ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
4
Мучительно состояние тревоги. Беспокойство — выматывает, не дает возможности сосредоточиться, но стоит преодолеть себя и сесть за компьютер — сразу становится легче. Однако, думаешь: удастся ли зафиксировать время настоящего и яркие моменты прошедшего правдиво, в увлекательной форме, а это значит – выполнить свою антропологическую задачу, о которой в Нобелевской лекции говорил Иосиф Бродский?
Когда садишься писать, не стоит задавать вопросов: зачем, кому это нужно? Если найдется хотя бы один заинтересованный читатель, то не зря была произведена работа.
Наталья Сергеевна задумалась. О чем сейчас рассказать? Бывают минуты, когда прошлое, вернее какие-то фрагменты вспыхивают ярко и проживаются, как бы заново, со всеми подробностями, а бывает – прошлое не хочет вспоминаться, как сон при пробуждении: помнишь, снилось важное и что-то очень интересное, а не нащупать ниточку, за которую дернув, размотается кадр за кадром и всё сновидение.
Время – неумолимый страж пустого провождения и оно же возмездие за неумелое, не уважительное обращение с ним.
Одно время Наталья Сергеевна любила разгадывать сны, старалась их запоминать и, даже, записывала. Ей казалось, что таким образом можно подготовить себя к будущему, понять свое предназначение.
Ей снились сны предупреждающие и, когда предупреждение подтверждалось, становилось жутковато, а так как все равно происходило, в независимости от её желания: она не умела, не знала, каким образом можно предотвратить готовое произойти, то ничего кроме усиливающейся тревоги разгадывание снов не приносило.
Вот совсем недавно ей приснился странный сон, в котором участником был Иосиф Бродский. Они вдвоем готовили аудиторию для его выступления. Сначала поставили столы, за которыми предполагалось сидеть ему, а потом ставили в центре ещё несколько столов и Иосиф Александрович сказал, что за этими столами будут сидеть пять человек. Наталья Сергеевна очень хорошо запомнила этот сон. Утром она долго думала, не понимая к чему и даже мужу рассказала. Тот сказал сразу: «К хорошему». К хорошему, так к хорошему. Мыслить надо позитивно.
А примерно год назад, ей тоже снился И. Бродский. Он читал лекцию студентам, а она сидела справа от него и чуть сзади. Снились ей и А. Ахматова и М. Цветаева, и даже В. Путин. Потом она прочитала в интернете, что Путин снился многим женщинам перед президентскими выборами.
Трудно, трудно разобраться, хотя бы в себе, а что говорить о другом? Мы ждем любви, хотим, чтобы нас любили, но готовы ли сами? Особенно велико ожидание любви в ранней юности.
Наталья Сергеевна вздохнула, подошла к окну. Небо начинало заполняться темными облаками. Собиралась гроза и её, как всегда перед дождем, начало клонить ко сну. Несколько заторможенное состояние позволили ей уйти в себя. Прошлое начинало настойчиво проступать, и она все больше и больше погружалась в него…
Первый раз Наташа влюбилась, когда училась в пятом классе. Это произошло благодаря двоюродной сестре Люси, которая была старше на год. Ей нравился Валера и она по вечерам гуляла с ним. Тогда все её разговоры сводились к нему: Валера сказал, Валера красивее всех, Валера умнее всех.
У Валеры был младший брат Боренька. Люся и его расхваливала на все лады. Ей явно хотелось увлечь Наташу. Тогда они будут гулять вчетвером. Вернее, приходить на свидания вместе с Наташей, а потом разделяться по парам. В то время они жили в одном бабушкином двухэтажном доме, вытянувшимся в длину на два больших. Раньше весь дом принадлежал дедушке с бабушкой, а потом им оставили заднюю часть с черным ходом. С парадного просторного входа располагалось несколько квартир, занимаемые чужими людьми.
Сначала Наташа ни в какую не хотела знакомиться с Боренькой, но Люсенька уговаривала: «Чего тебе стоит? Походишь, посмотришь… Не понравится, не станешь с ним ходить», – спокойным, тихим голосом, с улыбкой и
добавляла: «Мне Боренька не меньше нравится, но я уже начала ходить с Валерой».
Подобные разговоры не прошли даром. Будучи легко внушаемой, Наташа вскоре согласилась. Она очень волновалась перед первой встречей. Накануне, гуляя, Люся, сказала Валере, что её сестра не против познакомиться с его младшим братом и Валера пообещал привести Бореньку.
И вот настал вечер встречи. Девочки, в половине шестого вышли на прогулку. В этот раз они шли по Новгородской к определенному месту: небольшому скверу на площади Свободы.
В центре сквера стоял памятник погибшим в Великой Отечественной Войне в виде Красной звезды. На постаменте были написаны имена погибших за Родину.
Наташа каждый раз читала этот список медленно обходя вокруг, если оказывалась в этом месте кого-то ожидая, или отдыхая на скамейке после посещения книжного магазина.
Высчитывая годы жизни, она удивлялась: многие из погибших были ненамного старше её и она, сокрушённо вздыхая, чувствовала в сердце болезненную тяжесть, ей становилось тоскливо.
Приблизившись к памятнику, девочки остановились и начали оглядываться.
В воздухе стояла тишина. Шел легкий снежок, искрящийся в полукружьях фонарей фантастической завесой, умиротворяющим беспрерывным, завораживающим потоком. Так луч прожектора выхватывает на сцене важную деталь, погружая остальное в непроницаемую темноту, в которой только предощущается очертания декораций, возбуждая пылкое зрительское воображение.
– Да не волнуйся ты так, – старалась успокоить сестру Люсенька.
– А разве заметно, что я волнуюсь?
– Заметно и очень… У тебя даже голос дрожит.
– Правда? Ой, зачем я только согласилась? Вдруг я ему не понравлюсь?
– Ну как ты можешь не понравиться?
– Не знаю. Мне очень страшно. О чем я с ним буду говорить?
– Да он сам будет говорить. А ты только слушай, поддакивай и улыбайся.
– Правда? Только и всего?
– А что ещё? Разговаривай с ним обо всем. Как со мной.
Снег усилился. Завеса становилась плотнее и плотнее. Девочки начали стряхивать с себя белые пушистые хлопья.
Мальчики опаздывали. «Ничего. Придут. Они учатся во вторую смену. Им ещё надо переодеться, поужинать», – успокаивала Люся. «Могли бы назначить попозже», – сокрушалась Наташа.
Люся и Наташа, от нечего делать, взявшись за руки, медленно обошли памятник. В этот раз Наташа не читала фамилии героев, припорошенные снегом. Обе останавливались и ожидающе смотрели по сторонам. Усилившийся снегопад позволял видеть не более, чем на три метра, скрывая за белесой пеленой редких прохожих.
Пришел один Валера.
«Боря задержался в школе. У них там какое-то мероприятие. Придет в следующий раз», – несколько смущенно проговорил он.
Наташе ничего не оставалось, как пойти одной домой. Она была разочарована, но это еще больше подогрело её зародившееся чувство.
Наталья Сергеевна сварила кофе, налила в чашечку и, размешивая ложкой сахар, думала о странностях времени:
«С одной стороны, прошло так много лет, а с другой, – стоит нахлынуть воспоминаниям, время приближается – до вчера.
Так же и со снами. Некоторые становятся второй реальностью, если не первой. Сны… Ночная работа мозга. Картины детства, родительский дом, друзья, любимые оживают во снах и не хочется, бывает, просыпаться.
Надо жить здесь и сейчас. Такие советы дают психологи. Мгновения настоящего настолько быстро исчезают, что тут же становятся утраченными. Наша жизнь – потеря мгновений, составляющих минуты, часы, годы… Живя здесь и сейчас, мы одновременно пребываем в разных измерениях.»
Зазвонил телефон. Муж коротко сообщил о задержке на работе. Наталья Сергеевна не огорчилась. Сейчас ей хотелось описать трогательное, возвышенное, светлое чувство первой любви. Она как-то написала стих об этом. Где же он?
И она начала быстро просматривать одну тетрадь за другой. На некоторых стихах она задерживалась, делала пометки, что-то исправляла. Где же то стихотворение? Тетрадей было около двадцати. Многое уже было опубликовано за свой счет. Вернее, за счет мужа.
Муж давал на эти публикации деньги. Книги продавались, но Наталья Сергеевна с этих публикаций ничего не имела. И все же продолжала работать и публиковаться в платных журналах.
Занятие творчеством было для неё отдушиной. Она и не заметила, как стала читаемым автором. На сайтах получала одобрительные рецензии, в интернет-магазинах мелькали её книги. Только денег не платили.
«Может, книги и не покупаются вовсе?», – думала она. Однако, желание писать становилось менее страстным. Каждому художнику нужен отклик и материальная стимуляция. Ей было неудобно просить денег у мужа для очередной публикации. Жили они на одну зарплату, оплачивая съёмную квартиру. Отложенных денег едва хватало на двухнедельный отпуск, готовясь к которому, выбирали самый дешевый вариант. О покупке квартиры и не мечтали. Слишком дорого.
Наконец-то! Вот оно. Наталья Сергеевна решила включить стих в свой рассказ. Поэтическое слово полнее передаёт настроение и чувства:
ЛЮБОВЬ
Взошла и затаилась,
Заря за тем холмом
И солнце — приютилось,
Войдя неспешно в дом.
Так славно… И подснежник
Несорванный стоит.
Апрель звенит — прилежник, —
С ручьями говорит…
Проталинки и лужицы,
Хруст льдинки под ногой.
Церквушка, две прислужницы
И ветер — на постой
Отправился… Завесою
Прикрылся быт мирской.
Светило солнце вешнее,
Вился из труб дымок.
Лицо твоё зардевшее
Не прятал ты, дружок.
И по дороге — рядышком,
Так близко, так светло…
Сверкало счастье лучиком
И нас к себе влекло.
Пространство, как гармошкою
Иль веером тугим,
Раскрылось беззаботною
Сторонкою глубин.
И в памяти застуженной
Воспрянуло. И вновь —
Открылся рай пробуженный
С названием — Любовь!
Безоблачное небо,
Не синь — голубизна,
Полна земного бреда —
Журчит, поёт весна.
Сосулек хруст. Капели.
И холод — по спине…
Коснувшись рук — немели.
Не снилось это мне.
И каждый шаг — как миг
Пронзительного счастья,
И воробья чи-рик —
Знак доброго участья.
И знала я тогда:
Вот лучшие мгновенья!
Люблю… И навсегда.
Ты был – другого мненья.
Ей так много хотелось рассказать о своей первой любви. Возможно ли уместить в форму рассказа?
До этого Наталья Сергеевна писала фантастику. Фантазия, вымысел уводили в мир неизведанный, загадочный, заманчивый, увлекательный…
Но ведь и её воспоминания выглядят нереальными. Невозможно удержать впечатления даже от прожитого дня, часа, минуты, а, тем более, передать их во всей полноте ускользающей реальности. Любая попытка облечь реальность в слова, тут же грозит перевести её в сферу искусства.
И вот, наконец, наступила долгожданная встреча. Тишина разливалась в пространстве. Тишина таинственная, заманчивая, словно застывшая в ожидании, успокоившаяся отсутствием дуновения ветерка, прислушивающаяся к малейшему шороху. Недавно выпавший снег, смягчил мороз. Город был небольшой. Всего около семнадцати тысяч жителей. Воздух – живительно чист. Приезжающая из Ленинграда знакомая говорила, что его, воздух, можно пить.
Когда они с Люсенькой пришли к условленному месту, мальчики уже были там. Люся представила Наташу. Борис пожал протянутую руку и сказал с легкой улыбкой: «Борис».
Наташа, стараясь подавить волнение, ответила: «Очень приятно. Наташа».
Оба были смущены и молчали.
– Вечер хороший, – выручил Валера, а Люся тут же подхватила:
– Замечательный. Совсем не холодно – и, глядя Наташе в глаза, добавила с ударением на слове разойдемся, как бы делая ей внушение, – мы сейчас разойдемся. Ты меня поняла?
– Зачем? Давайте гулять вместе, – торопливо произнесла Наташа.
– Хорошо. Давайте вместе, – согласилась Люсенька, покачав при этом головой и скосив глаза в сторону Валеры, давая понять, что она приложила достаточно усилий, чтобы остаться им поскорее вдвоем. Валера улыбнулся в ответ, а Боренька поддел носком ботинка снег. Снег оказался сухим и соскользнул с нового коричневого ботинка, не оставив следа.
Все четверо пошли по Новгородской улице. Вскоре им пришлось идти чуть ли не гуськом. Расчищена от снега была совсем небольшая часть тротуара. Мальчикам, уступая дорогу, приходилось ступать по сугробам. Они, извинялись, неловко вытряхивали забившийся в ботинки снег, топали ногами, били ботинок о ботинок. Стало понятно: прогулка таким образом не может продолжаться, и Люся увела Валеру на Советскую улицу, тянувшеюся параллельно Новгородской.
Наташа осталась с Боренькой. Они стояли, смотрели друг на друга и молчали. Когда пауза затянулась до неловкости, Боря спросил:
– Ты в какой школе учишься?
– В первой. В бывшей гимназии. Знаешь где?
– Угу. Мне было бы дальше ходить в первую.
– А ты?
– В третьей. На Мопра. Знаешь?
– Да. Знаю, – ответила Наташа.
– Мне не нравится. Приходится учиться во вторую смену.
– Так это хорошо. Утром рано вставать не надо. У нас занятия начинаются в восемь. Приходится подниматься в шесть утра, – подбодрила Бореньку Наташа.
– А у нас, если задержишься в школе, то поужинаешь и сразу спать тянет.
Чувство неловкости прошло.
Они шли по заснеженным улицам и болтали о всяких пустяках. Время пролетело незаметно. Пора было расходиться по домам.
Боренька проводил Наташу. Первый раз её проводил мальчик до дома. Это было так необычно и здорово, что Наташа долго не могла уснуть. Она пробовала читать «Шагреневую кожу», но даже это увлекательное чтиво не могло отвлечь её от мыслей о первом свидании.
Они начали встречаться каждый вечер. Приходили вдвоем с Люсенькой, встречались с мальчиками, те всегда умудрялись приходить раньше, а после приветствия, короткого разговора, состоящего из вежливых фраз о погоде, идущих фильмах, школьных вечерах, расходились по парам.
Оставаясь вдвоем, Наташа с Боренькой гуляли по заснеженным улицам, разговаривали, играли в снежки, а однажды от переизбытка чувств, упали в белоснежный, мягкий снег, раскинули руки и звездное небо неожиданно опрокинулось в них, доверчиво заглядывая в глаза. Наташе показалось, что они летят среди звезд, крепко ухватившись за руки и уже не понятно на земле ли они летят или сами по себе. Боря сказал:
– Смотри, а звезды-то разноцветные.
– Разве?
– Да. Мигают разными цветами. Те, что дальше одним цветом. Те, что поближе – другим.
– А где Полярная звезда. Ты не знаешь?
– А вот она. Видишь? Самая яркая.
– А это Большая Медведица, – Наташа хорошо знала расположение созвездий. Ей ни раз показывал их папа.
– Где?
– Вон видишь? Семь звездочек. Четыре – образуют ковш, а три слегка изогнутую ручку. А вот там – Малая Медведица. Смотри чуть правее и выше.
– Здорово! Мы в восьмом классе будем астрономию проходить.
Борис поднялся и протянул руку Наташе. Они стряхивали заботливо друг с друга прилипшие комья снега. У Наташи промокли варежки, и она начала замерзать, но ей никак не хотелось идти домой.
И все же они пошли по направлению к её дому. Редкие снежинки, кружась, тихо опускались. Наташа подставляла руку, и они медленно таяли, давая разглядеть свое ажурное совершенство. Подошли к дому, но Боренька не торопился уходить. Скрывшись от ветра между двумя сараями, они стояли близко друг к другу. Настолько близко, что Наташа ощущала теплое дыхание Бореньки на своей левой щеке.
Боренька начал отогревать своим дыханием её замерзшие пальцы, бережно заключив их в свои ладони и поднося к губам. Мокрые варежки Наташа положила в карманы голубого пальто, недавно купленного родителями. Оно ей очень шло. Раскрасневшаяся, с восторженно горящими глазами, она была необыкновенно хороша, в слабом освещении света, падающего из горящих окон двухэтажного дома.
Они перекидывались ничего не значащими фразами. Обоим не хотелось расставаться.
Между ними возникла связь на уровне не поддающемуся ни только описанию, но и осмыслению. Боренька приблизил свое лицо. Наташа замерла. Его губы слегка прикоснулись уголка её губ. Наташа закрыла глаза, полностью отдаваясь чувству неведомому ей доселе, сопровождающемуся гулкими ударами сердца и непонятными сладостно-тягостными ощущениями в теле. Легкий, чистый поцелуй, так целуют дети, на мгновение задержался на её губах. Звезды над головой куда-то полетели, и она начала падать от невыносимого блаженства в небесную бездну. Борис, почувствовав её состояние, обнял, слегка прижал к себе. А она продолжала падать. Нет. Лететь! Взлетать! Уноситься в космическое пространство!
Никогда, никогда, никогда больше она не испытала такого непередаваемого блаженства. Её полностью, до головокружения, до незнакомой, неописуемо сладостной вибрации в груди захлестнуло чувство восторга, и она полетела к звездам, к Небу возвышенной Любви, одновременно падая в мягкое теплое пространство, наполненное блаженством. Мгновение – остановись, продлись навечно, навсегда!
Наталья Сергеевна оторвалась от компьютера. Она, заново пережив то далекое чувство, счастливо улыбалась, боясь расплескать ощущение счастья, купаясь в нем, отдыхая душой и телом.
На этой земле невозможно удержать что бы то ни было. Невозможно… а может и не надо?
В памяти остаются наши чувства, какие-то мысли, время-пространство, в которое мы можем вернуться при воспоминании, с той точностью и яркостью, на которое способен наш мозг. Но никогда, вспоминая одно и то же событие, два человека не опишут его равно одинаково.
Наталья Сергеевна взглянула на часы. Скоро придет муж. Пора готовить ужин.
Да… После познания неповторимого небесного блаженства остаётся невосполнимая пустота и страстное желание повторения.
Но увы… Остаются земные будни, жизнь, наполненная каждодневными заботами, которую нужно пройти, прожить, выдержать, помня о щедрости подаренных мгновений – чуда первой любви, чуда первого поцелуя, невинного и чистого, как белоснежные красавицы снежинки и такого же короткого, как их таяние на теплой ладошке с начертанными судьбоносными линиями, перекликающимися с таинственными знаками звездного неба.