Испытания ракеты Р-1 в МИКе и на старте проходили не всегда гладко. Порой они затягивались до глубокой ночи, а то и длились сутками. Сознавая важность решаемых задач, никто из офицеров не смел по этому поводу роптать и даже заикаться об отгуле. Один из таких случаев запомнился мне на всю жизнь. Ракета тогда, после проведения цикла испытаний на технической позиции, была вывезена на старт и установлена в вертикальное положение. Однако сразу после подачи на борт напряжения, в ней было обнаружено замыкание минусового полюса источника питания на корпус. Это была одна из частых и неприятных неисправностей, требующих, как правило, много времени на их поиск и последующее устранение. У нас она называлась кратко «минус на корпусе». При её появлении дальнейшие работы по графику подготовки ракеты к пуску прекращались и объявлялась «часовая задержка». Если за указанное время неисправность не удавалось устранить, то по громкой связи снова объявлялась «часовая задержка» и т.д. При этом покидать рабочие места номерам боевого расчёта не разрешалось. Именно так произошло и в тот незадачливый день. Томясь в ожидании результатов поиска "боба", расчёты, не связанные с этой работой, изнывали от тоски.
Станция испытаний системы радиоуправления ракеты /РУ/, на которой я работал, располагалась в душном бункере, и мы время от времени поднимались наверх подышать свежим воздухом. Поиски неисправности в тот раз чрезмерно затянулись: «часовые задержки» непрерывно следовали одна за другой, а «боба» никак не удавались найти. Между тем, наступил вечер, а за ним и ночь. Работами на старте руководил лично Сергей Павлович Королев, и он был полон решимости выполнить программу работ первого стартового дня, во что бы то ни стало. И всем нам предстояло встречать рассвет на первой площадке. После объявления очередной задержки я покинул бункер вместе со своим напарником Володей Байтиным. Расположились на бруствере у входа в бункер, мы с наслаждением вдыхали уже прохладный воздух, любуясь на звёздное казахстанское небо. И при этом неожиданно стали свидетелями пикантного, мало кому известного, эпизода.
Заметив, что к бункеру со стороны «нулевой отметки», где размещается ракета, подходит Королев со свои помощником К.Д.Бушуевым, мы невольно стали за ними наблюдать. Вот они подошли к дверям, и Сергей Павлович попытался сходу зайти в бункер. Но не тут-то было! Часовой, вооружённый автоматом, преградив ему дорогу, потребовал предъявить пропуск.
– Я Королев, – попытался убедить часового главный конструктор, полагая, что тот знает с кем имеет дело. Но часовой был не преклонен:
– Без пропуска не положено,– действуя строго по уставу, стоял он на своём.
Тут в дело вмешался Бушуев и стал популярно разъяснить солдату, что перед ним главный начальник на полигоне и требовать с него пропуск – абсурд. Но и его доводы не помогли. И тут Сергей Павлович, будучи, видимо, и так на грани нервного срыва, не выдержал:
– Убр-р-р-рать!!!– во весь голос закричал он, яростно затопав ногами.– Наставили тут попок* на каждом шагу! И тут из его уст полился такой поток нелестных эпитетов в адрес местного начальства, что мы с другом, едва сдерживая смех, буквально скатились по другую сторону бункера. Зная устав воинской службы, мы сознавали, что в данной ситуации ничем помочь главному конструктору не можем.
Вскоре уладить конфликт попытался выскочивший из бункера лейтенант – непосредственный начальник часового, потребовав от него покинуть пост и отправиться в караульное помещение. Но солдат оказался не лыком шит, указав своему командиру, что тот не имеет права снимать его с поста. И лейтенанту ничего не оставалось, как срочно бежать на «нулевую отметку», чтобы доложить о возникшем инциденте начальнику группы майору Козлову. И уже минут через пять тот, будучи заслуженным участником войны в звании майора, лёгкой трусцой бежал по дорожке в сторону бункера. А остановившись у двери и переведя дух, отдал часовому приказ:
– Данный пост отныне закрывается. Идите и передайте об этом начальнику караула.
И с того момента пост у входа в бункер на площадке №1 действительно был закрыт – раз и навсегда.
Надо сказать, что поведение Сергея Павловича в данном эпизоде нам с другом показалось, мягко говоря, чрезмерно эмоциональным. В ту пору ничего не было известно о чёрной полосе его жизни, проведённой в ГУЛАГе, и об унижениях которых он натерпелся там от лагерной охраны. К тому же на тот момент с него ещё не была снята судимость, и потому Королев так болезненно реагировал на произвол, чинимый «человеком с ружьём». Она была снята с него только в 1957 году, накануне запуска первого спутника. А до этого его дом в Москве, где он жил, находился под вооружённой охраной, и его тяготили порой невесёлые мысли: «Знаете, ребята, самое сейчас трагическое состоит в том, что как всё-таки много общего между нынешней обстановкой и тогдашней. Иной раз просыпаешься ночью, лежишь и думаешь: вот, может, нашёлся какой-нибудь, уже дал команду, и эти же охранники войдут сейчас сюда и нагло бросят: «А ну, падло, собирайся с вещами».**
Что касается пуска ракеты, то «минуса на корпусе» в ней так и нашли. И Королев принял решение пускать её в таком виде, как есть, в надежде, что замыкания другого полюса батареи на корпус во время полёта не случится. Но интуиция в тот раз главного конструктора подвела: по закону подлости, в полёте возникла именно эта неисправность. От короткого замыкания на ракете возник пожар, и она была подорвана системой АПР /аварийный подрыв ракеты/. Так что наши ночные бдения в тот раз оказались напрасны.
_________________________
*Учёные, отбывавшие наказание в ГУЛАГе, называли "попками" своих конвоиров.
**Из воспоминаний П.Л.Кербера «А дело шло к войне». Журнал ИР №88, № 4.