На экране компьютера показалась черно-белая морда. С главной страницы сайта собачьего приюта смотрела на меня веселая собака с непропорционально высокими, похожими на заячьи, ушами и черным пятнышком на бело-розовой переносице. Собака была весела, несмотря на свое сиротское положение: она улыбалась в камеру от всей души, широко раскрыв пасть и наморщив нос. Сняли ее очень выигрышно - среди летнего луга – так, что просто залюбуешься. Где уж там, в приюте, он отыскался, ума не приложу. В общем, «зацепила» меня эта приютская, напомнив и глазами, и черно-белым окрасом погибшую любимицу Мольку.
Между тем на дворе начиналась зима, усиливались морозы, а вместе с ними - и моя жалость к приютским четвероногим. Веселая собака, которую звали по-простецки – Лапа, не выходила из головы. Короткое резюме, прикрепленное к собачьему фото, содержало сплошь положительные Лапины характеристики: она была «доброй, послушной, ласковой и любопытной». Что ж? Надо ехать, пока другие жалостливые не опередили.
Собачий приют встретил громким лаем на все голоса. В маленьком помещении типа сторожки стояли в два яруса клетки с собаками. На полу лежали крупные бедолаги, явно больные или очень старые. Все свободное место было завалено пакетами с кормами. Внутренняя дверь открывалась в небольшой, обнесенный высокой металлической сеткой двор, где тоже в два яруса находились клетки. В каждой - по одному или даже по два пса. Глаза у нас разбежались. Со всех сторон лаяли, повизгивали, поскуливали, подпрыгивали, просовывая сквозь сетку лапы и носы, многочисленные обитатели приюта.
Оглушенные собачьей какофонией, мы никак не могли найти Лапу, ради которой приехали сюда, пока нам не показали на верхнюю клетку - у волонтерского стола. Собака была на привязи, что совсем не мешало ей, встав на задние лапы и энергично виляя хвостом, демонстрировать нам любопытство и доброжелательность. Морда улыбалась точно также, как на фото: «Выбери меня! Я заждалась хозяина!» Тут мы ее разглядели получше. Была она вся какая-то нескладная, как будто мастер брал от разных пород отдельные части и соединял их вместе, а потом сам удивился, увидев результат: крепкие короткие лапы, длинное тело взрослой собаки, остренькая мордочка лайки. Уши стояли неохотно, готовые свеситься при случае по сторонам, черный с белым наконечником хвостик занимал среднее положение между «подняться вверх» и «закрутиться колечком». В добавок ко всему она сутулилась длинной спинкой - словно подросток, который неожиданно для себя сильно прибавил в росте. А когда уселась на пол, обе нижние лапки подогнула в сторону - совсем как дворянская барышня, привыкшая бочком садиться на коня. Ну и скажите теперь, каких Лапа кровей? Ясно было, что глубоко дворянских – долго ее предки бегали по дворам без присмотра.
Не скрою, посетила малодушная мысль взять не Лапу, а хотя бы вон ту, маленькую, рыженькую из соседней клетки. Все-то у той собачки было на месте, а вот морда не улыбалась - не просилась, значит, стать хозяйской. Или мы ей не приглянулись? Ведь это нам кажется, что мы выбираем. А может, они выбирают нас?
Так что, взяли Лапу. Попытались называть благородно – Лапландия, но длинное имя не прижилось. Так и осталась она Лапой-Лапкой-Лапотком, а за глаза - «Приютской мордой». В этом прозвище не было ничего уничижительного – наоборот, иной раз мы восхищались ее жизнелюбием и жизнестойкостью, которые, если даже и не сформировались в приюте, то, по крайней мере, значительно укрепились там и, без сомнения, помогли ей обратить на себя внимание, чтобы вновь стать «хозяйской». Волонтеры немного поведали о ее прежней жизни: да, была домашней, но хозяин умер, а родственники от нее отказались. Хорошо, что хоть не бросили на произвол судьбы, а договорились с приютом. Там она вела себя настолько активно, несколько раз перегрызая поводки, что ее посадили в клетку у самого волонтерского стола, чтобы была на глазах. Ну и решили поскорее пристроить в добрые руки.
Оказавшись в наших руках, Лапа с первых дней начала основательно устраиваться в новой жизни. Только одну ночь она провела на коврике у двери. На вторую - забралась на диван хозяина и улеглась в ногах, застолбив тем самым себе спальное место. С едой все сложилось просто: неизбалованная приютской пищей собака съедает каждый раз все, что мы ей предлагаем, да еще «включает сиротку», сидя у хозяйского стола и умильно поглядывая влажными глазами. Кусок застревает у нас в горле, Лапе немедленно отделяется часть хозяйской еды, хоть это – мы прекрасно знаем – очень непедагогично. Если кусочек перепадает вкусненький, Лапина приютская морда просовывается уже тебе под руку и ложится без церемоний на стол.
Особыми фишками обставляются наши выходы на улицу. Как только Лапины лапы ступают на землю, она превращается в неуправляемое существо, несущееся по одной ей известной траектории. Сказать, что Лапа бежит быстро, значит, ничего не сказать. Она тянет поводок так, что могла бы, наверное, дать фору целой упряжке хаски. Управлять движением этого упрямого животного с помощью слова совершенно невозможно. Всякие там «фу» и «нельзя» она пропускает мимо своих длинных ушей. Не скрою, иногда посреди этих скачек у нас остается последний аргумент – стегануть ее поводком по спине. К наказанию Лапа относится стоически: слегка приседает на всем бегу, прижимает уши, оглядывается на тебя с хитрым, совершенно бесстрашным выражением приютской морды и продолжает тянуть поводок дальше. Видимо, ее били в прошлой жизни, решили мы.
На улице она бежит туда, куда ведут запахи, а нюхает она без передыха. И горе нам, если Лапа решила копать в каком-нибудь месте. Никакая сила не может ее сдвинуть, чтобы продолжить путь, поэтому наивные мечты хозяина пойти сегодня, например, погулять в парк, разбиваются о Лапины желания. Приходится терпеливо ждать, пока она не накопается и вожделенно не сожрет найденную косточку или палочку.
Но главное действо начинается при встрече Лапы с себе подобными. В этом деле нашей собаке, прекрасно социализированной за время приютского житья, нет равных. С первых дней своего появления на Барбоскин-стрит (так собачники нашего района называют излюбленное место выгула питомцев) Лапа начала наводить там порядок. Твердо усвоив в приюте законы общежития, она дружелюбно лезет обнюхаться и поиграть с каждой встречной собакой. Что совсем не нравится некоторым встречным собакам и их хозяевам. По их эгоистическим замашкам - отогнать или проигнорировать - сразу видно, что приютов они и не нюхали.
При виде Лапы, несущейся без поводка, владельцы деликатных пород стали подхватывать своих любимцев на руки. Ну, не хотите, так и не надо! Лапа летит дальше – к тем, кто хочет дружить. Таковые находятся: терьер Франта и лабрадор Баксик, а равно и их хозяева, демонстрируют всегдашнюю заинтересованность. И начинаются гонки по вертикали (имеются в виду высокие кучи снега) и горизонтали! Бегает Лапа быстрее и неутомимее всех обремененных родословными собак. Лишь только подрастающая Франта может соперничать с ней в скорости. Проходит довольно много времени, пока Лапа, вдоволь удовлетворившая потребность в общении, не умиротворяется духом. Мы произносим заветное слово «кушать», и ее приютская морда изображает понимание и ожидаемое удовольствие.
На обратной дороге, на короткое время, сбывается наша мечта иметь послушную собаку. Лапа идет неспешно впереди, гордо подняв хвост, и почти не реагирует на внешние раздражители. Она уже привыкла, что у нее есть дом, миска еды, игрушки и теплая постель. И хозяева, которые принадлежат только ей.