Глава 14 (продолжение сказки Стругацких "Понедельник начинается в субботу")
Командированные направились в Изнакурнож.
– Что ж, придётся стучать на Кащеева, – сказал Роман, – не зря у него на двери написано. Сейчас позвоню Камноедову, пусть меры принимает к своим ставленникам. Очковтиратель, бюрократ, канцелярист чёртов! Устроил цирк с выборами, теперь расхлёбывай! – Ойра-Ойра дал волю кипевшему в груди возмущению.
Когда пришли к Наине Киевне, Роман позвонил Камноедову:
– Модест Матвеевич, мне кажется, мы сорвём сроки проведения эксперимента по оборонному заказу…
– Что такое? В чём дело?
И Ойра-Ойра пожаловался, что подписать разрешение на использование Папоротниковой лощины новое руководство Учнаучфирмы намеревается только через неделю.
Привалову слышно было, как Камноедов рявкнул:
– Ну, сейчас я им!
Роман положил трубку:
– Думаю, наш вопрос сегодня решится.
Но он ошибся со временем, вопрос решился гораздо быстрее. Когда Привалов вышел на крыльцо покурить, ему показалось, что за забором кто-то ходит и переговаривается. Не обратив внимания, он вернулся в избу. Между тем, это были председатель правления и президент. Безуспешно нажимая кнопку звонка, они не дождались никакой реакции. Звонок не работал.
Тогда, горя желанием поскорее выполнить указание начальства и подписать злосчастную бумагу, они пошли на другую сторону, где забор был чуть ниже. Кащеев велел Лешему встать на карачки, сам забрался ему на спину и решил перемахнуть забор. Операция по проникновению на территорию музея Изнакурнож прошла бы благополучно, если бы в это время Наина Киевна не заметила пробирающегося через забор татя.
– Караул! – возопила старуха, хватая метлу.– Музей грабят! Василей! Василей!! Рятуйтя, люди добрые!
Кот рухнул с дуба и бросился на спину Кащееву, который пытался подняться с земли после прыжка через забор. Попытки председателя встать на ноги были безуспешны, учёный котяра не придерживался диет и весил никак не меньше двух пудов. Всеми четырьмя лапами он яростно рвал спину Кащея. По двору, блестя в лучах полуденного солнца, летали перламутровые клочья костюма. Кот урчал, старуха вопила, Кащеев блеял: «Спасите!» жалобно и призывно.
Привалов выбежал во двор:
– Прекратите! Прекратите немедленно! Это же наш председатель! Василий, брысь на дерево! Наина Киевна, что же вы творите?
Старуха опустила метлу:
– Неуж-то? Ой, яхонтовый ты мой! А я ведь, дура старая, тебя не признала. Да как же это, золотой ты мой?
Кот, спрятавшись за дубом, смущённо почесал за ухом задней лапой. Кащеев поднял клочок от костюма:
– Надо же, костюм новый, всего вторую неделю ношу… Вандалы! – Он погрозил кулаком в сторону дуба:
– У, кот подлый!
– Проходи, проходи, мой хороший! Гостем будешь…
– Вижу я, каково у вас гостить, Наина Киевна.
– Сослепу я, сослепу тебя не признала! А чего это ты, яхонтовый, на пупочку не нажал? Почто через забор?
– Жал я на вашу пупочку. Жал! Звонок у вас не работает.
– Ой, чего это он? Завсегда работал.
Вошли в избу. Роман Петрович с удивлением взирал на гостя.
– Что же это вы, Бес Смердович, так неаккуратно?
– Торопился, Роман Петрович, вы же сказали вам срочно подписать надо.
– Так мы же договорились через недельку встретиться? К чему такая спешка? Тем более, сопровождаемая исполнением таких трюков… Чай не мальчик уже!
– Кристобаль Хозевич позвонил, просил ускорить. Очень просил… Так что я несмотря на возраст и занятость…
– Однако, вы, Бес Смердович, я смотрю, в отличной форме. Через такой заборище и без разбега…, – было заметно, что у Романа поднялось настроение, и он не без иронии отпустил председателю правления комплимент.
Когда Кащеев, подписав бумаги, отправился восвояси, Роман расхохотался.
– Если чья-то глупость радует, то это уже вовсе не глупость, а юмор. Звонок-то я обесточил. Думаю, явится прямо после звонка Камноедова. Пообедать не даст спокойно. А он ещё быстрее прибежал. Оказывается, ему Хунта звонил!
Действительно, после звонка Ойры-Ойры Камноедов проявил нехарактерную для него административную изобретательность и сообщил Хунте, что срывается оборонный заказ, проблема в том-то и том-то. Кристобаль Хозевич всегда зрил в корень. Он устранял не только проблему, он всегда устранял и создавшего проблему. Об этом хорошо знали все. Поэтому, когда позвонил Хунта, Кащеева затрясло и он, объятый животным ужасом, побежал срочно подписывать.
Больше всего на свете он боялся потерять три вещи: деньги, большие деньги, и, наконец, более всего он боялся потерять все деньги. И это был как раз тот самый случай. Перед Кащеем замаячила перспектива навсегда оказаться в институтском виварии. Так что разодранный Василием костюм – не велика плата за совершённую ошибку.