседа, с удовлетворением подумал Вениамин, пожелав, чтобы Медовар не встрял со своей ядрёной самогонкой.
Но, увы:
- Ну что, Веня, между первой и второй, как говорится, перерывчик небольшой.
Вениамин решил проявить твёрдость:
- Простите, Медовар, но в этот раз я действительно откажусь, - после той дозы, что он уже выпил, у него слегка кружилась голова. – Мне достаточно.
 К его удивлению Медовар настаивать не стал:
- Как знаешь. А я ещё чуть-чуть, для аппетита, - он быстро налил полстакана самогонки и столь же быстро выпил. Закинул в рот ложку рагу, ещё ложку салата, прожевал энергично и откинулся на спинку стула. – Вот что, Веня, я тебе скажу, не обращайся больше ко мне на «вы». Поначалу мне это даже нравилось, а теперь надоело. У нас, знаешь ли, тут всё по-простому.
- Это у тебя всё по-простому, - буркнула госпожа Яра.
Вениамин улыбнулся.
- Хорошо, Медовар, впредь буду обращаться к тебе на «ты», - он ощутил, что слегка пьян. Настроение было благодушное.
- Вот и отлично. А теперь расскажи-ка нам о себе. Чем на жизнь зарабатываешь?
- Я садовник-озеленитель, - с гордостью ответил Вениамин. – Ещё и ландшафтный дизайнер…
- Стоп! – Медовар подался вперёд, вытаращил глаза, которые лихорадочно блестели. – Я не ослышался? Ты садовник? Цветочки всякие выращиваешь, кустики подстригаешь?
- Это примитивный взгляд на мою профессию, - рассердился Вениамин. Его всегда обижало поверхностное и неуважительное отношение к его специальности. – И я, между прочим, специалист высшего класса, ко мне консультироваться из других городов приезжают.
- Ну не знаю, не знаю… - покачал головой Медовар. – Как по мне, какая-то стрёмная у тебя профессия, садовник Веня. Не мужская.
- Это тяжёлый физический труд. Так что, моя профессия очень даже мужская, - Вениамин терпеть не мог спорить, но сейчас не удержался. – Раньше, бывало, я с ног валился, когда домой с работы возвращался.
Медовар фыркнул.
- А щёки тогда почему у тебя такие пухлые, а? У тех, кто вкалывает, не бывает таких щёк. И живот. Откуда жирок, Веня?
Эрик вопросительно взглянул на Вениамина, как будто тоже заинтересовавшись, откуда жирок. А госпожа Яра пила компот с недовольным видом, ей затронутая тема явно не нравилась. Унылые за своим столом продолжали вяло поедать пищу. По сторонам они не смотрели, судя по бесстрастным лицам, их вообще ничего не волновало и не тревожило. И случись сейчас землетрясение – с места не сдвинулись бы.
Вениамин вздохнул и всё же решил дать пояснения, хотя ему было неприятно:
- Да, я располнел, к сожалению, в последнее время. Вот уже три года я всё больше консультирую, даю указания, занимаюсь ландшафтным дизайном.
- Вот видишь, Веня, об этом я и говорю, - с осоловелой печалью сказал Медовар. – Стрёмная у тебя всё-таки профессия.
- Замолчи! – не выдержала госпожа Яра. – Ты в жизни палец о палец не ударил. Лентяй, каких ещё поискать, а ещё смеешь оценивать и осуждать кого-то?
Медовар ошалело захлопал глазами.
- Это я-то палец о палец не ударил? Я, между прочим, хоккеист!
- Бывший, - уточнил с усмешкой Эрик.
- Бывших хоккеистов не бывает! – Медовар набычился, пронзил кусок мяса вилкой. – Дайте мне коньки, клюшку и шайбу и я хоть сейчас на лёд! Если бы не происки всяких завистливых говнюков, я в НХЛ играл бы!
- Не выражайся! – повысила голос госпожа Яра. – И не ври про происки завистников.
- Ничего я не вру!
- Врёшь, - поддержал госпожу Яру Эрик. – Ты тренера команды соперников клюшкой избил, вот тебя и вышибли из спорта. А про завистников ты кому-нибудь другому втирай, - повернулся к Вениамину. – Не слушай его, садовник, он врёт как дышит. Особенно когда бухает. А бухает он всегда.
Медовар упёр жилистые руки в стол.
- И в чём же я соврал? Да, херакнул тренера клюшкой, было дело. Но и завистники тоже были! Эти сраные уроды мне всю спортивную карьеру поломали!
- Не выражайся!
- Не слушай их, Веня! – пробасил Медовар. Налил самогонки, выпил залпом, грохнул стаканом об стол. – Не слушай их! Это, между прочим, я тебя спас, а не они. Они бы пальцем не пошевелили, чтобы тебя спасти, а я – пошевелил! У них, видите ли, правила. А я плевать хотел на все эти правила! Я сам по себе, и их это бесит. Ведь бесит же, госпожа Яра? Только и ждёте, когда я в унылого превращусь.
- Дурень ты, Медовар, - мягко, почти по-матерински сказала госпожа Яра. – Никто этого не хочет и не ждёт.
Насупившись, он принялся сосредоточенно уплетать рагу, набивая полный рот и активно работая челюстями. Поглядывая на него, Вениамин гадал, стоит ли этого человека записывать в категорию «грызун»? С одной стороны, Медовар вроде бы казался ярким представителем грызунов – бестактный, раздражающий окружающих, невежественный, судя по тому бреду, что он иной раз нёс. А с другой стороны Вениамину отчего-то не хотелось ставить ему конкретный диагноз – по крайней мере, сейчас. Что-то в сознании этому противилось.
Расправившись с рагу и с мясом, Медовар потянулся было к бутылке, но передумал.
- Нет, пока хватит. Норма, - он сунул в рот дольку огурца и обратился к Вениамину: - А что ты собираешься делать с теми уродами, что твоего пёсика убили?
Этот вопрос причинил Вениамину почти физическую боль, даже щека нервно дёрнулась. Погрустнев, ответил:
- Не знаю. Ничего, наверное.
- Это как же так?! – в голосе Медовара сквозило изумление. – Как же так, Веня?
- А что я могу сделать? Если пойду в милицию, так ведь и доказать ничего не смогу. Да и кто будет заниматься убийством собаки?
- В жопу милицию! – ударил кулаком по столу Медовар. – Настоящие мужики сами  свои проблемы решают! Ты должен поквитаться с сучарами, которые пёсика убили!
- Прошу, выбирай слова, - как-то совсем уж безнадёжно сделала замечание госпожа Яра.
- Да просто возмущает меня вся эта хрень! – Медовар рубанул ладонью воздух перед собой. – Такой пёсик был хороший – рыженький, весёленький. А эти бухие мудаки его взяли и грохнули! Точнее, один грохнул, а другой радовался, сучара. Нет, я понимаю, выпили и всё такое, но зачем животинку-то мочить? Я сам иногда бухнуть люблю, но вы хоть раз видели, чтобы я животинок обижал? Вороны – не в счёт, ненавижу этих тварей. 
Он нахохлился, поджал губы, в его глазах горел усиленный алкоголем праведный гнев. А Вениамин задался вопросом, как Медовар вообще мог видеть то, что случилось на окраине берёзовой рощи? Его ведь там не было!
- Эти уроды кровью умоются, - пробормотал Медовар. – Они за всё заплатят. Мы с тобой Веня, за пёсика отомстим, это я тебе обещаю. Как вспоминаю, как тот мудак животинку об скамейку ударил, так трясти начинает от злости!
- Тебя там не было, - Вениамин глядел на него с подозрением. – Ты позже приехал. Как ты мог всё это видеть?
В самом деле, как? В бинокль издалека смотрел? В сумерках?
Медовар махнул рукой.
- Жуки. То, что видят они, могу видеть и я.
Он произнёс это настолько буднично, что Вениамин даже не сразу оценил степень абсурдности его слов. А когда оценил, поглядел на госпожу Яру и Эрика, пытаясь понять, как они восприняли эту чушь. К его удивлению, восприняли спокойно, словно Медовар ничего глупого не сказал. Впрочем, рассудил Вениамин, они просто-напросто привыкли к его безумным репликам.
Госпожа Яра допила компот, вытерла губы салфеткой. Эрик постукивал пальцами по столу. Унылые, как по команде, поднялись, взяли подносы с пустыми тарелками и, шаркая ногами, поплелись к выходу из трапезной. Медовар с прищуром взглянул на Вениамина.
- Ну так как, Веня? Накажем тех уродов, а? Заставим их кровью харкать?
Вениамин очень надеялся, что всё это пустая болтовня раздухарившегося из-за алкоголя человека. Но даже в этом случае он не собирался идти у него на поводу. Слегка замявшись, ответил:
- Мне кажется, это неправильно. Думаю, нужно оставить всё как есть. Уверен, те подонки рано или поздно своё получат.
Некоторое время Медовар глядел на него исподлобья; затем ткнул в его сторону пальцем.
- Понял! Я всё понял, Веня! Ты слишком мягкотелый. Оно и понятно, каким ты ещё можешь быть, если работаешь садовником, цветочки и кустики всякие выращиваешь. Но вот что я тебе скажу: мы это исправим! Сделаем из тебя настоящего мужика! Ради этого я даже отдам тебе одного из самых ценных своих жуков. Жука-носорога!
- Так я и знала, что до чего-то подобного дойдёт! – разозлилась госпожа Яра. – Нельзя вот так, Медовар, ценными жуками разбрасываться! Подумай своей дурацкой головой, к чему это может привести!
- Мои жуки, хочу и разбрасываюсь! – парировал Медовар. Он был похож на взрослую копию упрямого ребёнка, решившего дать отпор властным родителям. – Ваше дело, госпожа Яра, об унылых заботиться, а мне вы не указ!
- Ты прав, не указ, - она резко встала, с печальным видом двинулась к выходу, но на полпути остановилась, оглянулась. – Рано или поздно, ты пересечёшь черту, и за тобой явятся сестрички. Ты уже приближаешься к этой черте, Медовар. Хорошенько подумай о моих словах.
Она демонстративно расторопно дошла до двери и вышла из помещения. Медовар глянул на Эрика.
- А ты что скажешь?
- Честно? – рыжебородый потёр мясистыми пальцами широкий лоб. – Мне пофигу. Ты прав, это твои жуки. И твоя жизнь. Но я с Ярой согласен: ты доиграешься, Медовар, за тобой придут сестрички и отнимут всех жуков. Ну ладно, когда ты этот чёртов микроавтобус угнал, или когда унылых напоил до поросячьего визга, или когда ещё какую-нибудь тупую хрень творил. Но сейчас…
- А что сейчас-то? – усмехнулся Медовар. – Ну отдам я жука-носорога Вене, и что?
- Ни к чему хорошему это не приведёт. Но тебе ведь без толку что-то доказывать, ты всё равно сделаешь по-своему. А потому мне пофигу, - Эрик повернулся к Вениамину. – Сочувствую, садовник. Хотел бы я тебе посоветовать держаться от этого типа подальше, вот только у тебя это не получится. Дай бог если он погубит только себя.
У Вениамина создалось стойкое ощущение, что все эти люди только что разыграли перед ним какое-то странное представление. Но зачем? Чтобы напугать? Если так, то у них это получилось. Он был напуган непонятностью. Даже мясо доедать расхотелось.
Эрик поднялся из-за стола и тоже покинул трапезную. Медовар ободряюще улыбнулся Вениамину.
- Не слушай их. Они вечно всего боятся и их уже не исправить. Такие уж люди. А я ни хрена ничего не боюсь. В конце концов, один ведь раз живём!
Вениамину всё это порядком надоело. Он чувствовал себя глупо, как человек, оказавшийся абсолютно не в своей среде, с людьми, которые словно бы играли в какую-то игру с правилами чуждыми для нормального цивилизованного человека. А может, они сектанты? Нынче их развелось немерено. Вот только Медовар не был похож на культиста, он скорее походил на какого-то отвязного рокера, которых, к слову, Вениамин терпеть не мог.
- Мне бы домой, - сказал он жалобно.
- Конечно, - согласился Медовар. – Скоро будешь дома. Но сначала мы должны похоронить пёсика. Ты лично должен похоронить, он ведь твой пёсик.
- Так ты что, его сюда привёз? – удивился Вениамин.
- Не мог же я его там бросить. Конечно, привёз. Или ты хотел, чтобы твоего пёсика вонючие вороны поклевали?
- Нет, нет, разумеется, нет. Спасибо, что не оставил Лютика там.
- Тогда пойдём хоронить его. Ты уже доел?
- Да. Прекрасный был завтрак. Если тебя не затруднит, передай потом Ульяне Тарасовне от меня огромное спасибо.
Медовар ухмыльнулся.
- Будь спок, садовник Веня. Передам.


                Глава четвёртая


Сначала они зашли во флигель, служивший Эрику мастерской, взяли маленький аккуратно сработанный гробик, молоток, гвозди. Затем Медовар принёс из сарая завёрнутый в старое покрывало труп Лютика и лопату.
- Возле леса хоронить будем, - решил он.
Вышли за ворота, за которыми уходила вдаль и терялась в дрожащем мареве прямая дорога. «И куда же она ведёт?» - задался вопросом Вениамин, а потом он обратил внимание, что дорога эта на удивление однообразная, даже взгляду не за что зацепиться – ни кочки какой, ни ямки. И лес по обеим сторонам дороги выглядел слишком уж ровным. Тёмные мохнатые ели были совершенно одинаковыми, да и вообще всё за пределами кованых ворот представлялось Вениамину каким-то искусственным, не живым. Что за местность такая? Аж кожа мурашками покрылась от этого похожего на громадную декорацию пейзажа.
Медовар с гробиком подмышкой и с лопатой в руке повернул направо, Вениамин, неся трупик Лютика, поплёлся за ним. Они прошли с десяток метров вдоль плотной и высокой живой изгороди. Медовар остановился, положил гробик и лопату на землю, упёр руки в бока.
- Здесь хоронить будем, нет смысла дальше топать, тут всё одинаковое.
Вениамин настороженно вглядывался в пределы леса. Солнечные лучи почти не проникали сквозь густой полог ветвей, средь деревьев царил полумрак. Хвойный покров на земле был ровным, как ковёр – ни холмиков, ни коряг, ни молодой поросли и кустарников. Безликий лес, и никакими смоляными запахами из него не тянуло. От него хотелось отвернуться и забыть о нём навсегда, как о чём-то непристойном, вредном для психики.
Медовар вынул из кармана жилетки сигареты, закурил.
- Копай, Веня. Это твой пёсик, а потому ты сам должен вырыть могилу.
Вениамин покорно взял лопату, принялся копать. Земля была рыхлой, однородной, без камешков и корешков. Не прошло и пяти минут, как могилка была готова. Медовар развернул покрывало.
- Скажешь что-нибудь на прощание?
- Я… я не знаю, что говорить, - немного растерялся Вениамин. Он вытер со лба капли пота, упорно отводя взгляд от Лютика. Зачем вообще Медовар развернул покрывало?
- А я, пожалуй, скажу, - Медовар сделал скорбное лицо, сцепил пальцы на уровне груди и обратил взор в чистое небо. Вздохнул тяжело. – Этот пёсик был хорошим. Я видел его живым всего пару минут, но он мне понравился. Он прыгал по полю и тявкал радостно. А два мудака его взяли и грохнули. Так будет земля ему пухом, - он посмотрел на Вениамина. – Нормально сказал?
- Да, хорошо, - сипло ответил Вениамин. – Ты не мог бы снова завернуть его в покрывало, а то я…
- Понимаю, - кивнул Медовар. Он присел на корточки, выполнил просьбу, после чего погрузил свёрток с трупиком в гроб, накрыл крышкой, с сосредоточенным видом взял гвоздь, молоток, размахнулся, ударил…
И заорал во всю глотку, вскочил, сунув ладонь подмышку, затем принялся трясти рукой.
- Твою-то мать! Прям по пальцу!
Глядя на вопящего от боли Медовара, Вениамин испытал неожиданное злорадство за то, что тот заставлял его самогон пить, за то, что посмеивался над его профессией и ставил в упрёк его полноту. И отчего-то не стыдно было за эту злую радость.
Медовар с шумом подул на опухающий палец, затем почему-то обиженно обратился к Вениамину:
- Сам заколачивай.
Дёрнув плечами, Вениамин взялся за дело и с задачей справился легко и быстро, после чего погрузил гробик в могилку, расторопно закопал её и соорудил небольшой аккуратный холмик. Мысленно обратился к Лютику: «Прости, дружок. Прости, что не уберёг тебя». Медовар отломал от куста сирени несколько веток, положил их на могилку, после долгого трагического молчания, осведомился:
- Ты помнишь, как звали тех говнюков? – его голос прозвучал мрачно. – Они ведь по именам друг к другу обращались.
- Всё как в тумане, - потупив взгляд, отозвался Вениамин. – Впрочем, я хорошо помню их лица, помню, как один из них дразнил Лютика, а всё остальное… как в тумане.
Медовар напряжённо глядел на могилку, по ветке сирени неспешно полз зелёный клоп.
- А я всё отлично помню, Веня. Одного звали Юрок, другого Антоха.
Но как? Как он мог слышать, как они друг друга называли? Вениамин был в полном недоумении. Даже если допустить, что вчера вечером Медовар наблюдал за берёзовой рощей издалека, в бинокль, и в густых сумерках умудрился разглядеть все, что тогда происходило, то каким образом он мог услышать тех негодяев? Это нереально! А если его спросить, опять ведь ответит что-нибудь непонятное, вроде «То, что слышат жуки, могу слышать и я».
Вместо того, чтобы ломать голову над этой загадкой, Вениамин задумался, как он будет домой добираться. Поедет на том помятом микроавтобусе с Медоваром за рулём? Вот уж нет! Ни за что! Он не сядет в машину с водителем, который полбутылки самогона в себя залил. Но что же делать? Идеальный вариант – вызвать такси. Денег при себе нет, но можно пообещать таксисту оплату после доставки домой, да хотя бы и по двойному тарифу. Вот только как вызвать-то? Здесь нет электричества, а значит, нет и телефона. Придётся, видимо, шагать по той безликой прямой дороге до какого-нибудь населённого пункта, а там…
- Думаешь, как домой будешь добираться, да? – прервал его горестные размышления Медовар. Вениамин даже опешил от такой поразительной проницательности, тот словно мысли его прочёл. – Не бойся, садовник Веня, уже через час, а то и раньше, будешь сидеть у себя дома и чаёк попивать. Или кофеёк. Что ты больше любишь?
- Чай.
- Вот. Значит, будешь попивать чаёк с баранками. Но пока нужно ещё кое-что сделать.
Ещё? Кое-что сделать? Да сколько же можно! У Вениамина создалось впечатление, что Медовар просто не хочет отпускать его отсюда, несмотря на обещание – время зачем-то тянет, напрягает отравленный алкоголем мозг, чтобы какую-нибудь непотребную авантюру выдумать. С него станется!
- Знаешь, Медовар… - начал Вениамин, собираясь высказать решительный протест.
- Да ладно, Веня, не боись. Я просто хочу тебе жука-носорога отдать, - Медовар приподнял рукав футболки, продемонстрировав одну из многочисленных татуировок: изящный жук с рогом и гребнем на голове. – Вот этого. Красивый, да? Но главное, полезный! Ценный, жучок, очень ценный. Ты мне потом ещё спасибо за него скажешь. Это ведь для твоей пользы. Тяжело, конечно, с ним расставаться, жуки, знаешь ли, обратно не возвращаются, но… - он махнул рукой. – Тебе этот жук сейчас нужнее. А я человек щедрый.
Вениамин впал в ступор, он чувствовал себя отравленным всей этой Медоваровской белибердой. Тот хочет подарить ему нарисованного на коже жука? Серьёзно? Это было бы смешно, если бы не было настолько глупо. Чепуха просто космического масштаба! И Вениамин даже не знал, что ему на всё это ответить. Собирался уже из вежливости выдавить улыбку, мол, шутку оценил, смешно, но вдруг обратил внимание на палец, по которому Медовар молотком ударил. Ещё минут пятнадцать назад палец был опухший и сейчас, по всем природным законам, ноготь должен отливать тёмной гематомной синевой. Но палец выглядел так, словно и не было никакой травмы. Как вообще такое возможно? Осознав, что не сможет теперь изобразить на лице даже самой вымученной улыбки, Вениамин просипел:
- Твой палец… Он больше не опухший.
- Палец? А, ну да, - Медовар усмехнулся. – Это всё жуки. Они лечат. Меня хоть вилами проткни, всё нипочём. И боль быстро проходит.
Вениамин напрягся, отступил от него, как от прокажённого. Медовар вытянул руку с распростёртой ладонью, словно прося подаяние, и произнёс вкрадчиво, будто обращаясь к истеричному ребёнку:
- Спокойно, Веня, спокойно. Да, я не обычный человек, но тебе не нужно бояться.
Вениамин с ужасом увидел, как вытатуированные насекомые на его руке зашевелились – задёргались лапки, усы, встрепенулись надкрылья.
- Не бойся, садовник Веня, - шептал успокаивающим тоном Медовар. – Не бойся.
Жук-носорог пополз по его предплечью; остальные насекомые – клопы, божьи коровки, усачи, жужелицы, тараканы, короеды – расступались, предоставляя ему дорогу среди выпирающих вен. Вениамин оцепенел, не в силах оторвать взгляда от руки Медовара. Сердце колотилось в груди, в кишках разливался холод. Жук-носорог деловито прополз по запястью, на ладони остановился, встрепенулся и начал как бы вздуваться, становясь из двухмерного – объёмным, но каким-то призрачным.
- Лети, друг, - с грустью произнёс Медовар.
Жук расправил прозрачные надкрылья, взмыл с ладони, оставляя за собой мерцающий шлейф, метнулся к Вениамину, буквально врезался в его лоб и бесплотным сгустком просочился под кожу, в голову. Почувствовав, как жук шебаршится в мозгах, Вениамин вышел из оцепенения и закричал. Однако его крик тут же оборвался, какая-то непонятная сила заставила замолчать.
- Всё нормально, Веня, - улыбнулся Медовар.
Вениамин заскулил, обхватив голову трясущимися руками. Он больше не ощущал в мозгах шебаршения, но чувствовал жуткий дискомфорт, как от глубоко засевшей занозы, которую никак не вынуть.
- Что ты сделал? – простонал. – Что ты со мной сделал?
Медовар шагнул к нему, положил руки на плечи, легонько встряхнул.
- Не скули! А-то мне блевать хочется от твоего скулежа. Ну же, будь мужиком! Жук в башке – это для твоей же пользы!
Вениамин резко отшатнулся от него и застыл, сжимая ладонями виски.
- Я понял! Это всё из-за самогонки! Ты что-то в неё подмешал и теперь мне мерещится всякое.
- Ни хрена я ничего не подмешивал! – обиделся Медовар. – Ты за кого меня принимаешь?
Соглашаясь со своими выводами, Вениамин энергично кивнул.
- Да, да, так всё и было. Это самогонка. Мне просто нужно отдохнуть.
Медовар хмыкнул.
- А знаешь, Веня, кумекай как хочешь. И на черта мне тебе что-то доказывать? Рано или поздно сам поймёшь, что моя самогонка тут ни при чём. Поймёшь и смиришься. И убедишься, что жук-носорог в твоей башке, это очень даже не плохо. Ты вроде домой хотел?
- Домой, домой! - взгляд Вениамина метался по земле, не в состоянии сфокусироваться на одной точке. – Я хочу домой. Мне нужна чашка крепкого чая. Очень крепкого.
- Тебе бы сейчас не чаю, а стаканчик самогоночки, - хихикнул Медовар.
- Нет, нет! – взвизгнул Вениамин, выставив перед собой руки, словно пытаясь защититься от агрессора. – Только не самогон!
- Да пошутил я, - добродушно пояснил Медовар.- Пойдём, я выведу тебя отсюда.
- Спасибо. Мне так хочется домой. Так хочется!
Они двинулись прочь от могилки. Шли не спеша, потому что быстро идти Вениамин не мог – ноги были как ватные. Он продолжал бормотать точно в бреду:
- Так хочется домой… так хочется…
Дошли до ворот, поплелись по дороге. Пройдя всего несколько метров, Медовар предупредил:
- Приготовься, Веня, сейчас шагнём на другую сторону.
- Хорошо, - отозвался Вениамин флегматично, с трудом уловив смысл его слов и не собираясь ни к чему готовиться.
Он глядел на дорогу перед собой и вдруг ощутил, как прохладная воздушная волна накатила, ударила в грудь, в лицо. Мир вокруг странным образом смазался, словно на экране телевизора пропала чёткость, цветность и контрастность. А затем воздушная волна отхлынула, и Вениамин обнаружил, что они с Медоваром находятся уже не на стиснутой еловым массивом дороге, а среди щербатых, местами поросших лишайником стен из красного кирпича. На земле лежали трухлявые доски, сор, блестели бутылочные осколки в свете косых солнечных лучей, проникавших в затянутые плющом оконные проёмы. В воздухе стоял сыроватый запах прелой листвы, где-то неподалёку каркали вороны.
Вениамин зажмурился, решив, что сошёл с ума. Почему-то ему даже смешно стало от этой простой и логичной мысли. В груди начал щекочуще набухать смех, Вениамин судорожно задышал, стараясь его сдержать, на щеках выступили пунцовые пятна.
- Веня! – рявкнул Медовар с плохо скрываемым весельем. – Ты, часом, не обделался?
Смеяться расхотелось. С опаской, будто ожидая увидеть что-то страшное, Вениамин открыл глаза и сообразил, где находится. Это же старая баня на окраине Жучиного пустыря! Прогуливаясь с Лютиком, пару раз заходил сюда из любопытства. Только что они с Медоваром были на дороге, ведущей неизвестно куда, но вдруг каким-то немыслимым образом очутились здесь. Сумасшествие какое-то! С глупым видом Вениамин повернулся на месте, вялым жестом руки обвёл пространство вокруг.
- Как? – промолвил тонким голосом, почти фальцетом. – Как мы здесь?
- Не ломай голову, Веня, - посоветовал Медовар. – Я сам ни хрена не понимаю, как это происходит. Одно могу сказать: оттуда сюда перейти легко, а вот отсюда туда – сложно, тут особые умения нужны, иначе каждый дурак туда нечаянно попасть бы мог.
Вениамин принялся энергично тереть лоб и бормотать:
- Я не верю, что всё это со мной происходит. Я просто отказываюсь в такое верить! Такого не бывает, не бывает. У меня что-то не так с головой.
- Всё нормально у тебя с головой, - Медовар вынул из пачки сигарету, ловко крутанул её между пальцев, сунул в рот и прикурил. Сделав большую затяжку, выдохнул тонкую струйку дыма. – Всё нормально, если не считать, что в твоей голове жук.
Он пошёл к выходу, ступая по хрустящему кирпичному крошеву. Вениамин поплёлся следом, всё ещё думая о сумасшествии и ощущая слабость в ногах. Он решил показаться врачу. Сегодня же. В сознании всплыли слова: «Докторишкам доверять нельзя!» Кто их сказал? Ах да, Медовар, кто же ещё. Ересь. Вениамину сейчас казалось, что тот произнёс эти слова давным-давно, будто в какой-то другой жизни.
Едва они вышли из старого здания, как Медовар тут же схватил обломок кирпича и с яростным воплем запустил им в ворон, сидевших на крыше. Птицы с возмущённым граем взмыли к небу.
- Ненавижу ворон! – процедил Медовар. Он сделал нервную затяжку, щелчком пальца выбросил почти докуренную сигарету. Взглянул на Вениамина. – Вялый ты какой-то. Сам до дома до топаешь?
Проигнорировав его вопрос, Вениамин двинулся по пустырю – согбенная фигура, поникшие плечи, на лице болезненное выражение. Он дал себе зарок ни за что не оглядываться. Не хотелось видеть Медовара. Ни сейчас и никогда.
- Веня! – окликнул Медовар, сунув руки в карманы жилетки. – Ты пока отдыхай, а я тех уродов буду разыскивать. Как отыщу, жди меня в гости. Мы их заставим кровью харкать!
С плаксивым выражением на лице Вениамин зажал ужи ладонями. Он постарался себе внушить, что не было никакого перемещения оттуда сюда, не было никакого жука-носорога. С некоторым сомнением записал в категорию «не было» и госпожу Яру с Эриком, и унылых. Он очень старался отвергать то, что видел и пережил за последние часы, вот только обмануться не получалось. В таком подавленном состоянии Вениамин добрался до дома. В подъезде едва не столкнулся с пожилой соседкой Марией Ильиничной.
- Доброе утро, Вениамин Сергеевич, - поприветствовала она.
- Что? – рассеянно буркнул Вениамин, нахмурив лоб. Обычно он всегда первым здоровался с соседями, а сейчас словно бы и не заметил Марию Ильиничну.
- Не выспались? – сказала она с сочувствием. – Вам тоже Петровы поспать не дали? Всю ночь, алкаши проклятые, горлопанили. Ну что за люди, а? Ну что за люди?
Вениамин ещё вчера охотно поддержал бы этот разговор, разделил бы праведное возмущение старушки. Но сейчас ему было не до соседей-алкашей.
- Прошу прощения, Мария Ильинична. Мне домой нужно, - он начал подниматься дальше по лестничному пролёту.
Старушка посмотрела на него обеспокоенно.
- С вами всё хорошо, Вениамин Сергеевич?
Мысленно он ответил: «Нет, Мария Ильинична, со мной не всё хорошо. Со мной всё очень и очень плохо!» А вслух выдавил:
- Да, благодарю. Я в порядке.