Нет, не думал Богдан, что после восемнадцати лет супружеской жизни брак его треснет по швам. Ну, то есть маленькие трещинки в отношениях с женой давно намечались, но трещинки эти в общем и целом были «в пределах нормы»: поссорились-помирились, всё как у всех. В этот же вечер привычная перепалка каким-то нелепым образом переросла в бесплатный концерт для соседей, концерт с битьём посуды, воплями, нецензурной бранью, а также с мощным, сотрясшим всю лестничную клетку, завершающим хлопком железной двери. От удара в подъезде осыпалась штукатурка. «Концерт» был окончен, однако оваций не последовало. Пока притихшие соседи, напряжённо вслушиваясь в тишину, решали, вызывать полицию или ещё обождать, Богдан вывалился на улицу.
В заснеженном дворе, окружённом многоэтажками, было холодно и пустынно. Богдан вдохнул полной грудью морозный воздух. Насморк, мучивший всю неделю, лишь вчера отпустил, и теперь Богдану дышалось свободно, легко, и обоняние работало у него на все сто. Он чувствовал запах снега. А ещё пахло ёлками. «Наверное, все нормальные люди уже за столами сидят, разминаются оливьешкой и мандаринами, – думал Богдан. – Движуха начнётся лишь после полуночи. Именно тогда народ вывалится из тёплых квартир, забахают фейерверки, отовсюду послышатся пьяные голоса: "Ура! С наступающим!" Ну в смысле уже с наступившим».
Мимо прошла дама с пакетом, набитым яркими упаковками, поверх которых торчал ананас. Проводив незнакомку взглядом, Богдан подумал: «Жаль, что любовницы как не было, так и нет. Всегда жил по принципу: от добра добра не ищут. А если бы вовремя поискал, укатил бы сейчас к любовнице на всю ночь, пил бы шампусик, ананасом закусывал, да и пропади оно всё».
Богдан знал уже, как будет встречать Новый год в этот раз. Ещё осенью, как только его сократили с прежней работы в Департаменте лесного хозяйства Кировской области с должности первого помощника десятого зама, он придумал себе временное занятие: принялся таксовать. Ближе к весне Богдан планировал вернуться к тому, с чего когда-то в молодости начинал. Он собирался вновь стать специалистом по лесопользованию, то есть, говоря простым языком, лесником. А пока...
Белоснежная «Лада Гранта», оклеенная чёрно-жёлтыми шашечками, ждала его у подъезда, скучала, поблёскивая боками под фонарём. В таксистской среде байки о «золотой ночи», случающейся всего раз в году, циркулировали всегда. С началом зимы байками этими извозчики делились часто: расценки в два раза выше, от выпивших пассажиров отбоя нет, а чаевые, как в сказке! Вот и Богдану выпал случай «озолотиться» – потаксовать в новогоднюю ночь.
Сидя в холодном ещё салоне, он настраивал на экране смартфона программу своего агрегатора. Мимо протопал сосед в зелёной куртке аляске. «Тоже ведь человек семейный, писатель к тому же, – думал Богдан. – Его-то куда понесло на ночь глядя?». Сосед скрылся за углом. Богдан ждал, когда двигатель малость прогреется, фантазируя: «А вдруг в эту "волшебную" ночь запархнёт в мой авто симпатичная одинокая "пташка", слегка подвыпившая и ждущая, как и я, "новогодних чудес", ну или просто большой и чистой любви?» Историй о случаях «большой любви» с пассажирками прямо в салоне машины от коллег-таксистов Богдан также успел наслушаться.
Врубив музыкальный сборник «Золото 90-х», он посмотрел на своё отражение в зеркале заднего вида. В маленьком зеркале при тусклом свете уличного фонаря сложно было увидеть детали: обычный сорокалетний мужик, усталый взгляд, нос с горбинкой. Разве что лихие гусарские усики могли бы Богдана выделить из толпы. Впрочем, лихости в этот час он совсем не испытывал.
Под зеркалом болталась видавшая виды одноразовая медицинская маска. Богдан к ней не прикасался уже с неделю, но выкидывать не спешил – вдруг проверка. Короновирусная пандемия, кажется, шла на спад, однако правила, требующие обслужить клиента в «наморднике» всё ещё продолжали действовать.
Из динамиков лилась песенка группы Ace of Base. Таксист перевёл взгляд чуть выше. К потолку «Лады» был прикреплён образок Николая Чудотворца, главного покровителя всех российских водил. Богдану временами казалось, что бородатый дед на иконке умеет выражать эмоции: радуется, чуть улыбаясь, или сердится, хмурясь слегка. Эти «видения» начались после того, как бывший сотрудник лесного ведомства принялся таксовать. Особенно недовольным выглядел Чудотворец однажды, когда начинающему таксисту случилось по-крупному обсчитать пьяного пассажира. Но всё это лирика. Богдан, конечно же, понимал, что эмоции седобородого старца с картинки – всего лишь игра его собственного воображения, и гримаски святой угодник «корчит» в зависимости от внутреннего состояния самого Богдана.
Таксист присмотрелся. В этот раз Николай Чудотворец на образке будто бы хмурился. Вздохнув тяжело, Богдан ткнул кнопочку на дисплее, обозначив «выход на линию». Тут же спиликал характерный сигнал – первая заявка. «Ого, – пронеслось в голове таксиста, – похоже, что и вправду скучать в эту ночь не придётся!»
Около автовокзала, украшенного транспарантом «С наступающим новым 2021 годом!», в салон машины набились студенты. Их было четверо – худые, прыщавые, долговязые. Студенты пахли пивом, чипсами и табаком. Всю дорогу до слободы Лосево, перебивая друг друга, вели они ожесточённые споры. Вначале спорили об очередном обострении российско-украинских отношений. Богдан, будучи украинцем, рождённым в России, но при этом за всю свою жизнь пределы России ни разу не покидавшим, пропускал этот спор мимо ушей, от политики был он весьма далёк. После заспорили парни о том, куда выгоднее вкладывать деньги. Тут таксист навострил уши, но мудрёные акцизы-фьючерсы-эмитенты быстро отбили охоту слушать. «Умная молодежь пошла, – думал Богдан. – Вот я хоть и в областном департаменте поработал, а в этих делах профан». Доехав до Лосево, студенты принялись скрести по карманам. С большим трудом собрали они требуемые 87 рублей. «Молодежь пошла умная, но бедная», – уточнил про себя таксист. В честь Нового года он решил шуткануть:
– Ребята, я в своё время очень удачно инвестировал все имеющиеся финансы! Куда бы вы думали? А в отечественный автопром, да-да. Теперь вот неплохие бабосы с инвестиции той подымаю.
Богдан потрёс мелочью на ладони. Усики его растопырились в предчувствии смеха. Но студенты лишь переглянулись недоумённо, юмор они не поняли. «Слишком, слишком уж умная молодёжь», – констатировал про себя таксист и укатил на другой вызов.
Следующим пассажиром стал африканец. В ночи лицо негра казалось особенно чёрным, а зубы особенно белыми. Негр жевал резинку с мощным банановым ароматом, что усиливало эффект. Богдану казалось, это дыхание джунглей, дыхание само;й знойной Африки, перелетев моря и страны, проникло прямо в его машину.
– Зновим э-э-э гоодом, – промычал негр.
– Тоже студент? – вместо приветствия бросил Богдан.
– Да-а. Между правительственный образувательновный программа.
– Знаем мы ваши... программы... образовательные, – пробубнил таксист. – Девок наших только... того... Головы девкам нашим морочите!
И они покатили полупустыми улицами к ДК Металлургов. Представитель жаркой Африки, для сугреву дышащий на ладони в его машине, казался Богдану чем-то сюрреалистичным. А думал таксист о жене, о том какой всё-таки стервой она оказалась. «Это надо же было устроить такой скандал! Ну, подумаешь, посидит разочек одна у телевизора в Новый год! Мне-то небось всю ночь колесить, деньгу; зарабатывать. А она?! Лишь бы скандалить. Э-эх! Хорошо, что хоть дочь в деревне у бабушки, не видела этот цирк. Да! И как она там, девочка наша? – спохватился Богдан. – Тёща, конечно, присматривает, но переходный возраст – штука опасная. Все эти деревенские ухари – народ слишком шустрый! Надо бы позвонить, с наступающим дочку поздравить».
Уроженец Чёрного континента покинул машину, промычав: «Зпасиибо э-э-э дозвидання». Негр оставил двадцать рублей чаевых сверху сотни. Повеселевший Богдан, выключив магнитолу, принялся тыкать пальцем в экран мобильника, но найти номер дочери не успел. Спиликал сигнал нового вызова. Ругнувшись, он всё же поехал, решил отзвониться позже.
Мерцал в полумраке экран смартфона. Печка работала монотонно, обдувая пальцы на руле приятным теплом. «Гранта» мчала по улице Свердлова. Таксистская дорожка нечасто заводила Богдана сюда, на северную окраину города. Вот перекрёсток с Подгорной. Там дом, где он рос, и двор, где прошли его детство и юность. Вот школа № 18, которую посещал он все десять классов. Учился в ней, дрался, влюблялся. Тут же вспомнилась его школьная любовь – красивая девочка по имени Настя. Сидели они за одной партой, он провожал её после уроков, носил ей портфель. Мальчишки дразнились: жених и невеста. Ребята взрослели, их детская дружба переросла во влюблённость. И всё было бы идеально, если б не Настина мама. Невзлюбила она дочкиного ухажёра. При встрече с Богданом губки свои мама Насти противненько так поджимала. И щёки её тряслись, и мешки под глазами. Бр-р-р! Богдана передёрнуло от неприятного воспоминания...
Следуя указаниям навигатора, он завернул во дворы. И – надо же! – остановился прямо у хрущёвки, где когда-то жила его школьная любовь. Богдан нажал кнопку «Прибыл» и, ожидая пассажира, снова ударился в воспоминания. Он думал о Насте, думы эти были приятны. «Эх, Настя, Настюха, Анастасия, где ты сейчас обитаешь? Сидишь у себя в стольном граде Париже, под всем известной железной башней, шампанское, небось, круассаном закусываешь, обо мне и не вспоминаешь».
Да, было дело, в своё время Настя даже из армии его дождалась, а потом по какой-то межправительственной образовательной программе укатила девчонка во Францию. Там и нашла жениха-лягушатника. Ну, а что теперь? Лет двадцать уж минуло с той поры.
Тут неожиданно повалил хлопьями снег. «Только этого не хватало!» Богдан включил дворники. За плотной пеленой в свете фар сложно было что-либо разглядеть. Слева мелькнула тень, тут же резко открылась задняя дверь, и Богдан почувствовал на шее противный холодок тающих снежинок. Позади него заскрипело кресло. Вглядываясь в экран смартфона, таксист принялся уточнять:
– Так-с, значится вам в ресторан «Мираж», по адресу: Октябрьский прос...
– Вот именно! Я уж подумала, вы в сугробе застряли. Да езжайте, езжайте уже!
Бархатный голос, перебивший таксиста, принадлежал женщине. Тонкий лавандовый аромат приятно пощекотал нос. Богдан вгляделся в зеркало заднего вида, но в сумраке различил лишь смутные очертания: красную шляпку, кудри из-под неё да голубоватую медицинскую маску.
«А эта красная шапочка, похоже, та ещё волчица», – подумал таксист и натянул свою медицинскую маску от греха подальше. Лишних скандалов он не хотел.
Машина тронулась, оставляя на дорожке следы, тут же заметаемые снегом.
– И где ж это вас так долго носило?! – продолжила упрекать женщина. – Битый час ждала. Так можно было и до следующего года в квартире торчать!
– Что значит битый час?! – окрысился на пассажирку Богдан, он как раз выруливал со двора. – Это я вас прождал у подъезда целых восемь минут! А для пассажира только пять минут ожидания без оплаты, значит, за три лишних минуты вам придётся ещё доплатить.
– Да сейчас! Доплатить ему... Как же! – в бархатный голос женщины вплелись странные, тягучие нотки. – Вы как подъехали, могли бы и позвонить. Телефон клиента должен высвечиваться у вас...
– Буду я ещё на звонки деньги тратить! Знаете, сколько таких вас за смену проходит? – Богдан осёкся, прибавил газу и чуть погодя спросил:
– Что с вашим голосом? Нос заложило? Или...
– А вот это не ваше дело! – ответила пассажирка. – Лучше думайте о дороге. Может быть, это мой французский акцент.
Почувствовав, как напрягся таксист, женщина добавила:
– Да! Я из Парижа вчера прилетела. И за те двадцать лет, что отсутствовала, таксисты в России нисколько не изменились!
Тут же раздался визг тормозов. Белоснежная «Лада Гранта» пошла юзом, вылетела на встречку. К счастью, дорога была пуста. Таксист справился с управлением, сбавил ход. Пассажирка ещё собиралась как следует возмутиться, но тут услышала взволнованный голос водителя:
– Настюха?!
Женщина опешила, что-то соображая, и выдавила нерешительно:
– Богданчик, ты? Ну и ну, вот так surprise...
Слово surprise произнесла она с французским прононсом, и в тот же миг салон «Лады» словно наполнился волшебством. Снежинки падали на лобовое стекло. Ехали они теперь медленно. Сквозь снежную пелену сверкали гирлянды, натянутые поперёк проспекта. И снова играло «Золото 90-х». И в полумраке салона эти двое – Настюха и Богданчик, будто по новогоднему волшебству, перенеслись в пору юности. Они, смеясь, вспоминали их радостные моменты, шутили над общими знакомыми, грустили о чём-то и снова смеялись. Он всматривался в дорогу, а видел Настюху, ту самую его девочку из 90-х. Она разглядывала его затылок, а видела лицо того паренька, Богданчика, с которым крутила любовь.
Подъехали к ресторану, и он зачем-то сказал ей о ссоре с женой.
– Богданчик, слушай, – отвечала Настюха своим бархатным голосом, – я ведь всего на недельку сюда прилетела. Без мужа. Мать навестить да со старыми подруженциями повидаться. У мамы давление скачет, она решила пораньше лечь. А мы в «Мираже» Новый год встречаем, подруги с мужьями придут, я одна... Так, может, составишь компанию?
– Где муж-то твой? – спросил озорно Богданчик. – Груш, что ли, объелся?
– У нас во Франции говорят по-другому, – она хихикнула. – Муж объелся лягуш!
Он рассмеялся. Ведь это же сказочный сон наяву! Новый год, чудеса, Настюха, запорхнувшая сюда из счастливой юности! С математической точки зрения вероятность таких совпадений ничтожно мала. Так разве это не волшебство? Сотрудники областных департаментов в сказки не верят, зато с таксистами (как и с лесниками) всякие «чудеса» случаются регулярно. Скинув с лица медицинскую маску, сбросив с плеч два десятка годков, Богданчик выпрыгнул из машины. Подскочив к задней дверце, отворил её, подал руку Настюхе...
Из машины выбралась женщина. В красной шляпке. Без маски. Он всё ещё держал её руку в своей, но... Перед ним стояла располневшая, повзрослевшая, подурневшая версия его школьной подруги. Ему тут же пришло на ум, что женщина, стоящая перед ним, больше походит даже не на его Настюху, а скорее на Настину маму, ту самую, что его недолюбливала. Те же поджатые губки, щёки трясутся, мешки под глазами. Вот вам и «сюрпризэ;». Бр-р-р! Богдана передёрнуло. Наверное, разведчик из него вышел бы никудышный, одного взгляда на лицо Богдана хватило бы, чтоб понять...
Как-то не к месту она спросила:
– Зачем же ты усики отрастил такие? – и добавила неуверенно. – Ты идёшь?
– Да, – ответил Богдан. – Да-а... Только вот... переставлю от входа машину...
– Тогда до скорого, – без энтузиазма сказала Анастасия.
Она ушла. Богдан плюхнулся за руль и, уставившись в зеркало, трогал лицо. «Усики как усики, чего она докопалась? – впервые в жизни он так внимательно пытался рассмотреть собственные морщинки, даже подсветку в салоне включил. – Ничего не поделаешь, время идёт. В конце концов и я не Ален Делон, и юность моя давно позади. Правильно сказано в том армейском стишке: "Живи и радуйся, мой друг, возврата в жизни нет, тебе не будет никогда опять семнадцать лет". Прошлое не воротится».
Телефонная мелодия прервала размышления Богдана. Это дочка звонила, чтобы поздравить его с наступающим Новым годом. Поговорив с дочерью, Богдан вновь глянул в зеркало. «Да-а, не вернуть былого, – ухмыльнувшись, он посмотрел на часы. – А скоро и этот високосный 2020-й уйдёт навсегда, но... От добра добра всё же не ищут. И, если потороплюсь, я успею ещё проводить уходящий год вместе с женой, и вместе мы встретим новый!»
Богдан завёл двигатель. Сигнал нового вызова спиликал неожиданно громко. Вызов таксист отклонил. Вырулив от «Миража», Богдан мчал домой. Он летел сквозь серебряную метель. Сверху улыбался ему Николай Чудотворец.
Рассказ опубликован в литературном журнале "Ротонда" зимой 2021 г.