Глава 13. 1905-1906 год. Продолжение. Май-июль, восстание
в Иваново-Вознесенске.
В связи с событиями «9 января» в Санкт-Петербурге, мировая буржуазная печать сразу же откликнулась опубликованием в своих изданиях новостей из России в колонках под названием, «Дневник Русской Революции».
Ульянов-Ленин, проживая в Женеве, после событий «Кровавого Воскресенья» 9 января, 18 января написал в статьях «Начало революции в России» и «Революционные дни, что происходит в России?», опубликованных в социад-демократической газете «Вперёд» следующее, «Величайшее историческое событие происходит в России. Пролетариат восстал против царизма... Лозунг геройского Петербургского пролетариата: «Смерть или свобода» эхом перекатывается теперь по всей России. События развиваются с поразительной быстротой»...«Поворотный пункт в истории России наступил. Это не отрицается самым заядлым европейским консерватором, полным восторга и умиления перед могучей, бесконтрольной властью всероссийского самодержавия»…«Русское рабочее движение за несколько дней поднялось на высшую ступень. На наших глазах оно вырастает в общенародное восстание. Понятно, что нам здесь, в Женеве, из нашего проклятого далека, становится неизмеримо труднее поспевать за событиями. Санкт-Петербургские рабочие, во главе с Георгием Гапоном, шли к царю не за свободой или смертью, а за защитой своих трудовых прав и улучшением своей жизни»...«Сможет ли социал-демократия овладеть этим стихийным движением? — с тревогой спрашивали себя наши петербургские товарищи, видя неудержимо быстрый рост всеобщей стачки, захватывающей необычайно широкие слои пролетариата, видя неотразимость влияния Гапона на такие “серые” массы, которые могли бы увлечься и провокатором. И социал-демократы не только не поддерживали наивных иллюзий насчет возможности мирного ходатайства, они спорили с Гапоном, они прямо и решительно отстаивали все свои взгляды и всю свою тактику».
Статьи были опубликованы в газете «Вперёд». В этих статьях Владимир Ульянов-Ленин ясно сформулировал основную задачу социал-демократов, в связи с событиями «9 января», «овладеть этим стихийным рабочим движением». Рядом с Георгием Гапоном, во время «Крестного хода» находились представители «Социалистов-революционеров», «эсеров». Они участвовали в «Крестном ходе», спасли Георгия Гапона от ареста и переправили его в Женеву, в Швейцарию. Перед отправкой Гапона за границу, «эсеры» помогли ему составить воззвание к рабочим, с призывами к забастовкам и свержению самодержавия и распространили его по России. Всё это было подготовлено заранее и выполнено быстро.
Уже 11 - 12 января 1905 года в Ярославле, Вильно, Ковно, Риге, Харькове, Саратове и других городах России, начались забастовки, в знак солидарности с рабочими Санкт-Петербурга, погибшими на Дворцовой площади. Забастовочное движение ширилось по территории Российской империи, его ещё предстояло «социал-демократам» и «эсерам» «превратить» в «революционное», для этого работали их «объединённые комитеты», к этому моменту уже действовавшие с весны 1903 года.
Иваново-Вознесенск.
9 мая, 1905 года, на нелегальной конференции, из представителей фабрик и заводов, участников марксистских кружков ткацких фабрик Иваново-Вознесенска, было принято решение начать забастовку. Собрал и руководил конференцией Фёдор Афанасьев, профессиональный революционер, участник группы Михаила Бруснева в Санкт-Петербурге, на момент собрания исполнял обязанности руководителя группы членов «РСДРП» Иваново – Вознесенска.
Были рассмотрены и утверждены 26 требований к фабрикантам, включавшие в первую очередь требование 8-часового рабочего дня, оплата ночных и сверхурочных работ, установление минимума заработной платы, включая улучшение санитарно-бытовых условий работы и политические требования, выборы «Учредительного собрания».
С 12 мая 1905 года, в Иваново-Вознесенске, около полудня, рабочие фабрики Бакулина бросили работу и вышли за ворота. Из воспоминаний участника забастовки, «Я работал тогда на ткацкой фабрике «Товарищества Иваново-Вознесенской ткацкой мануфактуры». Мы, члены марксистского кружка, собравшись группой в несколько человек, раза два-три уходили на разведки, чтобы узнать, что делается на других фабриках. Заглянули на фабрику Бакулина: рабочие, бросив работу, большой толпой стояли у ворот и шумно разговаривали. На небольшом расстоянии от них, как раз против фабрики, в полном боевом порядке стоял отряд казаков. Когда мы вернулись на свою фабрику из последней разведки, было уже около четырех или пяти часов вечера. Рабочие еще продолжали работать. Несмотря на приподнятое, явно забастовочное настроение, поднять рабочую массу на забастовку оказалось нелегко. Все члены кружка на фабрике ходили по корпусам и агитировали за забастовку, но рабочие не решались бросать работу».
Из «воспоминаний» видно, что забастовка начиналась усилиями революционеров-профессионалов и их помощников из числа местных рабочих, посещавших кружки по изучению марксизма, уговорить или принудить рабочих бросить работу и идти на митинг. Организаторами забастовки, были «социал-демократы», члены «РСДРП» и «эсеры».
В Иваново-Вознесенске, для помощи в организации восстания и оказания силовой поддержки, из Санкт-Петербурга был прислан, вместе с группой «боевиков», молодой, 20-ти лет, перспективный, студент, «товарищ Арсений» (Михаил Фрунзе). В 1904 году Фрунзе, приехал в Санкт-Петербург из города Верный (Алма-Ата), поступил на обучение в Технологический институт. В институте стал участником марксистских кружков, и уже в декабре, этого же года был арестован полицией, был выпущен. 9 января 1905 года, Фрунзе участвовал в «Крестном Ходе» рабочих, организованном Георгием Гапоном, на Дворцовую площадь, к царю и был, во время обстрела колонны, ранен в руку. «Боевики», которые прибыли с Арсением, называли себя партийными кличками, к ним в Иваново-Вознесенске для обучения присоединились и местные товарищи, Уткин (Станко), Морозов, Жиделев, и другие, всего около 60 человек.
К задним воротам фабрики «Товарищества Иваново-Вознесенской ткацкой мануфактуры», подошли забастовавшие рабочие соседних ткацких фабрик Зубкова и Полушина и требовали, чтобы рабочие «мануфактуры», немедленно присоединились к ним. В это время, местные рабочие-кружковцы более решительно приступили к делу и стали ходить по цехам и громко кричать, «Бросай работу! Да здравствует стачка!». Рабочие остановили станки в двух ткацких корпусах и в прядильном корпусе и толпой стали выходить на широкий двор фабрики. А там, за задними воротами фабрики, ткачи двух соседних фабрик требовали открыть ворота. В это время, в лесу, на берегу реки Талка, проходило собрание местных «социал-демократов» и «эсеров». Собрание вёл руководитель местной группы «РСДРП» Фёдор Афанасьев. На собрании обсуждались мероприятия текущего дня и предстоящие, был принят ряд решений по вопросу руководства стачкой.
В это же время, рабочих, прекративших работу, собранные со всех фабрик и заводов, были приведены по городским улицам на главную городскую площадь, к Мещанской Управе. Здесь, после краткой речи, кого-то из руководителей митинга, было объявлено, «разойтись по домам, а на другой день, 13 мая, собраться тут же, на городской площади, перед управой, к 10 часам утра».
13 мая, на следующий день, уже с 9 часов рабочие с фабрик и заводов, потянулись из всех рабочих кварталов на главную городскую площадь. Около 10 часов вся площадь и значительная часть прилегавших к ней улиц были сплошь заняты рабочими. В центре площади, как раз против здания городской управы, собралась вся городская «социал-демократическая» организация, окруженная живой стеной рабочих. В городе все остановилось, не дымили фабричные трубы, станки не работали. Все лавки и магазины закрылись в опасении погромов. На площади стало уже тесно, а люди продолжали прибывать. Было тихо. Собравшиеся вели себя очень спокойно и мирно. Из окон городской управы выжидающе поглядывали лица чинов жандармерии и полиции. Число забастовавших на площади составляло десятки тысяч человек.
Около 11 часов один из рабочих, державший в руках табуретку, поставил ее в центре группы руководителе забастовки. На табуретку поднялся Евлампий Дунаев, ученик Фёдора Афанасьева. Был он уже профессиональным революционером, бывший рабочим, за 8лет до стачки, перешёл на нелегальную работу, жил случайными заработками и вспомоществованиями из партийной кассы. Мгновенно наступила тишина. Взоры всех обратились на оратора. Осмотрев громадную толпу, Дунаев, после паузы, длившейся несколько секунд, произнес короткую речь. Он говорил о необходимости бороться до тех пор, пока требования рабочих, которые будут предъявлены фабрикантам и заводчикам, не будут удовлетворены. Он призывал забастовщиков, держать себя как можно спокойнее не шуметь, не кричать, никого не трогать. Когда Дунаев кончил говорить, в толпе пронесся гул одобрения.
После речи Дунаева, было внесено предложение, вручить «Требования», которые были подготовлены накануне, рабочих фабрикантам и произвести сбор денег, в пользу бастующих. Сборщики в количестве 15 человек, были единодушно избраны, поднятием рук собрание. Они сразу же приступили к сбору, разойдясь по толпе в разных направлениях, с картузами в руках.
Представитель забастовщиков, Семён Балашов, ученик Афанасьева, понёс «требования рабочих» в управу. В управе собрались директора фабрик и заводов, а не фабриканты. Все фабриканты, в это время уже были в Москве и проводили свои заседания в «Славянском базаре». Балашов передал на входе «Требования» привратнику и остался ждать. Через некоторое время к Балашову вышел представитель директоров, старший фабричный инспектор Свирский, и возвратил Балашову «Требования», передав ему на словах что, «директора фабрик, ознакомившись с документом, «Требования…» отказались его принять на том основании, что «требования» предъявлялись от имени рабочих фабрик и заводов, а были подписаны представителями нелегальных в Российской империи организаций, а не самими рабочими».
Семён Балашов, профессиональный революционер, на момент забастовки работал на аптечном складе, являлся командиром Иваново-Вознесенских «боевиков». После гибели Афанасьева, через месяц на сходке на реке Талка, стал руководителем группы «РСДРП», командиром «боевиков» был назначен Станко (Иван Уткин).
Фабричная инспекция, государственный орган с 1894 года, подчинялась «Департаменту промышленности и торговли Министерства Финансов» и осуществляла надзор за исполнением рабочего законодательства, в первую очередь, по охране труда и технической безопасности и принуждала фабрикантов к исполнению «Правил взаимоотношений между рабочими и предпринимателями».
Пришлось организовывать «революционерам» «Совет Рабочих Уполномоченных депутатов». При повторном оформлении «Требований», уполномоченные рабочие, которым надо было подписать «Требования», потребовали убрать из документа все политические пункты, пришлось «революционерам» на это пойти и согласиться. Только после этого, «Требования» были переоформлены и вручены управляющим фабрик через инспектора Свирского, после чего директора отправили документ своим хозяевам фабрик в Москву, для принятия решения.
13 мая, сборщики денег обошли всю многотысячную толпу, собирая в фуражки медяки, мелкие серебряные монеты, а иногда и мелкие бумажки. Некоторые из сборщиков обходили не толпу, но и владельцев лавок и магазинов, которые после мирной речи Дунаева вновь открыли торговлю. Лавочники тоже бросали в фуражки разную мелочь.
Когда все сборщики вернулись в центр, к партийной группе, у каждого оказалась полная фуражка медяков, серебряных монет и мелких бумажек. Это была стачечная касса. Денег собрали несколько сотен рублей. Кроме Дунаева, на собрании выступали другие «революционеры» товарищи. Они говорили, объясняли, присутствующим на митинге, что им надо бороться не только за экономические «Требования», но и за политические. Митингующие отвергали выдвигать политические требования, соглашались только на экономические требования, введение 8-часового рабочего дня и увеличения заработной платы. Казаки и полицейские вели себя спокойно, поскольку отсутствовали антигосударственные лозунги в толпе митингующих и призывы агитаторов по свержению самодержавия.
Собрание закончилось поздно вечером, общественного порядка никто не нарушал, на другой день постановили собраться снова.
На другой день, в город прибыл губернатор, из Владимира. Вместе с другими чиновниками он смотрел из окон городской управы на собравшихся на городской площади. С первых же дней стачки, начали стягивать в Иваново-Вознесенск войска.
14 мая, на другой день, одновременно в разных частях площади были организованы выступления профессиональных членов местной группы «Объединённого комитета», агитировавшие за предъявление хозяевам политических требований. Потом начались выступления общего характера, говорили о тяжелом положении рабочего класса, о причинах этого и необходимости решительной борьбы за улучшение своего положения. На площади стояли казаки в полном вооружении. Во время речей агитаторов из окон городской управы смотрели представители власти и барыни и господа, для них это было своего рода представлением, интересным, острым зрелищем.
На табуретку, в одной из групп, встал рабочий красильного цеха фабрики Грязнова, Михаил Лакин, участник организации, и сделав внушительный жест по направлению к управе, начал декламировать отрывок, из поэмы Некрасова, «Размышления у парадного подъезда», указывая рукой в сторону управы,
«Назови мне такую обитель, я такого угла не видал, где бы сеятель твой и хранитель, где бы русский мужик не стонал? Стонет он по полям, по дорогам, стонет он по тюрьмам, по острогам, в рудниках, на железной цепи»……
Голос у него был громкий, и его декламация произвела сильное впечатление на толпу рабочих. Хотя стих был и не про рабочих, а про крестьян, но все рабочие были из села, поэтому стихотворение на них воздействовало в нужном, революционном направлении.
Собравшиеся были в восторге, зато все выглядывавшие из окон управы лица быстро исчезли, окна в здании управы закрылись и долгое время не открывались. Избрали «Совет Рабочих Уполномоченных депутатов», состав которого был определён заранее, на одном из собраний на Талке. Михаил Лакин, был так же избран в состав «Совета», и митингующие голосовали «за уполномоченных» списком.
Михаил Лакин, 1876 года рождения, часто выступал на митингах. Он являлся одним из самых талантливых ораторов на рабочих митингах. После выхода из-под ареста, по делам Иваново-Вознесенской стачки, Михаил Лакин, по партийным поручениям, перемещался по фабрикам и заводам во Владимирской губернии, с заданиями по организации местных «боевых» дружин и забастовок на фабриках. В конце ноября 1905 года Михаил Лакин был убит наёмниками в селе Ундол, Владимирского уезда, куда он приехал на текстильную фабрику «Ставровские мануфактуры братьев Бажановых» для организации очередной забастовки.
Подавляющая часть «уполномоченных депутатов» была рабочая молодежь, возрастом до 25 лет, имела образование в объеме двух-трех классов начальной школы. Среди них не было ни одного со средним образованием. В состав «Совета» вошли только рабочие, представители около 30 профессий, преимущественно текстильных. 70 «депутатов» были членами «РСДРП», была небольшая группа «социалистов-революционеров», «эсеров».
Назначение «уполномоченных» проводилось с ведома и согласия губернатора, давшего гарантию неприкосновенности личности «уполномоченных». Всем процессом назначения «уполномоченных» управляли руководители фабричных марксистских кружков.
Губернатор запретил сборы митингов, в том числе и на центральной площади города. Несмотря на запрет, митинги продолжались, их проведение перенесли на реку Талка, туда же где в лесной сторожке проводились собрания «объединённого актива», недалеко от сторожки, на другом берегу реки. Такая близость заседаний «актива» и проходящего «митинга», позволяла оперативно решать тактические вопросы, возникавшие по ходу митинга.
По утрам, до начала митинга, здесь, на берегу Талки, в лесной сторожке, собирался «актив» забастовки и намечал порядок дня. Здесь же, у лесной сторожки, на небольшой лужайке, проводились заседания Исполкома «Совета», отделенное от места «Митинга рабочих», рекой Талка.
В состав «Исполкома» входили, председатель Совета Авенир Ноздрин, «народоволец», прошедший революционную школу в Санкт-Петербурге, по специальности гравёр, в период забастовки занимался продовольственным снабжением стачечников, общался с лавочниками, торговавшими продовольствием. Секретарями «Совета» были избраны рабочий Николай Грачев, электрик Иван Добровольский и гравер Иван Суховский, казначеем - рабочий Никодим Найденов. Все они составили президиум «Совета», который, по существу, являлся и «Исполнительным комитетом». В обязанности председателя и секретарей входило, собирать материал о ходе забастовки, вести учет бастующих, подготовлять вопросы для обсуждения их на пленумах «Совета». Была создана комиссия по сбору средств в стачечный фонд во главе с Авениром Ноздриным. Была организована пропагандистская группа во главе с Семёном Балашовым, революционером-профессионалом, сменившим погибшего при разгоне митинга на Талке Федосеева, ему же было поручено, от имени «Совета», передача «Требований» забастовщиков директорам фабрик. Была образована «рабочая милиция» во главе с Иваном Уткиным (Станко), 1884 года рождения, с 1902 года в «революционерах». Он был командиром и боевой дружины, обучал боевиков стрельбе и выдавал им револьверы. Станко подчинялся Михаилу Фрунзе.
В первые дни стачки, подъем настроения у рабочих был очень велик, число бастовавших увеличивалось с каждым днем. К бастующим рабочим текстильных фабрик и механических заводов присоединялись все новые группы рабочих из мелких мастерских. Вновь включившиеся в стачку шли прямо на площадь, вливались в общую массу и через своих руководителей в простых и бесхитростных словах говорили о своем тяжелом положении и о своих требованиях. Слушая жуткие рассказы рабочих мелких предприятий о бесчеловечной эксплуатации их хозяевами, толпа глухо волновалась, одобрительно приветствовала всех вновь вливающихся в ее ряды и обещала им свою братскую поддержку.
Представителем от владельцев предприятий и органов власти для переговоров с «бунтовщиками», был назначен старший фабричный инспектор по Владимирской губернии Свирский. Свирский предложил «рабочим уполномоченным» разделиться по фабрикам и вести переговоры с каждым владельцем отдельно, но это предложение, руководством бастующих было отвергнуто.
15 мая в Мещанской Управе состоялось вручение «Требований» директорам фабрик. Так начиналась деятельность «Совета Рабочих Уполномоченных», Иваново-Вознесенска, вошедшего в историю революционного движения под названием, «первый Совет рабочих депутатов».
Этот первый в России «Совет Рабочих Уполномоченных» возник как орган для переговоров между забастовщиками и директорами фабрик. Его первоначальная роль ограничивалась ведением переговоров с властями и фабрикантами и общим обеспечением экономической борьбой Иваново-Вознесенских рабочих. Но по ходу борьбы, за экономические требования рабочего класса, организаторы и руководители забастовки, представители «объединённого комитета» социал-демократических партий, революционеры-профессионалы, из-за отсутствия профсоюзов в культуре рабочего движения России, старались превратить забастовку из экономической в политическую. На общих митингах и собраниях «агитаторы» призывали участников требовать созыва «Учредительного собрания». Политические требования были внесены в решения «Совета» несмотря на возражения многих рабочих. Для разжигания восстания, несмотря на запрет губернатора 3 июня проводить митинг, руководители забастовки игнорировали запрет на проведение митинга за городом, на реке Талка, а «боевики» открыли перестрелку с казаками, прибывшими разогнать несанкционированный митинг. Это затянуло забастовку на 72 дня, и эти дни фабриканты отказались оплачивать бастовавшим, что привело к тяжёлым голодным дням в рабочих семьях.
«Совет Рабочих Уполномоченных» во всю ширь развернул свою работу, максимально используя свои полномочия. Он не был просто стачечным комитетом. Он, хотел «получить свою долю власти» в городе, и частично этого добился. Все типографии города выполняли заказы на печатную продукцию, только с разрешения «Совета». Буржуазия и представители местной власти не могли, например, напечатать без разрешения совета ни одной бумажки ни в одной типографии, что было равносильно захвату типографий.
В «Совет» обращалась, и администрация ряда фабрик с просьбой разрешить им воспользоваться рабочей силой в случае необходимости переместить материал на фабрике, чтобы сохранить его от порчи и пожара. Забастовщики оказались «собственностью» «Совета».
На время стачки «Совет» постановил, «все винные лавки закрыть», потребовав от официальной власти выполнения этого постановления, и последняя вынуждена была требование «Совета» удовлетворить.
20 мая, Совет направил в городскую управу делегацию с заявлением от имени рабочих и мастеровых Иваново-Вознесенска, единогласно постановивших «устроить милицию из среды себя», для обеспечения порядка в рабочих поселениях. «Действиями этой милиции», говорилось в заявлении, «руководят депутаты, избранные нами для переговоров с администрацией и фабрикантами». Владимирский вице-губернатор Сазонов усмотрел в этом решении «Совета» появление другой власти, и ответил категорическим отказом.
2 июня, вице-губернатор опубликовал объявление, «Ввиду ежедневно доходящих до меня, от самих же рабочих, сведений, что лица, собирающиеся на реке Талка, не ограничиваясь обсуждением своих чисто фабричных нужд, занялись вопросами государственного значения, причем отдельные лица позволяют себе явно возмутительные речи против правительства, я не нахожу далее возможным допускать многолюдные собрания на реке Талка, а также и в других окрестностях Иванова-Вознесенска и предупреждаю, что виновные в нарушении сего распоряжения будут подвергаться законной ответственности».
В этот же день члены «Совета», собравшись на конспиративное совещание, решили невзирая на запрещение, собрать всех рабочих на реке Талка, 3 июня, в назначенное время.
3 июня на Талку явилось около трех тысяч рабочих. Еще не успели начать собрание, как со стороны железнодорожной станции появился отряд казаков во главе с полицмейстером Кожеловским. Казаки построились густой цепью недалеко от собрания и остановились. «Расходись», трижды крикнул Кожеловский. Видя, что собравшиеся продолжают стоять на месте, Кожеловский дал команду, «Казаки, вперед».
Пришпорив коней, с криком и гиканьем казаки ринулись в толпу, начавшую отступать в лес и за железнодорожную линию. Из леса открыли револьверную стрельбу «боевики» забастовщиков. Вслед отступавшим было сделано несколько выстрелов. Затем залпы участились. В результате несколько человек было убито и много ранено, преимущественно в ноги, как и приказывал стрелять Кожеловский.
В ответ на разгон митинга на реке Талка, боевики начали проводить акции в виде поджогов зданий, порчи телеграфных, телефонных линий связи и прочии разрушения. Вечером 3 июня, в местечке «Ямы», подожгли ситцевую фабрику Гандуриных и лесной склад Ивана Гарелина. А в следующие дни были подожжены дачи городского головы Дербенева и его брата, дача фабриканта Фокина и фабриканта Бурылина. Было разгромлено было несколько винных лавок, сваливали телефонные и телеграфные столбы, прерывали телеграфное и телефонное сообщение. Столбы поваливали и на городских улицах. Толпы опьянённых при разгроме винных лавок рабочих, во главе с боевиками, ходили по улицам и избивали попадающихся им на пути полицейских. Полицейские в ответ не стреляли, было запрещено.
На другой день, часть депутатов «Совета» во главе с Авениром Ноздриным и секретарем Грачевым были арестованы.
4 июня «Совет» нелегально собрал оставшихся на свободе «уполномоченных депутатов» и решил, несмотря на начавшийся голод среди рабочего населения, продолжать забастовку. Весть о «расстреле митинга» Иваново-Вознесенских рабочих распространили через «революционные» и легальные печатные издания по всем промышленным центрам России и за рубежом.
Под этот «расстрел», был организован широкий сбор средств среди рабочих, «В пользу семей Иваново-Вознесенских рабочих, жертв 3 июня», пропагандируя эту стачку как беспримерную по организованности и стойкости. Рабочие делились последними грошами, отдавали сборщикам деньги.
Собрания «Совета» продолжались нелегально в лесной сторожке, пока 11 июня местная власть вновь не разрешила собираться митингу на реке Талка, для решения своих экономических вопросов.
21 июня, уже сам губернатор, опасаясь революционного взрыва со стороны рабочих, обратился к Иваново-Вознесенскому «комитету торговли и мануфактуры» с просьбой воздействовать на фабрикантов.
23 июня, «Совет» решили провести демонстрацию рабочих перед городской управой. На площадь вывели вооруженных «боевиков».
В назначенный час на площади собралось около десяти тысяч рабочих. Дунаев с трибуны, дал знак собравшимся сесть, и многотысячная масса села на камни мостовой и тротуары. Это была «сидячая демонстрация» перед городской управой. «Совет» приготовил для кровавой расправы голодных рабочих.
На площадь, к сидящим, вышел вице-губернатор Сазонов, и сообщил всем, что «фабриканты не идут на уступки и что в этом власть не виновата, что он старается влиять на фабрикантов, но пока безуспешно. Предложил всем разойтись, Сазонов обещал на другой день, все же добиться ответа от фабрикантов и прислать его через фабричного инспектора Свирского.
24 июня Свирский, как было обещано губернатором, привез ответ фабрикантов прямо на митинг, на реку Талка. Ответ гласил,
«Никакой платы за время забастовки, никаких дальнейших уступок и прибавок мы делать не можем. Не можем также соглашаться, чтобы условия договора о найме при поступлении рабочих вновь на фабрики зависели от мнения руководителей забастовки или «депутатов» бывших рабочих, поэтому считаем какие-либо переговоры с депутатами невозможными.»
В ответ на это, озлобленная, голодная толпа рабочих, поддерживаемая «боевиками», вооружившись топорами и ломами, двинулась в город, где начали громить продовольственные и винные лавки и магазины. При этом, перед толпой шла группа лиц, которая брала с торговцев денежные суммы, под гарантию, что их лавку или магазин громить не будут. На дверях торговых помещений в этом случае мелом писали, «Взнос получен», и их не громили. Погром был управляемым.
26 июня в забастовке наступил перелом. В этот день фабриканты Грязнов и Щапов, опасаясь дальнейших событий, согласились на удовлетворение ряда требований рабочих. Они заявили о согласии увеличить зарплату рабочим и удовлетворить ряд требований, относящихся к внутреннему распорядку на фабрике. Грязнов и Щапов, нарушившие единство фабрикантов, вызвали протест со стороны остальных фабрикантов. Они потребовали от губернатора, «в защиту всей промышленности запретить Грязнову и Щапову принимать в течение забастовки, не согласованные с другими фирмами меры».
Однако, другие фабриканты также пошли на некоторые уступки. «Совету Рабочих Уполномоченных» стало ясно, что добиться удовлетворения предъявленных требований не удастся. Между тем, в среде рабочих и их семей, голод нарастал. Денег в стачечной кассе «Совета» не было.
27 июня, «Совет Рабочих Уполномоченных» опубликовал заявление, «Ввиду того, что в город прибыло большое количество войск, ввиду того, что 47 дней забастовки истощили силы рабочих, что все эти условия не позволяют нам продолжать стачку, на основании этого мы заявляем, что
с 1 июля мы, рабочие, решили стать на работу с тем, чтобы подкрепить свои силы и вновь начать борьбу за свои права и те требования, которые были нами предъявлены фабрикантам в начале забастовки, 12 мая».
2 июля рабочие явились на фабрики, но начавшиеся столкновения с администрацией вновь увлекли их на митинг, на Талку. В первый же день возобновления работ они покинули свои станки раньше времени. Окончательно все фабрики заработали лишь с 27 июля, забастовка продлилась ещё 25 дней.
27 июля «Совет Рабочих Уполномоченных» объявил о своем роспуске, руководители как всегда скрылись, отделались кратковременными арестами. Присланные для руководства стачкой «социалисты», возвратились в свои руководящие центры с чувством выполненного долга.
Экономические завоевания Иваново- Вознесенских рабочих в майской стачке были малосущественны, потери огромны. Но очень выросла их политическая сознательность, организованность и классовая сплоченностью, проснулось желание расквитаться с «проклятыми эксплуататорами».