обложка: концепт-арт от Ксении_Skazka.
её волшебные работы здесь: https://vk.com/xeniaskazka
# парафраз
Я хотел написать что-то красивое.
Я взял буквы и разбросал их по чёрно-синей наволочке неба. Я разводил костры, бил в бубен, танцевал. Я пел, кричал, выл и нёс охинею. И, вот, что я заметил.
Невозможно из светлого меблированного угла, заточенного под новые веяния комфорта, вымести даже щепотку красоты. Там просто нет её. А почему?
Потому что нужен таракан, который бежит от света, нужна засохшая корка на треснувшей, некогда полированной полке, нужны крошки, пыль, испещрённый морщинами лоб и тень. Засаленный угол, отклеившийся уголок обоев и речь.
Это должен быть прокуренный, испитый и грубый голос. Я не доверяю сладкому пению. Я верю в опыт, мудрость и горькую как чифирь правду. Нужен скрип двери, нужно эхо дыхания и нужна, необходима ложка дёгтя в этой вакханалии фотошопа. Нужна паутина и икона, нужен стул, нужен отчаянный вздох в тщетной попытке найти одно единственное слово.
Я хотел написать что-то красивое и самым красивым оказалось то, чего я не написал.
# январь
Шла легкой поступью ночь и зажгла в наших глазах миллиарды звёзд. Нам приснилось, что мы - не отребье, а что-то большее и значимое. А ночь легла на край кровати, сняла своё одеяние и свела с ума. Но пришло солнце и нам показалось, что мы что-то значим в этой жизни. Настолько остро встал вопрос о собственной значимости в наших, обожженных солнцем сетчаток глаз, что мы стали ненавидеть друг друга. И что-то требовать. Мы требовали справедливого отношения, как к единице, как к солнцу. Война миллиардов солнц пролила на землю баррели крови несостоявшихся светил. И все лишь для того, чтобы вновь пришла ночь, сняла одежду и свела с ума своей красотой.
Он ехал по разбитой дороге небольшого города, дребезжал, урчал и фыркал. Клокотал, гудел и капал чёрным маслом на седой асфальт. Он - автобус, а я - пассажир.
Я сидел у окна и молча, зажав в ладони заветные цать рублей за проезд, стоял в пробке битый час.
Лица водителей встречных машин отвлекли меня и мне уже казалось, что я никуда и не еду, а просто смотрю медитативный урбанистический канал по телевидению. Было душно и порядком всё затекло - ломило спину и хотелось освободить колени, прижатые в плотную к сиденью следующего ряда.
Усталость изнуренных улиц, изодранные объявлениями стены косых заборов, сутулые фонари и жар монет ЦБ РФ, нагретых в кулаке до температуры ядра Земли, изрядно наскучили мне, а моя соседка по двухместному сидению, наоборот, была увлечена и говорила по телефону.
Это был не тот разговор, когда один другого спрашивает и выслушивает ответ. Нет, она лопотала на протяжении часа непрерывно. И рассказала своей несчастной собеседнице, которая сдуру ответила на входящий звонок, в хронологическом порядке всю свою недельную рутину. Как заболел ребёнок, как педиатр поставил неправильный диагноз, а второй, хороший - опроверг. И у них с ребеночком не насморк, а вирус. И что она тоже заразилась, но, возможно, что было и так, что её сначала заразили. Она периодически подбадривала собеседницу уменьшительно-ласкательным именем и подливала в свой непрерывный монолог ещё масла.
Мне никуда уже не хотелось успеть, попасть и уехать. Хотя бы покинуть салон и я был бы счастлив.
Я в сотый раз уже елозил на своём сиденье, давая отдых коленям, когда заметил её в окне. Волнистая копна каштановых волос и красный шарф, клетчатое пальто и красивое лицо, как-будто знакомое мне. Когда мы поравнялись с ней в первый раз, она надувала большой пузырь жевательной резинки - наверное шла на рекорд. Встретившись с ней глазами, пузырь, что она так осторожно надувала - лопнул и она обогнала нас.
Автобус гаркнул и объехал две столкнувшиеся машины, мы догнали её и снова встретились с ней глазами. На этот раз она показала мне язык. Я крикнул водителю, - На следующей! И стал пробираться к выходу. Выбравшись и перебежав дорогу, я поравнялся с ней.
- Привет, - сказал я, запыхавшись.
- Ну, привет, - улыбнулась она.
- Прости за назойливость, я не мог не подойти. Мне показалось, что я увидел в твоих глазах целые созвездия.
- Да?
Я ткнул пальцем наугад в небо и предложил спутнице наречь несчастную звезду её именем,
- Вот, эта звезда ещё не названа. Как тебя зовут?
- Ада. А тебя?
- Женя. Извини, конечно, но Ада - никуда не годится.
- Тогда, Ада Александровна.
- Хорошо. Уже лучше! - Улыбнулся я. - Сразу живо представилось, как астроном из Нью Джерси оправдывается перед своей крупной скучающей зазнобой, что на небе, к великому его разочарованию, не осталось ни одной звезды, чтобы назвать в честь неё. Мол, была одна-единственная вчера, но и та уже «Ада Александровна».
- Почему ты думаешь, что эта звезда не названа? Да, и оставь астроному шанс! Ему ещё всю жизнь ипотеку американскую обслуживать, а ты у него звезду отбираешь, - усмехнулась она.
- Ладно, уговорила. Пусть называет её сам, - заключил я.
Мы прошли какое-то время вместе, поглядывая друг на друга тайком. Я прервал молчание,
- А можно я тебя поцелую? А можно я тебя заревную? А можно я тебя потеряю и снова найду? А можно стоять как прохожий в ненастный день привередливо гожий и целовать тебя на ветру? А можно?..
Она посмотрела на меня как на идиота и засмеялась, потом закашлялась и сказала строго,
- Стоп! Если ты думаешь, что все же ты думаешь, то почему не думаешь о другом? Почему отрицая, головою мотая, прощаешь себе ничего? Все то ничего, что облаком сковано, звезды зарешеченный свет? Как объяснить тебе глупую истину, свитую птицею в тени каблуков? Как разгадать тебя, пазл утерянный, ток проводов?
- Знаешь, Ада, если бы я был художник.. - Вылупил я на неё глаза.
- То нарисовал бы мне усы?
- Пожалуй, назову в честь тебя море. На луне. Тебе какое нравится?
- Что на той стороне, которую не видно. Я думаю, у каждого есть своё такое море, которого не видно, - прошептала она.
- И вселенная на плечах? - Спросил я.
- И солнце в зрачках!
Мы обменялись телефонами и решили встретиться как-нибудь на почве нашего общего интереса к глупости и романтике.
Добравшись до дома, я переоделся, поужинал и сел в комнате у родителей. Они смотрели телевизор.
«...и я, Мандрей Балдахов, и мы начинаем обсуждение нового федерального закона от 1-го января 20ого года»...
«Да, Катерина, действительно этот закон вступает в силу с 1-го февраля»...
«Фёдор, как правительство намерено претворить его в жизнь?»...
«Светлана, что вы думаете обо всем этом?»...
«Евстигней Всеволодович, выскажитесь, пожалуйста, относительно»...
«Напомним нашим телезрителям, что 1-го февраля 20ого года вступает в силу новый федеральный закон за номером 290137ъ4.6 о запрете в нашей стране карамели, а именно - карамели сосательной, жевательной и ароматизированной.
По сообщениям СМИ в одном только N-ске, 16 подростков обратились за неотложной медицинской помощью с острой зубной болью. Все они признались в сосании карамели»...
«Продолжим после рекламы, не переключайтесь»...
# февраль
Прожжённый пододеяльник полярной ночи озаряли звёзды. Мерцали, подмигивали и отрешённо взирали на огоньки спутников, упорно царапавших паперть небес. Гирлянда огней города запуталась в ветвях заснеженных деревьев, венчавших измождённый пригород с центром.
Я узнал её издалека. Она шагала прочь, а в руках у неё была связка воздушных шаров, передразнивавших её походку покачиваниями вверх и вниз.
- Ада! Ада Александровна! - закричал я. - Девушка! Де-ву-шка! Деушка, красивый, а! Стой же, дарагой!
Она медленно обернулась и посмотрела на меня как на дурака. Поравнявшись с ней, запыхавшись, я согнулся и облокотился руками на колени. Она смущенно улыбнулась, хлопнула меня по плечу и насмешливо сказала:
- Курилка ты картонная! Уже и десять метров пробежать не можешь.
- Какие десять?! Марафонцы столько не бегают, сколько я сейчас пробежал!..
Пошёл снег. Крупными хлопьями он медленно и нехотя стелился под ноги, на нас, на прохожих и ему не было никакого дела до происходящего. Как слёзы звёзд, которым не прикажешь и не запретишь.
Она посмотрела вверх, поймала пару снежинок ртом и отпустила нити шаров. Мы задумчиво проводили их и, потеряв из виду, снова встретились взглядом. Она отряхнула снег с моих плеч и спросила:
- Чтобы что?..
- Чтобы.. чтобы.. чтобы проводить тебя, вот!
- Валяй! - улыбнулась она и мы пошли в сторону её дома.
- А что это были за шары? От поклонника?
- Увы и ах, но нет! Это я себе подарок сделала по случаю нетрудоустройства.
- Ты ходила на собеседование? - подняв брови, спросил я.
- Да, люди так делают, когда ищут работу, - скопировала она меня, смешно повторив движение моих бровей. - Увидела вакансию на сайте хэрэшников. С деньгами, знаешь ли не густо. Ну, я и решилась: пойду схожу.
- А что за работа?
- Мммакдональдс.
- Эк, мать, тебя припёрло. Так, я думал там всех берут. Как это так получилось, что тебя не взяли?
- Они спросили: как ко мне можно обращаться? А я сказала обращайтесь ко мне: «да, моя госпожа», - засмеялась она.
- И купила шарики?
- Дя! Чтобы отпраздновать это недотрудоустройство! Ты знаешь, эта сказка, что они сочинили в вакансии и то, что там на самом деле - это небо и земля. Вот, бы всех так брали на работу! Смотри, я взяла буклет с вакансией менеджера-стажера из Мммакдональдса, корректором закрасила слово менеджер и вставила должность повыше. Внесла пару правок и получилось целое произведение!
Она достала мятый буклет из кармана своего пуховика и протянула мне.
- Темно. Я дома прочитаю.
- Хорошо. Ну, вот, и он - мой подъезд.
- Мадемуазель, жевузем!
- Не ругайся. Ступай домой, Казанова. Увидимся завтра. На самой лучшей работе в мире! - она протянула мне руку.
- Ммм..
- ..акдональдс! - подхватила она и пропищала мелодию джингла.
Я артистически поцеловал её руку, поклонился и ушёл гоголем, не оборачиваясь.
Про буклет я совсем забыл. Положил его в карман, которым редко пользовался и носил его там до весны. А когда решился все-таки постирать куртку, ощупывая карманы, нашёл. Я развернул его и прочитал:
«Если вы хотите присоединиться к энергичной команде с сильными властными инстинктами и получить реальную возможность карьерного роста, тогда программа «Президент-стажер» — это ваш шанс!
ПРОГРАММА «ПРЕЗИДЕНТ-СТАЖЕР» ДАСТ ВОЗМОЖНОСТЬ:
* начать свою карьеру;
* на практике получить знания, необходимые руководителю;
* за 180 дней пройти интенсивную программу обучения и занять одну из руководящих позиций;
* «Президент-стажер» изучает и выполняет обязанности по организации производственных процессов сначала на одном из участков, а затем и всей страны в целом в течение своей смены.
ПРОГРАММА ОБУЧЕНИЯ
В основе программы «Президент-стажер» лежит интенсивный курс обучения, рассчитанный на 180 дней. Цель программы обучения — подготовить менеджера руководящего уровня, с перспективой дальнейшего карьерного роста до уровня президента и выше.
Программа интенсивного обучения сочетает в себе прохождение теоретических курсов и получение практических навыков по направлениям:
* Рабочие стандарты и политика
* Технологическое оборудование
* Основы менеджмента
* Процедуры управления участком/сменой
* Удовлетворение запросов гостей
* Управление людьми, командная работа
* Трудовое законодательство
* Мотивация и обучение сотрудников
* Программы льгот
* Планирование времени
РЕЗУЛЬТАТ
По окончании программы проводится общая оценка навыков президента-стажера, по результатам которой принимается решение о повышении президента-стажера до руководящего уровня.
ТРЕБОВАНИЯ К КАНДИДАТАМ
* Высшее образование или неполное высшее образование (4-5 курсы);
* Ориентация на работу с людьми;
* Готовность к обучению и переменам;
* Отличные навыки общения;
* Желание работать в команде.
УСЛОВИЯ ПРИЕМА
* Кандидаты принимаются на основную постоянную работу на должность «президент-стажер»
* График работы: 7 рабочих дней в неделю, по 18 часов в день. Смены утренне-дневные-вечерне-ночные. Выходные по скользящему графику
* Предоставляется конкурентоспособная заработная плата, которая выплачивается ежемесячно и не меняется во время прохождения программы обучения;
* После повышения президента-стажера до уровня одной из руководящих позиций страны, происходит увеличение заработной платы;
* Президенты-стажеры проходят обучение на участках, расположенных в городе их проживания».
# март
Мы разгребали лопатой время, искали блики звёзд и северных сияний. Мы слушали, переглядывались и, затаив дыхание, доставали из недр сны. Мы вплетали их в чётки дней и клялись больше не просыпаться. Мы ставили будильник при кровати, но забывали его завести. Мы оставляли работы, дела, свершения, победы, достижения и жизнь. Мы шли дорогой вверх, но раз за разом оказывались у чёрной бесформенной кучи несбывшихся надежд. Мы ломались и закидывали руки за головы, притворяясь философами. Били баклуши, считали овец, гадали на кофейной гуще, но снова в наших руках оказывалась лопата и уголь ночей..
Седой и уставший он возвышался за стойкой кафедры и вещал.
- Друзья, вы верите в жизнь на других планетах? На других планетах, кроме Земли? Вы представляете насколько невероятно и чудесно наше собрание в этой аудитории? Насколько оно зыбко? Насколько оно неправдоподобно?
Он окинул разношерстную публику немым взглядом и, не дождавшись ответа, продолжил.
- Возьмём бутылку с водой, нагреем её, а потом резко охладим. Что произойдёт? Правильно, первый ряд! Она лопнет. Именно таким процессам и подвержены другие планеты. Перепады температур других планет не имеют и малейшего намёка на возможность там жизни, несовместимы с ней. Посмотрите на этот мир другими глазами, ведь все кого вы видите и всё, что вы видите - совершенное волшебство, магия крошечной вероятности соблюденных условий. Чудо, не имеющее себе равных на просторах безжизненного, ледяного дыхания космоса.
Взглянув на доску, он взял мел в руки и, забыв об этом, продолжил,
- Даже, если предположить, что есть ещё жизнь где-то за пределами нашей планеты. Какой нам от этого толк? Мы не сможем туда добраться. Какое топливо для этого нужно? Каких объемов должен быть бак этого корабля и, главное, сколько времени? И всё для чего? Для чего эти размышления? Чтобы отвлечься? Чтобы пренебречь тем, что имеем? Знаете, мы могли бы больше, если бы не ставили различия между человеком и животным. Мы могли бы больше, если бы смотрели на себя и свои проблемы с высоты 7 млрд. км. Мы могли бы больше, если бы заварили свою гордость пакетиком чая в кипятке и поморщились бы горечи. Мы могли бы больше, если бы, щёлкая выключателем, радовались свету, как чуду.. Лекция закончена, - раздражённый, он бросил мел обратно на полочку доски.
В задумчивости, молча, мы покинули аудиторию и только на следующей паре узнали, что, накануне, у этого преподавателя после мучительной болезни умерла жена.
После занятий, я зашёл в мини-столовую при факультете, заказал чай с лимоном и хот-дог с морковью по-корейски. Хозяйка, отсчитав сдачу, продолжила просмотр телепередачи. Я составил ей компанию, уплетая свой нехитрый ужин.
По экрану неслась бегущая строка с прогнозом погоды по региональному телевидению и показывали фильм. В кадре двое рыжих сухопарых и высоких учёных, согнувшись над операционным столом выкрикивали друг другу с акцентом:
- Зажим!
- Зажми!
- Зажал!
- Этил!
- Горит!
- А человек?
- Дышит!
- Введи ему триокись бензола фторного эквивалента!
- Ввёл! Дышит, подлец!
- Назначал ли ты ему иглоукалывание и вводил ли три третьих раствора бора в область паха в течении трёх третьих недель?
- Назначал!
- И что?
- Дышит, подлец!
- Перерыв!
При помощи ассистентов, двое учёных избавились от своих халатов, утёрли пот со лбов и закурили сигареты.
- Я считаю, - сказал один, выдохнув дым, - что жизнь человека можно свести к простому и повторяющемуся действию - вдоху и выдоху, а всё, что происходит между повторениями - лишь рутина в рутине вдохов и выдохов, коллега.
- Я протестую, коллега! - ощетинился второй. - А как же труд, долг, доброта? Как же любовь, страсть, влечение? А как же секунды, длящиеся десятилетиями и десятилетия, проносящиеся словно секунды? Как быть с творчеством? Разве это не вспышка, создающая новые миры и измерения? Как это впишется в рамки словца «рутина», коллега?
- Полно! Полно, голубчик, так горячиться! - Первый затушил пяткой туфли тлеющую сигарету. - Продолжим эксперимент, коллега!
Я хмыкнул, поставил стакан и тарелку на прилавок и вышел на улицу.
Закурив, я набрал Аде сообщение: День добрый, Светозар Прохорович!
Она: Добрый, если не шутите.
Я: Светозар Прохорович, смею Вам напомнить, что в прошлом году Вы с божьей милостью получили кредит на пять миллиандров рублей наличными от банка «Набат», относящегося к Русской Православной Церкви.
Она решила подыграть мне: Да, действительно. Так все и было.
Я: Меня зовут, отец Епифандридий. Я пытаюсь дозвониться до Вас целый день! По какой причине вы не внесли ежемесячный платёж по вашему кредиту, который, смею напомнить Вам, был 06.06.2066?
Она: Вы понимаете, отец Епифандридий, бес меня попутал! Совсем замотался! Из сил выбился! Работу потерял, жена от меня ушла, дети на звонки не отвечают, семья от меня отвернулась. И нет мне продыху! Целыми днями ищу, не покладая рук, заработок. И ничего-то найти не могу. То по возрасту не подхожу, то по квалификациям. Смилуйтесь, отче.
Я: Не унывайте, Светозар Прохорович! Не опускайте рук! Ведь уныние, как вам известно - тяжкий грех! Вы когда в последний раз исповедовались и причищались, любезный мой?
Она: На рождество, батюшка.
Я: Нужно обязательно исповедоваться. А молитесь ли усердно, сын мой?
Она: Постоянно, батюшка.
Я: Ну, хорошо. Пути Господни неисповедимы, сын мой. В договоре указано, что Вы являетесь собственником трёхкомнатной квартиры в центре столицы...
Она: Всё, балбес! Хватит! Меня сейчас уволят. Цем!
# апрель
Мы стояли в километровой очереди в ад. Звезды падали на наши плечи и мы уже путались в званиях, что нам дали небеса. Очередь в «Магните», 19:00 - всего два кассира. Духоту разрывает дикий смех трёх гиен с пивом, дети кувыркаются по полу, уговаривая мам купить вкусняшку; у бабульки сбоку просыпался пакет с картофелем.
- Я просто запутался. А ты? Что ты делаешь здесь, в километровой очереди в ад со мной? - Спросил я её.
Ночь набросила сеть своих чар и растворилась в её глазах. В глазах, за которые можно и убить, а можно и просто смотреть, не отрываясь.
- А разве в очереди в ад можно болтать? - Спросила она.
Я улыбнулся и, снизив тон, прошептал ей,
- А что мы сделали? Раскрасили небо в бирюзу грёз и заполнили облака сахарной ватой? Что? Что мы оставим после себя кроме тонн мусора? Новый полигон бытовых отходов имени НАС? Ты оставишь пустыню фантиков, а я - пизанскую башню окурков? Что мы здесь делаем?
- Свободная касса! - Прокричал кассир. - Проходите на шестую кассу! Молодые люди! Проходите! Не задерживайте очередь!
Мы расплатились и покинули «уют» консьюмеризма.
- Завтра день космонавтиков! - Сказала Ада, стряхнув оцепенение.
- Да, и я буду кружиться вокруг тебя капелькой мочи Гагарина в невесомости, - промолвил я.
На следующий день я закончил все дела и спешил домой, чтобы отправить Аде рассказ, который родился совершенно случайно во время скучной лекции.
Письмо: адаизада@ком
Тема: селёдка
«Так уж сложилось, что первым человеком в космосе стал ни Боб, ни Джордж, а Юрий Алексеевич.
Имя это, вместе с отчеством, отпечаталось в сердцах, умах и свидетельствах о рождении тысяч, а может и десятков тысяч граждан, родившихся после 1961-го года на территории СССР.
Они не летали в космос, не строили далекоидущих планов об освоении межзвездного пространства, а просто жили и живут среди нас со всеми радостями и невзгодами, на которые так щедра наша земная жизнь.
Ну, и пока не появились читатели с именем Святозар, у которых друзья - сплошь Макары и Кузьмы, Артемии и Даниилы, расскажем историю доброго, веселого и милого сердцу автора, запойного алкоголика, Юрия Алексеевича Булкина.
Он родился в 1964-ом году, закончил N-ское художественное училище, занимал должность в конструкторском бюро и даже имел косвенное отношение к планировке одного из районов нашего небольшого города. В то время, в его обязанности также входило: проектирование гирь и гантель разных геометрических фигур (квадратные были отвергнуты без рассмотрения) и увековечивание отделов предприятия благозвучными аббревиатурами, что было не просто, поскольку Отдел Хранения и Учёта Единых Линейных Эскизов никак не поддавался сокращению.
Тем временем, плановая экономика страны, выплавлявшая сталь, чтобы сделать станки и заводы, которые снова выплавят сталь, как шар гадалки разлетелась мелкими брызгами осколков о пустые полки продуктовых магазинов; как, впрочем, и трехлитровая банка разливного пива, которую Юрий Алексеевич позволял себе после работы, как и его брак, как и его настоящее и будущее - все рассыпалось на кусочки и уже было ни собрать, ни склеить и не восстановить, оставалось только подмести и убрать. Убраться, в общем.
Предприимчивая и агрессивная часть населения 15 республик в едином порыве сплотилась и задумалась о своём автомобиле, о своём малиновом пиджаке, о своей золотой цепи на шее с палец толщиной и о своём доме. Начался бум частного строительства и то время, когда то, что сказал важнее того, что сделал. Поскольку говорить нужно было много и занимало все свободное время, оставалось найти того, кто же будет строить этот «свой дом» - не то замок, не то коттедж, не то виллу, не то остов, глядящий чёрными мертвыми глазами оконных проёмов на ухоженных розовощёких наследников.
«Кто-кто! Булкин, ёпт! У него золотые руки! Видал какого грифона мне из дерева у входа вырезал бензопилой? Всё он! С фундамента и до флюгера! А то! И за такие копейки, что ты будешь ржать! Главное: башляй ему каждый день столько, чтобы ему хватало на жрачку и бухло, но так чтобы не забухал, не пропал, а с утра снова продолжил работу, чтобы получить от тебя снова этот мизер. Вот и все. Давай».
Примерно так звучало резюме Юрия Алексеевича (от образованных благодарных работодателей, чьи лица и кандидатуры то и дело всплывали на региональных выборах) и так бы он и кочевал с одной стройки на другую в том посёлке за городом, если бы не один курьёзный случай, необычный подарок на день рождения, который преподнесла ему любовница.
О, любовь многоликая! Сколько слов о тебе и сколько имён у тебя! И лапочка, и заинька, и дорогая, и пышечка, и зазнобушка, и рыбанька, и черт знает что ещё! Не пройдёт и минуты, прежде чем вы услышите нового исполнителя с волооким взглядом, поющего вам о своей любови на всех доступных миру языках.
Свою же любовь Юрий Алексеевич окрестил Селёдкой. Никто её не видел и не знал, но тут и там в разговорах особа была упомянута, а на вопросы, - Почему же Селёдка, Юр? Ответ был один: «Дак, руки у неё холодные». Были ли холодные руки у Селёдки или нет, но сердце её было горячим и на шее нашего Юрия Алексеевича нет-нет, да и виднелись следы от засосов.
А было лето. Булкин отделывал выстроенный дом на первом этаже, а ночевал на втором, уже законченном. Приближалась знаковая дата - его сорокалетие. Ну, и сдача объекта. Впрочем, сорокалетие неслось как Восток-1 к орбите, а вот окончание строительства все затягивалось: то жене хозяина не понравился узор на гипсокартонном потолке и нужно было переделывать, то унитаз и нужно было менять, то люстра, то паркет и т.д. и т.п. Она видела себя будущим великим дизайнером, а Юрий Алексеевич обозревал себя самым несчастным исполнителем идей сумасбродной дамы.
И, вот, после очередного её визита, когда она вновь щедро раздавала направо и налево ценные указания, Юрий Алексеевич понял, что - это предел. Он вспомнил о том, что сегодня его день рождения, пусть и сорок лет и не принято отмечать, но кого это и когда останавливало, если каждый день - «праздник общей беды». Было принято кардинальное решение - нажраться. Он спросил с неё больше обычного своего дневного жалования и, чудесным образом получив, наврав с лихвой, широко улыбаясь пожелал ей доброго пути.
Совесть ещё не покинула нашего героя и он решил что-то да сделать, чтобы отработать аванс. Рядом стояла коробка с доставленным унитазом. При распаковке коробки было обнаружено, что не хватает в комплекте крепежных болтов к полу, а слив не под углом, как было у прежнего, а прямой. Но, если прикрутить сиденье, закрыть крышку, можно восседать на нем как на троне в эту знаковую дату. И очень удобно сидеть за строительными козлами, как за столом на новом паркете. Он перенёс злополучный унитаз в комнату и, с чувством выполненного долга, ушёл за провиантом для торжества.
Накрыв импровизационный стол яствами, украсив его бутылкой-другой самогонки, было принято решение, что негоже оставаться в этот знаменательный день без женской ласки и внимания. Такси, словно карета, запряженная невидимыми белыми лошадками, примчала к замку прекрасного принца Булкина Золушку-Селёдку.
Гудели они два дня, а на третий приехала хозяйка. Ор, визги, непотребная трёхэтажная брань привлекли к себе немало внимания рабочего люда с посёлка. А оказалось, что Селёдка бесследно исчезла, голова принца от обилия выпивки превратилась в тыкву, а вместо туфельки с чудной ножки, перед своим спешным отбытием окаянная обронила в унитаз, стоявший посреди комнаты, то о чем писать не стоит - все это тайны, которые скрывают наши отапливаемые, вентилируемые клозеты. Но, к чести нашей Золушки и её любви к чистоте, стоит добавить, что попытку смыть оброненное она предпринимала неоднократно, о чем свидетельствовали: помятое жестяное ведёрко с отодранной ручкой, отброшенное в отчаянии в сторону, мутная влажная жижа на чудесном, некогда величественном паркете и хаотичные вереницы следов, будто загнанного в клетку зверя».
# май
Я хочу, чтобы вы прикоснулись к звёздам, что так близко - вытянутой рукой можно достать! Вот, они! Метут улицы, моют полы, сидят за кассой и стоят за прилавком. Можно даже почувствовать, насколько всё не важно, если есть они, что светятся в темноте и мерцают. Жизнь их не простая, но её никто не отменял. В каждом из нас, в бесконечном пространстве наших амбиций, запечатлён не один портрет людей, взявших на себя бремя забот, далёких от мечтаний и грёз детства.
Долями, отрезками, звуками, движениями они заполняют наши горизонты ранними утренними звёздами. Части нас самих, что невидимы, но могут и сверкнуть кометой, освещая тёмные углы и закоулки социальных лифтов, банковских ячеек и знакомств.
Мы грелись на солнечном пятаке двора, слушая местного ритора-дворника в оранжевой жилетке, широких рабочих штанах и вязаной шапочке набекрень. Он был не брит, в руке у него расположилась запотевшая бутылка крепкого пива, к которой он прикладывался, делая паузы. Читал он своё новое напутствие человечеству.
- Ребят, вы не обижайтесь. Ну, вот, все заладили тот то, тот сё сделал. Как-будто все мироздание вертится вокруг гордых человечков, которые что-то там делают! Открывают, закрывают, осуждают, казнят и милуют. Смешно! Вы слышали, что Вадика из 86-ой арестовали? Дали 6 лет. За что, знаете? Разбил стекло приемной «Едим Россию»! А?! Каково? - Он оглядел нас с прищуром. - Ну, начнём?
Он сделал глоток и начал:
- Мой зрачок зажат в клетке сетчатки и устремлён на всеобщее помешательство, - его руки лихорадило после запоя. - Культ людей и технологий терпкой инъекцией разливается по моему телу. Сердце бешено бьется и мозг безостановочно множит доказательства собственной состоятельности и идентичности на белом невинном поле чистого листа. Я вдыхаю спертый воздух, свирепо шевелю ногами, машу поочередно руками. Проговариваю, глотая гласные, увиденное и верчу головой то влево, то вправо для пущей убедительности социального интеллекта!
Он достал пачку «Примы» и, закурив, продолжил.
- Я - человек. Венец эволюции, палач цивилизаций. Я стою перед вами в проёме открытой двери в мятом застиранном нижнем белье и тапочках, вопрошая: «Чо надо?» Я превращаю холодную чистую воду в зловонные тёплые помои, плодородные почвы - в пустыни, города - в склепы, леса - в недра, а недра - в чёрный дым. - Он сделал жадный глоток.
- Я верчу мироздание на двух словах. Вершу правосудие, устанавливаю правила и законы, казню, милую, топлю котят и умиляюсь своим детям, ведь они - цветы жизни. - Он выбросил папиросу.
-Я продаю, покупаю, продаюсь и покупаюсь. Я жду зарплаты, требую авансы и размениваю премии на барахло, ловко перемещённое из точки А в точку Б с модификацией. Чем сложнее процесс изменений и перемещений, тем больше я и плачу. Чем больше я плачу, тем меньше у меня остаётся и тем больше мне нужно. По сути, я не знаю, что мне нужно. Когда у меня ничего нет, мне нужно самое малое. Обладая малым, я хочу большего и в этом беге за собственным хвостом я и стал творцом.- Он посмотрел на свою метлу.
- Я много чего придумал. Тьму вещей. Всего не перечислить. Государства, границы, религии, регалии, интернет, кино для взрослых все это моих рук, человеческих. Кто-то скажет, что пара извилин, лень и большой палец руки, отходящий от других под углом, все это сделали, но нет! Ещё нужно добавить голод, страх и, конечно же, благие намерения!» - Он жадно допил бутылку и аккуратно поставил её рядом с урной.
- Ураааа! Михалыч, это очень и очень сильно! Да, Жень? - Ада заглянула в мои удивлённые глаза.
- Да, Иван Михайлович, если бы вы все-таки получили свою научную степень по философии - я бы ни одной вашей лекции не пропустил!
- Ну, это ж баловство, так.. Ну, спасибо на добром слове! Делу - время, а потехе - час! Пора, хлопцы, - и он, махнув нам рукой, зашагал в сторону соседней коробки домов.
Мы побрели в сторону центральной улицы, обсуждая арест Вадима.
- Я помню у него были блоги, где он рассуждал о политике. О зыбкой почве компромиссов, на которой блуждают чиновники. Вот, один из тех что я запомнил:
«Поверь мне. Я не обману. Ведь я не различаю правды от лжи. Поверь мне. Под колёсами грёз хватит места и восьми миллиардам и девяти. Поверь мне. Я отопру клетку надежды, преступлю покров веры и подниму подол любви. Поверь мне. Я не обману. Я говорю и обещаю и дальше делать это. Говорить. Ну, а дела.. Дела подождут. Давай поговорим. Давай? Давай! Я не подведу. Я открою рот. Издам звук. А ты поверь. А дела.. А что дела? Давай поговорим. Я буду говорить. Ну, а ты.. А что ты? Я же говорил с тобой! Разве этого мало?»
- Неужели, это подпадает под какой-то закон? - Спросила возмущённо Ада.
- А кто его знает, любимка? Чиновников так много сейчас и законы растут, как грибы в прогрессии к числу законотворцев. Однопартийная система - сам написал закон, сам утвердил. С одной стороны - это позволяет продуктивно и быстро провести изменения - не нужно топтаться на месте. А с другой, выходят такие случаи, как с Вадимом.
- Угу.
Чтобы отвлечься, я предложил Аде делать шаги осознанно, -
- Давай сыграем в игру?
- Какую?
- При каждом движении ног ты будешь выкрикивать, что делаешь: «Я поднимаю левую ногу», «я опускаю левую ногу», «я поднимаю правую ногу», «я опускаю правую ногу»! Начали! Быстрее! Ещё быстрее!
Насмеявшись вдоволь, мы чуть не споткнулись о разорванную пачку белоснежных листов A4. Ветер лениво перелистывал их и гонял по асфальту.
Всё это расточительное волшебство происходило рядом с богато отделанным крыльцом «Едим Россию».
Мы переглянулись с Адой и, не сговариваясь, поднялись по ступеням и зашли в фойе.
- Вы к кому?
- На собеседование, - протараторили мы.
- Вам назначено?
- Нет, мы по собственной инициативе! Хотим вступить в вашу партию!
- Тогда напишите заявление. Расскажите о себе, о вашей роли в жизни общества, о ваших свершениях, достижениях, заслугах и все то, что вы хотели бы реализовать, вступив в нашу партию.
Нам протянули точно по такому же офсетному листу, как и те, что кружились сейчас за дверью и выдали по синей ручке с белым павлином, указав на стол.
Видимо, это был алтарь всякого рода заявлений. На нем лежала кипа исписанных листов, которые секретарь перевернула лицевой стороной вниз при нашем приближении.
Я огляделся: как и полагается на стене был развешен партийный иконостас. Внизу была прикреплена фотография того, чьё благоволение должны были сыскать наши сочинения.
Девушка удалилась за свой постамент в приемной, а я перевернул одно из заявлений. На листе машинописью, с шапкой и прочими атрибутами было отпечатано следующее:
Председателю N-ского отделения Партии Манкохлебову С.Н. от дворника Шишигина Ю.А.
заявление
Довожу до вашего сведения, что относительно вашего распоряжения о необходимости озеленения прилегающего ко входу N-ского отделения Партии от 23.04.ого года, было произведено озеленение.
19.05. ого года подпись_Шишигин Ю.А.
Сочинение мне не давалось, я писал, зачеркивал и просил новый лист.
Начал издалека, а добравшись до свершений, заслуг и достижений, указал на свой нераскрытый потенциал по использованию бумаги формата А4. Ада написала, что никогда не проигрывала в нарды, любит дзюдо, теннис и даже один раз выиграла в шахматы учащегося шахматной школы.
В партию нас не взяли, а пачки белоснежных листов так и кружатся над страной.
# июнь
Мы, захлебываясь, вдыхали ароматы ночей. Пили, задыхаясь, сок млечного пути и искали ответы. Вопросов было множество, но не было ничего, кроме новых вопросов. Мы запихивали их в свои дырявые карманы и, шатаясь, возвращались в место, которое называли домом. Нам надоела со временем такая неопределённость и мы стали придумывать ответы сами. Мы всё выдумали, приклеили этикетки и повесили ярлыки. Плевали в бездну колодца, а сами жаждали напоить свою биологическую похоть единства. Мы оставляли позади то, что нам казалось решённым, но решали мы учебники, а перед нами было одно право на ошибку. Мы спалили все жизни, использовали все здоровье и утешались критикой розовых очков. Наша попытка стать человеком - в чужих руках. Так нам казалось. Потом мы посмотрели на себя в микроскоп и чудовищная, непередаваемая красота заглянула в наш испуганный разум и окутала неназванными звёздами ночи над макушками. Смыла дождём рассудительность, но так и оставила нас в рамках ограниченной свободы, на которую мы только способны. Она до сих пор заглядывает к нам, раскрашивает все, что мы думали и решили, ставит с ног на голову наши жизни и улыбается всеми красками, которые мы ещё не придумали.
Приближался мой выпуск из учебного заведения с заветным дипломом, на получение которого я отдал 5 лет своей жизни. Для себя я уже понимал, что по специальности работать не буду и посещал только интересные или нужные для зачётов занятия. По кафедре ходили шутки вроде той, что диплом можно использовать по назначению - его уголком прекрасно открываются пивные бутылки!
Ток музыки города, пульсируя, накатывал и откатывал волнами шелеста проезжавших машин. Мы выбрали крышу заброшенного пятиэтажного общежития местом для свидания, а слепые глазницы выбитых окон заглядывали в глаза случайным прохожим, намекая на тщетность борьбы с природой. Ветер проносился по коридорам и перекатывался из обнаженных комнат, насвистывая реквием улиц. Мы рассматривали крыши наших домов вдалеке и невольно спрашивали себя, - неужели и их постигнет та же участь, что и это, некогда жилое здание?
Ада достала из рюкзака бутерброды и термос с чаем. Мы уселись на крышу шахты вентиляции и наслаждались моментом. У Ады впереди был отпуск, а мне нужно было устроиться на работу.
- Время не ждёт, любимая. - Сказал я, закуривая. - Тик-так. Мужчина по радио снова поёт про маленькую жизнь, женщина за прилавком смотрит с усталостью, премьер-министр щедро улыбается. Лето. Чертополох в носках, зелёный чай на столах, красные рожицы в вино-водочных, пузатые - у пивных. Плавки, надувные матрасы, а санки - на балконе. Удивительная и единственная жизнь.
- Да, - с набитым ртом сказала она. - Я хочу тебе рассказать одну историю из моего детства. Можно?
- Конечно!
Она отпила чай и поставила кружку на наш импровизированный стол,
- Я из тех счастливчиков, кто лето проводил в деревне. Три, а то и четыре месяца безмятежного детства: огород, речка, друзья и дедушкин велосипед; походы за грибами, ягодами и рыбалка - всё то, что вносило в городские будни тепло и свет весь следующий учебный год.
Дом наш смотрел на просёлочную дорогу, а с трёх других сторон был окружён соседскими участками. Слева от нас жила тётя Нина. Так я её звала. Все было очень просто: женщина - значит тётя, мужчина - значит дядя, а возрастные вариации не учитывались или опускались. Дом тёти Нины был на две семьи. В той половине, что смотрела на нас ютились они с сыном. Сыну было ближе к сорока, он был лысоват, холост, молчалив и заикался, поэтому в посёлке его звали Бе-бе.
Как в анекдотах есть излюбленные персонажи, так и в шутках односельчан нет-нет, да и всплывало всем знакомое прозвище. То Бе-бе подошёл к незнакомому мужчине, который ковырял в задумчивости носком туфли землю под ногами, и посоветовал искать нефть в другом месте; то на зимней рыбалке размахивал руками и ругался, отмахиваясь от невидимых комаров, отпугнув тем самым незадачливых рыбаков-конкурентов. Что из этого правда - я не знаю. Но, приезжая в деревню, всегда старалась узнать новые истории-чудачества Бе-бе, - она засмеялась.
- Интересный персонаж, - улыбнулся я. - Ты давно была в деревне? Как он там поживает, интересно?
- Бе-бе утонул на свой день рождения, где-то в этих числах. Я ещё маленькая была.
- Пьяный был? - Спросил я.
- Я не знаю. Это было начало 90-х. Кожевенный дубильный завод, что давал работу и загрязнял окрестности закрывался. Безработица. Пьянство. Кто уж тут будет разбираться: утонул ты или утопился, если даже твоего имени никто и не вспомнит?
Мы собрались и спустились вниз по лестнице без перил. Выбрались из здания и, не спеша, побрели в сторону дома.
Ада напевала песню Васильева, а я пытался представить себе Бе-бе.
Вернувшись домой, я зашёл в комнату к родителям, сел на диван. Напротив меня на полке серванта лежал мой синий диплом.
- Зато рожа красная! - Вспомнил я насмешливые слова отца.
Родители смотрели телевизор.
«...и я, Мандрей Балдахов, а сегодня в нашей студии мы обсудим насколько же вредно молоко»...
«...да, многоуважаемый Феоктист Владиленович, молоко в чистом виде, да будет вам известно, очень вредно, потому как»...
«...о каком молоке вы говорите? нет молока на прилавках, да будет вам известно, достопочтимый Порфирий Бедерастович»...
«...как же нет! Мы вышли на показатели доступности молочной продукции для населения сопоставимые»...
«...да, но вы забыли упомянуть о проверках, которые показали, что молока-то в молоке на прилавках-то и нет»...
«Напомним нашим телезрителям о вступлении в силу нового технического регламента для производителей молочной продукции за номером 6668888333ТУ от 13.06.ого года, запрещающего использование молока в молочной продукции»...
«...В одном только N-ске 17 подростков обратились за срочной, неотложной медицинской помощью с серьезным приступом диареи. Как показала проверка, местный молокозавод использовал по ошибке (при производстве) настоящее цельное коровье молоко в своей продукции. Свидетели утверждают, что, простояв ночь в холодильнике, у молока N-ского завода на поверхности выступали сливки, оно быстро скисало и превращалось в простоквашу»...
«Продолжим после рекламы. Не переключайтесь»..
# июль
Солнце, бдительным оком одноглазой мачехи, кружило по горизонту и не было ни малейшей возможности скрыться от непрошенных гостей: полярный день, незаконнорожденный сын дня и ночи, завалился ко мне пьяным северным летом и привёл спутниц. Одна из них - Отчаяние, оказывалась рядом со мной каждый раз, когда я открывал газету или сайт с вакансиями. Плутовка наклонялась ко мне, заглядывала в глаза бездонными пустыми глазницами и по костлявой щеке её непременно струился чёрный ручеёк слёз эмпатии.
Уставившись осоловевшими глазами в решётку возможностей, что предлагал рынок труда, я пытался примерить социальные роли должностей и не видел в них себя. А, если мне казалось, что видел, то я не подходил из-за отсутствия опыта, стажа, навыков, знаний и умений. Требования, требования и ещё раз требования. Они нагромождались строчками вакансий, образуя забор небоскрёбов, вокруг «радужной» и неизведанной страны трудоустройства.
Становилось очевидным - путём родителей мне не пройти. К любой карьере и росту в одной узкой специализации я относился пренебрежительно - не мог себе представить, чтобы я занимался одним и тем же делом всю жизнь. Просиживать жизнь в офисе перед компьютером было для меня сродни пыткам современной инквизиции. Поэтому я искал приглашения в ученики или работу без опыта в какую-нибудь интересную и любопытную мне рабочую среду. Я знал, что не хочу, но чего я хочу - не знал. Я понимал, придётся сменить множество работ, понять, чего я стою и где мне хорошо. Особенное и угрюмое чувство вызывал вопрос о том, как жить на ту ренту моего времени и труда, что предлагали работодатели?
- Да, хоть говночистом! Хоть говночистом, хватит сидеть без дела! - Говорила мне мудрая мама после месяца моих бесплодных поисков.
Я устало щелкнул по кнопке сна компьютера и прошагал осторожно на носочках к постели, пытаясь не шуметь. Отчаяние развалилась в моём кресле и листала газету с вакансиями, скрипуче посмеиваясь. Я зыркнул недобро в её сторону и, забираясь под одеяло понял, что там уже дожидается меня другая её подруга - Одиночество. Ложе превратилось в неудобную стеклянную и холодную полку холодильника, когда она обняла меня и жадно поцеловала.
«Таааак, заснуть не удастся»..
Я выбрался из её объятий и прошёл на кухню, где коротал ночь папа, неисправимый филин.
- Не спится, сына? - Подмигнул он мне.
- Та, да. Дай свою сигарету, пап.
- Пшеничную? - Он так называл сигареты с фильтром. - Помни, сына, сигареты чужие, а здоровье - твоё.
- Хорошо, - сказал я, закуривая.
Напротив стола, у окна висел маленький телевизор.
«...и я, Мандрей Балдахов, приветствуем вас в студии последнего канала. И сегодня мы поговорим о жилом строительстве...»
«...по какой такой причине, уважаемый Зефир Прустович, в вашем новом жилищном комплексе на миллион квартир снова не оказалось места ни для детского сада, ни для школы, ни для поликлиники?!»
«...а я отвечу, достопочтимый Светлояр Бонифатьевич, что целевой аудиторией данного жилого квартала.. элитных студий класса люкс.. площадью 15 метров квадратных.. являются молодые люди-профессионалы, не обременённые тяготами семейной жизни. К тому же не забывайте и то, что ресурсы наши ограничены...»
«...да, но вы понимаете, что уже в этом сентябре в школах, которые находятся в соседних районах будут 33 первых класса по 55 человек! Будут учащиеся и 1го Ы и 1го Ъ, и 1го Я класса?..»
«...я понимаю ваше негодование, но и вы поймите, что мы получаем деньги не за строительство школ, садиков и поликлиник, а за строительство жилья и с этой частью наших обязательств мы успешно справляемся уже которое десятилетие...»
«...напомним нашим телезрителям, что в одном только N-ске родители 155 первоклашек были вынуждены переехать в близлежащие посёлки, для того, чтобы их дети смогли получить среднее образование, но так и не смогли найти место, чтобы припарковать свои автомобили...»
«...Продолжим после рекламы, не переключайтесь...»
За окном, на крыше соседнего дома истошно кричали птенцы бакланов, дожидаясь старших кормильцев с едой. Я подошёл к окну, выключил телевизор и высунулся в распахнутую дверь лета, любуясь радостью крупных серых сорванцов от возвращения родителей. Обернувшись, я увидел на столе у отца бутылку и три рюмки. Он сидел в позе полной готовности, дожидаясь меня.
- Оп-па! А что это у нас тут такое? - Спросил я удивлённо.
- Эфир ночей, Женька! Верный спутник безработицы.
- Да?.. Тогда наливай!
Рюмку за рюмкой мы пили алколь бессонной ночи. Третья подруга полярного дня восседала во главе нашего стола. Она положила свою эффектную грудь на столешницу и, поставив локти на стол, поддерживала красные щечки своей красивой головки кулачками, пытаясь не заснуть. Её звали Веселье. Отец посмотрел на пустую третью рюмку, наполнил её, поставил бутылку и рассказал историю об одном своём сослуживце, невольно подтверждая ироничную женскую мудрость о том, что рассказы мужчин - это либо бесконечные байки о службе в армии, либо откровенное враньё.
«Как ты знаешь, проходил я сверхсрочную в ВМФ страны, которой уже нет. И были мы в Красном море. Суэц. Египет. Никаких подробностей. Начало семидесятых. Боевые действия уже закончились. И нас там вроде бы и нет, как и боевых действий. И всё же мы там. Состав команды многонационален, но особое внимание привлёк именно этот персонаж. О нём и сказ.
Звали его Андрес. Латыш. А что у латыша, Женька? Правильно, «это» да душа! Деревенский, он плохо говорил по-русски. Ни на Андрея, ни на Андрюху, ни на Андрюшу, ни на Андрюшку не отзывался. Отказывался вовсе понимать, как столь благородное имя, как Андрес, может быть переврано столько раз, да ещё и обозначать одного и того же человека.
Он был высокий и крепкий богатырь с соломенной шевелюрой.
Общение с ним происходило следующим образом: ты ему говоришь, что от него хочешь и ждёшь ответа. Всегда требовалось некоторое время и по движению глаз Андреса было видно, что он переводит твои слова на родной язык, отвечает на него по-латышски и уже потом переводит тебе на русский свой ответ. Чтобы паузы между вопросом и ответом не были слишком продолжительными, Андрес приноровился сразу отвечать «да» при утверждении и «нет» при отрицании.
Нужно также отметить, что любил он в своей жизни не многое, а именно - маму, латышек и рыбалку. Безумно и неистово.
Был день ВМФ. После всех торжеств я увидел его, перебегающим с камбуза в сторону кубрика, который мы делили на двоих. Грудь его парадной белоснежной галанки была испачкана кровью. Я оторопел и уже думал, что он ранен. Я подбежал к нему и, ощупывая его грудь, понял,
- Андрес, что за порнография?
Пауза. Движение глаз. Ответ.
- Да.. это.. небольшая.. домашняя.. работа.. Алекс. - Он достал из-за пазухи кровавый стейк разделанной рыбы.
- Шарик, ты - балбес? У тебя несколько часов, чтобы привести себя в порядок! Утром на борт поднимется тот, чьё имя не стоит называть в суе!
Пауза. Движение глаз. Ответ.
- Да..У меня.. имеется.. запасная.. фланка.. Алекс.. Не волнуйся.
- Что ты задумал?
Пауза. Движение глаз. Ответ.
- Да, Алекс.. Рыбалка.. Тебе ли.. не знать.
Я махнул рукой и занялся приготовлениями к завтрашнему утру: побрился, умылся, почистил зубы, начистил парадную форму и лёг спать. Заснул крепко, но под утро проснулся от звука падающего сверху тяжёлого мешка. Отодрав голову от подушки своей шконки я увидел Андреса-бойца в необычной позе. Он сидел верхом в проёме ломатора - единственного окошка нашего тесного кубрика, согнув шею, чтобы не упереться в подволок. Одна нога его была в кубрике, другая же за бортом. Нужно было видеть его лицо в тот момент! Всегда спокойный и флегматичный в жизни, сейчас он отыгрывал на Оскар, Пальмовую ветвь Канн и Медведя Берлинале одной мимикой. Я вскочил и взял его руку, пытаясь разобраться, в чём же дело.
- Что ты там делаешь, балбес?! - Прошипел я.
- Акула, Алекс! Я поймал акулу! - Гордо прошептал он, корчась от боли.
- Да! Но для меня очевидно, что это она тебя поймала! - Ещё помню, удивился, как он быстро ответил.
Я заглянул в ламашку и увидел его вторую ногу с крепко привязанной к лодыжке верёвкой, на поверхности вод бесновалась серая рифовая акула длиной метра два - под стать нашему герою и выписывала такие фортели, что нога Андреса совершала немыслимые акробатические движения в воздухе. Он использовал вместо лески - кручёную верёвку, джут. С одного конца прочно приделал внушительный крючок, наживил его кровавым стейком, а другой привязал к лодыжке. Забросил в открытое окошко снасть и лёг спать на свою шконку второго яруса. Клюнув, рыбка скинула рыболова с койки, протащила по кубрику и вытащила его ногу-удочку за борт.
Я нашарил острый шкерочный нож-сувенир в тумбе и твёрдо проговорил своему соседу,
- Тебе придётся мне помочь! Я вытащу тебя насколько это возможно, но ты должен упереться свободной ногой о стенку и тянуть вместе со мной! Скажи, когда акула даст слабину! Вот, нож! Ты должен перерезать веревку сам, а я буду тянуть. Хорошо?
Он кивнул, но мне показалось, что он был разочарован, как рыбак, который упускает свою самую крупную добычу.
Я обхватил его корпус и начал тянуть, только когда он крикнул, - Давай!
Я вытянул его ногу из ломатора как раз для того, чтобы он упёрся свободной ногой о стенку и смог подтянуть ногу с привязанной веревкой, перерезал её и мы рухнули вместе на пол».
- Я налил эту рюмку, Жень, чтобы почтить память Андреса, который никогда больше не увидел мать, не поцеловал любимую и не рыбачил. При возвращении из похода, у берегов Португалии он прыгнул за борт. «Стоп машина! Человек за бортом!» Бросают ему спасательный круг, а он отталкивает его и гребёт к берегу. Такой поступок, если ты не знаешь, в то время расценивался как измена родине и карался смертной казнью. Замполит лично швырнул гранату ему вслед и бросавшему не нужно было попадать в пловца - подводная ударная волна разорвала внутренние органы моего невезучего кореша и подняла его безжизненное тело вместе с несчастным косяком рыбы на поверхность прибрежных волн.
- Так, полуночники! - Прокричала мама в приоткрытую дверь кухни. - По шконкам, лоботрясы!
Мы вывалились из прокуренной кухни и, поцеловав её в обе щёки, разошлись по комнатам.
Мне снились прозрачные воды Красного моря и разочарованные глаза Андреса, который упустил свою самую большую рыбу.
# август
Желая снять гнёт ответственности, я скрылся в чёрной исповедальне ночи. Я прильнул к освещённому окошку в стене, разделявшим меня и лысого священника - Луну, но, начав шептать слова молитвы, я понял, что теряю опору под ногами. Сначала я падал медленно, а потом всё быстрее и быстрее и ничто не могло меня остановить, и не за что было ухватиться. В ужасе я кричал, ожидая неминуемое приземление. Охрипнув, но не разбившись, я замолчал. Отрешенно взирал на огни электрических снов, на млечный путь риторических вопросов, не имеющих ответов; созвездия безотлагательной срочности принятия решений уносились прочь. Я ускорялся, обрушиваясь под собственным весом, но не мог достичь дна ночей. Я вздрогнул от чувства неразрешимой беспомощности и проснулся.
Ада вернулась из отпуска. Она как-будто побывала в клинике по смене расы. Загоревшее до неузнаваемости тело, лицо и ослепляющая улыбка белых зубов раздражали меня.
Я заглянул ей в глаза,
- Сегодня мы с тобой воспользуемся машиной времени и полетим в прошлое. Ты хочешь узнать, что такое дружба?
- Хочу!
- Хорошо, - я посмотрел изучающе на неё. - Но ты можешь не пройти фейс-контроль при входе, как представитель племени афросеверянок..
- Остынь, расюга! Чёрные жизни имеют значение!
Друзья из соседнего двора скинулись и выстроили в гаражном кооперативе за жилым кварталом не то сарай, не то амбар, а прозвали сие «творение» очумелого зодчества как GARAGE. Там можно было отлично провести время. Они устраивали всевозможные тематические вечеринки, рок-концерты молодых музыкантов и просто замечательные встречи с талантливыми людьми. Заведение гремело доброй славой среди местного андеграунда и я купил два билета на тематическую встречу «дружбъ», которую устраивали в Гараже сегодня.
Перепрыгивая со звезды на звезду в отражениях луж, я шагал в ночь. Я шёл по окуркам чьей-то бесшабашной молодости и пинал осколки глобализации на радость бродячих собак. Оптимизм напомаженной богемы нарастающим, мерцающим и гулким хохотом вырывался из динамиков в щели распахнутых улиц и мне не было жаль тишины. Ничуть. Мне была дорога и эта ночь и эта дорога прочь, и этот дом, как пригвожденный пломбир в вафельной сетке. И наизнанку, шиворот навыворот, вырываясь из тесной сутолоки случайных и нежеланных встреч в объятья той, кого не сберечь. Чтобы только открыть рот, а сказать нечего. И тусклого ночника треск и одежд ночных всплеск, и где меня почему-то ждут.
Я подошёл к её подъезду и набрал сообщение:
Любимая! Я давно хотел тебе признаться в том, что я - не обычный человек, а ещё и космонавт-рецидивист. Так сложилось, что завтра я улетаю на Марс, чтобы нарвать тебе цветов. Я позвонил Илону Маску и забронировал (на прямую!) билет в первом классе. Я улетаю, милая! Я должен тебя предупредить, что миссия моя не просто сложная, а почти невыполнимая! Мне нужно не только долететь до Марса на корабле Маска, но и улететь оттуда! Ещё мне нужно найти на Марсе цветы, чтобы подарить их тебе по возвращению. Буду честным, мы можем больше никогда не увидеться, потому что Илон Маск курит траву и живёт в США. Но, ты знаешь, если я вернусь, то мы заживём совершенно по-новому! Я перестану тебя колотить и поставлю в углу нашей двушки фото с Илоном Маском. Короче! Любимая! Я вылетаю завтра! Давай сегодня встретимся? Будем любить друг друга, как в последний раз, пока я не сильно пьян, потому что мне очень страшно. А завтра я на первом же вояджере вылетаю на Марс тебе за цветами. Хорошо?
Она ответила:
- Дуралей! Стой и жди! Скоро выйду. Люблю!
Я стоял часовым и ждал ту, чьи глаза сверкали ярче всех звёзд. Я произносил слова и прислушивался к сердцебиению. Мне нужен был толчок, а любовь, что подарила мне Ада разливался по моим венам самым сладким наркотиком.
«Несущественный. Несуществующий. Неосуществимый. - Шептал я, импровизируя. - Подделка, подлог, фальшивка. Улыбка, оскал, слов@. Тысяча слов, десять тысяч слов, сто тысяч слов, миллион просмотров, триллион репостов, квадриллион комментариев. Стаканы для чая-кофе, бутылки для утоления жажды невысказанности, душа наизнанку недосказанности, рубаха нараспашку, футболка с дыркой, петля с симкой, окошко последнего канала, электричество на привязи у старушки, сундук в дупле, шило в мешке, иголка в стоге, посох в стойле. Одноразово. Однодневно. Только сейчас. Ты этого достоин. Можно изменить точку зрения. Можно поймать звезду и смотреть поверх голов, раздавая бабушкам на паперти осколки исчезнувших звёзд. А в кармане - ночь, чёрная скатерть, проженная окурками богов. И в глазах - тьма. И тихой поступью, тайком, чрез соседский огород - на башню, где рубят головы, сажают судьбы, стригут лужайки, строят трёхметровый забор. А за ним! Вселенная безысходности, загогулина чёрной дыры в промежутке выполированной стоматологом улыбки, сажа в легких, никотин в пепельнице, мотор в Барвихе, печень в Исландии, кошелёк в Швейцарии, мама в Воронеже и тетка в Аравии»..
Ада выпорхнула из подъезда и повисла на моей шее.
- Лох - это точно судьба, милый! Представляешь, не могла найти свои дурацкие штаны полчаса! И это в однокомнатной железобетонной конуре!
- Ничего страшного, любимка. Пошла бы в трусах. Что тут такого?
- Ты прав! Совершенный пустяк! Пойти в трусах в место где Шрёдингер и Эйнштейн говорят о дружбе! - Она рассмеялась.
Мы ступали по брусчатке и вдыхали невесомый воздух страстей. Глядели друг другу в глаза и удалялись от жилых кварталов гравитации судеб.
Нагнувшись, мы прошли шлагбаум, что отделял территорию гаражного кооператива и тупиковую улицу с именем двадцатилетнего героя, что обменял свою жизнь на наши.
Мы сразу поняли куда нам нужно идти, потому что черничное небо над крышей одного из строений было прожжено столбом света проектора, играла музыка и мы различили слова песни Васильева, что так любила Ада:
Я пришел с войны, распахнул шинель,
А под ней билось сердце
И это сердце никто никогда не растопчет..
Мы подошли к дверям Гаража и закурили. Ада достала модный тогда айкос. Я попросил её дать мне один стик и, морщась от дыма своей вонючей сигареты, распотрошил его фильтр, достал из него целлофановую пленку длиной в десять сантиметров. Посмотрел на любимую через неё и спросил, не офигела ли она, что курит такую дрянь.
- Зато я не кашляю от них. - Сказала она, закашляв.
Я улыбнулся и не стал спорить. Мы отворили дверь и оказались на другой планете. Было людно. Бармен без устали разливал пиво по бокалам. В зале было темно, а сцена - как новогодняя игрушка. И на ней симпатичная девушка рассказывала истории о своём троюродном брате, -
Они жили в Севастополе. Пашка рос, там же пошёл в школу, но по службе отца им нужно было переехать в Бахчисарай. Лишившись друзей, Паша воспользовался фантазией, чтобы отрешиться от того, что он единственный русский в классе из 20 незнакомых татарских детей.
Дальше по рассказам его мамы стали происходить странные манипуляции с именами преподавателей:
- Мам! Эльвира ***вна задала прочитать пять страниц учебника и выучить «Бородино».
- Хорошо. Её действительно так зовут? Ты уверен? - Встревоженно спросила мама.
- Конечно! А как ещё? У меня мнемоническая память, создательница! - Отвечал гордо Пашка.
- Мам! И ещё Салам Малейкуловна задала пять задач по алгебре!
- ...
В последствии выяснилось, что Эльвира ***вна - это Екатерина Владимировна, а Салам Малейкуловна - Гузель Серверовна.
- Паш, ну почему Салам Малейкуловна? - Не унималась мама.
- Так, она куда не заходит - везде представляется: Салам Малейкум! А те, кому она представляется также отвечают, чтобы не забыть её сложное имя!
Следующим гостем была тоненькая девушка. Она наступила на полотно сцены и начала читать стихи - они кружились снежинками по помещению, падали на наши плечи и губкой впитывались в наши сердца. Я хорошо запомнил только эти строки, -
В белом плену, купаясь
под ковшом Большой Медведицы,
ловишь снежинки ртом
и смотришь на озябшие плечи
незнакомки Весны в песцовом манто.
В её декольте - ожерелье жемчужных дней;
Зябнет и скалится, сука.
А ты...
Смеёшься!
Потом было много музыки, были и каверы и авторские песни.
А под конец на сцену вышли два пацана лет десяти. Один из них был в седом парике, а у второго, черноволосого, в руках была картонная коробка неумело закрашенная чёрным маркером.
Седой сказал черноволосому:
- Конечно, если учесть плотность материи и гравитации, ваши доводы вполне обоснованы, коллега. Но, что, мой хороший, у Вас в руках?
- О, это очень просто, мой дорогой. Я посадил в коробку живого рыжего кота и хочу объяснить Вам, что такое есть дружба, коллега!
- Вот, как! Очень занятно, дружище! Продемонстрируйте мне это немедленно!
Ответчик достал из-за кулис канистру с бензином и вылил её на коробку.
- Итак! - Произнёс он, доставая зажигалку. - Я спрошу Вас. А вы ответите, друг мой, перед тем как я её подожгу: есть ли там кот или нет?!
Юный актёр в седом парике повернулся к публике и показал язык.
# сентябрь
Услышав сигнал смс, я открыл глаза. По раскрытой ладони будничного утра моросил дождь. Я сел на кровати, а голосовой помощник торжественно объявил мне,
- У вас одно непрочитанное сообщение. Отправитель: адаизада. Читать вслух?
- Да, Брунгильда. Прочитай, пожалуйста.
Её голос бесстрастно прочитал сообщение: «Я родилась в юдоли пятьсот пятьдесят пятой мировой войны. Воздух сотрясали распри за внимание толпы, бои за банковские счета, сражения за тюремные сроки, битвы за чины и стычки приграничных территорий интересов жадности. Вырубались и продавались леса, таяли льды. Политика корпораций, безрассудное потребление и непрактичное производство одели экономику и науку в смирительные рубашки душевнобольных и оставили им только одно единственное право: нажать на гашетку и давить что есть мочи на газ. А я, открыв глаза, голая и голодная искала лишь сосцы моей красавицы - матери, заснувшей под одеялом снегов. Я крутила головкой и ползла к маковке её груди. Приблизившись, я схватила её своими пальчиками и уже хотела было прильнуть к ней беззубым ртом, когда с удивлением обнаружила, что из груди моей мамы вместо молочка полилась чёрная маслянистая кровь. Она струилась по её телу, впитывалась в белоснежное покрывало и обволакивала меня волнами отражений исчезнувших звёзд. - Нефть! - Воскликнула я и проснулась.»
Брунгильда сделала паузу и продолжила,
- Больше сообщений нет. Время вашего часового пояса 5:55 утра. Прогноз погоды следующий: утром осадки, днём ясно и солнечно. +8 градусов Цельсия. Если остались вопросы, я готова на них ответить.
Я почесал затылок и спросил,
- Брунгильда, а сегодня не четверг?
- Нет.
- Завтра четверг?
- Нет.
- Вчера был четверг?
- Нет.
- Я не понял! Четверга на этой неделе не будет?!
- Сегодня понедельник.
- Нам бы понедельники взять - и отменить! - Я язвил.
- Могу изменить полярность Вашего настроения песней из моей коллекции, если желаете.
- Валяй.
Я услышал спокойный мелодичный гитарный бой мотива юности и погода за окном обрела свой светлый извечный смысл:
Сегодня утром ты звонила и говорила назло,
Что ты всю ночь с другим ходила.. А ну и что? Ну и что?
В час когда дожди, ты меня не жди, и ночью мне не звони.
Я в такую ночь буду слушать дождь, стоя в луже воды.
Когда мелодия стихла я продиктовал Брунгильде ответ на сообщение Ады:
«Мы разменяли купюру, что оставил нам щедрый работодатель, на звонкую ночь. Монетой, мелочью она крутилась на столе и выпала моя очередь платить. Я купил каждому из нас по сомбреро и тёплому одеялу. Друзья возмущались, но я им ответил, что всё это пригодится, когда любовь пройдёт.
- Вам нужно будет защититься от нескончаемого дождя и холода, друзья! - Кричал я.
Они же кричали мне, что весна и любовь бесконечны, как и мои траты. Я выдохнул и подождал. Один из них сейчас живёт в подвале и напивается до присмерти. Другой висит в петле тяжёлой ношей на сердце близких и родных. А третий мотает срок за убийство любовника супруги. Я сижу в баре один, поднимаю бокал с пенным и желаю, чтобы любовь никогда не заканчивалась. Я пью за родство душ, за негу откровений и доверие, но никак не за злобу, ненависть и вражду. Я чёкнулся с тремя бокалами, которые мне поставил бармен и вспомнил о крепкой дружбе, размененной на чуждую и скупую любовь.»
Ада ответила:
«Милый мой Хоккайдо, я тебя хонсю! За твою сикоку я тебя кюсю! Цем!»
Я совершил утренний моцион и зашёл на кухню, где мама пила кофе и смотрела телевизор.
- Доброе утро, мамуль!
- Доброе утро, менеджер по копанию траншей! Тебе ко скольки на работу?
- К восьми.
В начале августа мне торжественно вручили лопату и показали куда и насколько глубоко нужно копать. С ней я не расставался уже второй месяц. Платили исправно. Мозоли на ладонях быстро набухали и лопались, а заживали медленно. Когда светило редкое солнце думалось, что лучше работы и нет. Когда же лили бесконечные дожди, что щедро хлестали меня со всех сторон, я люто ненавидел и лопату, и траншею, и работодателя.
Я сделал себе бутерброды с сыром, уложил их на тарелку, поставил в микроволновку и сел за стол.
«..и я, Мандрей Балдахов. И сегодня в студии последнего канала мы помянем, ушедшего от нас наизаслуженного и наинародного актера театра и кино, Лицедеева Трогедия Камедиевича, чья жизнь неожиданно и трагически прервалась на 89-ом году жизни после мучительного трёхнедельного запоя..»
Звякнула микроволновка, оповестив о готовности моего завтрака.
«..напомним нашим телезрителям, что Трогедий Камедиевич руководил ещё и четырьмя театрами: двумя трагико-комедийными и ещё двумя комедийно-трагическими. Его неуёмный темперамент, воля к жизни и неистощимая работоспособность оставили нам в наследство сотни блистательно сыгранных ролей в театре, кино и телевизионных сериалах..»
Я достал тарелку с горячими бутербродами и снова уселся за стол.
«..после его необъяснимого и невосполнимого ухода семья Трогедия Камедиевича потеряла мужа, отца и кормильца трёх несовершеннолетних детей..»
«..После небольшого перерыва Вы услышите трогательную речь двадцатитрёхлетней Стервозы Истериковны Лицедеевой, восьмой законной супруги Трогедия Камедиевича.. самой главной любви его жизни, с которой они познакомились на юбилейном капустнике по случаю его 85-ого дня рождения..»
«..Продолжим после рекламы. Не переключайтесь..»
Я помыл за собой посуду, собрался, оделся и вышел вон. Я шёл под мелким дождём в полной рассеянности. Я спрашивал себя: «Насколько хорошо я должен копать траншеи, чтобы, скажем, в мои сорок лет, хоть одним глазком на меня посмотрела двадцатитрёхлетняя девушка?» И не было у меня ответа на этот вопрос.
Я подошёл к остановке. «Хорошо. Допустим, что у меня свой экскаватор, экскаваторщик и три человека с лопатами в подчинении. Что изменилось? Я также занимаюсь копанием траншей. Да, получаю больше, но времени значительно меньше.
Заслуживаю ли я больше внимания со стороны двадцатитрёхлетней девушки, если мне сорок лет? Шансы, похоже, что выше..»
Подъехал мой троллейбус. Дорога отнимала час. Я увидел свободное место у окна и, заняв его, мог твёрдо сказать, что хорошо устроился.
«Хорошо, мне 40, ей - 23. Допустим, что мы вместе. «Мечта» сбылась! А что дальше? У меня: экскаватор, экскаваторщик, три человека с лопатами и мало свободного времени, чтобы тратить заработанное. Я знаю всё о нормативах прокладки кабелей: о необходимой глубине траншеи, о толщине песчаной подушки, о требованиях безопасности и скорости прокладки и укладки, о сроках выполнения работ и причинах срыва установленных сроков. Я могу сам починить экскаватор и знаю подход к экскаваторщику. У меня три копателя и я всё о них знаю: один уходит в запой по чётным неделям, второй - по нечётным, а третий пропадает на неделю сразу после получки. У неё: она находится в свободном полёте на полном обеспечении родителей, или только что получила бессмысленное и беспощадное отечественное региональное высшее образование. Она хочет, но не может устроиться по специальности, или она работает, но терпеть не может свою работу и недоумевает о том как жить на получаемую зарплату. Что у неё остаётся, если нет любимой работы, дела? Запись на педикюр-маникюр, парикмахерская, спа-салон, бровки-реснички, эпиляция-депиляция-шугаринг? Встречи с подружками в кафе, танцы, фитнес-зал и бесконечная переписка с бывшим и навсегда любимым пареньком, у которого нет ещё своего экскаватора, экскаваторщика и трёх человек с лопатами? Как интересы друг друга смогут нас заинтересовать? О чём нам с ней говорить? Чем нам делиться, кроме денег, движимого и недвижимого имущества и постели? Там орут, тут орут, приходишь домой, а там ещё и она сидит?» И не было у меня ответов и на эти вопросы.
А водитель троллейбуса оказался человеком неординарным. Он лично и торжественно заранее объявлял остановки по громкой связи, рассказывал истории, связанные с именами улиц, что мы миновали. Читал стихи, напевал песни и всё это длилось ровно час! С момента моего входа и до выхода из этого удивительного троллейбуса.
К примеру, мои мысли были прерваны следующей его речью:
- Дорогие мои, мы подъезжаем к железнодорожному вокзалу нашего родного и любимого города! Полюбуйтесь его величественностью и монументальностью! Он был построен в ..(таком-то).. году, и его проектировал сам ..(такой-то архитектор)!.- Авторепродуктор загробным голосом диктора вмешался в его речь и объявил: «Железнодорожный вокзал». Водитель встал в карман остановки, выпустил и запустил новых жертв своего дивного монолога. - Кстати, а слышали ли, Вы, мои хорошие.. (его подрезал чёрный внедорожник и он пронзительно просигналил ему вслед).. так вот, мои замечательные, знаете ли Вы байку о том, почему российские железнодорожные пути шире европейских? - Не дождавшись никакого ответа, он продолжил. - Для того, чтобы разобраться в этом, нужно перенестись во времена Николая I, когда у него спросили:
- Ваша светлость, будьте любезны, проявите милость и скажите, российская железная дорога будет той же ширины, что у европейцев или шире?
- На *** шире?! - Недоумённо буркнул император. Нужно отметить и то, что государь в тот момент мучался жутким похмельем и не придал должной твёрдости своему замечанию. Его волновали совсем другие думы - всё те же вопросы, что одолевали, тяготили и жгли героев на страницах графа Толстого. Ну, сказал да сказал. Проявил милость, высказался. Но так с тех пор и повелось - на *** шире.
Салон троллейбуса оживился и зааплодировал. А виновник оваций запел:
Все люди - братья, мы - седьмая вода,
И мы едем, не знаю, зачем и куда.
Мой сосед не может, он хочет уйти,
Но он не может уйти, он не знает пути,
И вот, мы гадаем, какой может быть прок
В троллейбусе, который идет на восток..
Мне нужно было выходить. Я пробрался к выходу и пытался разглядеть лицо водителя через зеркало заднего вида. Ничего необычного я не увидел, но он делал мои - и не только мои - поездки незабываемыми, если я вновь попадал к нему на маршрут.
Я выбежал на остановку в совершенно ином настроении, сбежал по пригорку и устремился под железнодорожный мост. К нему спускалась дорога и после него поднималась. Поэтому, когда шли дожди, тротуар и проезжая часть под ним были скрыты большой лужей. Я разбежался, чтобы перепрыгнуть её и уже перед рывком понял, что поставил кроссовок аккурат в чёрную лужицу машинного масла. Ноги мои улетели вперёд, а я, падая спиной в огромную холодную лужу, воскликнул, - Нееефть!..
# октябрь
Бледным облаком, на окраине серых сумерек, под звездой сутулого фонаря мы прощались с прошлым и завещали друг другу бескрайнее небо над головой и безмолвную, молчаливую ночь, когда мы родимся вновь.
Было людно. Мы стояли у берега беснующейся реки. Течение её было быстрым и местами порожистым. Ледяной ветер, мелькающая молния, мигающий с треском фонарь и бушующий гром срывали с уст каждого из нас нечаянные слова.
- Когда прошлое станет настолько невыносимым и ты забудешь его одним ненастным днём, выйдешь на улицу в чем мать родила за щепоткой доброты, оставив дома кошелёк, тогда ты поймёшь меня, - бормотал седой дедушка с бордовым рубцом на шее.
- Она обсчитала меня на 17 рублей, чертовка! Говядина и свинина у неё обветренные, а окорочка аж коричневые от геля, которым они им вес прибавляют! - возмущалась желчелицая бабушка. - Пришлось взять куриные потроха..
- Я завещаю тебе утро, когда ты распластанный находишь дверь, которая не заколочена. Я завещаю тебе день, где ты не раб и не обслуживаешь рабов в громадных долгах. Я завещаю тебе вечер, где ведро опрокинутых на голову помоев навсегда поможет решить тебе теорему, отвергающую приём пищи после шести..- задумчиво шептала худенькая прекрасная девушка с изуродованными запястьями.
Гулом навозных мух кружили в воздухе слова, украденные и унесённые к последней переправе.
- Насколько глубока Ваша любовь? - прокричал я, обрушив на себя молчание душ. - Она подобна океану или луже? На что Вы были способны ради неё? Вспомните, милые! Прошу Вас, вспомните!
Свет тысяч задумчивых глаз мгновенно прожёг ночь и осветил движение огромной лодки, причаливающей к берегу. Мертвенно уставший старик осушил шест и ступил на берег босыми ногами с чёрно-синими ногтями.
Перевозчик душ обходил собравшихся, заглядывал молча в глаза, протягивал ладонь и собирал навлон. Обойдя всех, кроме меня, он встал у лодки и пригласил бездонным взглядом свою паству на борт.
Мы поплелись в конце очереди с моей спутницей с жуткими запястьями. Все уже были в лодке, когда старик преградил нам путь.
- ?
- Где твоя золотая ветвь из рощи дочери Деметры, дочка? - прервал тяжелое молчание Харон.
- Я отдала её бабушке за бокал вина, когда попала сюда.
- В таком случае, я не имею права переправить тебя.
- Постойте, - вмешался я. - У меня есть кое-что для Вас! - я залез рукой за пазуху, достал мятый цветок нарцисса и протянул его девушке.
Харон отступил и красавица, поцеловав меня в щёку, поднялась в лодку.
Он долго изучающе смотрел на меня.
- Позже..- щёлкнул он языком и я очнулся в больничной палате. В кресле рядом с моей койкой я увидел спящую Аду, а на её коленях - книжку мифов Древней Греции. На прикроватной тумбочке в стакане с водой источал пьянящий аромат цветок нарцисса.