ТОЯ НЕ КАК КАМЕНЬ
Буйное прошлое Мадьяра оставило неоднозначную оценку на местный архитектурный ландшафт с большинством совершённых работ приглашёнными завоевателями. Возвращаясь в 16-ый век, Турки превращали дворцы в останки, посеяли огонь во множество Божьих зданий, известных или остающихся со своей святой отдушиной и увенчанных любыми рукописными изображениями местных святых, оставшихся именно там. Два столетия и ещё одна революция позже привела к кровопролитию, а дружественные Мадьярам австрийские мастера составили односторонний недружественный акт, чем сдули 150 областных замков. Их цель, которую они сообщили и были спрошены позже, состояла в удалении всех стратегически военных объектов, откуда их «взрывоопасные» Венгерские соседи могли бы отведать во вторую половину дня. Тогда Советские войска в свою очередь указали на дома и замки в качестве утиля анахронизмов, домов терпимости или бараков с осторожной долей конкретики и небольшим вниманием к эстетике или постным фигурам. После пришли девяностые и с декадой наступившего декадентного капитализма, принесшего новых собственников, оставшихся причащать всю службу.
И, естественно, как бы оккупанты ни скучали, всё окончилось местными жителями. Даже французская миролюбивость рассыпала руины Собора Клани, так и господа венгры, также растроганные каждым из последних булыжников - той печальной малостью, оставшейся постройкам и размаху архитектурного прошлого Венгрии.
Церкви, лавчонки, соборы, замки и дворцы, которые однажды посетил туристы по возвращении из туров по Венгрии, медленно, но уверенно исчезли даже чтобы возродиться из камней, щебня и арматуры. Каждый из путников, проезжающих через каменистость в семидесятые, мог легко обнаружить, что их палец на ноге повредила готическая горгулья или традиционный римский песчаник. Это также объясняет, почему проходящие из дома в дом археологи, видят: если они настолько хитры обойти их же собственную частичку из прошлого. Входя в земли Венгерского великолепия подземных ходов, они обнаруживают себя в компании блестящей лампады, освещающей хорошенько прилаженным песчаником, встроенным в стену его свинячества. Они ему сообщают, что музей будет рад плате за милосердие и запах денег особняком врезается пожилому мальчугану в голову. Он было собрался повысить цену, поскольку это античный объект, однако его хрюша решила заграбастать их обратно. Они предложили предложить ему ещё один волшебный камень в качестве сувенира, но поскольку желанное удовольствие продать новые сокровища подземелий подросткам уже пропало. Следовательно, камень остался на своём месте, где и был и даже может обеспечить себе зубометаллическое поколение мясников, сражавшихся супротив них, указывающих на декорацию даже строго не охраняемую и оставшуюся ещё одним архитектурным артефактом, оставшимся в туманах истории Венгрии.
Итальянские, Германские и французские историки всё ещё испорчены средневековыми предубеждениями о мелких княжествах и даже имеют смелость утверждать о строительстве Башни Бабеля из солидного камня, которая даже становится выше с каждым годом. Их несчастные венгерские коллеги, оставшиеся с малым, но весомым, и потратили цельный квартал в спорах ради даже кусочка щебяного камня со слабым налётом щебня с вершины колонны ли, с какой масонской длины тот был изъят. Археология Венгрии и её академики занимают сильную сторону посвятить минуту аспектам мышления господ венгров по староформатному трафарету и быстрому поиску выхода прежде чем один эксперт опровергнет мысль и выскажет своё чуткое предвидение по данному пыльному вопросу.
СВАЯННЫЙ ЗАНОВО
У Мадьяра был однокашник, кому свезло стать французским фотографом и который, по множеству причин лучше зная себя, мастерил фотокарточки со своих путешествий с одного конца Венгрии на другой. Когда же они основательно сблизились, фотограф его юности объяснил Мадьяру о зубодробительности сценария по виду оголённого провода, бесконечной мокрой сюжетной линии, осушившей линию горизонта. Мадьяр был взаправду доволен этим поэтичным комментарием, а также горд своим сопровождением селян из празднующего городка в деревню с настолько либеральными проводниками кабеля, известными ворохами и речными потоками архивов на тему обнажения столь воздушных украшений. Курс форинта (венгерская валюта - прим. пер.) может упасть, однако ставки на пособие до сих пор внушительны.
Но как тогда эти доморощенные акробаты обычно идут к себе на работу? Мадьяр обычно спросит таксиста примерно в таком ключе и даже приведёт вышеуказанную историю, расказанную ради красного словца. Таксомотор проезжает через Будапешт ближе к банковским учреждениям Даньюбы, когда он включает особенность пробуксовки, чёрной копоти и решения припарковаться разведать, где тут что. Всё оборачивается именно так, но он получил всё в целости и сохранности немногим раньше, чем за несколько дней. Эти уважаемые люди, будучи предупреждёнными, затем организовывают чистку персонала, а затем списывают произошедшее на электронный адрес своей компании, на счету которой невозможно оплатить труд простого охранника. Затем они напускно сожалеют, лишь подколов тех чёрных змей, собравшихся за игрой и видят рассеявшийся дым, позволяющий спалить насквозь обжитую дыру кристально чистым юристом. Теперь провода подключены, далее они тянутся к реке с внушительным букетом в возвращении найти золото на полуденном солнце. Вода стирает ценный металл, некие люди пакуют её в цельно-пластмассовую оболочку и поставляют в местечковые сельпо. Водитель понимает, что оказывает своему попутчику честь и битый час объясняет полицейскому, вконец мясному с копчёностями и преуспеющему, ответившему о собственности компании как о собственности компании, без ордера им уже неинтересно. И к тому времени уже выходит бумажная волокита, они отделываются штрафом, а мастерам проводов следует долго улепётывать. Полиция сожалеет, но их ладони тут ни при чём. Сермяжная правда кроется в заключении сделок по цветному металлу, которыми не гнушаются многие правительства, хотя и признают перемену многих вещей, хотя и остаются ради получения прибыли оставшимися. Теперь же, естественно, кто-либо указывает на сход статуи со своего постамента или порча с кражей многокилометрового участка железнодорожных путей лишь затем, чтобы служба исполнения наказаний упрекала виновников в особо крупных размерах. У Мадьяра была теория о шпионаже, вкупе с верой в круговорот жизни. Они перенесли пресловутую статую из общественного парка, так чтобы было заметно всем и родили себе новую.
Конечно, ни один из верхов так или иначе не опишет всего безумия цепной реакции и проведения кабелей по всей земле. Шаг на Запад прерывает проблему хотя бы потому что кто-то имеет ту же точку зрения. Мадьяр повторяет поездку в Румынию - теперь это по-настоящему потрясает! Это место обладает большим количеством проводов и изоленты для их закрепления! Так значит надобно проследить, что провод тянется с Запада и тянется через континент, всё меньшая доля обслуживается. Мадьяр стал понимать многие вещи лишь по факту постройки собственного дома. Кабеля, бегущие вдоль просёлочной улицы, а сила компании только и кроется лишь в помещении его внутрь трафарета, как если бы он самолично указал свой почтовый адрес. Его благополучно запихнули ровно туда и даже осчастливили, хотя для мужчины в этом нет особых достижений, и Мадьяр в этот одинёшенек, играя на всём своём поле. Он был рад даже выходу в свой любимый сад, вновь и вновь обслуживая эту монолитную ссылочку в потусторонний мир.
И когда Мадьяр обнаруживает себя пойманным в Сеть в рабочие часы, сотрудник интернет-компании уже успел совершить рукопожатие, выползти из микроавтобуса и выпрямившись залезть обратно. По просьбе своего нового клиента, он оказал бы все необходимые действия, как если бы кабель был отсоединён, а другого просто не оказалось. Мадьяр был глубоко польщён сей комбинацией своего имени и перешёл на проблемный предмет, на котором разыгрывалась партия в покер. Всё это совсем непросто. Электричество, кое люди не требуют подключения сетевого провода, отчуждают другие кабеля другим местам. Фактически, могучие человеки выигрывают у сетевых людишек, уверовавших в почтовые адреса, но как это обычно случается со всеми вещами, заплатили свою цену. Мадьяр вырос на Земле Мадьяров, а потому был прекрасно осведомлён о решении технических неурядиц вроде этой. Он прошептал сетевому инженеру: мол, как правило или вовсе без правил, он будет премного благодарен если бы они могли как-нибудь выйти к более привлекательному предложению… Ребята из силовых структур могли прийти и поинтересоваться, не так ли? Парень отвечал своим обычным вежливым тоном и никак не мог понять одной простой вещи за пределами компетенций своих рабочих обязанностей. Хотя если б Мадьяр знал прикуп - купил бы здание Почтамта (после ребрендинга и сверхтребования к работе вроде этой), однако посвятил время интернет-компании, мог бы перейти на общественный уровень выше. Потребовалось бы больше времени и финансов, но работа могла быть сделана. У Мадьяра было бы на одну обязанность меньше, недешёвую, но стоившую того. Его сад остался бы бесхозным по возвращении месяцы спустя и теперь он бы вызвал гордость владельца, а то и двух! Он пошутил о начале серьёзного коллекционирования. Комната выглядела сильно заросшей наряду с садиком. Интернет-мастер не показывал своё чувство юмора и нигде так не улыбался, как в тот случай. Напротив, он нырнул в свой микроавтобус, и перед тем как уехать, крикнул о создании нового места в ближайшие дни. Сердце Мадьяра запело при одной мысли о возможности добавить пару стручков к спагетти по ту сторону своего жилища. И он вновь обнаруживает себя посреди садового пространства так же, как ошарашенным не одной, а двумя местами подключения.
ТОЯ НЕ КАК КАМЕНЬ
Буйное прошлое Мадьяра оставило неоднозначную оценку на местный архитектурный ландшафт с большинством совершённых работ приглашёнными завоевателями. Возвращаясь в 16-ый век, Турки превращали дворцы в останки, посеяли огонь во множество Божьих зданий, известных или остающихся со своей святой отдушиной и увенчанных любыми рукописными изображениями местных святых, оставшихся именно там. Два столетия и ещё одна революция позже привела к кровопролитию, а дружественные Мадьярам австрийские мастера составили односторонний недружественный акт, чем сдули 150 областных замков. Их цель, которую они сообщили и были спрошены позже, состояла в удалении всех стратегически военных объектов, откуда их «взрывоопасные» Венгерские соседи могли бы отведать во вторую половину дня. Тогда Советские войска в свою очередь указали на дома и замки в качестве утиля анахронизмов, домов терпимости или бараков с осторожной долей конкретики и небольшим вниманием к эстетике или постным фигурам. После пришли девяностые и с декадой наступившего декадентного капитализма, принесшего новых собственников, оставшихся причащать всю службу.
И, естественно, как бы оккупанты ни скучали, всё окончилось местными жителями. Даже французская миролюбивость рассыпала руины Собора Клани, так и господа венгры, также растроганные каждым из последних булыжников - той печальной малостью, оставшейся постройкам и размаху архитектурного прошлого Венгрии.
Церкви, лавчонки, соборы, замки и дворцы, которые однажды посетил туристы по возвращении из туров по Венгрии, медленно, но уверенно исчезли даже чтобы возродиться из камней, щебня и арматуры. Каждый из путников, проезжающих через каменистость в семидесятые, мог легко обнаружить, что их палец на ноге повредила готическая горгулья или традиционный римский песчаник. Это также объясняет, почему проходящие из дома в дом археологи, видят: если они настолько хитры обойти их же собственную частичку из прошлого. Входя в земли Венгерского великолепия подземных ходов, они обнаруживают себя в компании блестящей лампады, освещающей хорошенько прилаженным песчаником, встроенным в стену его свинячества. Они ему сообщают, что музей будет рад плате за милосердие и запах денег особняком врезается пожилому мальчугану в голову. Он было собрался повысить цену, поскольку это античный объект, однако его хрюша решила заграбастать их обратно. Они предложили предложить ему ещё один волшебный камень в качестве сувенира, но поскольку желанное удовольствие продать новые сокровища подземелий подросткам уже пропало. Следовательно, камень остался на своём месте, где и был и даже может обеспечить себе зубометаллическое поколение мясников, сражавшихся супротив них, указывающих на декорацию даже строго не охраняемую и оставшуюся ещё одним архитектурным артефактом, оставшимся в туманах истории Венгрии.
Итальянские, Германские и французские историки всё ещё испорчены средневековыми предубеждениями о мелких княжествах и даже имеют смелость утверждать о строительстве Башни Бабеля из солидного камня, которая даже становится выше с каждым годом. Их несчастные венгерские коллеги, оставшиеся с малым, но весомым, и потратили цельный квартал в спорах ради даже кусочка щебяного камня со слабым налётом щебня с вершины колонны ли, с какой масонской длины тот был изъят. Археология Венгрии и её академики занимают сильную сторону посвятить минуту аспектам мышления господ венгров по староформатному трафарету и быстрому поиску выхода прежде чем один эксперт опровергнет мысль и выскажет своё чуткое предвидение по данному пыльному вопросу.
РОЖДЁННЫЙ СЗАДИ ЛОШАДИ
«Ах, эти Мадьяры! Они могут остановить галопирующую лошадь в количестве шести голов сразу! Мне удалось видеть сиё своими глазами!» кричало Мадьярское самовозвеличивание даже когда Германская увлажнённость с ищущей экспрессией если бы и имела место, то в индивидуальном стремлении быть уникальным образцом Мадьяра, чьи ноги надёжно вдеты в стремя, как обычно.
Это главным образом подтверждённый факт, что Мадьяр рождён на лошадиной спине, хоть и берёт своё начало с упаковки небольшой живности в подоле венгерской мамы. Мадьяр растёт в среде, откуда он питается волшебным Мадьярско-материнским сосочком, меняет внешность и учится писать, который неблагополучно приводит к чьей-то тряске у доски, как если бы он уже писал своё имя далеко в века. Если он становится зубастым, всё это приводит к увлечению лошадьми, он счастлив скакать и кормить животинку едой на пастбище. Мадьяра мало что беспокоит. Он ныряет в подземку со своей лошадью на своём месте, прекращает сидеть на кофе и сладких круассанах, для самого себя и лошади, разумеется, чаф-чавканье внизу эскалатора, прыжки между дорожками и прибытия к новой станции перед заблаговременно следуемым поездом. Мадьяр также является творением современности, где ничто не ценится так как восхождение на пьедестал галопной походкой и успешно переформатирует своё сложное управление в тот момент, когда его питомцу надо попить. Натурально, лошадке Мадьяра нужен свой мобильник, дабы превзойти сколько-нибудь психологическое страдание по причине непрерывной связи с однокашниками, в духе европейской иудаисткой синхронизации, самоуважения каждого из них в почтении бесценного права питомцев.
Мне трудно описать те серьёзные разночтения к жизни, проведённой с мужчиной на вершине и неустанной лошадью как это аккуратно принято снимать чьи-то ягодицы с сидалища и стремени, но мало-кому легко сыграть в шахматы, понаблюдать за готовкой, не оценить чей-то талант и стремление к превосходству, однако столь печальные осложнения часто приводят к отрыву Мадьяров от мирной жизни в пользу правдивого духа его неоценимых предков. Это в том числе его хотение держать спину верхом во время езды на противоположной лужайке и которое может быть столь рисковой при чьем-либо нахождении на месте прицельных стрельб. Однако такие вещи легко объяснимы сей столь далеко мыслящей нацией и печально одетыми уличными странниками, более полезными своими фигурами тел плохо подготовленными старыми педерастами. Также мы не должны забывать всерьёз надвигающуюся проблему отдыха в твоём стандартном экстра-громадном костюме и тем самым надеясь на подающего храпящие звуки Нэдди лишь потому, что каждый шаг и круговерть могли легко привести мастера к пату с гораздо большим, чем живущий ныне. Даже премного античных могил рождают ведьмочек, Мадьяр может перекурить, как если бы он запрягал лошадь и одной его целью было прекратить галоп среди опасных охотившихся земель.
Беспечный путник не будет обманут, исследуя улицы столицы Венгрии, как если бы его обед попросился обратно, бездарностью офисного служаки с масляной привлекательностью и чарующими пальмами: как его обычно беспокоит кусочек жареного бройлера для готовки своей миссис по причине тошноты начальника от прихода на ужин. Здесь две взаимоисключающих точки зрения. Первая из них о том, что современный Хомо Хунгарикус также склонен к ментальной деменция в в вопросе пересечения Адониса рек мускулистой горы и мечтах о лучах заходящего солнца с ветерком в волосах и надеждой в своём сердце. Вторая же частная сторона вопроса не правдива к образу Мадьяра, но фактически явилась неудачным продуктом безбазисной цивилизации.