Когда меня достаёт мир и звукоклокотание суетливого города и его ещё более суетливых граждан, я иду к стенам и воде. Я иду пять минут по длинной прямой улице. На первой минуте в конце пути мне уже видна неоготика церкви, в которую упирается улица. Спиной же церковь не смотрит на римские древние стены. Свозь их дыры-арки сквозит ветром и затягивает в воронку тихой журчащей вечности. До стен люблю дотрагиваться. Люблю, когда туфли покрываются красной землёй-пылью. Люблю смотреть на не бескрайний ковёр травы, который, то здесь, то там прошит пиньями - столпами в шляпах. Эти деревья редко бросают тень, они слишком красивы, чтобы нести какую-то функцию, кроме эстетической.
Финальная точка и цель моего похода-исчезновения по ту сторону стен - журчание водопадика и речушки, оставшихся от гигантских акведуков. Стены, идеально продырявленные арками, трава, редкие пиньи, красная пыль-земля, мини-водопад, мини-река, и громкое журчание всего этого.
Вечность назад я шла по прямой широкой улице от Колизея к базилике Святого Климента.
Шла по бегло прочитанной статье и наитию.
Вошла в храм, узрела красивую католическую поверхность, и спустилась ниже. С многослойностью Вечного я была тогда знакома шапочно - пиньями и куполами.
И вот оно удивление, на этом уровне открылся раннехристианский храм, здесь захоронен Кирилл, на алфавите которого я рассказываю эту историю.
Спуститься можно было и на следующий слой - культовый дохристианский храм, и здесь было просто пусто, здесь была живая энергия тишины.
Под тишиной был вход на последний доступный глубокий уровень - храм культа бога Митры.
Я переходила по его прямоугольнику в клаустрофобическом экстазе, когда на какое-то время воронка будто закрылась, и я оказалась одна в абсолютной отключённости от мира, стихли все звуки, куда-то завернули немногие дошедшие. И я застыла. В миг полной потери времени, себя, и себя во времени, в мою голову через уши что-то полилось. Я плыла по красноватому земляному полу. В полусне дотопала пыльными туфлями до смыкания стены в идеальный чёткий угол, звук усиливался как стереосистема. Звук уходил в угол.
И я увидела отверстие, там невероятной скоростью, глубоко, бежала, звучала вода. Или мне казалось.
Я заглянула, и не поверила, внутри было серебро воды. "Но ведь темно, какое серебро" , - не подумала я тогда.
Вечное мгновение протекло, я очнулась. И задумала своё самое дикое и фантазийное, взяла у себя нечто ценное, ёмкое и блестящее, и кинула в отверстие. Эхом прогремел всплеск. Я стояла в этом углу, прижавшись ладонями к стенам, в позе, похожей на Витрувианского человека да Винчи.
Очнулась я с солнцем, на скамейке, в небольшом саду у церкви. Включился телефон, я включила любопытство и поиск. Под храмом Митры до сих пор есть древние акведуки, текут подземные воды, и сохранились останки римских домов, но вести раскопки нельзя, - сильные подземные течения и ценные, но хрупкие слои выше.
В новой эре живу в пяти минутах ходьбы по прямой дороге к парку акведуков. Живу между вынужденными и неприлично частыми перетеканиями по всей планете, что и было частью моего безумного бессознательного.
А акведуки в храме под храмом продолжают жить и журчать сквозь дома уже более двух тысяч лет.