ЛОРА ЭКИМЧАН
ПРОЕКТ «ПАВЕЛ РИТКИН» ПАВЕЛ РИТКИН
КРАСНЫЙ КОШЕЛЕК
Рассказ
Есть у меня одна соседка - через площадку на пятом этаже с ней живем. В банке работает. Даже в дочки она мне уже не годится. Только во внучки. Двадцать девять лет ей недавно исполнилось. Но почему-то выбрала она меня в друзья-исповедники. Причем как-то так, самотеком, без особых там предисловий. Я думаю, этому сильно способствовало то, что и она, и я занимаемся укреплением здоровья, хотя бы того, что имеется.
Светка-то еще молодая – так она бегает по утрам. Надевает красивый ярко-красный спортивный костюм, отправляется в сквер неподалеку от дома и делает там несколько кругов бегом, по периметру. Мне до нее далеко, между нами пропасть в 46 лет, но я уже давно каждый день хожу пешком километров по пять – семь, как получится. И мы со Светкой часто это обсуждаем, приплетая сюда то здоровое питание, то домашнюю физкультуру, которой, кстати, тоже мы занимаемся – каждый по возрасту. В связи с этим мы с ней даже, хотя и живем на одной площадке, стали друзьями В Контакте и время от времени посылаем друг другу посты из группы, например, «Правда о еде» или, скажем, из «Лайфхакера».
И не сказать, что Светлане некому рассказать о своих делах. Есть у нее подружка – Ритка, ну, вылитая кукла Барби: тонкая – как в мультфильме современном нарисованная, тоже в банке работает, только в другом. Учились они в одной школе, а после – а разных заведениях. Моя соседка – в техникуме, сейчас они все колледжами называются. А подружка ее Ритка окончила какой-то универ со сложным названием, бывший нархоз.
И вроде специальности приобрели разные. У Ритки информатика, а у Светы – финансы и кредит. У нас сейчас жизнь какая? Кто поумнее – все в банках работают, благо, банков теперь до черта. И подумаешь так: вроде, раз банк – значит, с деньгами связано, клиенты должны быть состоятельными людьми. Куда там! Есть, конечно, в банках и состоятельные клиенты. Вернее, относительно состоятельные. Совсем состоятельные – в других банках состоят, в забугорных, мы об этих банках понятия не имеем.
А вот в этих наших банках, которых сейчас как пивных лавок, основная деятельность – искать кредитных рабов. Деньгами торгуют – под проценты. Наверное, ни в одной стране нет столько несостоятельных должников, как у нас. Подумаешь так – ведь приняли давно закон о кредитных историях, мол, если ты несостоятельный должник – тебя заносят в черный список и кредита тебе больше не видать. Так нет же! Самым злостным должникам сплошь и рядом дают новые кредиты! Вот идешь вечером по улице, исподволь поглядываешь в освещенные окна и знаешь: за каждым почти окном прячется кредитный страдалец. Да и не по одному кредиту имеют, а по два, по три… Зачем тогда этот закон было принимать?
В общем, мне показалось, что Светка любит со мной поговорить, может, даже больше, чем со своими ровесниками. Один раз даже я зазвал ее к себе на чай, просто так. С панталыку ляпнул, а она – согласилась. Это было как-то зимой, к концу короткого дня. Наговорились – как молодые, смотрим, а за окном темень, на часах – почти девять вечера. Спрашивается, может ли быть такая дружба между молодой женщиной двадцати девяти лет и старым хреном, которому семьдесят пять?
Так вот, моя соседка в этой безалаберной российской жизни даже несколько преуспела, как и ее подружка Ритка. Они, вроде, в нашем третьем мире – белая кость. Все же, не продавщицы и не уборщицы. И тут возникает вопрос: ну, выучилась Светланка, неплохо на работу устроилась. Квартиру в новом микрорайоне матери взяла по ипотеке при содействии родного банка, сама осталась в материной квартире. А муж – где? Все же двадцать девять лет, уже не первая вроде молодость.
Внешность у Светки тоже вполне подходящая. Особой красоты нет, но и не дурнушка. Черты лица ничем не примечательные, но правильные, пропорциональные, слегка крупноватые. Как у англичанок. Сейчас все девицы ходят с длинными волосами. И Светка тоже отрастила, чтобы из всех не выделяться. Не стричься же коротко, как бабка красная гвоздика. Естественно, все краски для волос перепробовала. Сейчас ходит какая-то серебристо-седая, черт-те что, зато по моде.
Парни у нее время от времени появлялись и почему-то исчезали. Интересно – ведь все условия для любви и брака есть. С матерью разъехались, отдельная квартира есть – живи, ищи жениха. Вот и ищет. Один был прораб какой-то на стройке – в наше время очень даже хорошая работа, денежная, образование высшее. Года полтора дружили. Нет, не склеилось. Исчез. Другой был агент по недвижимости – какой-то экономист по образованию, симпатичный парень, аккуратный, дресс-код хоть куда. Но тоже не пошло что-то у них.
И вот опять завелся кандидат в мужья. Парень, прямо сказать, красавчик. Волосы длинные, темные, в хвостик сзади стянутые. Контурные усы, тонюсенькие, изящные. Приветливый такой. Стиль одежды совсем другой, не такой, как у агента по недвижимости – официальный, а демократичный: футболка, сверху моднейшая клетчатая рубаха, джинсы голубые. Оказалось, работает в каком-то крупном суши-баре – у них много доставки на дом, несколько машин этим заняты. Светкин ухажер – менеджер по доставке: заказы все подбирает, маршруты водителям составляет, контролирует их опять же – начальник какой-никакой. Светланка говорит, что хорошо справляется, может, скоро главным администратором станет, есть перспектива, их сегодняшний администратор куда-то на повышение идет – в большой, что ли, ресторан областного города.
У меня была нелепая привычка – покурить на крылечке у подъезда. Я уже сто лет не курю, а привычка эта осталась: стоишь и мимоходом с проходящими соседями репликами обмениваешься. Как бы ты обыкновенный хороший человек, понятный каждому. Да, собственно, я и есть обыкновенный, если не считать мою бывшую профессию журналиста и неизбывную страсть наблюдать за людьми. Хотя я же не в скважину подглядываю, а просто слушаю их добровольные исповеди, подбираю их же случайно брошенные слова, а из них рисую портреты – вот это им бы вряд ли понравилось. Но сами виноваты. Большинству людей - медом не корми, дай только о своих делах рассказать, а уж о горестях – тем более.
И вот однажды стою так с утра, после своей ходки на семь километров. Не хочется что-то в квартиру заходить – хороший день был начала лета: травка свежая, птички чирикают. И вижу: идет домой Светка, да не одна, а с этим писаным красавчиком, от таких вряд ли что хорошее может быть: все они в комплексах, актеров из себя корчат, а копнуть поглубже – психованные маменькины сынки.
Дошли до меня, Светка остановилась на минутку.
- Дядя Паша, познакомься, это Дмитрий. Мой банковский клиент, а теперь и друг.
Дмитрий расцвел весь, чтобы видно было, какой он радушный и приветливый, протянул мне руку, которую я с интересом пожал.
- А вы сосед, дядя Паша? – начал он с поспешной готовностью, - Света мне уже успела о вас много хорошего рассказать, как вы друг друга на всякие штучки насчет здорового образа жизни подначиваете. Кто бы мог подумать! Для вашего возраста такие увлечения – редкость.
Меня сразу резанула его бестактность. Хоть я и не женщина, а прямые ссылки на возраст ненавижу. Ну, возраст и возраст, чего его высовывать. Вроде раз мне 75, то я уже должен, как говорится, о душе своей позаботиться, а о теле – даже вроде предосудительно. А он все дальше эту тему развивает:
- Я читал где-то, что в России, как ни в какой другой стране, старики молодятся, возрасту не хотят поддаваться, в джинсе все с ног до головы, вот, как раз как вы, - и он окинул меня вроде как поощрительным взглядом.
Оправдываться в том, что в свои 75 я имею еще неплохое здоровье, я не хотел, но еще больше я не хотел цепляться, возражать, пояснять и тому подобных делать глупостей, которые показывают, что тебя задело за живое.
- Дядя Паша, - во-время вступила в беседу Света, - я тут к Диме жить переезжаю. Поживем, посмотрим, может, и в ЗАГС заявление подадим. А вы, если вас не затруднит, поглядывайте пока за моей квартирой. На днях должны арендаторы заехать. Если заметите, что что-то не так, звоните мне, я вам оставлю свой мобильник и Димин телефон тоже дам.
Вот так и познакомился я с Дмитрием. А дальше я буду рассказывать о том, что я постепенно узнавал из Светкиных реплик, а иногда и кратких, но емких наших диалогов – так, как у меня это сложилось. Где-то что-то я домыслил. Может даже, если бы Светка и Дмитрий прочитали мой рассказ, то они бы себя и не узнали, посчитали, что это о ком-то другом речь идет. Ну и пусть, однако, мне больше по душе рассказы с отсебятинкой, чем подобные судебным протоколам.
Хотя, впрочем, и протокольное изложение бывает чрезвычайно интересным. Скажем, как в повести Сомерсета Моэма «Вилла на холме». Ничего не упущено, все рассказано точно в срок, ничего лишнего, и конец хороший. Но не совсем неожиданный. Я еще в середине повести подумал: вот была бы парочка, а не то, что с тем старым другом – вариантом Каренина. Но тоже решение не безупречное. Если подумать дальше – как жить с человеком, который своими руками скелет в твой шкаф засунул.
… В субботу Света проснулась поздновато, где-то в девятом часу сентябрьского утра. Сначала опять вытаращила с непривычки глаза – где я? Но это только в первый момент, а так начала уже привыкать, что не дома, месяца четыре живет у Димы. То ли вставать, то ли еще поваляться? А куда спешить? В кои-то веки выходной выпал на настоящие выходные. Банк-то банк, а график работы как у продавцов, два через два. Все-таки, настоящие выходные – это именно суббота и воскресенье. Особое чувство какой-то изначальной свободы, не замутненное суетными подсчетами, мол, что сегодня – вторник, среда, пятница, у каких контор какое расписание, какие дела протолкнуть, и все такое. В субботу лучше просто привольно жить и делать только то, что действительно хочется.
Сон какой-то приснился интересный. Непонятно даже – хороший или плохой, с каким-то неясным подтекстом. Как будто бы дело происходит в этой же Диминой квартире – все до детали: фотки на этой горке, уже, вроде бы, подернутой пылью. Будто подошла поближе, провела пальцем – след остался. Подумала: опять Митя ворчать будет, сильно правильный, нигде чтобы ни пылинки…Да, удивительно, что он как бы во сне присутствовал незримо, хотя прямо Света его и не видела.
А пришла подружка Ритка, как всегда, с усмешечками. Вроде Ритка коротко стриженная, ну, чуть не лысая, пушок голову окутал - и в своем естественном цвете – прекрасный палевый оттенок. Светка всегда думала: зачем Ритке краситься в разные цвета? Да за ее натуральный цвет волос многие девицы душу бы дьяволу отдали, а она красится – то в черный, то черт знает в какой – как они сейчас называются: шоколад с карамелью, лесной орех, красный колорадо, темный дуб! И вот, стоит Ритка у дверей в комнату и своим слабым голосом закидывает: мол, дай мне две тысячи рублей, на шубу не хватает. Светка думает: фигня какая! Ей на две шубы хватит, не так уж она экономно живет, по две тысячи за штуку коллекцию кукол припадочных по Интернету выписывает для дочки. Вся квартира этими куклами забросана.
И вот, как будто Ритка все что-то наговаривает вполголоса, как у нее это принято, а Светочка сидит за столом своим, развернула какие-то огромные банковские распечатки с таблицами, цифрами… Вот кошмар, уже работа во сне снится. И главное, вроде в этих распечатках она ничего ровным счетом не соображает, хотя в жизни все эти рабочие штуки Светка сечет с полувзгляда. А потом, без всякого смысла, вроде подошла к окну, а там, внизу - ливень, все улицы залило потоками, пацаны бродят по колено в воде и что-то весело орут. И вдруг, без всякого перехода, видит Света, что стоит перед большим зеркалом в прихожей, видит себя в свадебном наряде: верх белый прозрачный, а подклад просвечивает густо сиреневый. Портнихи две рядом, примерку делают, перезакалывают булавки…
Невольно после пробуждения Света переключилась в новую реальность. Да, у нее есть жених Митя. Да, она решилась переехать к нему в квартиру, тоже на пятом этаже, как и ее родная квартира с детства, а свою сдаст в аренду риткиным родственникам. Уже осень началась, а они до сих пор не вселились – чего тянут?.. Мысли приходили, как легкий ветерок. Вспомнился вчерашний вечер. Сидели у телевизора, смотрели старый фильм «Осенний марафон» , и вдруг Митя встает с дивана, на котором они друг к другу притулились, пригрелись, середина сентября, отопление еще не включили, холодно…
И вот, он встает, это не во сне, это по правде вчера вечером было, идет в прихожую, достает что-то из своей необъятной сумки и возвращается в комнату. В руках у него что-то ярко-красное, вырви-глаз. Протягивает ей этот предмет. Света, размягченная лирическим фильмом, не сразу врубается – оказывается, это дорогой такой объемистый кошелек. Митя раскрывает его, демонстрирует кучу всяких отделений, замочков, подкладка такая элегантно серая, парчовая, что ли?
- Это тебе подарочек небольшой. Стильный бренд, Guess – американский, больше трех тысяч отвалил, - говорит ласково парень, вкладывая кошелек ей в руку и садясь снова рядом с ней. - Тебя цвет смущает? Сильно яркий? Но ведь по фэншую красный привлекает успех и деньги. Я хочу, чтобы у нас деньги водились в избытке. Обрати внимание, какая кожа - рука радуется.
Света встряхнулась, поняла, что сидит, как дубина, а надо радость и благодарность обнаружить, все же парень старался.
- Митя, спасибо, - шепчет она, прижимаясь к нему поплотнее боком и целуя в щечку. – Митя, как ты догадался, что я давно уже кошелек новый хочу. Мой - хороший, черный, тоже кожаный, добротный, но просто надоел до невозможности.
- Милая, - прошептал он прямо в ухо Светке, обнимая ее за плечи и ощущая ее мягкое, приветливое тело, теперь это его замечательное тело – в нем все в меру: и формы, и рост, и объем, есть, что почувствовать, не то, что ее эта подружка Ритка, чистая вешалка! – Ты замечательная, Светка, наконец-то я тебя нашел, одну среди всех. Только…ну, я тебя очень прошу: не называй меня Митей, запомни: я – Дима, Дима, Дима!
В этом настойчивом повторении на фоне растроганной нежности Света вдруг почувствовала какой-то металлический призвук. Но на этом тонком ощущении остановилась, не приучена была к копанию в чувствах… Вот такой вчера подарок получила…
- Вставать надо, - сказала Света сама себе вполголоса.- Все, не одна уже живу. Много дел надо переделать к вечеру, когда Митя…то есть, Дима со смены придет. Покормить его, все же, надо будет – в индустрии питания работает, с собой каких-нибудь суши прихватит, но все это казенное, надо чего-то домашнего сообразить.
И Света начала окончательно пробуждаться - с удовольствием поплескалась в душе, надела любимые голубые мягкие бриджи, старую футболку, всунула босые ноги в любимые коричневые тапки и пошла ставить чай.
«А вот пыль на горке мне не зря приснилась, - подумала она с не очень приятным чувством. - Снимать с полок эти все картинки, фотки, японских божков, пустые вазы для цветов, сваливать на стол, опять же, обмахнуть от пыли их тоже надо, потом протирать полки и снова ставить все на место. Странно для парня – заставлять мебель разными мелкими предметами. Икона Божьей матери, тут же Будда, что ли – статуэтка с поднятым вверх мечом. А…это не Будда, Дима говорил, что это Буддин какой-то помощник, Манчжушри, что ли. А мечом этим вроде бы он отсекает привязанности. И еще на фотках какая-то явно индуска, рядом - слон разукрашенный разными цветами. Вроде Митя говорил, что это Ганеша, божество индийское какое-то. Он что, во всех них сразу верует? Ладно, начну помаленьку, не сильно хочется за это браться, зато потом приятно будет на свежую горку глянуть». Света унесла на кухню чашку с блюдцем и начала сгружать на стол все эти красоты.
В голове как-то неясно плескались слегка тревожные мысли: что, это правда – я выхожу замуж? В понедельник договорились заявление в ЗАГС подавать…нет, не в понедельник, Митя…Дима сказал, никакие дела нельзя начинать в понедельник, нет, он не суеверный, просто обычай такой, все так говорят.
И пошел новый день с его простыми, обыденными делами: свои же разбросанные вещи по местам раскидать, а Митиных нет, он сразу все на место кладет, влажную уборку сделать надо. Под этот неспешный ритм домашних дел легко подстраивались всякие необязательные мысли. Например, о том, что у них теперь два ноутбука на столе, как в конторе какой.
Дима любит свой комп, даже слишком. Он время от времени подначивает Свету на разговоры о браузерах, антивирусниках: вот, мол, у нее Яндекс браузер, это фигня, ей надо другой браузер поставить – как у него – Атом, это действительно вещь, и то в нем хорошо, и другое, и третье. У них и Интернет-конторы были разные: у Светы Телеком, а у Димы – Новотелеком. На эту тему она тоже уже не раз выслушивала получасовые лекции, что Телеком – это дерьмо, а вот Новотелеком – это да, надежная контора и сервис отличный. Однажды и на его безупречном Новотелекоме сбой произошел, так Дима просто эти несколько часов, пока Интернет не работал, ходил мрачный, дерганый, как будто у него зуб болит.
Мысли в их неторопливом потоке. И тревожными их не назовешь, и некоторый в них был вопрос, что, в принципе, естественно для молодой женщины, которая уже точно собралась с женихом в ЗАГС. Выходные у них с Димой совпадали только частично. Вот, вчера как раз у него был выходной, и у Светы тоже, а сегодня – она еще дома, а он уже ушел на работу к восьми утра, и работать ему предстояло до полуночи. Ей по душе был такой распорядок, потому что был у нее такой заскок – любила она побыть одна. Без этого, если наступали какие-то дни, когда просвета в общении на работе или дома не было, она просто слегка заболевала.
А вот сегодня был такой день, когда она с удовольствием предавалась уединению и покою. И опять непроизвольно поток мыслей прибивался к одному берегу: брак, семья, все об этом только и мечтают. Вон, Ритка выскочила за своего сразу после школы, у них уже двое детей. Света часто бывала в этой семье. Неизменно приходила на все дни рождения, покупала детям подарки, баловалась с ними, сама на время становясь ребенком. Но почему-то домой всегда уходила с чувством облегчения, стоя у своей двери в подъезде, она испытывала какое-то сладкое чувство любви к этой небольшой связке ключей, выбирала большой ключ к сейфовому замку, смаху вставляла его в скважину и с наслаждением прислушивалась к ожидающей ее дома тишине. «А теперь все изменится. Я теперь буду, как Ритка».
С непонятным интересом Света вспомнила о вчерашнем Митином…Димином подарке. Ей захотелось взять в руки эту гламурную вещицу. И она направилась к книжному стеллажу, на который она вчера пристроила новый кошелек, переложив в него содержимое старого. Вот, где-то в этом углу стеллажа на толстые книги она его и положила. Книги Света любила. Она получила по наследству от матери книжную болезнь, потом уже и сама покупала новинки регулярно, следя за сайтами издательств в Интернете. А мать, Анна Дмитриевна, кстати, теперь от книг совсем отбилась, стала к ним равнодушной, потому и стеллаж свой не забрала в новую квартиру.
Дима тоже был книголюб. Литература у него накопилась своеобразная. Часть ее была похожа на материну – популярная психология. Надо же – те же самые книжки. Но много было «духовной», чего у прагматичной матери не было. Например, Уильям Джеймс – «Многообразие религиозного опыта», рядом Генри Дэвид Торо «Уолден, или Жизнь в лесу». Про эти две книги Света давно знала, но ни разу ей не довелось их почитать. Если можно так выразиться, у Димы тоже было много коммерческой психологии, вроде Наполеона Хилла. Но чего у Светиной мамы не было – так это эзотерики, магии. А тут – серая, белая магия, кажется, и черная есть. Оккультизм какой-то.
Что-то ее пугало в «духовной» литературе. Вот, и ее любимый певец Борис Гребенщиков: сам, говорят, склонный к буддизму, а с каким ехидством поет в своей песне, что, мол, духовные люди – не такие, как все, у них даже хвост с другой стороны.
Вот, кстати, в районе этого «Многообразия…» Света и положила новый кошелек. Сейчас ей захотелось получше рассмотреть подарок, повнимательнее разложить по отделениям карты разных торговых сетей, найти самые удобные карманы для платежной карты, визиток, читательского билета библиотеки… Где же кошелек?
Света начала внимательно осматривать все полки белого икеевского стеллажа. Да уж не такой он огромный, шириной даже, кажется, поменьше метра. У Светы дома таких три, да еще длинный деревянный стоит в вытянутой прихожей. У Диминого стеллажа шесть полок, нижняя – самая высокая, там разные книги большого формата, остальные – обыкновенные, от книжных корешков сантиметров еще по десять-пятнадцать остается… тут еще можно второй ряд поставить… поперек книжки лежат…может, за них кошелек завалился? Да ну…такой кошелек крупненький, не иголка же в стогу сена. «Сейчас найдется, - успокаивала себя Света. - Я понимаю, я у себя дома как-то флешку искала – вот это да: крошечная, может куда угодно завалиться и не найдешь. Но кошелек – не флешка, да еще такого цвета».
Света не заметила, как впала в состояние нелепого и противного чувства дискомфорта, когда начинаешь навязчиво что-то искать и не находишь. Особенно, бывают случаи, когда и ищешь что-то не очень нужное, так, из упрямства просто. Например, записную книжку школьных лет, где нацарапан полузабытый стих или записан чей-то день рождения. Был один раз и такой случай. Но сегодня совсем другое дело - кошелек это не стих. «Мне, между прочим, еще надо сбегать в магазин. Майонез кончился, а я пообещала Диме сделать его любимую сырную закуску. И сыр есть, и чеснок, и петрушка свежая. А майонеза нет. Скажет, пообещала, вот, я настроился, так-то ты хочешь меня порадовать!».
Мысль эта закружилась в Светином мозге, как колесо в передаче «Поле чудес» или как у этих знатоков. Мысль, с виду безобидная, ну, просто об ожидаемом мелком неудобстве перед Митей…Димой… Не Бог же знает, какое несчастье – пустяк. Но ведь и карта, и наличные в кошельке. Как заколдованная, Света перебирала пальцами корешки одних и тех же книг, – нету кошелька! Один раз, второй, третий. В полной растерянности Света повернулась к стеллажу спиной и стала прикидывать, куда еще по случайности мог попасть кошелек. Хотя, такой случайности не могло быть, кошельки не котята, они сами не лазят по мебельным ящикам и полкам, не прячутся в ворохе брошенных небрежно спортивных костюмов или полотенец.
Чувствуя себя какой-то банальной дурой, она полезла в бельевое отделение шкафа-купе. А что если сейчас Митя зайдет и застанет ее за этим неблаговидным делом, увидит, как она шарится в его белье, перебирает его майки и трусы. Аж дух захватило от возможности такой ситуации. В общем, словно под каким-то гипнозом, она потратила на поиски злосчастного кошелька часа два, а то и больше, снова и снова в который раз перебирая одно и то же, заглядывая, как малахольная, за все дверцы, во все коробки, ящики, ящички мебели…И наконец, очнулась и увидела себя сидящей на стуле около митиного компьютерного стола в углу за шкафом в полном раздрае и почти даже в панике.
«Как не стыдно, - подумала она. – Взрослая женщина, банковская служащая, много раз проверенная в профпригодности с помощью вздорных полуграмотных клиентов, всегда готовых написать жалобу и возмущенных до предела, не понимающих того, что они толкуют свой кредитный договор совсем не так, как написано в его тексте на момент подписания. Кто бы читал эти договоры, прежде чем поставить свою закорючку! И я выдерживала все атаки этих базарных баб и противных стариков, ушедших на пенсию с начальственных постов. Меня даже не раз хвалили за выдержку и умение разбираться до конца, не срываться, не поддаваться на оскорбительные провокации. А тут неизвестно из-за какой фигни сижу уже почти в полной панике».
Света встала со стула, пристально посмотрела на циферблат дорогого Митиного будильника в стиле ретро. Любит он затейливые штучки. Уже полпятого. До прихода Мити… Димы еще черт знает сколько времени – больше семи часов. Раньше, чем в полпервого ночи он не появится. Все. Нашла из-за чего переживать. «Сейчас съезжу на свою квартиру, там еще не появились арендаторы, ключи еще не взяли. Как раз заберу те нужные мелочи, которые я приготовила, чтобы забрать и сюда привезти, - решила Света, - что ни делается, все к лучшему. И как раз возьму ту дурацкую жестяную коробку, в которой я сама от себя прятала небольшую заначку – на случай неприятности.
Она стала хранить эту заначку после того, как однажды, на той еще случайной работе, сразу после школы, – нянечкой в детском саду, - во время прогулки на улице, на детской площадке, она помогала воспитательнице Розе приглядывать за трехлетками. После прогулки полезла в свой гардеробный шкафчик, смотрит – сумка как-то странно выглядит. Заглянула, а кошелька нет. Вся только что полученная зарплата уплыла.
Света не стала разбираться. Сделала вид, что ничего не случилось. Никому ничего не сказала. Дома потом проплакалась и стала откладывать заначку на черный день. Вот и опять черный день наступил. «Что это у меня все происшествия с кошельками?», - удивилась Света и пошла в прихожую одеваться. Уже начало октября, вчера днем было плюс четыре!
День был пасмурный, солнышко сегодня так и не появилось. Света порадовалась, что оделась тепло: хоть курточка и легкая, но стеганая, облегающая, черная, в каких сейчас все через одну девицы ходят, а под ней такой массивный бордовый пуловер, который свисал из-под куртки почти до колен. Мамка бы сказала: из-под пятницы суббота, дичь такая. Но сейчас все так ходят – мода.
Дождик накрапывал слабый, небо сплошное, серое. До остановки маршрутки надо было идти по влажному черному тротуару, свежий еще асфальт, только что гастарбайтеры до непогоды успели проложить. На вороной черноте уже щедро разбросаны желтые листочки. Света глянула вверх, вдоль березовой аллеи. Волшебный листопад. Ветер был слабый, и мелкие листочки плавно кружились в воздухе. «Никогда я такого не видела. Как зимой кружатся крупные белые снежинки, только эти были огромные и желтые, но такие же медленные. Какая прелесть! Такое только раз в жизни увидишь».
Света ясно ощутила, что она все это видит, идет по тротуару, созерцает это «бла – а – лепие», а чувство такое, что все это нарисованное, чужое, а сидит она на стуле в Митиной комнате возле компьютерного стола, причем, прикрученная крепким упаковочным скотчем. Тяжелое чувство несвободы, особенно в плечах. То есть, иллюзией была как раз эта окружающая уличная реальность, а настоящей реальностью был стул со скотчем. Не хватало только кляпа во рту. Света встряхнулась от этого бреда и пошла дальше, вплетаясь в узор невидимых следов остальных пешеходов.
По опавшим листьям сбоку от тротуара рассеянно гулял голубь редкой окраски – белый с бежевыми крыльями. «Почему он один? - озадаченно заметила Света. – Обычно голуби стаями кучкуются, а этот один, и стаи нигде поблизости не видно». Навстречу деловитой трусцой бежала на поводке, рядом с хозяином, небольшая гладкая, короткошерстная бело-рыжая собака. Она глядела прямо в глаза Свете и что-то явно про нее соображала, можно сказать, почувствовала все ее упадническое настроение и расстройство духа. Под этим пристальным собачьим взглядом Света усилием воли пришла в себя, увидела остановку и села в нужную маршрутку, которая точно подошла, как по заказу.
Через час – полтора Света пришла домой уже с увесистым пакетом, в нем были пачка майонеза и еще разные не очень нужные баночки с йогуртом и творожками. Не удержалась, купила еще две грозди крупного зеленого винограда и несколько глянцевых баклажанчиков – от щедрых даров осенней природы. Буднично, как будто всегда делала уборку в чужих квартирах, она протерла влажной микрофиброй всю мебель, мелочь на полках, вымыла пол, посидела немного на диване, а потом пошла на кухню. У Димы, между прочим, было до черта дорогих черных и расписных кастрюль, сковород и разных мелких кухонных приспособлений вроде яйцерезки, чеснокодавки, удлиненной шумовки с дырками для доставания из кипятка пельменей и вареников, разных ложечек для специй с длинными ручками. И это было не остатками от бывшей семейной жизни Димы, которая длилась четыре года и закончилась столько же лет назад. Это было все куплено им как раз после развода - ради собственного удовольствия.
Хотя Света все эти дела делала автоматически, она почему-то четко понимала, где она находится, что делает и что ничего особенного сейчас с ней не происходит, но не могла отделаться от какого-то странного ехидства ситуации. Она варила чудесный супчик с куриной грудкой, а в уши лезла мамина песенка. Анна Дмитриевна всегда в случае, когда ей не нравилось, что происходит, наборматывала куплеты эстрадного какого-то чрезвычайно популярного артиста пятидесятых лет:
Муж красавице жене
Купил пылесос.
Этот самый пылесос
Наш покой унес.
Не узнать теперь наш дом –
В доме пыль стоит столбом.
Не купить ли лучше веник –
Вот вопрос.
Только самопроизвольно лезла корректировка текста. Во-первых, еще не муж, во-вторых, жена не особо красавица, а в-третьих – купил не пылесос, а кошелек, из-за которого что-то пошло явно не так, хотя Света не понимала, что именно. Она добросовестно старалась осознать, что это такой пустяк – кошелек подаренный исчез, ну фигня настоящая, подумаешь – важность какая, не стоит внимания, ясно, что так или иначе все скоро разрешится, и, как всегда бывает в жизни, очень просто.
Но какой-то злой дух как будто шептал ей на ухо: Светик, пустяков не бывает, ты же знаешь, и Бог, и дьявол - в мелочах, в деталях, это все чрезвычайно интересно, не отмахивайся, в мелочах правда жизни, большая удача эту правду заметить, не пройти мимо и т.д. Все шептал, шептал, шептал…И она думала: правда, не мог исчезнуть предмет из замкнутой квартиры просто так, без всякого смысла – растаять, затеряться, раствориться.
И реальная Света мысленно отвечала сама себе: не раздувай из мухи слона – дурная привычка это, не следуй своей мамочке-учительнице, которая могла всегда из любой ерунды создать целый домашний спектакль, после которого и отец Светки, и сама Светка, тогда еще крошечный ребенок, не знали, куда себя девать. Мамочка страдала, а виноваты всегда были они – папка с дочкой, а когда папки не стало, в виноватых ходила, естественно, папкина дочка. Иногда Анна Дмитриевна даже с надрывом говорила об отце: он отнял у меня ребенка, ты всегда любила только его. Вот не надо все воспроизводить – свой детский опыт в семье, которую ей предстояло создать.
Почему-то ей не приходило в голову взять мобильник, набрать номер и небрежно спросить: Дима, что-то я здесь кошелька не вижу, не скажешь, где он может быть? И все сразу бы прояснилось. Но что-то останавливало ее. Обычно он частенько названивал с работы – просто чтобы перекинуться парой незначительных фраз, отметиться, то есть, вот он я тут. Почему сегодня нет звонков? Какая-то мертвая зыбь, которую она не могла решиться нарушить. Как будто бы шел еще двадцатый век, когда надо было долго и молча страдать, переживать, и прояснять ситуацию только лицом к лицу. А вот лица-то как раз и не было, оно было явно недоступным.
Света вспомнила, как однажды, то ли в порыве откровенности, то ли наоборот, для нарочитого поучения будущей жене, он рассказывал, как однажды он преодолевал Катькино упрямство как раз тем, что не звонил ей с работы по нескольку дней: мол, пусть знает, как характер показывать. Сегодня Света и не думала показывать характер, но чувствовала, что наказана, хотя и неизвестно за что.
В общем, готовку и уборку Света сделала старательно. Десять часов. До полуночи еще долго. С чувством исполненного долга она решила немного расслабиться обычным способом – поваляться на диване с каким-нибудь полуглянцевым журналом. Вот: «Биография». Посмотрим сплетни про звезд. Но журнал как-то не глянулся, ничто Свете не было интересно – ни даже Иннокентий Смоктуновский на обложке, а ведь она этого артиста очень любила. Голос у него был необыкновенно выразительный. «Что попало, - огорчалась Света. – Александр Блок и Любовь Менделеева, Ляйсан Утяшева, Микки Рурк. Какой-то номер неудачный». Веки становились все тяжелей, комната струилась радужными всплесками, спать хотелось неимоверно. Но тут раздался оглушительный звонок в дверь. Митя никак не хочет убавить громкость звонка, с ума сойти можно. Мертвого подымет. «Что это он?- подумала Света, – ведь еще совсем рано? Одиннадцати нет».
Тело было объято сном – тяжелое, неподъемное. Но надо вставать, открывать. Света сбросила ноги на пол, стала надевать шлепанцы. Мимоходом глянула вниз, на ноги и удивилась: «А что – Митя мне и тапки новые купил? Где мои коричневые? Я впервые вижу эти ярко-зеленые, просто чересчур, почему-то я их раньше не заметила. Как он любит яркие цвета».
Подходя к двери, для порядка спросила: «Кто?». Оказалось, Ритка. «Чего это ее принесло на ночь глядя?» Всколыхнулась тревога: случилось что? Ритка вошла, как всегда, с такой ее обычной улыбочкой – иронически-приветливой. «Странно, они что – издеваются сегодня надо мной, - вяло удивилась Света, - то кошелек красный, то тапки зеленые, а Ритка вырядилась в ярко-красное, причем, полудлинное, платье. Это на нее совсем непохоже. И вообще фасон дурацкий».
Ритка уже не раз бывала здесь, поэтому сразу прошла на кухню, присела на угловой диванчик с самого края и закинула ногу на ногу.
- Чё делываешь, - спросила она на своем особом диалекте. Ритка порой любила странно выражаться или коверкать слова. У себя дома, например, она кричала четырехлетнему сыну из кухни в комнату: «Ты куда убегнул, а кто кашу доедать будет?». Или восклицала, когда они жили у бабы Лоры, на кота, который любил кусаться: «Ты на кого нападываешь, на кого зуб подымаешь? На родную мать?». Или спрашивала с ласковой иронией бабу Лору, которая вечером звонила в дверь – усталая, из гостей, с электрички: «Нагулялась, ненагульная?!». Вот и сейчас Ритка задала вопрос в своем духе.
- Да так, жду Диму, - с некоторым промедлением ответила Света. - Уборку сделала, ужин приготовила, поваляться решила до Диминого прихода.
- Да уж, как ты ради него муздыкаешься, - начала Ритка, - Он, конечно, хороший парень, но странный немного. Он свою первую жену Катьку один раз так об стенку швырнул, что-то она не так сказала, пустяки какие-то. Фильм ей не понравился Стенли Кубрика «Сияние», мол есть мини-сериал адекватный по тому же роману Кинга, вот там все как надо. Он сначала полчаса лекцию читал со всеми выкладками и ссылками на кинокритиков. А она стоит и улыбается так упрямо, он подошел, за локоть ее взял, а она: «Но ведь это мое мнение, я что - не имею права его высказать?». Выдернула из его ладони локоть, а он как двинет ей со всей дури!
Света молчала. Не хотелось ни поддакивать, ни возражать. Еще о чем-то необязательном поговорили – про общих знакомых, как Ритка с мужем и с ними ездила на Алтай вчетвером на машине, детей Ритка у Сережиной матери оставляла.
- Ладно, - сказала подруга, глядя на Свету очень и очень внимательно, - пойду, закрывайся, отдыхай. Жди своего дорогого.
Света закрыла за Риткой дверь, только легла на диван, почти провалилась в сон, и тут опять звонок в дверь. «Это уж точно Дима», - решила она, встряхнувшись и окончательно проснувшись, и пошла встречать любимого. На секунду глянула вниз, что-то остановило ее внимание. Она опять была обута в свои любимые коричневые мохнатые тапки. Но торопясь открыть, Света проскользнула мимо своего недоумения и повернула ручку замка.
- Ах ты, моя пичужечка! – заворковал Дима. – Порядок навела образцовый! Прошел на кухню: - А вот и контейнер с моей любимой сырной закуской!
Он подошел к Свете вплотную и пристально заглянул ей в лицо.
– А что мы такие вялые? Устала, родная! – и он плотно прижал ее к груди, стал гладить и целовать волосы, расчесывая их расставленными пальцами, как расческой. Он почувствовал какую-то тряпичную Светину податливость. Она тупо смотрела перед собой, ей хотелось плакать.
- Что случилось? - нарочито заботливо произнес Дима. – Ну, скажи мне, ну скажи!
Рассказывать о своих дурацких поисках кошелька она была просто не в состоянии. Теперь это казалось далеким, мелким и глупым. Но Дима очень хорошо соображал затылком. Он и сам переживал немного из-за своей игривой шутки – «Унесу кошелек, что она будет делать? А ведь не позвонила, не устроила визги, допросы. С одной стороны это хорошо, а с другой не очень: все привыкла сама решать и переживать».
- А ты кошелек новый не потеряла? – спросил он небрежно, так и не дождавшись жалоб, как бы без интереса. – А я его унес нашим показать, все обзавидовались: модная брендовая штучка. Динка вообще с работы отпросилась себе такой покупать. Он переодевался, ходил по комнате, мимоходом ласково прикасался к ней.
- Ну, я потеряла вроде, - неловко лепетала Света, она лучше бы умерла, чем призналась ему, как два часа ходила тут как безумная и перебирала все на сто раз на стеллаже и везде, где мыслимо и немыслимо. – Я так и подумала, что ты на работу унес его показать, а куда он мог еще деться?
«Какая находчивая», - с закипающим раздражением подумал Дима. Он хотел, чтобы она беспокоилась, паниковала, плакала, бросалась на него с упреками. Но, не отказываясь от спонтанно начатой игры, он был уверен, что впереди так много забавного, веселого – еще и посмеемся вместе, и поплачем, а то такая скука вокруг – глаза бы не глядели. «Слабовато у нее с чувством юмора, да, думаю, со временем все исправится», - решил будущий муж.
И он все же включил понимание и чуткость надежного друга и потащил Свету в кухню – попить чаю, поболтать. Что он рассказывал о событиях рабочей смены, Света слушала и не слышала. Только уловила, как он в своем рассказе подшучивал над товарищами, которые все как один были небольшого ума и без чувства юмора. Сама не знает как, Света все же поддалась этому фейерверку остроумия и обаяния. А что? Вот он, рядом, такой милый, красивый, замечательный. Тем более, она знала, что сама она не красавица, скучноватая, несмелая и однообразная.
Дальше все пошло хорошо. Не сразу, но слово за слово, шутка за шуткой, касание за касанием, поцелуй за поцелуем - впереди оказалась замечательная ночь, полная любовного огня. В этот вечер и этой ночью она ни разу не назвала его Митей.
Утром, когда Дима, как вчера, рано ушел на работу, а у Светы был второй выходной, она смутно возвращалась к превратностям вчерашнего дня и думала о том, как послезавтра они пойдут отдавать заявление в ЗАГС, а потом будут ждать регистрации брака. Пусть. «Нельзя быть такой, как я, как моя мать, надо быть легкой во всем, уметь всему радоваться, а не напыживаться, как кассирша ЖКО».
Она поставила на стол чашку кофе и стала звонить подруге. Набрала номер, услышала Риткино шутливое «але» ( не алё), сказала «привет» и спросила, как бы между прочим:
- А я не поняла, чего ты ко мне вчера так поздно прибегала?
- Я? К тебе? Вчера? – раздельно выговорила Ритка. – А во сколько?
Удивляясь безмерно этим вопросам, Света как-то поежилась: что-то все такие игривые стали около меня, шуткам и розыгрышам просто предела нет. Уже боясь попасть впросак, Света сказала, якобы тоже шутя:
- В двенадцатом часу-у-у, чуть ли не в полночь!
Ритка помолчала.
- Ты шути, да не зашучивайся. Я в это время вчера уже два часа дрыхла без задних ног, у меня очень много хлопот было с детьми, холода наступают, а они из всего выросли, надеть нечего. Мы с Сережей вчера целый день по магазинам мотались, все покупали.
Света ошарашено молчала, ее с головы до ног окатила волна непонимания, нервического жара. И вдруг она начала догадываться.
- Черт, - сказала она как бы про себя. – Ритка… Ритка, я видела тебя вчера поздно вечером во сне! Как будто ты ко мне пришла, да еще в таком идиотском платье – красное, полудлинное, фасон черт знает какой…Ты бы такое сроду не надела. И я еще обратила внимание, когда шла тебе открывать, что у меня были на ногах зеленые тапки. А когда открывала потом Димке, я уже была в обычных тапках, коричневых. Ну и ну!..
Она нерешительно помолчала и спросила:
- А ты что-нибудь знаешь про Димкину бывшую? Он ей давал по морде или что-то вроде этого?
- Ну, - Ритка немного помялась, - ну, было у них что-то там. Раза два он ее хорошенько приложил. За четыре года два раза. Ну, я не знаю, сильно или нет. У нее синяков никаких никогда не было. Но она сама от него ушла. Она тоже была не сахар. Сильно ей все надо было по-своему сделать. Как-то идти на компромиссы в семье тоже надо уметь. Не знаю. Но что-то такое было. А что?
- Да так. Думаю. Завтра в ЗАГС идти. Или не идти.
- Да иди, не боись. Вон наша Ирка вышла замуж, свадьбу такую отгрохали, а через месяц заявление о разводе написали. Сейчас жизнь-то какая? Разбежитесь, да и все.
- Вы же не разбегаетесь, уже сколько лет?
- Почти восемь. А как ты хотела? Компромисс. Волшебное слово.
- Ладно, Ритка. Давай, пока!
И обе положили трубки.
То ли вчерашний день был утомительным от домашних хлопот, то ли эти навязчивые поиски кошелька и тревога непонимания, то ли то и другое вместе, но Света чувствовала какую-то неопределенную усталость. Делать ничего не хотелось, да и не надо было – все вчера переделала. Какое-то тупое беспокойство. Что-то пробивалось в сознание, но было непонятно, что именно. Вроде все решено. Волшебное слово компромисс – с легкой руки Ритки. Завтра они пойдут в ЗАГС и отдадут заявление. Ведь ничего особенного не случилось. Этот чертов кошелек – такая ерунда, даже не хочется к этому возвращаться. Во всех семьях бывают проблемы поважнее, а тут – ну, разыграл Дима не очень приятно. И пусть, надо уметь не зацикливаться на мелочах, все, проехали…
«Так, - продолжали набегать волны неясного беспокойства, - а если где-то слово не так скажу? Сразу и по морде? Кстати, Стенли Кубрика и я не люблю». Показалось очень утомительным, что в разговорах надо будет стараться подбирать правильные слова под страхом вспышки мужниного гнева. Света заметила, что она сидит перед своей огромной дорожной сумкой, в которой уже сложена часть ее вещей. А как взяла сумку, она не помнила. Захотелось собрать все остальное и уйти отсюда пока не поздно, а то потом увязнешь… Посмотрела на часы – еще только полпятого. Или уходить или оставаться. Уходить или оставаться.
Рука сама взяла ручку, вырвала листок из блокнота для утренних записок – чего не забыть по хозяйству - и начала писать. «Дима, ты очень хороший человек, но я, наверное, действительно не подхожу для семейной жизни. Прости. Не звони и не ищи меня». Света неотрывно глядела на этот текст и ничего не понимала. Ей уже под тридцать, жизнь пока не сложилась, у Димы первый брак тоже не получился. И что? Судить друг друга, все сразу определять: хорошо, плохо, выносимо, невыносимо. А как другие живут – детей рожают. Вот у Ритки Сережа тоже не сахар, а она же любит свою семью, дети какие чудесные…И надо иметь терпение понять друг друга, научиться компромиссу… Света окинула комнату взглядом и увидела на стеллаже – там, где она позавчера его положила, - этот клятый красный кошелек.
В таких раздумьях, в метаниях от одного к другому, прошел остаток дня и вечер. Света увидела на столе свою записку, смяла ее и бросила в маленькую пластиковую корзину под столом. Посмотрела на уже закрытую на замок сумку со своим барахлом. Надо унести ее в нишу, чтобы не бросалась в глаза. Да побыстрее. А завтра разберу.Уже без четверти полночь, скоро Дима придет со смены, надо просто встретить его, как будто бы ничего не было. А что – что-то было серьезное? Бред какой-то.
На какое-то время все застыло. Света сидела у стола-книжки и все думала, думала: вот сейчас Дима придет и все будет хорошо. Она посмотрела на стенные круглые часы, они почему-то так и стояли на без четверти двенадцать. Батарейка кончилась? Который же час, в самом деле? Света глянула на молчаливый мобильник и испугалась. Было уже двадцать минут третьего ночи. Где же Дима? Ее как будто окатило ледяным душем: значит, недоразумение не кончилось, все продолжается.
Какое-то время Света поудивлялась: кто бы сказал – не поверила бы, что человек не может выбрать что-то из двух противоположностей. Она ловила себя на том, что она одновременно хочет уйти и остаться: то пишет записку, то сминает ее и выбрасывает.
Света нагнулась под стол, достала из корзинки свою записку, расправила ее, насколько это возможно, положила на видное место. Еще раз взяла, дописала дату и время - 02:45. Взяла со стеллажа кошелек, беспорядочно выбросила его содержимое в свою большую и мягкую сумку, которую носила уже несколько лет, а кошелек аккуратно застегнула и положила на книги. Пошла к нише, снова взяла свою большущую сумку, вызвала такси по мобильнику. Она торопилась оставить квартиру, и, дважды поворачивая ключ замка, больше всего на свете боялась, что сейчас как раз подойдет Дима и неизвестно, что тогда будет. Но Димы не было. Света назвала водителю адрес своей квартиры, и такси с мягким шорохом тронулось с места по осеннему листопаду.
…Вот как раз это я видел – как Светка вернулась домой с большой дорожной сумкой. Я, конечно, терпеть не могу пенсионеров, которые везде суют свой нос и при случае становятся ценными свидетелями для следствия. Я просто переживал очередную бессонную ночь, тупо стоял перед кухонным окном при выключенном свете, и созерцал темный силуэт детского сада, с которым граничит наш двор. Этот силуэт обозначался в пространстве как-то странно, как раз потому, что в середине стены торжествующе пялился на округу мощный сторожевой прожектор безопасности. Вот в это световое пятно и попало белое такси, что подъехало к нашему подъезду. Дверца, что глядела на детсад, открылась и на покрытый листопадом асфальт ступила молодая женщина в куцей черной курточке со своим не очень тяжелым багажом. Так это Света, удивился я, чего это она разъезжает на такси в три часа ночи? И я догадался, почувствовал, что она вернулась домой, ушла от этого зануды с плохо спрятанным агрессивным комплексом.
Это потом мы с ней встретились на нашем бетонном крылечке, и она мне рассказала кое –что о своем расставании с несостоявшимся мужем. Все-таки этот поступок ее мучил. У нее было чувство вины в том, что она похожа на мать, что она занудная и злопамятная, потому и не смогла стать Диме надежным семейным тылом.
- Наверное, я настоящая эгоистка, дядя Паша, я не могла перешагнуть через себя, чтобы стать ему опорой, что ли. А кто его, такого дерганого, пожалеет и приголубит? Ну, дурак он, живет как на сцене и все что-то из себя изображает, изображает. А глаза у него и уши завешены насчет того, что думает и чувствует человек, который перед ним. Он видит, как по его сценарию должно быть. И если не выходит, то он сразу злится и отчуждается. Ну, опять же, я тоже, не волонтерка какая-то - разгребать его комплексы. Конечно, сейчас открытого, естественного человека и не найдешь. Ну и ладно. Говорят, лучше ничего не есть, чем есть что попало…
Я ей ответил что-то невразумительное. Вроде того, что самое ужасное, на мой взгляд, жить рядом с человеком, который тебе чужой и совсем тебя не понимает и считает тебя чем-то вроде посудомоечной машины.
А на днях, в субботу, к Светке пришла ее мать, тоже, как моя мать, она была учительницей. Увидев меня на крылечке подъезда, остановилась. Видно, по старому советскому обычаю, она считала меня кем-то вроде дальней родни – сосед по площадке все же, сколько лет, а то и десятилетий она жила здесь рядом с моей матерью и делилась с ней своими новостями.
Анна Дмитриевна доверительно приблизилась ко мне и тихо сказала, чтобы никто с первого этажа не подслушал:
- Привет, Павел. А дура-то моя ушла от Димки. Такой парень – красавчик, всегда аккуратно одет, прическа, как в модном журнале. И одна знакомая мне сказала, которая в одной фирме с Димкой работает, что недели через две место освобождается и он администратором станет – ощутимое повышение статуса и зарплаты. Жили бы как все, опорой друг для друга были. Ей даже подружка Ритка говорила: волшебное слово компромисс. Ты, Паша, посмотри: ну кто у нас живет уж сильно хорошо? У всех стычки бывают, и нешуточные, а всё перед другими шито-крыто. На то и есть семья.
Зачем я буду ее убеждать или разубеждать? Каждый смотрит на вещи так, как ему подходит. Один смотрит, как другого понять и поддержать, а другой понимает только то, что все должны его понимать и поддерживать, а кто ты рядом с ним – это ему, по сути, до лампочки.
Я расспросил Светкину мать, как ее новая квартира, ремонта, поди, не оберешься.
- Квартира как квартира, однокомнатная, новая, надо обои обдирать и все по-своему делать. А про полы и говорить нечего – линолеум настелили как в милиции, какой-то темно-серый с дурацким узором.
И она поторопилась на пятый этаж к дочери, на ходу наборматывая что-то недоговоренное.
Осень приближалась к концу, уже упал первый холодный снег, который еще обязательно растает. Незаметно синева холодного воздуха сгустилась в сумерки. По первому снежку, в свете уже включенного в квартирах электричества, стремглав носились по лоскутам снега на асфальте два карапуза, они вовсю кричали вслед резво убегающей от них зигзагами с веселым лаем черной лохматой собачонке.
11 марта 2021г.