Утро и гудок поезда слились одним протяжным выдохом, словно утро проснулось, потянулось раздражённо и стало продолжать свою беспокойную бледную жизнь.
Её вытолкнуло из поезда толпой, багажными тележками, сумками, окриками и запахом чужого пота и табака. Она ехала так долго, что было странно находится где-то где нет никакого движения и потому её едва заметно покачивало. И ещё немного подташнивало.
-"эй, эй, вот она, Алиса! - услышала она звонкий, но не неприятно высокий, а довольно грудной голос. Обернулась и увидела её- со слегка обветренным лицом без какой-либо косметики, с ясными правильными чертами. Тёмные волосы забраны сзади , темно бардовый платок покрывал голову. Тётка тревожно улыбалась и держала её за плечи :"здравствуй, Алисонька, это я, тётя Тамара"
Где-то на расстоянии от Алисы промелькнула мысль:"ладно, пусть так, будь ей, что поделать". Всё равно это была первая их встреча
Алисина мать погибла в результате сильных алкогольных возлияний, но Алисе просто сказали, что у той не выдержало сердце. И в тот момент будто тяжкий груз наконец упал с Алисиных плеч. Она не плакала, но тревожится о её состоянии было некому. Связались с сестрой её матери и та отправила ей денег на билет в незнакомый Алисе город Омск. Сама тётка приехать не могла, на это понадобилось бы гораздо больше времени и денег.
Алисина мать не всегда пила. Когда Алисе исполнилось пять, жизнь стала почти невыносимой, мать почти никогда не была трезвая. И детство, где раньше имелось месту пушистости мягких игрушек в кровате, запаху больших детских и ярких книг сменилось на страх чужих взрослых громких голосов и запахи перегара от которых кружилась голова. Отца Алиса не знала.
Алиса помнила весёлые выкрики и музыку и ей все это казалось жутким сном от которого невозможно проснуться и невозможно кого - то позвать, кого-то доброго, хорошего, не злого, кто смог бы забрать её в лучшее место, что бы только не быть здесь. И она крепко сжимала пластиковую игрушку из киндер сюрприза в своей ладошке- маленького солдатика. В темноте нельзя было разглядеть игрушку и она думала, что если сожмет его крепко - крепко, то ладонью будто сможет вспомнить, увидеть все пропорции и детали, даже цвет игрушки, главное сконцентрироваться только на этом, ни на чем больше, главное забыть о бессмысленности которая происходила там, дальше по коридору. Так Алиса наконец засыпала под пьяный, казавшимся недобрым смех и громкую музыку. Так было не один раз. А потом однажды мать ушла и не вернулась ни на следующий день, ни днями позже. От голода у Алисы начала кружиться голова, на кухне она обнаружила только огромный мешок воздушных хрустящих безе. Несложно представить, сколько детей из благополучных семей мечтали заполучить такой мешок и с упоением его уплести. Алисе же довелось испытать все стадии отвращения к некогда любимым ею воздушным хрустящим сладостям. Она съела их вмиг и стало будто ещё хуже. Но ничего другого не было. Потом она узнает, что её мать в это время была еще жива. А вот ночью этого дня её не станет.
Алиса не любила быть одна, а с другой стороны, в этом бескрайнем одиночестве пустой квартиры была какая-то зыбкая надежда, что кто-то придёт, словно отыщет именно её в этом спрятавшем её тусклом мире и будет наконец жизнь, настоящая живая жизнь с радостью, с голосами умных взрослых, играми, где она никогда не будет больше одна. Но никто не находил её. И тогда Алиса, что бы не заплакать ни то от грусти, ни то от ужаса, начинала читать книги вслух по ролям, включала телевизор, что бы слышать звуки человеческих голосов, но не тревожно - громкие, а мягкие и успокаивающие.
Через день приехал сосед и обратился в милицию, узнав, что матери Алисы не было уже пять дней. Накормил её горячим куриным супом, а после Алиса узнала, что матери её больше нет. Алиса спешно была направлена на вокзал, где порученная на добротели случайных пассажиров должна была быть доставлена из смурного Питера напрямик в город Омск. Она не знала где это, знала только, что очень далеко. А ещё знала, что отныне у неё не будет никакого дома. Будут люди, временные пристанища, потом съёмные и такие же временные квартиры, вещи, чемоданы и дорога. Но дома о котором она мечтала, нет, не будет. Может, так проще отыскать её тем кем она хотела быть найденной? Не в клетке бетонного дома, а здесь в поездах, на перронах, в толпе? Нет, понимала она. Как будто бы уже не проще, а даже сложнее. И устремляла туманный взгляд в серые проносящиеся мимо нее леса, болота, поля. Тогда в её 7 лет это казалось таким непостижимо велечиственым и важным. И почему - то именно в эти моменты такие уютные немного полноватые на разный лад чужие люди разных мастей и полов, с детьми или без них, распоковывая из фольги вкусно пахнущую колбасу, хлеб и свежие огурцы, обязательно протягивали и ей тоже, осторожно улыбаясь, мол "бери, ешь". Алиса смущаясь говорила "спасибо" и благодарно уплетала свои угощенья.
Люди часто сходили на станциях, заходили новые, до Омска по этому маршруту ехала только Алиса. И дорога ей казалась чем-то невероятно долгим, не более долгим конечно, чем те холодные утра, серые дни и тоскливые вечера в одиночестве, где ей доводилось разжигать костёр своей маленькой жизни тем, что бы танцевать под музыку, любую музыку из старенького радио, или из телевизора. Или в полной тишине играть спектакль по любимым сказкам. Последней такой была сказка "Кошкин дом". Но все равно долго. Только вот эти поля, только холмы, словно такие же пленные и такие же одинокие,как и она сама, будто никто их не находил никогда и вот только сейчас пытливый Алисин взгляд их нашёл и теперь уж никогда им не стать снова одинокими и безвестными. "Очень уж красивы и манящие"-было отмечано на полях памяти Алисой.
Итак, серое утро на перроне, гудок фыркающего поезда, взволнованная, но радостная или желающая казаться таковой, тётка. А ещё небо - бледно-серое, безучастное, будто равнодушное ко всему, чему довелось родиться тут, на земле.