Полицейский констебль откинул ткань, прикрывавшую труп, и мы увидели серое от смерти, но мускулистое и подтянутое обнажённое тело Готье. Люди меняются после смерти – не знай я, кто он, сейчас, пожалуй, не узнал бы, хотя лицо не было ни обезображено, ни искажено страхом или болью – спокойное твёрдое лицо, просто потерявшее всякое подобие жизни. Спереди никаких повреждений видно не было, и смерть казалась естественной, но, судя по испачканным манжетам Вернера, крови всё-таки вытекло прилично.
- Вот, - проговорил сержант. Указывая на него Холмсу. – Если вы можете произвести осмотр и дать врачебное заключение, оно, возможно, будет точнее, чем сделал бы наш коронёр в Инвернессе, перевези мы тело туда – транспортировка точности заключения не на пользу.
- Вам нужно было оставить его , где нашли. И меня отвезти туда. – сказал Холмс.
- Там, на месте, его ваш юный коллега осмотрел, - сержант кивнул в сторону Вернера.
Вернер согласно наклонил голову и с неожиданным почтением промолвил:
- Да, сэр, я всё видел, и эти джентльмены записали. Надеюсь, вы мне доверяете настолько, что согласитесь поставить подпись под нашим общим заключением.
- В качестве приглашённого эксперта, - вставил сержант. - Эти господа, – он указал на егерей, заодно захватив широким жестом и нас всех, - готовы быть понятыми.
«И чего только будет стоить эта подпись! - подумал я. – А у Вернера не будет неприятностей за введение в заблуждение полицейских? Впрочем, они сами виноваты – личность привлекаемого эксперта нужно проверять. Но то, что справедливо для Лондона, в Хизэленде, видимо, во внимание не принимается».
- Да, - коротко ответил Холмс обоим сразу и склонился над телом.
Ничего он не забыл и не утратил, кроме себя самого. Я много раз прежде наблюдал, как он осматривает тела несчастных жертв преступлений, и каждый раз поражался быстроте и тщательности такого осмотра. Он не упускал ровно ничего – после его осмотра казалось, каждый квадратный дюйм не только осмотрен, но и ощупан, обнюхан, чуть ли языком ни полизан, притом все жесты его носили видимую небрежность и необязательность – так. Что со стороны могло показаться, что он манкирует осмотром. Вот тронул зачем-то губы мертвеца, при этом чуть оттянув. Вот мимолётно задел веко, надавил на бицепс, потянул прядь волос и потёр её в пальцах, попробовал согнуть лучезапястный сустав и тут же выпустил его из руки, наклонился к лицу, заглянул в уши, быстро потянул носом….
Полицейский сержант смотрел на это оторопело. Словно пригласил эксперта для осмотра тела, а тот принялся вместо осмотра, скажем, танцевать. Знакомое выражение – полицейские нередко смотрели на работу Холмса именно так. Но вот Арчивелла… Его взгляд мне совершенно не понравился – он наблюдал за действиями Холмса очень внимательно, поджав губы и щурясь. Это был понимающий, оценивающий взгляд – хуже того, это был взгляд умного человека, чувствующего опасность.
Наконец, Холмс снова выпрямился и повернулся к нам, блеснув своими синими очками на пол-лица:
- Мне нужно, чтобы труп перевернули – я осмотрю рану. И впредь в подобных случаях никогда не укладывайте тело повреждением вниз – формирующиеся трупные пятна могут сильно исказить вид раны и помешать оценить её в полной мере.
Констебль, егеря и вернер вчетвером повернули тело так, что стало видно спину, действительно бурую от натёкшей мёртвой крови. След ножа виднелся под лопаткой – узкий и глубокий, больше похожий на укол, чем на разрез.
- Зонд, - безапелляционно потребовал Холмс, протягивая руку в мою сторону – совсем, как маститый хирург на операции – и где он только этого набрался!
Хорошо ещё, что я, предвидя, что может понадобиться, захватил с собою кое-что из инструментария в саквояже. Так что зонд я ему подал.
- Благодарю, - буркнул он и принялся изучать рану уже при помощи этого инструмента.
- Вернер говорил, что нож тоже нашли, - проговорил он, не оборачиваясь. – Могу взглянуть?
- Нож оставался в теле. – сказал сержант. – Он выпал, когда мы подняли труп. Вот, смотрите…
Повинуясь его взгляду, констебль протянул Холмсу рукояткой вперёд самодельный нож с деревянной ручкой. Я узнал его – видел в руке Магона ещё в нашу первую встречу. Холмс поглядел на нож, взвесил его на ладони и вернул констеблю.
- Он убит не этим.
- Как это «не этим»? – возмутился сержант. – Мы все видели своими глазами…
- Нож был воткнут в мёртвое тело – потому и выпал легко.
- Вот как? – в голосе сержанта зазвучал презрительный сарказм – тоже очень знакомо. – То есть, этот человек умер от несварения желудка, а нож потом просто воткнули в него?
- Нет, - невозмутимо возразил Холмс. – Человек умер, действительно, от ножевого ранения, но нанесённого не этим ножом. Рана слишком глубокая – длины этого лезвия не хватило бы, а входное отверстие повторно рассечено – как ни аккуратно втыкали нож, сделать это совсем незаметно всё равно не могло получиться. И с увеличением хотя бы в десять раз вы это сами увидели бы прекрасно. Впрочем, и так можете – я же увидел, не смотря на глазную болезнь. Но я знал, что увижу. А теперь и вы знаете.
- Да зачем это надо было делать! – возмутился сержант.
- Естественно, затем, чтобы скрыть владельца ножа и указать на другого владельца другого ножа, – вмешался Вернер. – Ничего неслыханного – к таким уловкам и прежде прибегали.
- Записывайте, - велел Холмс. – Смерть наступила около двенадцати-тринадцати часов назад. Ранение нанесено широким длинным лезвием, больше трёх моих ладоней – сколько это будет в дюймах, Вернер? Вот, так и записывайте. Удар мощный, нанесён был коротко. Движением вперёд-взад, тычком. От этого кровь сразу стала поступать в пространство, окружающее сердце, между двумя листами его оболочки.
- Перикарда, - уточнил Вернер.
- Тампонада сердца, – подсказал я.
- Совершенно верно, - невозмутимо кивнул Холмс, который, похоже, попросту не смог извлечь из памяти нужные термины. – Сердце встало, и смерть наступила практически мгновенно. Притом удар был такой силы, что по дороге пробил ребро, но всё равно силы не потерял. Значит, убийца – человек крепкого сложения. Широкоплечий и мускулистый. А вот роста маленького, ниже среднего, раневой канал поэтому нисходящий – человеку выше среднего роста было удобнее бить снизу вверх или сбоку, а здесь били сверху вниз. И если вы взмахнёте рукой так, словно держите нож, вы сами почувствуете, что вам – человеку рослому – так бить станет неудобно – сильно вы, уж точно, не ударите. А здесь, я повторюсь, удар был сильный. И привычный. Вашему убийце явно не впервой охотиться на людей. Так что если найдёте здесь неподалёку наёмника, убивающего за деньги, вернее всего, он и будет вашим фигурантом. А на месте преступления я бы, скорее всего, сказал вам ещё и во что он одет, и куда ушёл. Записали? Давайте, я подпишу.
- Подпишете на официальном бланке, - пробормотал оторопелый сержант, которого немного шокировала резкая безапелляционная манера моего друга, - когда мы всё напечатаем. Я пришлю курьера.
- В таком случае всего хорошего, - кивнул Холмс и, круто повернувшись на каблуках, вышел.
- Доктор Мэртон немного эксцентричен, - пробормотал я, устремляясь следом. Вернер и Рона остались, не торопясь догнать меня.
Сразу по выходе из церкви, убедившись в том, что его никто не видит, Холмс прислонился к стене совершенно без сил. Он опять сильно побледнел, на лбу, проступив даже сквозь грим, блестели бисеринки пота.
- Вам нехорошо? – озабоченно спросил я.
- Этот человек… Мармората… я не могу выносить его.
- Почему? Что он такого сделал вам? Вы что-то помните? – насел я, да так, что он даже болезненным жестом заслонился от меня рукой – только после этого я опомнился.
- Я не знаю, почему. Думаю, что это он. а не профессор, был моим Вергилием по тому аду.
- Вергилием! – с чувством повторил я. – Слышал бы кто сейчас, как сумасшедший дикарь, которому приписывали чуть ли ни людоедство, запросто ссылается на «Божественную комедию»…
- Да перестаньте вы, доктор! – неожиданно раззердился он. – Хватит уже восторженно умиляться тому, что я, оказывается, человек, а не животное. Для меня самого это – постоянное откровение, уже порядком утомившее. Я всё равно ничего не помню. Прошлое исправно дёргает меня за ниточки, но я не вижу эти нити, и я не знаю кукловода. Просто мне нехорошо рядом с этим…как его? – Мармората. Физически нехорошо. Я боялся в обморок упасть.
- Да, - сказал я. – Вы бледнее смерти. И, хотя и держите себя в руках, я всё равно в ум не возьму, как вы можете с Вернером планировать вашу ловлю «на живца» при таких обстоятельствах. Пойдёмте – они сейчас выйдут.
Он отлепился от стены, и мы направились к дому, не особенно спеша, но и не задерживаясь.
- Дипломатию, - сказал я, - оставьте Вернеру. Он в ней силён. А мне скажите лучше о тех выводах, которые сейчас изложили полиции. Это было… привычно. Вот, видите: я сказал , а вы сейчас опять начнёте сердиться на меня, за то, что я умиляюсь каждому узнаванию. Но я и в самом деле испытываю сильные эмоции при этом. Хотите – стану скрывать.
Холмс, по привычке шедший чуть скорее и поэтому впереди, резко остановился и обернулся ко мне. Я не мог видеть его глаз за стёклами очков, но мне показалось, что я угадал их выражение.
- Простите меня, - мягко сказал он. – Мне явно не хватает способности к эмпатии – тоже своего рода проявление дикарства… А что до моих выводов, я не кривил душой, всё так и есть: удар невысокого сильного и привычного к убийствам человека, нож у него был другой, этот он принёс с собой и воткнул в тело. А может быть, и не он. Не знаю, доверять ли в этом вопросе глазам и суждениям Вернера. Он – умный малый и наблюдательный, но едва ли привычен к такой работе.
- Так ведь мы можем. – осторожно предложил я, - поехать туда сейчас с вами, да и посмотреть на месте, что осталось. Прежде вам удавалось обнаружить немало интересного и после того, как полицейские всё основательно затопчут. Хотите?
- А если мы там наткнёмся на егерей, что будем говорить?
- Ну, мы вчера уже на них натыкались, а сегодня вы «наткнулись» на них в церкви. Да не просто на егерей, а ещё и с Арчивелла… то есть, с этим Мармората, как он теперь себя называет. И ничего.
- Да вы, дорогой мой доктор, - насмешливо заметил Холмс и даже, сдвинув очки на кончик носа, иронически посмотрел на меня поверх, - превращаетесь на глазах в опасного авантюриста.
- Просто чувствую себя, как застоявшийся боевой конь при звуке полковой трубы, - признался я. – К тому же, если вести речь о вашей утраченной памяти, мне кажется, я знаю, где стоит копать. Ну, а если и встретим егерей – что ж: скажу, что обронил вчера ночью своё вдовье кольцо – память о покойной жене. Вот оно, у меня на пальце, с пальца я его сейчас сниму, а след от него подтвердит мои слова.
- Ну что ж, - подумав, согласился Холмс. – Только дайте кольцо сюда – мало ли, как сложится: вдруг вас ещё обыщут, не стоит давать против себя улику во лжи. Надену на палец – сойдёт за моё. Тем меньше шансов быть узнанным – Магон золота не носит…Что, вас это коробит, доктор? Кольцо и впрямь вам дорого? Не беспокойтесь, я стану его беречь, просто придумка хороша и не грешит против логики – жаль не воспользоваться.
- Мы верхом поедем? – спросил я.
- Ну что вы! Разве потерянное кольцо с коня разглядишь!
До места, где нам повстречался накануне егерский разъезд, пешком было далековато. К стыду своему, должен признаться, что если бы не больная нога Холмса, я бы безнадёжно отстал от него – он и с больной-то ногой загнал меня до одышки и выступившего пота. И это при том ещё, что саквояж с инструментами он у меня отобрал и нёс сам.
- Нужно было взять Вернера с собою, – наконец, прохрипел я – мне уже начало казаться, что мы не идём к месту, а плутаем, сбившись с пути.
- Ну, нет, - живо возразил Холмс. - Вернер пусть заговаривает зубы егерям и полицейским – в этом ему и равных нет. А мы уже почти на месте – ночью, я помню, запах крови и смерти сюда долетал, когда мы расстались с егерями и стали уезжать. Тут вы мне можете поверить – у меня хорошее чутьё. На месте, где лежал труп, конечно, ничего мы с вами не разглядим – там словно целый табун с фермы Клуни потоптался. А вот на подступах у нему можно попробовать что-то и увидеть.
- Да здесь кругом трава и слой перепревших листьев, - с сомнением заметил я.
- Перепревшие листья хранят следы, хотя и не так чётко, как голая земля, - сказал он, - а трава склонна пачкаться в крови, грязи и других немаловажных веществах, которые могут нам подсказать, что и как здесь происходило. Например, то, - он вдруг быстро присел на корточки, - что один из людей, находившихся здесь ночью, жевал табак. Вот след его плевка, и он появился здесь до высыхания росы, стало быть, это не наши дознаватели. О-о, а вот и ещё одно свидетельство присутствия человека. Уже другого, как я понимаю. Непрошенного свидетеля.