Говорят, эта история произошла тринадцать с половиной миллиардов лет назад. Кто это говорит, мне доподлинно неизвестно. Но именно тогда из всех возможных сценариев родился тот, который мы привыкли называть нашим.
Часть 1. Заземелье
Грузовик трясло по бездорожью. Где-то в глубине потрепанного фургона дребезжала переложенная вчерашними газетами посуда. Скрипел, скользя по исцарапанному металлическому полу кузова, недавно наново обитый коричневым плюшем диван. Вздрагивали, приободряющее похлопывая друг друга створками, картонные коробки доверху набитые всякой мелочью – нефритовыми подсвечниками, рамочками с выцветшими фотографиями, одноухими медвежатами, книгами с загнутыми уголками. Всей этой ненужной чепухой, которую мы храним в попытках убедить себя и мир вокруг в том, что у нас есть прошлое. В том, что мы существовали и раньше. Будто миру есть до этого какое-то дело. Нелепые семь десятков лет на фоне миллиардной истории Вселенной.
Дороги нынче из рук вон плохие. Теперь, видите ли, не модно иметь свой собственный автомобиль. Эти безусые двадцатилетние юнцы все больше норовят пересесть на лошадей. Задираются друг перед другом у кого скакун породистей. Технофобы. Нужно, говорят, возвращаться к природе, к естеству. И костюмчики у них сплошь из натуральных тканей, даже пуговицы костяные. Не ровен час в шкуры переоденутся. А ведь еще во времена наших отцов почти у каждого в семье была добротная машина. И дороги тогда аж сияли на солнце. Такие были гладкие. Ехать по ним было одно удовольствие. И что за времена пошли! Куда все катится?
Машину подбросило. Абель сидела, мертвенно бледная, вжавшись в кожаное сиденье. Она крепко сжала руку восьмилетней Эвы. Девочка проспала всю дорогу, и проснулась только когда их грузовик свернул с федеральной дороги и мелко задрожал по гравийной насыпи. Она с нетерпением, округлив большие карие глаза, выглядывала в приспущенное стекло окна, пытаясь рассмотреть в подкравшихся сумерках приближающиеся очертания большого дома. Матс присмотрел его еще полгода назад и, как только на прошлой неделе строители закончили здесь отделочные работы, они с женой, не откладывая в долгий ящик, решили сюда сразу же перебраться. Институт, в котором он проработал почти пятнадцать лет, закрыли, и Матс уже несколько месяцев перебивался случайными заработками. Ну кому сейчас, скажите на милость, нужен инженер-мехатроник, когда последний робот-пылесос остался где-то на западе страны у престарелой парочки чокнутых консерваторов, упрямо не желающих мириться с новыми порядками.
Наконец мотор затих. Дорога заняла почти весь день. Хорошо еще, что им удалось урвать этот раздолбанный грузовик, иначе пришлось бы несколько дней наслаждаться прогулкой в повозках. Абель рьяно следовала течениям современной философии, но все же по давней привычке, укоренившейся ещё с детства, порой тяготела к комфорту и удобству старого технического мира.
- Надеюсь, оборудование не пострадало, - Матс потянулся и удовлетворенно похрустел шейными позвонками, разминая затекшие от долгого сидения за рулем мышцы и потирая покрасневшие глаза.
Он вылез из кабины и, широко расставив ноги, стоял, вглядываясь в темно-фиолетовое, уже почти совсем ночное небо. Огромный глаз Бетельгейзе пристально смотрел на него из дали веков.
- Надеюсь, и мои вазы остались в целости, - раздраженно вставила Абель. – Это же ручная работа. Не то, что твои старые железяки.
Она совершенно не разделяла этой глупой, по ее мнению, одержимости мужа астрофизическими исследованиями. Его некогда востребованная специальность осталась где-то далеко в арьергарде, но Матс, будто слепец, упорно не желал признавать очевидного. И даже когда семья едва сводила концы с концами, он ночами торчал в гараже, ковыряясь в своем нелепом аппарате.
- Ты только представь, Аби, - частенько говаривал он. – Представь мир, ну совершенно такой же как наш, только будто бы отраженный в зеркале. Мир частиц с противоположными зарядами, в котором время течет вспять. Некое Заземелье. Там тебя бы звали Леба, и вместо ваз ручной работы ты бы скупала новейшие модели смартфонов.
На этом месте Матс всегда заливисто смеялся, а Абель недовольно фыркала. Смартфоны – это что-то из разряда «авотвнашивремена...», из разряда историй, которыми щедро угощали любые свободные уши бездельничающие бабульки на скамейках сквера. Их цивилизация активно шла по пути симплификации. Упрощения, другими словами. Человек, как существо биологическое, было создано в незапамятные времена высшим искусственным разумом. Это Абель твердо уяснила еще из курса школьной программы, хотя никогда особо не увлекалась ни физикой, ни другими точными науками.
- Мы прошли голографическую и роботоподобную стадии. И теперь, наконец, обрели, так сказать, плоть и кровь, – их старенький учитель в этом месте воздевал руки к небесам, словно демонстрируя плоды высшего творения его невидимому Создателю.
Уход от примитивной техногенной реальности происходил довольно медленно. Слишком консервативным и застойным, по мнению Абель, было их общество. К таким заядлым консерваторам относила она и своего мужа, которого хоть и любила всей душой, но до конца понять так и не смогла. Он вечно что-то нес об идее глобальной симметрии, нарушении термодинамического равновесия и аннигилировании вещества. Его проект по созданию портативного коллайдера свернули буквально накануне завершения, признав деятельность института угрожающей дальнейшему прогрессу человеческой цивилизации. Хотя, по существу, вся эта мнимая угроза заключалась лишь в том, что общественность просто не видела резона в дальнейшей бессмысленной трате баснословных сумм денег из государственного бюджета на исследования, давно потерявшие свою актуальность. Сегодня людей все больше волновала урожайность пшеницы, рост поголовья рогатого скота да стоимость коттеджей в заповедных лесных зонах. Во многих областях уже вовсю практиковали отказ не только от электроприборов, но и от электричества в целом. Кого там мог заинтересовать портал в иную Вселенную, где приевшийся всем технократический мир продолжает свое царствование?
Как только институт прикрыли, они с Матсом решили перебраться сюда. Отец Абель держал здесь небольшую лавчонку, торгующую местными продуктами с соседних ферм да кой-какими фабричными товарами. Новой техники тут уже давно никто не покупал, но и от старой избавляться не спешили. В глуши, в провинции люди жили еще прежней закваской. А ее, знамо дело, так просто не вытравишь. Вот и предложил тесть Матсу открыть при своей лавочке ремонтную мастерскую. Какая-никакая, а работенка. Старики, не желающие расставаться со своими роботами-помощниками, холодильниками, телевизорами и прочими атрибутами ушедшей эпохи, не оставят бывшего инженера без копейки. Хотя, понятное дело, старые платы да блоки питания и поиски прохода в мир антиматерии, который по мнению ряда научных светил прошлого, находился в белой дыре, расположенной в центре их галактики, вряд ли можно было сложить на одну чашу весов.
- Но это все ж лучше, чем сажать рассаду помидоров, - безрадостно подумал Матс и согласился.
И вот теперь он стоял у грузовика, смотря в бесконечное звездное пространство, которое ему уже никогда не суждено будет постичь.
Часы пробили полночь. Эва проснулась. На новом месте всегда так. Хотя вот мама с папой спали крепко. Устали, разгружая бесчисленный скарб. И зачем только людям столько вещей? Девочка спустилась на кухню, заставленную коробками и ящиками всех мастей и размеров. Она заглянула в один из них. Он был доверху наполнен спелыми краснобокими яблоками. Эве вспомнилось, как вчера сквозь сон она слышала дедушкин голос. Наверное, заехал проведать их и привез продуктов из своей лавки. Малышка взяла одно. Такое большое, что оно с трудом умещалось в ее детской ладошке. Она с любопытством огляделась и открыла еще один ящик. Эва долго рассматривала предмет, находящийся внутри, пытаясь сообразить, что же это могло быть, а потом легко нажала на небольшую выпуклую горошинку кнопки старта. Аппарат тихонько зажужжал. Но дальнейших чудес не последовало, и она, прямо как была босиком, вышла в сад, держа в руке дедушкино яблоко. А портативный коллайдер уткнулся лазерным лучом в соседский забор.
Часть 2.Земелье
-Иди скорее, сынок! Посмотри-ка сюда! Ты их видишь? Каково, а?
На свое восьмилетие Адам получил телескоп. Это была модель с экваториальной монтировкой. И с длиной объектива в 130 мм. С таким не то что Луну, но и всю Солнечную систему можно избороздить, не выходя из собственного двора. А тут такое событие! Медленно движущиеся по своим орбитам планеты в июле 20-го года начали выстраиваться в одну линию. Астрономы называли это явление Парадом планет. Адам прочитал о нем в толстенной энциклопедии, стоявшей на нижней полке старого лакированного книжного шкафа. Еще бабушкиного. И как раз 27 июля на его восьмой день рождения Парад достиг своего пика, демонстрируя максимальные показатели сближения. В этот день далекий космос ненадолго стал ближе.
- И, вообще, когда тебе восемь космос кажется ближе. Звезды больше. А деревья выше. Когда мне было восемь, я жила в небольшой деревушке. Она пряталась в долине посреди бескрайних, как это звездное небо, степей. Вечерами мы с мамой выходили на большой хозяйственный двор. Мама доила коров. А я с кружкой стояла подле, ожидая, когда она наполнит ее теплым, пахнущим травой и луговыми цветами, парным молоком. Напившись вдоволь, я ложилась ничком на старые ватные одеяла, расстеленные по дну стоявших без дела саней, и смотрела на звезды. А мама рассказывала. О Млечном пути, протянувшимся через весь небосвод, о звездах и планетах, на которых мы еще не бывали, но обязательно будем, о Большом Взрыве и о бесконечности Вселенной. Млечный путь кружкой разлитого молока подмигивал мне мириадами звезд. Мамин голос то затихал, то вновь звал меня в дальние путешествия по бескрайнему, как наши южные степи, космическому пространству.
В детстве вообще как-то легче верится в бесконечность. Если вы хотите узнать, что такое бесконечность, то спросите об этом детей. Ведь понять ее можно лишь пока тебе не стукнуло тринадцать. Так что, дорогие господа ученые, выходите-ка из своих кабинетов и идите во дворы на яркие островки детских площадок. Катитесь с горок, взлетайте в небеса на звенящих цепочках качелей, обрывайте с веток переспелый тутовник, от которого и руки, и рот, и язык становятся ну совершенно немыслимого черно-фиолетового цвета, обнимайте блохастых уличных котят, рисуйте мелками на асфальте, надувайте мыльные пузыри, смейтесь и плачьте. И снова смейтесь! И вот тогда, возможно, вы вспомните все, что когда-то знали. И вы вспомните, что такое бесконечность. И вечность.
В увеличительный глаз телескопа на них смотрела впадинами кратеров Луна, а слева от нее сиял гигант-Юпитер, за которым скромно расположился кольцами свернувшейся кошки Сатурн. Марс взошел чуть позже, после полуночи. Адам обычно в это время уже спал, но когда на твой день рождения выпадает полный Парад Планет, можно немного и сдвинуть свой график.
-Тебе налить молока?
Адам кивнул. Берта пошла на кухню. А он все так же заворожено смотрел на Красную планету в стекло увеличительного окуляра. Когда Адам выпрямился, рядом стояла босая девочка в пижаме, широко раскрытыми карими глазами разглядывающая черный новенький телескоп.
- У моего папы есть почти такой же.
Адам показал рукой на ухо. Точнее на свой слуховой аппарат.
- Я плохо слышу, - Он не всегда четко разбирал речь незнакомых людей, тем более в полутьме, когда губ говорящего совсем не было видно. Но детям в общем-то язык почти и не нужен. Они общаются на каком-то своем наречии. – Как ты здесь оказалась?
Эва показала на дыру в заборе.
- Я думал, там никто не живет.
- Мы приехали сегодня вечером.
- Хочешь посмотреть? – Адам снисходительно отодвинулся.
-Угощайся! – Эва протянула ему краснобокое яблоко.
Их вдруг ослепила яркая вспышка. В темноте июльской ночи Берта щелкнула выключателем. На дощатой веранде зажглась лампочка. Вокруг нее тут же по невидимым орбитам заплясали ночные мотыльки.
-Да будет свет! – послышался мамин голос из кухни. Адам откусил яблоко.
Частицы и античастицы встретились проаннигилировав, превратившись в столп электромагнитного излучения и образовав кванты физического поля несколько иной природы. Говорят, это было 13 с половиной миллиардов лет назад. Кто это говорит, мне доподлинно неизвестно. Но именно тогда из всех возможных сценариев родился тот, который мы привыкли называть нашим. Который дал нам право выбирать.
Адам продолжал жевать яблоко, а Эва во все глаза глядела в телескоп на Красную планету.