Когда в начале 1998 года меня занесло в Москву, то следующим, после работы и жилья, чем я озаботился был поиск храма, точнее нет, не храма — прихода. Полгода как я крестился и вхождение моё в церковь было активным, ищущим своё место в ней. Поэтому я не мог себе представить жизнь без регулярных богослужений и таинств. Но тут пришлось побродить и только случайно, обходя книжные магазины в центре, я забрёл в Сретенский монастырь, что на Лубянке.
Первое что меня поразило — во Владимирском соборе не было лавки: в смысле свечного ящика. Свечи были, лежали в свободном доступе и даже цена была написана, но продавщицы не было. Бери сколько тебе надо, деньги в щель. То же самое и с записками. Дальше больше. Первый иеромонах, который мне встретился, отец Никандр благословляя меня тоже поцеловал. Это было очень необычно. На службе обнаружился приличный хор, тогда ещё под руководством светского регента. Да и сама служба была как выстрел. Служили по настоящему соборно — несколько дьяконов, священники, алтарники, чтецы. Всё шло без заминок, как сказала бы наш режиссёр — на хорошем темпоритме. Со временем я всех заезжающих в гости старался утащить на воскресную литургию, это было круче чем сходить в Большой. Даже люди далёкие от церкви получали мощные впечатления. Сам приход был, по большей части, интеллигентный, не престарелый.
Но, в центре всего обнаружился он — отче Тихоне, который Шевкунов. Наместник ставропигального, то есть подчинённого напрямую патриарху минуя промежуточных епископов, Сретенского монастыря. Склонный к некоей театральности и видимо имеющий на это карт-бланш он умел взбодрить ситуацию. Тому есть много воспоминаний в подтверждение. Как он продемонстрировал букет распустившейся вербы на Введение в декабре. Проповедь на тему ИНН, будоражившую тогда церковь, начиналась прямо как монолог Гамлета: «Смута посетила нашу церковь!». На Вербное воскресенье он отказался окроплять вербу объявив с амвона, никак не хотевшим расходиться немногочисленным бабушкам с букетиками: «Верба освящается нашей молитвой!».
На следующий год начальство всё таки заставило освящать вербу. В центр вытащили огромную кадку набитую ветками и потом всем раздавали по букету. Со временем появилась и лавка с продавщицами. Но как-то это было уже не важно. Службы были прекрасными, храм битком, отец Никандр оказался прекрасным человеком, воспоминаниями о котором я дорожу до сих пор. И когда в конце 2001-го я уезжал сердце щемило по настоящему. За четыре года была прожита пусть небольшая но настоящая жизнь.
Ненадолго вернувшись в 2005г и не обнаружив в Сретенском отца Никандра, я почувствовал как внутри что-то надломилось. Он просто ушёл. Моя жизнь в церкви тоже складывалась непросто, со временем натягивая до предела уцелевшие нити. И последний раз, попав в только что отстроенный и обжитой храм Новомученников на территории монастыря, ставший основным для богослужений, меня посетила одна мысль. На фреске в алтарной апсиде изображен Христос в Царствии Небесном и окружают его всё сплошь священники и епископы в богослужебных одеяниях. Понятно, что это новомученики, но почему-то я пронзительно ощутил внутри, что в это Царствие Небесное я не хочу.
Нет, я не отрицаю Христа, потому как это уже перешло из разряда веры в знание, реальный опыт встречи. Встречи настоящей, не оставляющей никаких сомнений. Но, в их Царствие Небесное я не хочу точно.
Новосибирск, среда, 10 марта 2021 г.