псих

Кабинет врача-психиатра Полины Сергеевны Нептуненко. Эта суровая дама, ей за пятьдесят, но она стремится остановить время и сохранить фигуру. У неё на столе гора папок слева, а справа старенький компьютер. Стук в двери, а затем входит Ким Сидоренко.

Ким. Можно?
Полина. Можно.
Ким. Здравствуйте.
Полина. Здравствуйте. Садитесь.
Ким. Спасибо, я постою.
Полина. Не надо стоять, а надо садиться, а то стоите, как телеграфный столб.
Ким. Что за сравнение? Я вам не столб.
Полина. Вы не волнуйтесь.
Ким. Я не волнуюсь. Я просто противлюсь вашему диктату.
Полина. Какой это диктат. Это нормальные взаимоотношения между врачом и пациентом. Садитесь.
Ким. Не забудьте подчеркнуть, что я необыкновенный пациент.
Полина. Но вы сядьте, в конце-то концов.
Ким. А вот так нельзя говорить.
Полина. Почему?
Ким. Потому что садят в тюрьму уголовников, преступников. А людям честным говорят присаживайтесь.
Полина. Смотри, какие мы чувствительные. Присаживайтесь.
Ким. Вот это другое дело. Спасибо. Хотя откровенно сказать, что это заведение мало чем отличается от тюрьмы те же запоры на дверях, решетки на окнах, и везде охранники, готовые каждую минуты кинутся на тебя, чтобы набросить смирительную рубашку. Правда, имеются и различия. В тюрьме человек знает, когда выйдет он на свободу, а  пациенты психической больницы не знают, когда они вернутся к нормальной жизни.
Полина. Но это вы уж слишком перебрали в своем сравнении. Фантазии вам не занимать. Ваша фамилия?
Ким. Сидоренко.
Полина. Имя?
Ким. Ким.
Полина. Странное имя.
Ким. Ничего странного. Расшифровывается, как Коммунистический Интернационал Молодежи. Я родился 29 октября в день рождения комсомола. Не я себе имя выбирал.
Полина. А кто же?
Ким. Какая-то патриотическая бабушка в роддоме.
Полина. А что же родители себе думали, что вас так записали.
Ким. Мама не могла долго прийти в себя после родов, а папа постоянно был пьян, потому что праздновал с друзьями мой день рождения, пока я и в школу пошел.
Полина. Видно, не повезло вам с родителями.
Ким. Вы как в воду смотрели. Одним словом психолог.
Полина. Не психолог, а психиатр.
Ким. По мне так одинаково. С психами ведь имеете дело. Но я должен сказать...
Полина. Это мне не интересно. На что жалуетесь?
Ким. В столовой чай не сладкий и холодный подают, понятно, что никакого удовольствие от такого чаепития не получаешь.
Полина. Вы здесь на лечении находитесь, а не удовольствия должны получать.
Ким. А еще хлеб такой, что с них лошадок можно лепить.
Полина. Я не это имела в виду, обращайтесь с такими вопросами на кухню. А меня интересует ваше состояние.
Ким. Какое может быть состояние при нынешнем правительство, оно окончательно запуталось в своих реформах, а нас сделало голыми и босыми.
Полина. Я вас прошу, не надо здесь политику примешивать. Здесь лечебное заведение, в котором не должно быть никаких высказываний о действиях наших руководителей.
Ким. Я это уже понял, что руки правительства сюда не доходят, ибо они свои руки запустили в наши карманы.
Полина. Если вы не будете вести себя достойно, то я вызову санитаров.
Ким. Все я буду вести себя очень хорошо.
Полина. Я вас спрашиваю, что у вас болит?
Ким. Сердце у меня болит, когда я смотрю, что не любят у нас талантов.
Полина. (Сердито). Я б не рекомендовала вам все в шутку превращать. У вас итак довольно сложное положение. По вас тюрьма плачет.
Ким. Я это понял уже, но я не желаю туда попасть. Правда, ваше учреждение тоже не санаторий, очевидно, что такая обстановка не способствует скорому выздоровлению пациентов.
Полина. Хорошо будете вести себя, исполнять все предписания врачей и мы вас здесь держать не будем. На ваше место у нас по два претендента. Народ сейчас слишком нервным стал.
Ким. Я могу хоть сейчас освободить место.
Полина. Не будем торопится, есть сигнал от правоохранительных органов - его надо тщательно проверить. И хватит дискуссий. Протяните перед собой руки. (Ким выполнил команду). Теперь правой рукой достаньте носа. Теперь проделайте это же самое левой рукой. Хорошо. Снова руки перед собой держите (она бросает лист бумаги на его руки). У вас руки трясутся. Это невроз, общее расстройство нервной системы. Это надо лечить.
Ким. Это нервы у меня от того, что вы закрыли меня здесь и я не могу писать.
Полина. Что вы пишите?
Ким. О нашей жизни.
Полина. В мире уже столько написано шедевров, что за всю жизнь нельзя перечитать.
Ким. Так то ж было написано в другое время, там другие люди жили, а надо о современности написать хорошо. Особенно, про ваших тараканов.
Полина. Причем здесь тараканы?
Ким. Они такие забавные и вносят некоторое разнообразие в больничную жизнь.
Полина. Эту главу вам следует вычеркнуть из вашего романа. Да и вообще рекомендовала бы вам прекратить вам заниматься литературой.
Ким. Почему.
Полина. Потому что это вас до добра не доведет.
Ким. Странная у вас рекомендация.
Полина. Не вижу ничего странного. Каждый человек прежде чем начинать какое-то дело ставит вопрос зачем это делает.
Ким. У меня есть своя задача, даже могу сказать мечта, но зачем рассказывать вы все равно не поймете.
Полина. Славы хотите. Чтобы девушки вас любили.Хотите, чтобы о вас газеты писали, по телевизору показывали, рейтинг высокий в Интернете иметь.
Ким. Я просто хочу писать и излагать свои мысли, передавать их будущему поколению,а также то, как мы жили. Ведь, если мы не оставим хороших произведений, то мы уподобимся тем же муравьям. которые бессознательно, инстинктивно выполняют определенные функции. То ест мы живем только инстинктами самосохранения и размножения. Проще говоря, что мы живем не для того, чтобы есть, а едим для того, чтобы жить.
Полина. Вы математику хорошо учили в школе?
Ким. Как сказать.
Полина. Можете дальше не говорить. В математике есть такое понятие "мнимая" единица.
Ким. Что-то припоминается. У нас такая древняя старушка вела математику, что я ничего не понял.
Полина. Так вот в области действительных чисел уравнение имеет только одно верное решение, а все остальные находятся в области комплексных чисел, то есть мнимых чисел.
Ким. Не понимаю, к чему такое определение?
Полина. К тому что пишущих людей много, бесконечное множество, но единицы из них достигают успеха.
Ким. Я добьюсь своего. Мои книги будут издаваться и у них будет читатель.
Полина. Для того, чтобы издавать книги надо иметь деньги или хороших спонсоров.
Ким. Я найду спонсоров.
Полина. Почему вы думаете, что тебе дадут деньги?
Ким. Потому что. Потому что я пишу интересно, талантливо так никто не пишет. другие авторы пытаются фантазировать в своих произведениях, пытаются создать какой-то новый загадочный мир, тогда как надо просто отображать верно нашу действительность, в ней столько прекрасных историй, удивительных сюжетов, что никакая фантазия не может сравнится с реальной жизнью.
Полина. У вас навязчивая идея. Фрустрация личности. Если вас не остановить вовремя, то со временем это превратится в трагедию, потому, как здание ваше построено на песке. Фата моргана. Так что выполняйте тщательно мои предписания, которые вернуть вас к реальности. 
Ким. Какая еще фрустрация?! Я вам не фрукт какой-то, а здоровый человек.
Полина. Здоровых людей нет, есть не тщательно исследованные лица. Возьмем анализы у вас и сделаем выводы, если будете больны, то будем лечить, а, если будете здоровы, то выпишем. И тогда направьте свою энергию на реальную какую-то профессию, ибо писателей, поэтов много, а вот инженеров, слесарей хороших не хватает.
Ким. Но для меня потеряется смысл жизни, если не буду писать.
Полина. От вашего увлечения ничего не остается - это пустота, которая со временем займет и вашу душу, а инженеры строят мосты и заводы, дома и ракеты. Представьте, как это хорошо, когда вы идете улицей и видите дом, построенный за вашим проектом или едете машиной и проезжаете мимо завода, в строительстве которого принимали прямое участие, то вас будет распирать от гордости. Эти сооружения будут стоять десятилетия, столетия и вы будете довольны собой, ибо жизнь ваша прожита не зря, а потом еще своим детям и внукам будете рассказывать и показывать эти объекты.
Ким. Вы знаете, когда была написана пьеса "Недоросль"?
Полина. Какое это имеет отношение к нашему разговору?
Ким. Самое прямое. Она написана в конце восемнадцатого столетия, больше двести пятьдесят лет прошло, но эта пьеса звучит вполне современно, ибо в стране полным-полно таких "Митрофановичей", не знающих ни истории страны, ни традиций. Так вот эта пьеса живет до сих пор, а дома, заводы, фабрики и прочие сооружения тех времен уже давно развалились, ушли в небытие.
Полина. А где уверенность у вас в том, что ваша книга обретет долгую жизнь? Книг у нас написано немало, даже можно сказать много, но очень мало этих произведений переживают своего автора и превращаются в макулатуру.
Ким. Я в этом уверен и считаю, что этого достаточно, ибо я имею достаточно опыта и знаний по этой теме.
Полина. Этого мало, надо чтобы по этому поводу высказались специалисты, критики, драматурги.
Ким. Увы, я не вижу у нас таких специалистов, драматургов, писателей, которые объективно могут оценивать мои произведения.
Полина. А может вы ошибаться на свой счет? И ваш дар - это фикция.
Ким. Джорджано Бруно тоже был один, когда утверждал, что земля крутится, ему не верили и сожгли на костре, но оказалось, что он был прав - земля крутится.
Полина. Тем не менее, я хочу вас удержать от опрометчивого шага - пойти по тернистому пути сочинителей, которые заканчивают обычно свою жизнь очень печально - топят свою горечь в алкоголе, наркотиках, некоторые авторы даже кончают жизнь самоубийством. Хемингуэй, Фадеев, Есенин, Маяковский. Неужели вы желаете пополнить этот звездный список?
Ким. Конечно, нет.
Полина. Значит, будем лечится.
Ким. От чего?
Полина. От "Звездной болезни".
Ким. Я вполне здоров и осознаю все свои поступки.
Полина. Чем больше вы стараетесь доказать свою вменяемость, тем больше я вижу необходимость вашего лечения.
Ким. Однако, меня лечить не надо, ибо я здоров.
Полина. У вас были мысли о самоубийстве?
Ким. Нет. Никогда не думал, наоборот, я очень люблю жизнь и настроен даже оптимистически, несмотря на то, что мир наш несовершенен. Мне на память приходит анекдот. Один бизнесмен заказал себе новый костюм к очередному кооперативу, но портной очень долго шил его, делал несколько примерок. чем вывел заказчика из себя: "Что вы так долго шьете костюм, Господь Бог создал этот мир за неделю, а вы месяц шили этот костюм". "Дорогой мой клиент, но посмотрите вы на этот костюм. Это же совершенство, а посмотрите на этот мир как он несовершенен". - ответил портной.
Полина. А родители ваши и родственники не хотели покончить жизнь самоубийством?
Ким. У меня не было родителей, а потому и не знаю своих родственников. Я инкубаторский.
Полина. Не надо шутить. Я же серьезный с вами веду разговор, и вы у меня не единственный больной.
Ким. Я тоже отвечаю вам серьезно. Я не знал своих родителей, ибо воспитывался в интернате, поэтому не знаю кончили ли они свою жизнь самоубийством или доживают еще свою никчемную жизнь.
Полина. Вы были недовольны своими родителями, тем, что они выбросили вас в этот несовершенный по вашему мир и потому хотели покончить жизнь самоубийством.
Ким. Я ж говорю, что я не пытался покончить жизнь самоубийством.
Полина. Но вам же не нравится этот мир, вы же сами его признали несовершенным, в котором жить не комфортно и потому лучше уйти из него. Даже, рассказанный вами анекдот, подтверждает мое мнение, что вы хотели бы уйти с этого мира.
Ким. Уйти из него я пока не собираюсь.
Полина. А, когда решитесь это делать?
Ким. Я хочу досмотреть эту сериал, которая называется - личность в психушке.
Полина. А почему вы хотели лишить жизни девушку?
Ким. Что вы еще придумали? Это вы специально придумали, чтобы меня сделать шизофреником.
Полина. Здоровые люди не хотят задушить женщину.
Ким. Мы с ней таким образом развлекались, вы ведь знаете, что, если немного придушить человека, то чувства у него обостряются. Это называется "собачий кайф", детишки так сейчас в интернете развлекаются. Так вот сначала она перекрыла мне доступ кислорода в мозг, что у меня галлюцинации начались, а потом она меня попросила, чтобы я перекрыл ей доступ кислорода в голову. Когда я отпустил её, то она в эйфории начала кричать.
Полина. Но она говорит обратное. Она утверждает, что вы хотели задушить её.
Ким. Это она со злости, что я не хочу на ней женится.
Полина. Почему же вы не женитесь, если у вас такие бурные страсти?
Ким. Как я могу женится на ней? Ведь это означает поставить крест на моей писательской карьере. Понимаете, я не хочу связывать себя никакими обязательствами. А вдруг дети еще родятся, это большая ответственность, тогда они будут рыться в моих бумагах, в компьютере постирают мои произведения и заблокируют мои контакты с издательствами.
Полина. У вас к тому же и мания преследования. Психоз с параноидальным синдромом.
Ким. Какой еще синдромом.
Полина. Параноидальным синдромом.
Ким. Так это выходит, что я еще и параноик.
Полина. Есть вероятность такого заболевания. у вас тут целый букет заболеваний, вам надо лечится.
Ким. Чем больше я с вами общаюсь, тем больше понимаю, что, если так будет продолжатся, то я действительно сойду с ума.
Полина. Этого мы не допустим. Сейчас в нашем арсенале находятся такие средства, что лечится любые заморочки.
Ким. Я не понимаю, почему вам так хочется лечить меня?
Полина. Это мой долг.
Ким. А может это нечто иное?
Полина. О чем вы намекаете?
Ким. Может это мои недруги дали вам задание закрыть меня в психушке?
Полина. Что за бред вы несете.
Ким. Совсем не бред. Скажите, у вас какой автомобиль?
Полина. Зачем вам это знать?
Ким. Чтобы определить берете вы взятки или нет?
Полина. Не надо только наглеть.
Ким. Можете не говорить. Запах ваших духов говорит, что вы берете взятки.
Полина. Что вы позволяете говорить.
Ким. Что бы купить духи Диор-Шерри  вам надо полгода собирать деньги.
Полина. Откуда вы знаете, что у меня Диор-Шерри.?
Ким. Моя девушка любила такие духи, и я купил ей духи на Восьмое марта. Изумительный запах. Вам тоже подарили эти духи?
Полина. Может быть.
Ким. Это сделали те же недруги, которые закрыли меня здесь? Отвечайте.
Полина. Почему я должна отвечать?
Ким. Потому что это очень важно. Я подам заявление в прокуратуру, чтобы они там разобрались - откуда у вас деньги? кто делал вам подарки. Кроме того, я дам показания, что вы закрыли талантливого писателя, который должен создавать новые произведения в духовную сокровищницу нашей родины, которая нынче очень оскудела, из-за продажных чиновников и бездарных авторов, но имеющих мохнатые руки в городе, губернии, столице.
Полина. Это полная чушь.
Ким. Я понял. Это они заплатили вам, чтобы вы держали меня тут, а они беспрепятственно распространяли свою чушь. Станиславский говорил, что надо любить  искусство в себе, а не себя в искусстве. Так вот такие люди любят только себя в искусстве, распространяют только свой эгоизм в высокую сферу. Они плоские до обидности и их произведения все написаны от одного лица и все лица - одно лицо, лицо автора. И все это они считают гениальным, а чиновники поддерживают это мнение, потому что своего мнения у них быть не может, так как полные профаны в этом деле. Они не могут отличить Гегеля от Гоголя, Бабеля от Бебеля, путают Ахметова с Ахметовой. Стыдно с такими наработками идти в Европу и Америку. Надо создавать пространственные образы, независимые от автора.

Полина. Вы  сделаете это, напишите объемное, но надо потерпеть, подлечится, а потом.
Ким. А когда будет это потом?
Полина. Тут я не могу вам сказать, сколько уйдет время, наберитесь терпения.
Ким. Вот так все мне говорят наберитесь терпения, дождитесь лучших времен, пока наступит лучшие времена, тогда можно будет и говорить об печатании ваших книг, о постановке ваших спектаклей. Но никто не говорит, когда придут эти блаженные времена. А я не могу ждать. Вы слышите...
Полина. Что мне слышать?
Ким. Как летят секунды, проходят минуты и часы, которые приближают некоторое время икс и мне надо вложится в это отведенное время, создать что-то стоящее в литературе, вместо той горы макулатуры, которые заполняют наши магазины, киоски, библиотеки. А вы поддерживаете этих неучей, тем самым, лишая нашу страну духовного наследства.
Полина. Хорошо, подадите на меня в суд. Только не знаю, есть ли такая статья в криминальном кодексе за то, что я лечу людей от навязчивых идей.
Полина. Это не так просто.
Ким. Вот вы слышали почувствовали?
Полина. Что я должна почувствовать?
Ким. Как сейчас бездарно улетели в бесконечность мои десять минут, шестьсот секунд, которые я использовал бы для для создания нового произведения. Я не могу быть таким транжиркой своего времени и таланта. Кому много дано, с того много и спросится. Вы знаете, что мне снится один и тот же сон.
Полина. Причем здесь сон.
Ким. Не знаю, при чем здесь сон. Это вы специалисты должны разъяснить по Фрейду.
Полина. Но я же не вижу ваших снов.
Ким. Мне снится всегда один и тот же сон.
Полина. Расскажите, а мы сделаем выводы. Посоветуем, как вам быть дальше.
Ким. Ко мне ночью приходит Гоголь.
Полина. Какой еще Гоголь?
Ким. Тот самый. Николай Васильевич, который "Ревизора" написал.
Полина. Почему вы уверены, что это тот самый Гоголь?
Ким. Потому что у него длинный нос и волосы длинные прямо на плечи ему ложатся.
Полина. И что он делает?
Ким. Ничего не делает. Вот сядет напротив меня и смотрит на меня, как на икону, а я сижу за столом.
Полина. Ну, и пусть смотрит.
Ким. Я не могу терпеть, когда он смотрит. Меня какие-то угрызения грызут, которые не дают мне спокойно спать.
Полина. Перевернулись на другую сторону и спите дальше себе спокойно.
Ким. Да, я кручусь, как юла, но он не исчезает, словно, упреки мне делает.
Полина. Какие еще упреки.
Ким. Почему плохо пишите? - спрашивал он таким трескучим голосом, - Почему не создаете новых шедевров, которым мир аплодировал? Почему дрянь разную на сцене театра показываете? Но я то причем, если меня на сцену не допускают чиновники.
Полина. Действительно. Я здесь причем?
Ким. Но вы являетесь оружием в руках чиновников, которым не выгодно поддерживать таланты.
Полина. Хватит, нести всякую чушь!
Ким. Неизвестно только кто несет чушь. У меня есть небольшой стих о вас.                Есть врачи, которые все знают, но ничего не умеют - это терапевты. Есть врачи, которые ничего не знают, но все умеют - это хирурги. Есть врачи, которые ничего не знают, и ничего не умеют - это психиатры.
Полина. Напрасно вы так говорите. Я могу и рассердится, тогда вам будет плохо.
Ким. Зачем вы так говорите? Я ведь вижу, что вы хороший человек и внутренне желаете мне добра, а вы нехорошие мне слова такие говорите, что я параноик, псих, шизофреник и у меня внутренний разлад с собой происходит, который приведет меня к самоубийству. Когда я впервые встретил вас, то подумал, что вы мой ангел-спаситель, насколько сладчайший был голос у вас и доброжелательно вы ко мне относились.
Полина. Я действительно желаю вам добра.
Ким. Если вы желаете мне добра, то выпишите меня с больницы.
Полина. При всем желании я не могу так сделать.
Ким. Тогда я сам ухожу.
 (Он идет на выход, но Полина нажимает кнопку звонка и в дверях появляются два санитара, которые пытаются остановить Кима, но он сопротивляются долгое время, в конце концов они надевают смирительную рубаху). 

             
 Действие 2.
(Палата в кровати лежит Ким привязанный, распятый как Христос, рядом медсестра).
Зоя. Так давайте будем умницей. Покушайте, нельзя отказываться от пищи.
Ким. Не буду я есть, пока вы меня не развяжете.
Зоя. Вы снова буйствовать.
Ким. Нет. Я буду вести себя хорошо.
Зоя. О том, чтобы вас освободить должна сделать заключение врач.
Ким. Так пускай она придет и сделает такое заключение.
Зоя. Она придет только завтра. Так что покушайте, чтобы набраться сил до завтра.
Ким. Я не буду ничего есть.
Зоя. Так вы можете и умереть.
Ким. Ну, и умру. Мне все равно, ибо я потерял всякий смысл в этой жизни, а виноваты в этой смерти будете вы.
Зоя. Наоборот, я пытаюсь вам помочь.
Ким. Хорошо, я напишу в своем прощальном послании, что вы пытались меня накормить кислыми щами и холодным несладким чаем.
Зоя. Вы еще так молоды. У вас вся жизнь впереди.
Ким. Не надо меня успокаивать.
Зоя. Я не успокаиваю, я хочу, чтобы вы не отчаивались. Вот покушайте, хотя бы котлетку, вы же с самого утра ничего не ели.
Ким. Я решил умереть и моя смерть будет на совести моего врача.
Зоя. Это глупость. Вы только себе сделаете плохо, а врачу за это ничего не будет.
Ким. Совесть замучает, ведь клятву Гиппократа давала.
Зоя. Не дождетесь. Пока еще совесть ни одного врача не замучила.
Ким. Плохо, что сейчас у людей совести нет.
Зоя. А у вас она есть?
Ким. Вчера, кажется, была, а сегодня вот её привязали.
Зоя. Но вы ведь себя нехорошо вели. С виду культурный человек, а такое устроили вчера. Я вас не понимаю.
Ким. А что вы хотите понять?
Зоя. Вы так не похожи на других пациентов. С виду вы такой как и все остальные пациенты, но ведете себя так странно.
Ким. В чем же странность?
Зоя. Все остальные пациенты то в домино играют, то в шахматы, те которые помоложе те сидят и в телефоны смотрят, а вы все время в тетрадь свою что-то пишите. Я за вами наблюдала.
Ким. Мне льстит ваше внимание. Это вам задание врач дал?
Зоя. Нет. Так о чем вы пишите?
Ким. То я свои фантазии туда записываете.
Зоя. А почему в тетрадь пишете, а не в компьютер?
Ким. Я не доверяю компьютерам, у них есть такое свойство сбрасывать записное из памяти, а что написано пером, то не вырубишь топором.
Зоя. Так конкретно можете сказать, о чем пишете?
Ким. Я не умею рассказывать свои произведения, лучше я могу вам дать свою тетрадь только с условием, чтобы вы почитали, но, чтобы никому не давали её.
Зоя. Хорошо, давайте вашу тетрадь.
Ким. Она в моей тумбочке лежит, под книгой. Возьмите.
Зоя. (Зоя открывает тумбочку, берет тетрадь, с недоумением рассматривает её). Это вы написали?
Ким. Да.
Зоя. Так странно здесь написано.
Ким. Что странного?
Зоя. Тут все какие-то имена, а потом какие-то слова идут. Какие-то разговоры между людьми происходят, но ничего не рассказывается о том где это происходит, в каких условиях. Я так не привыкла читать.
Ким. Это пьеса так пишется, по ней потом спектакли ставятся.
Зоя. Ах, понятно. Только я такого раньше не читала, я больше любовные романы читала.
Ким. Почитайте и пьесы - это интересно, Впрочем, там есть и рассказы дальше полистайте, они о любви.
Зоя. Спасибо. Я почитаю, но вы за это должны съесть котлетку.
Ким. Вот прочитаете какой-нибудь рассказ или пьесу, тогда съем котлетку.
Зоя. Я сейчас прочитаю, покажите только мне тот рассказ о любви.
Ким. (Открывает тетрадь, перелистывает несколько листов). Вот этот рассказ прочитайте.
Зоя. Спасибо. Я почитаю.
Ким. Поспешите читать, вы тем самым спасите чью-то жизнь.
Зоя. Я сейчас это мигом прочитаю, вот только укол надо сделаю мужчине из пятой палаты и начну читать.

(Медсестра выходит, Ким остается один, он ворочается, пытается освободится от оков, но у ничего не получается, через время заходит лечащий врач).
Полина. Вы снова нарушаете режим. Не принимаете лекарства, объявили голодовку.
Ким. Потому что распяли меня, как нашего Спасителя по наветах завистливых книжников. вы знаете за что распяли Иисуса?
Полина. я не жила в то время и не могу выносить правдивое суждения.
Ким. Его распяли завистники. ибо за ним шли люди, они верили ему, ибо он на самом деле творил добро, а его слова это была целебная истина. Наши книжники и меня распяли за то, что мои слова несли истину, правду жизни. Даже, если вы не причастны к этому делу, то поверьте, что наши бездарные литераторы очень довольны вашим поступком, ибо освободили вы их от назойливого посетителя, который может создать им конкуренцию. Даже, можно сказать, что конкуренции нет, ибо я вне конкуренции.
Полина. У нас не было никакой задней мысли в том, чтобы повязать вас, ибо вы вели себя очень буйно.
Ким. Даже, если вы не выполняете их волю, вы в сговоре с ними.
Полина. Не понимаю, какой у меня с ними сговор?
Ким. Вы знаете, что написано в читальном зале библиотеки японского города Йокогама?
Полина. Не имею понятия.
Ким. Довожу до вашего сведения, что там объявление есть такое "Берегите талантливых читателей от бездарных литераторов". В городе живет около четырех миллионов человек говорю для сведения.
Полина. Ну, и что, если японцы так написали?
Ким. Японцы написали, а к нам имеет прямое отношение, потому как наши литераторы напрочь отбили у наших читателей читать книги, это же относится в полной мере и к спектаклям и фильмам. Мы гоним количество совсем не заботясь о качестве продукции в такой чувствительной к фальшивке области, как культура.
Полина. Но я какое имею к этому делу  отношение?
Ким. Вы держите в своих застенках талантливого автора, который должен писать, поскольку его слова на вес золота должны ценится в нашей бедной стране. Знаете, какая самая в мире ценная вещь, а на самом деле ценится так дешево?
Полина. Не знаю.
Ким. Это ум. Если его не заметит, не поддержит никто, то его не увидит этот мир и люди его не оценят по достоинству.
Полина. У вас большое самомнение.
Ким. Если оно основано на реальных фактах, то это уже не самомнение, а уверенность в своих силах. Я постараюсь это доказать это. Я жду письмо из театра, куда я послал свою последнюю пьесу. Она замечательна и её должны принять к постановке в театре в ближайшее время. Я уже имел встречи с режиссером театра, он очень положительно отзывался о моем творчестве и обещал поставить меня в репертуар театра.
Полина. Посмотрим, что в этот раз вам напишут. Ведь это не первое письмо?
Ким. Не первое, много было, но это будет решающее.  Я прошу вас развязать меня, пока этого вы не сделаете, то я не отменю голодовку.
Полина. Вы будете хулиганить?
Ким. Нет. Я буду вести себя спокойно.
Полина. Вы поняли, чего мы от вас добиваемся?
Ким. Да.
Полина. Так заканчивайте свою голодовку.
Ким. Это не зависит от меня. Я жду очень важного момента в жизни.
Полина. Какого еще момента?
Ким. Ваша медсестра Зоя сейчас читает мой рассказ и должна высказать свое мнение об этом произведении.
Полина. Почему так важно вам мнение нашей медсестры.
Ким. Потому что она независимый человек, не связанная никакими обязательствами и оценит произведение мое объективно. если она прочитает мой рассказ, то я съем одну котлету, а, если одолеет мою пьесу, то съем сразу две котлеты.
Полина. А если ей не понравится ваш рассказ?
Ким. То я все равно съем котлету.
Полина. Странный уговор.
Ким. Нисколько. Надо же приобщать ваш персонал к хорошей литературе. Я могу и вам предложить почитать мои произведения.
Полина. Не надо.
Ким. Вы еще не понимаете от чего вы отказываетесь.
Полина. Возможно, но жалеть об этом не буду.
Ким. Напрасно. Так бы вы лучше поняли меня и у нас было бы меньше разногласий. И вы правильно бы поставили свой вердикт, а не считали бы меня шизофреником.
Полина. У меня достаточно итак фактов, чтобы вынести верное суждение.
Ким. Жаль.А я думал, что у меня получится добиться от вас того. чего добился мой приятель Костя Лопушенко у местной красавицы Оли Кучерявенко.
Полина. Чего же он добился?
Ким. Он добился того, что она взяла ему кредит, на которую Костя купил машину.
Полина. Не вижу никакой связи.
Ким. Если бы Оля не полюбила бы Костю, то она бы не взяла кредит в банке.
Полина. Вы хотите, чтобы я полюбили вас?
Ким. Достаточно будет того, чтобы вы выписали меня из больницы.
Полина. Я выписываю только здоровых пациентов. (Она идет на выход, но тут двери открываются и она оказывается за дверью, а в палату заходит медсестра, она так расстроена, что не замечает Полину и обращается к Киму).
Зоя. Я прочитала ваш рассказ. Мне так понравился он, но только почему
 эта история заканчивается так печально?
Ким. Что поделаешь. Это была неравная любовь, она не может быть со счастливым концом.
Зоя. Нет. Вы не правы, несмотря на разницу в возрасте, они могли быть счастливы вместе, я знаю одну такую пару, у них тоже была большая разница возрасте, но они не обращали на это внимание. Через год у них родился ребенок, и они выглядят вполне счастливой парой.
Ким. Я рад, что у твоих знакомых устроилась жизнь хорошо, но у моих героев другая история.
Зоя. Нет. Такая любовь не может оканчиваться так печально. (Девушка расплакалась).
Полина. Зоя Александровна, что вы себе позволяете?
Зоя. Извините, сейчас все пройдет, но мне так жаль того мужчину, он так любил. Меня никто так не любил.
Ким. Успокойтесь. Я сейчас съем одну, нет, даже две котлетки, чтобы вы успокоились.
Зоя. Правда. Я очень рада, что вы прекращаете голодовку. Сейчас я еще прочитаю вашу пьесу, тогда вы и первое поедите?
Ким. Возможно.
Полина. (Обращается к Зое). Но вы должны работать, а не читать.
Зоя. У меня сейчас будет обеденный перерыв, так я вместо обеда почитаю пьесу. Я очень быстро прочитаю пьесу, чтобы Ким покушал первое и вторые блюда. (Она
 покидает палату).
Ким. Вот видите, как мои произведения воздействуют на простых людей. Они воспринимают мою прозу на "бис", а вот чиновники не понимают это и не пускают меня к зрителю, ибо только они должны давать оценку художественным творениям. У нас делается все наоборот, если у вас талант, то его не надо закапывать в землю, в нашей стране найдутся порядочные люди, которые доведут вас до психушки.
Полина. Это Зоя, а она девушка очень экзальтированная, она очень быстро подвергается влиянию других людей и ум просто отключает, а потому её мнение нельзя считать объективным.
Ким. Я считаю, что, наоборот, она не была испорчена  образованием и потому она непосредственно реагирует на мою пьесу.
Полина. Вам пришло письмо. Я не решалась вам его отдать.
Ким. Почему?
Полина. Вы сейчас на излечении, а вдруг там плохая информация и вы сорветесь?
Ким. Нет. Я крепкий орешек.
Полина. Я видела много крепких орешков, которые ломались в критических ситуациях.
Ким. Меня жизнь закалила.
Полина. А откуда вы ждете письмо?
Ким. Какое это имеет значение. Письмо пришло мне и вы должны отдать его в руки.
Полина. Я ваш лечащий врач и потому в моей власти решать какую информацию можно вам давать, а какую нет.
Ким. Вы не имеете права.
Полина. А, если там будет отрицательный ответ и вы с собой что-то сделаете?
Ким. Этого не может быть, если письмо оттуда, откуда я его жду, то там будет только положительная информация, которая, наоборот, поможет мне быстрее выздороветь.
Полина. Вы слишком самоуверенны, а это уже признак шизофрении.
Ким. Многие знаменитые авторы страдали этой болезнью.
Полина. Так вы считаете, что все шизофреники талантливы?
Ким. Нет. Я так не считаю, но прошу вас отдать письмо.
Полина. А, если будет срыв?
Ким. Тогда я отдамся в ваши руки, будете делать со мной что захотите, а я не дотронусь до пера и ничего не буду писать.
Полина. Ловлю вас на слове. (Она передает письмо Киму, он читает его и выражение его лица меняется).
Ким. Нет. Такого не может быть. Они варвары, они ничего не понимают в драматургии.
Полина. Что там пишут?
Ким. Они решили уничтожить меня. Они боятся соперничества со мной, но со мной нельзя так поступать.
Полина. Вы давали слово, что не будете больше писать.
Ким. Я должен убедится, я не сдамся без боя. Он  давал такие хорошие отзывы о моей пьесе, а здесь пишет совсем другое.
Полина. Но вы ведь доверяли этому человеку. Вы верили в его объективность, и он дает отрицательный отзыв вашему произведению, какой оно заслуживает.
Ким. Я не верю, что это он писал. Это сделала за него секретарша тупая, глупая. Боже мой, куда мы катимся.
Полина. Завтра я жду вас на процедуры.
Ким. Зачем? Все теряет смысл. Зачем мне эти процедуры!? Зачем мне эта ужасная жизнь?!
Полина. Наоборот, вы избавились от своих иллюзий и заживете реальной жизнью, а мы вам поможем. Завтра приходите принимать процедуры.
Ким. Он меня кинул. Как такое может быть, люди потеряли совесть.
Полина. О чем вы?
Ким. Мне он обещал, что поставит мою пьесу. Я ему дал даже задаток, он говорил, что это надо для того, чтобы закупить реквизит. Что теперь будет? Я отдал ему все свои сбережения.
Полина. А вы договор с ним заключали?
Ким. Нет.
Полина. А хоть расписку с него брали, что давали деньги?
Ким. Нет. Я ему доверял, он же так хорошо мне на уши лапшу вешал, расхваливал мою пьесу, обещал поставить поставить на сцене известного театра и много журналистов пригласить. Ничего теперь будет.
Полина. Успокойтесь. У вас все еще будет.
Ким. Я понял. На него надавили чиновники и он отказался от своих слов. Да, именно, так и было. Я заметил, что люди из сферы искусства очень зависят от чиновников и спонсоров. А он мужчина в возрасте, он порядочный. Он в церковь ходит, или нет, в синагогу он ходит. Он не мог произвольно изменит свое мнение, ибо ему, действительно, нравилась моя пьеса, никто не тянул его за язык, когда он расхваливал мою пьесу и давал обещания, которым не суждено сбыться. Все пошло прахом, пролетело, как фанера над Парижем. Ах, Париж, Париж. В мечтах я уже был там, в городе чисто любви и большого искусства. Что мне теперь делать?
Полина. Успокойтесь. Все будет хорошо. Помните, как поет Верка Сердючка. Все будет хорошо.
Ким. Уже никогда мне не будет хорошо.
Полина. Сосредоточьтесь на чем-то хорошем. Пойдите в зал для отдыха, посмотрите там какое-то фильм или концерт звезды эстрады. Кто у вас любимый певец?
Ким. Какое это имеет значение, они все в шоколаде, а я ...
Полина. Хорошо, просто вспомните день, который был для вас самый удачный,счастливый.
Ким. Я все в своей жизни связывал со своими произведениями, с ними связывал свои успехи и удачи. Какая же здесь может быть удача?
Ким. Вот с девушкой вы встречались, были у вас ведь и хорошие моменты?
Ким. С ней у меня связаны не лучшие воспоминания, Если бы не она, то у меня бы состоялась премьера в местном театре.
Полина. Но вы ведь и других девушек знали и встречались?
Ким. Я пойду поиграю в бильярд. Это меня отвлечет.
Полина. Правильно. Возьмите себя в руки.   
Ким. Спасибо. А может вы просто выпишите меня из больницы? Я уже изменился, покорился своей судьбе.
Полина. В таком состоянию тем более я не могу вас выписать, ибо я ответственна за вашу жизнь.

(Заходит Зоя, очень взволнована, она слышала последние слова Полины).
Зоя. Как хорошо, что вы здесь. Я думаю, что Кима надо выписать. Он совершенно здоров.
Полина. С каких пор это медсестры ставят диагнозы?
Зоя. Вы вот почитайте, как он пишет! Больной не может так писать. Сидоренко настоящий талант и мы должны его выписать, чтобы он смог продолжать писать новые замечательные произведения, иначе он зачахнет в такой удушливой обстановке.
Полина. Зоя, какое ты имеешь право высказываться о нашей больнице?
Зоя. Полина Алексеевна, мы должны быть честными и признать, что это не лучшее место для нормального человека, а тем более талантливого.
Полина. Я не специалист в литературе и не критик, поэтому не могу оценить его талант. Я специалист по психологии и оцениваю пациента только о его психологическом состоянии, а для того, чтобы сейчас его выписать, я не имею оснований.
Зоя. Но для этого не надо быть специалистом, а просто открыть тетрадь и читать пьесу. Сначала мне тоже не понятен был сюжет, одни слова действующих лиц, первый раз я даже не поняла о чем речь, но потом я перечитала пьесу еще раз и мне стало все понятно. Мне стало так жаль ту женщину, которая поехала за границу заработать денег. С неё все так жестоко поступали: и хозяева, где она работала, и родные, о которых она заботилась, но в итоге потеряла она все и осталась одна. Муж ушел к другой женщине, сын стал наркоманом и где-то пропал с подругой-наркоманкой, а дочь познакомилась с каким-то незадачливым художником-альфонсом, который старше её на двадцать лет.
Полина. Это все твои бурные фантазии, Зоя.
Зоя. Нет, Ким мне сказал, что пьеса написана по реальным событиям, и я верю ему.
Полина. Успокойся, Зоя, у тебя слишком пылкое воображение и чувствительная душа, нельзя все воспринимать так непосредственно.
Зоя. Может, у меня и пылкое воображение, но после прочитанного мне уже не очень хочется ехать за границу на заработки.
Полина. Вот это уже хорошо, ибо мне не хочется терять хорошую медсестру и, причем, молодую, ведь у меня в основном пожилой персонал.
Зоя. Вот видите, Ким. Я очень довольна, что вы открыли мне глаза на жизнь наших соотечественников за границей. Никто нас там не ждет и никому мы там не нужны. Держите, свою тетрадь и пишите, я буду ждать ваших новых произведений.
Ким. У меня пропало желание писать. Зачем писать, если это никто не увидит? Я начал выздоравливать от своей болезни. Пойду сейчас поиграю в бильярд. Вместо ручки возьму в руки кий, а тетрадь я вам оставляю, Зоя, вы прелесть. К сожалению, так мало у нас таких людей. (Он уходит и сцена погружается в темноту).
 
Действие 3.
(Ночь, темно. Крики "Повесился. он повесился. Кто повесился? Он. Режиссер". Включается свет. Из туалета санитары вытаскивают Кима. Подбегает Полина).
Полина. Что с ним?
Санитар. Повесился.
Полина. Он жив?
Санитар. Жив. Я вовремя снял его с петли.
Полина. Как это случилось?
Санитар. Он пошел в туалет, долго не выходил оттуда, а потом я услышал какой-то подозрительный шум и я ворвался в туалет. Он завис на веревке. которую привязал к трубе, а трубу оборвало.

Полина. Что ж произошло?
Ким. Ничего страшного.
Полина. Я ж тебе говорила, чем это кончится. Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша.
Ким. К сожалению, не кончилось. Этот кошмар продолжается.
Полина. Так всегда бывает. Можно сказать, что вы имеете промежуточный результат. Закончился один период вашей жизни, а начинается новый этап и вам надо благодарить, что рядом оказался санитар.
Ким. У вас тут все старое, рыхлое.
Полина. В этом году начали ремонт. Отдыхайте.
(Забегает Зоя, у неё глаза горят: "Что случилось?")
Полина. Ничего страшного. все хорошо, что хорошо кончается. Посиди с ним, у тебя получается вести душевные разговоры. (Уходит, Зоя и Ким остаются вдвоем).
Зоя. (Под впечатлением сказанного). Это правда?
Ким. Что правда?
Зоя. То, что вы хотели сделать с собой?
Ким. Последняя сцена не получилась, ибо я неудачник.
Зоя. Это неправда. Вы настоящий писатель. Вы так хорошо пишете, так интересно писать, что невозможно оторваться от чтения.
Ким. Хорошо писать мало, надо еще иметь возможность это открыть для людей. А у нас это невозможно через чиновников, которые возможное делают невозможным своими циркулярами, приказами, распоряжениями.
Зоя. Хорошо. Давайте здесь делать спектакли.
Ким. Это нереально.
Зоя. Почему?
Ким. Где артисты, где режиссер, где реквизит.
Зоя. Мы сами будем в ней играть. Я наша у вас одну небольшую пьесу, которую запросто можно поставить.
Ким. О, у вас уже открылся талант режиссера.
Зоя. Да, я в школе участвовала в художественной самодеятельности в школе.
Ким. В спектаклях играли?
Зоя. Нет. Танцевала.
Ким. Конечно, это очень хорошо, но между танцами и театром большая дистанция.
Зоя. Но я видела, как репетировали спектакль.
Ким. О, конечно, вы там получили хорошие познания в театральном искусстве.



 
 
Бог. Адам, чем ты недоволен? Я создал для тебя рай, совершенный мир, любое твое желание исполняется стоит тебе только сказать об этом. Чего тебе не хватает?
Адам. Я не говорю, что мне чего-то не хватает. Я всем доволен,за что я должен быть благодарен тебе.
Бог. Ты говоришь не искренне. Я же вижу, как ты скучаешь в райском саду, без радости ты занимаешься своими ранее любимыми делами, не утешают тебя пение птиц и нежность ласковых животных.
Адам. Я всем доволен, но я не понимаю зачем все это создано для меня.
Бог. Чтобы жил с радостью в душе.
Адам. Зачем мне такие хоромы и изобилие вокруг. Мне достаточно было бы поселится в каком-то укромном тихом месте возле моря или реки, где бы добывал себе пищу насущную.
Бог. Я понял, что тебе надо. Я создам существо тебе подобное. Подобное подобному радуется - это закон природы.
Адам. Попробуй, может из этой затеи что-нибудь получится. Глины здесь достаточно.
Бог. Понимаешь, глина в этом случае не подойдет?
Адам. Почему это не подойдет? Мне подошла или я ошибаюсь. Какой-то дефект во мне обнаружился?
Бог. Никакого дефекта не обнаружил я в тебе.
Адам. Но почему это существо должно быть из другого материала. Ты не боишься, что я завидовать буду и буду несчастен.
Бог. Не думаю, что ты будешь ему завидовать?
Адам. Почему?
Бог. Потому что другое чувство в тебе оно будет вызывать.
Адам. Какое?
Бог. Пока что это секрет.
Адам. Мутишь ты что-то Созидатель.
Бог. Это существо надо сотворить из благородного материала, которое в то же время должно находится в твоем подчинении.   
Адам. Где же взять такого материала?
Бог. У тебя я возьму этот материал.
Адам. Не понял, как это ты возьмешь у меня этот материал?
Бог. Надо подумать. Ногу или руку изъять у тебя.
Адам. Что ты выдумал? Как я буду выглядеть без руки или ноги? Без ноги я не смогу свободно передвигаться, а без руки не смогу заниматься райским садом.
Бог. Хорошо. Тогда я вылеплю её из твоего ребра.
Адам. Как ты вытянешь у меня ребро?
Бог. Но я все-таки бог. Я весь этот мир создал. Ты будешь спать и не почувствуешь, как я это сделаю.
     ( Темно, ночь).
Бог. Просыпайся, Адам, уже утро наступило. Все благополучно произошло.
Адам. Правда, я ничего не почувствовал (осматривает себя), а где же рана.
Бог. Обижаешь. Я мир весь создал без сучка, без задоринки.

Адам. Ты делал, но что-то не доделал.
Бог. Что ты имеешь в виду?
Адам. Ты забыл сделать у него спереди такой вот отросток как у меня?
Бог. Так было задумано.
Адам. А что это у нее на груди какие-то яблоки растут? У меня совсем не такая.
Бог. Это я предался некоторым фантазиям, так выглядит интересней. 
Адам. А мне это не нравится, ты говорил, что сделаешь существо подобное мне, а ты изменил. Мы теперь не подобные друг другу, а, ввиду наших различий, у нас начнутся разногласия. Мне уже сейчас, кажется, что ты это существо сделал лучше.
Бог. Что поделаешь, материал был лучше. Ты сделан из глины, а оно из твоего ребра.
Адам. У меня смутные подозрения, что это добром не кончится.
Бог. Все будет хорошо. Живите в раю, наслаждайтесь плодами райского сада, но с одного дерева не едите плодов.
Адам. С какого?
Бог. С яблони. И еще. В саду живет еще змей, очень скользкий тип, так что не слушайте его.
Адам. Что у нас своего ума не, что мы должны слушать чьи-то советы.
Бог. Ты то парень простой, как материал, с которого ты создан, но вот против неё у меня есть сомнения - не зазналась она, бы что с благородного материала сделана.
Адам. Можете положится, мы не подведем.
Ева. А что ты за других расписываешься? Я не люблю этого.
Адам. Потому что ты с моего ребра сделана, и должна слушаться меня.
Ева. Я не просила, чтобы меня делали из твоего ребра, из глины тоже получаются неплохие вещи.
Адам. Мне тоже параллельно, но это творцу захотелось пофантазировать. Фантазер, не подумал о возможных последствиях. Что мне с тобой делать.
Ева. Почему это тебя заботит?
Адам. Потому что. Тут говорят змей какой-то появился, он сладкие речи говорит. а женщины любят ушами.
Ева. Это ты из собственного опыта знаешь.
Адам. Это мне внушил наш спаситель.
Ева. А мне он ничего не внушал.
Адам. Понятно. Ведь он задумывал тебя, как мое продолжение, которое должно подчинятся мне, но оказалось, что его план не сбылся.
-