История Ницше. История развития мысли Ницше есть история выпутывания его мысли из тисков идеологии, представленной молодым Ницше в виде противостояния и борьбы, спора, столкновения двух культур: креативной культуры Диониса и продуктивной культуры Аполлона. В зрелом возрасте ему становится доступно не идеологическая проповедь, а философское размышление о том, что он называл тем, что находится «по ту сторону добра и зла», что является не идеологическим фантомом, а идеей. По ту сторону добра и зла находится божественное, духовное, которое адаптируется для усвоения в качестве одной (положительной) альтернатив: добра против другой (отрицательной) альтернативы: зла. Такое предпочтение искажает адекватное восприятие божественной (духовной) инстанции. Духовное не делится на то и другое, - для него ни того, ни другого нет. Чистое добро есть уже определенный продукт имманентизации трансцендентного начала. Тварное не есть творец. Творцу присуще творение, но творению не присущ творец. Он ему трансцендентен. К тому же творец не есть только творец. Он больше, чем творец. Прежде всего, он дух.
Данность не-данности. Вера есть данность в чувстве того, что принципиально не может быть дано, но только задано, вменено как обязательство, необходимость, между тем, являясь только возможным.
Объект влечения и критики русского интеллигента. Русского интеллигента влечет народ, коллектив и пугает одиночество отчужденного индивида. Но его нервирует и опека государства, представляющего себя в качестве власти народа, представления своего (частного) интереса управителя в качестве общего интереса управляемых (народа). Тем большее сопротивление вызывает такое представительство у интеллигенции, чем оно сакрализуется, в пределе являясь папизмом. Тем не менее русский интеллигент не свободен в своем влечении от собственной подмены общим (народом) всеобщего (универсального, мирового или божественного). В этом своем аутолицемерии он сам иллюзорен и лжив. Это про него придумана классиком поговорка: «Меня обмануть не трудно, я сам обманываться рад».
Философское чтение. Философскую литературу следует читать не только по строчкам, но и между строк, потому что не все, что можно подумать, имеет смысл записать. Необходимо дать возможность читателю подумать самому. Иначе он будет намертво привязан к мысли автора.
Но есть еще трудность, связанная с философским чтением. Писатель может правильно подобрать слова под мысли, но если у читателя нет соответствующего опыта мысли, описанного словами автора текста, то он не поймет автора или превратно его истолкует.
Иная реальность в поэтическом и прозаическом изображении. Интересно представляется иная реальность поэтическому и прозаическому гению. Взять, для примера, Данте Алигьери. Поэту ближе мир мифа (сказания, описания), нежели мир быта (привычки, ритуала, действия). Он видит словами, тогда как обычный человек видит делами, руками, ногами и прочими частями тела, короче телом, которым орудует. Поэт, как и прозаик, орудует языком, связанным уже не с телом и через него с вещами, а с сознанием, полным представлениями, желаниями, страхами, чувствами, переживаниями и мыслями. Он выражает себя в слове. Он думает о том, что его ждет дальше во времени, которое ведет его на свое место. Так Данте проходит во времени своего сознания, внутри себя места возможного обитания. Он проживает время последовательно, сначала в аду как месте зла, приковавшего к себе попавшего в него и окаменевшего, оцепеневшего от его страшного, отвратительного вовне и ненавистного внутри вида. Время здесь застыло в лед (твердое и тяжкое тело) от постылого зла, оно умерло на самом дне Ада, в его девятом кругу. Для обитателей ада нет будущего. Оно стремительно исчезает, возвращая адского сидельца к прошлому прегрешению и лишая его тем самым не только надежды на спасение от греха, но и благодатной связи с настоящим.
Но если в аду время бежит вспять, то в чистилище оно изменяет свой бег на противоположный. В нем у кающегося грешника появляется надежда на спасение. В чистилище время не топчется на месте, как в аду, в котором обращение вспять стирает настоящее, но идет и ведет грешника к цели движения – к спасению. Оно стирает прошлое, образом которого было, точнее, стало прегрешение. Но без прошлого нет и будущего. В Чистилище есть настоящее к будущему без самого этого будущего. Вместе с очищением и само место очищения – Чистилище – для чистого от греха должно исчезнуть.
Что же ждет спасаемого в Чистилище грешника в будущем? Райская вечность, в которой нет уже будущего, как и прошлого, без настоящего. В вечности рая соприсутствует вся полнота времен.
В дантовом видении иного мира есть поэтическая цельность, находящая в Поэме полную развертку в слове.
Другое дело прозаическое описание иного мира в творении Даниила Андреева. В «Розе мира», мы находим словесное нагромождение (смешение или эклектику) видений автора, с трудом поддающуюся ясному выражению и осмысленному пониманию. Бьет по глазам и выводит из ума многословность автора, испытывающего гомерические муки построения как рождения, выдавливания из себя по капле уже не иного мира, а иных миров, пересекающих друг друга и многократно наложенных друг на друга. В результате они приходят в столкновение друг с другом. Мировые смыслы смешиваются и не дают привести друг друга в исчислении значений к одному знаменателю. Очень трудно отделить объективное содержание мистических видений автора от превратностей их изложения случайного и субъективного характера, вызванного неволей и отсутствием гения выразительности, которая соответствовала бы масштабу увиденного. Уже хорошо то, что картина иного мира разбудила Андреева от медиумического сна. Она живо, а не автоматически была передана автором. Но в такой словесной передаче она оказалась не свободна от субъективных приписок автора, пытавшегося выдуманными названиями разделить и привести сбивчивые описания в буквальный, а не логический порядок. Итог такого рода усилий говорит сам за себя: получился живой, но «сырой» текст. И все потому, что автор не дал отстояться опыту потустороннего видения в своем сознании и довел только до порога самосознания. Причина такой спешки понятна: автор торопился успеть записать видения под угрозой жизни в темнице.
Обострение жизни на пределе возможной смерти в нечеловеческих условиях вызвало в нем видение иной жизни. Со стороны такое восприятие жизни с иного угла зрения, с точки зрения вечности или иной, по ту сторону обычной, жизни, кажется безумным. Да такое восприятие, созерцание жизни безумно с точки зрения здравого смысла. Но где вы видели здравость там, где разум болен? Разум болен в клетке жизни, если эта клетка есть не только ограничение меры вдоха и выдоха, духа свободы, но и выворачивание цели и средства, ведущее к превратному обращению закона и свободы. Подмена закона, ведущего к свободе, свободой, ведущей к закону, приводит к заболеванию разума, ибо последний есть не просто связь одного с другим, но связь низшего с высшим. Высшее уже есть в низшем как стремление низшего к высшему, превосходящему его. Свобода есть в законе как закон свободы, а не свобода закона. Закон, попирающий свободу, приводит разум к болезни смысла. Больной, невнятный смысл проявляется в рассинхронизации настоящего, в умножении времен и их мировых проекций в сознании угнетенного человека. Как раз такое сознание – сознание Даниила Андреева – и пытается прояснить смысл видений в их автоматическом описании. Но невольно сбивается, ибо сами видения живые, состоящие из плоти и крови его самого. Для того, чтобы не сбиться в описании картин видений автор подбирает успокаивающий его сознание ритм буквальных наименований, какими бы надуманными они не были. Подобного увлечения избежал Данте как поэтический гений, к тому же избегнувший мучительного заточения в качестве беглеца, странника, беженца, эмигранта, personae non grata.
Амплуа актера. Следует различать соответствие актера роли в постановке согласно его натуральному типажу и предпочтение самого актера в выборе персонажа, его желание играть именно этого героя, а не другого. Актерам свойственно устраивать шоу, представлять на сцене не себя самого, а своего другого, воплощаться в любого другого и делать его своим.
Обращение с историей. Одно дело: заниматься сочинением исторических романов и совсем другое дело: в качестве учителя-специалиста учить учеников-пользователей не выдуманным историям и тем более изучать (исследовать, анализировать) в качестве научного работника исторические документы для вынесения приговора истории, извлечения урока (вывода) из истории. Мне по нутру сочинение исторических вымыслов, нежели обработка исторических данных. Я предпочитаю, желаю заниматься мифической историей, ее мифологизацией и мистификацией в качестве сочинителя, чем исторической документалистикой в качестве ученого.
Чиновничья затея. Оптимизация в форме инновации дает о себе знать в народном образовании. Курсы сокращаются и объединяются. В результате появляется уродливое детище упрощения народного образования. Появляется уже не образованный, знающий человек, а человек только грамотный, информированный относительно того, как быть умелым, грамотным пользователем техники, но никак не создателем мира культуры. Хватит культуры. Не хватает техники. Нужен не человек, а пользователь машины - сам как машина. Таким легче управлять при помощи машинных алгоритмов и кодов информации. Закодируешь народ и он уже машина-исполнитель желаний и капризов властных лиц.
«Все, что вы скажите, будет использовано против вас». Что означает это так называемое «правило Миранды»? То, что всякое честное слово, будет истолковано в дурную для вас сторону. Тогда стоит ли говорить правду? Может быть, лучше соврать?!
Глупость Адама. Бог создал Адама человеком. Но человеку стало скучно быть человечным, душевным существом. Он заскучал наедине с Богом. Поэтому Бог, который никогда не обижается, создал ему Еву из него же самого. Она же создала из него мужика, самца, животного, став сама его женой, женщиной. Но места нет мужчине и женщины в раю. Там есть место только человеку, но никак не животному. Так, сглупив, Адам утратил человечность, став просто самцом, мужиком. Кто виноват? Cherchez la femme.
Что такое философское размышление? Философское размышление – это вам не пересказ прочитанного, не изложение собственного или чужого мнения, не реконструкция своего или чужого познания по наличному знанию или факту, но конструкция, вернее, конструирование или, точнее, конституирование в мысли как выражении идеи ее сути, того, что она есть и опознания ее в понятии для понимания. Размышление предполагает предпосылку для собственного развертывания. Оно уже содержится в свернутом виде в качестве идеи. Значит, развернутая идея есть мысль в движении к идее уже не как причине, а как к цели, к идеалу. Мысль в живом виде есть идеализация познания. Свернутая мысль есть идея. В идеале содержится идея как понятие для понимания. Материей движения мысль становится представление, которое овеществляется в слове. Представление выражается словом, в котором содержится идея как смысл. Он опознается мыслью как понятие слова (термина).
Благоприятный аспект определения понятий дурака, полудурка, полоумного и умного человека. Дурак или кретин – это глупый человек. Такой человек умственно неполноценный. Есть умственно неполноценные от природы, то есть, естественно глупые люди. Это идиот, дебил и имбецил. Полный дурак – это идиот. Идиотия – предел глупости. Дебил находится в шаге от идиота. У него минимум ума, но максимум глупости. Ему еще далеко до совершенства в глупости. Намного дальше от полной глупости находится имбецил. У него ума больше, чем минимума. Но и глупости больше, чем половины. Это все степени натуральной дурости (глупости). Имбецил и дебил есть переменные естественной глупости. Их пределом является идиот или кретин.
Но есть глупость не от природы, а от лени. Глуп от лени наивный человек. Ему лень делать выводы, извлекать уроки из своих ошибок. И среди благоприобретенных дураков есть своя градация. Полную дурость среди таких дураков демонстрируют простофили (дурачины). В глупости им уступают только простаки. Простак то простак, но он мастак. Он умен как природа, -бессознательно.
Следующую категорию глупых людей составляют полудурки. Это уже не умственно неполноценные, а душевно больные. У них все через одно место, потому что они чувствуют этим местом, а не сердцем. В результате у них происходит разлад не между чувством и разумом, сердцем и головой, но между телом и душой. В итоге при болезни души страдает ум. Ум не в состоянии управлять телом. Ведь ум вразумляет душу, а не само тело. Среди полудурков есть своя градация. Пределом полудурости или сумасшествия является раздвоение личности человека. Слабым выражением сумасшествия выступает подавленность человека самим собой, невроз человека. Самокопание становится его навязчивой идеей. Он есть сумасшедший в себе. Другое дело: психопат. Этот не в себе, а во вне, одержимый навязчивой идеей выйти из себя. Двоящийся же человек, шизоид, точнее, шизофреник, есть одновременно в себе и вне себя как для себя.
Хитрые существа составляют другую уже положительную категорию полоумных. С противной стороны они могут быть охарактеризованы как люди с недостатком глупости. Но недостаток глупости есть прибавка ума. Хотя хитрецам или хитрым людям не хватает ума, они не могут смириться с этим. Поэтому и обращаются к хитрости, чтобы компенсировать свою умственную несостоятельность. Они не столько страдают глупостью, сколько страдают от глупости. Но пробуют преодолеть негативное качество не правдой, но кривдой. Они ищут легких путей в достижении своей цели, пренебрегаю трудным путем обретения истины. В результате полоумные попадают впросак, - обманывая других, они сами обманываются на свой счет. Полагаю себя умными, а на самом деле являются только полоумными.
Хитрые существа встречаются и среди, казалось бы, умных и даже очень умных, как их принято считать. Речь идет о философах. Но это не настоящие философы. Это софисты, то есть, философы наполовину. Они философы только в полемике, в споре. В метафизике они не состоятельны, ибо ограничиваются только философским мнением, а не философским знанием из ума. Есть еще рассудочные философы. Если софисты остроумны, то эти умеют рассуждать. Но для полного ума – разума – этого недостаточно. Рассуждать – не творить мысли из идей.
И, наконец, сами, собственной персоной, умные люди. Они извлекают знание из самого ума. Среди них водятся метафизики и диалектики. Метафизики или спиритуалисты есть созерцатели идей. Идеи их осеняют мыслями. Диалектики сильны не идеями, а понятиями, которыми они оплетают и сплетают предмет мысли для его понимания.
Простые, ясные и понятные истины. Мне надоело врать и лицемерить - говорить сложным языком науки о простых вещах. Бог – это Дух. Все прочее было сказано не Адаму, который был единственным, первым и последним собеседником Бога, свидетелем Его Откровения, но прочим, даже не могу сказать кому (пророкам ли?) и уже не Богом, - ведь Адам оставил Бога. Так кем же было сказано? Врагом рода человеческого.
Взять хотя бы слово апостола о том, что «Нет власти не от Бога». Как может говорить истину тот, кто не ведал что творил. Но вот вдруг взял и просветился и увидел истину? И это выдается за чудо?! Что за глупость. Это внушение и посвященным известно от кого оно. Бог не от мира сего и власть в миру не от Него, а от князя мира сего. Даже в книге иудеев и христиан ее автор (или авторы) проговаривается, что «мир во зле лежит». Этот мир, жизнь в нем, не благ, а зол. В нем царит господство злых существ. Бог есть Дух. Он не творец зла. Мир испортился после разделения людей. Символом такого разделения стала Ева. В ней, в жизни, происходит борьба на жизнь через смерть. Это не от Бога. Что означает то, что Бог создал для Адама Еву? То, что Адам, как и Люцифер, отступил от Бога, не выдержал беседы с Ним. Оно и понятно близости с Ним не стерпел даже высшее из всех существ, созданное Богом. Бог слишком совершенен. Он не может быть лучше себя. Страшно быть с ним рядом всем другим существам – существам несовершенным. Они не способны удержаться в совершенстве. По этой причине они и восстают на Бога. Восстал на Него и Адам. Его восстание сказалось в том, что стало ему скучно с Богом. Не было в Адаме любви к Богу. Смилостивился, сжалился Бог над убогим – даровал ему Еву, дал жизнь в земном раю, а не в Себе. Что же Адам и Ева сделали с собой и друг с другом? Они разрушили земной мир и рай стал, превратился в ад. Как это сделать подсказал, слабой стороне Адама – Еве, «просветил на этот счет» их враг – Люцифер.
Коллективное сознание. Есть коллективное бессознательное. Но есть и коллективное сознание. Оно то есть и его можно назвать социальным или общественным сознанием. Но есть ли оно помимо сознания социальных индивидов? Если есть, то уже не как социальное сознание, а как что? Как сознание Бога, мира ангелов (идей)? Можно утверждать сознание Бога как инвариант сознания социальных индивидов в качестве его вариаций для мира людей. Тогда сознание Бога есть предел осознанности, своейственной уже человеку. Причем эта осознанность немыслима без мышления. Иное дело сознание Бога, как, впрочем, и сознание ангела, явленного в сознании человеку в качестве идеи. Ни Бог, ни ангел не думают, ибо они уже знают истину. Ведь люди думать только ввиду незнания истины или собственного заблуждения, пытаясь очиститься от неведения, ошибочности представления и иллюзорности разумения.
Есть сознание помимо сознания человека, и оно совершеннее человеческого сознания. Это абсолютное сознание Бога, представленное в совершенстве сознанием ангелов. Коллективно ли сознание ангелов. Разумеется, Но в отличие от коллективности и относительности сознания людей оно совершенно. Люди сознают и думают сами, если пребывают на уровне самосознания. Они и сами заблуждаются на свой и чужой счет, опускаясь ниже на уровень сознания. Вот что они не только не думают сами, но и даже не сознают, находясь на уровне социального (или коллективного) бессознательного. То, что они самостоятельно сознают и думают при полном сознании или самосознании, означает не то, что за них думает общество в целом или в частности другие люди, а то, что они и есть это общественное сознание, представленное особым образом в их отдельно взятом, неповторимом виде. В общем, точнее, всеобще-социальном виде сознание социальных индивидов работает через превращенные формы (фильтры) представленности социальной среды. Оно в той же мере проясняется, в какой затемняется этими самими формами превращений представленности в общем виде той среды (жизни), в какой лично соучаствует. Другими словами общественная жизнь (или бытие) накладывает свой отпечаток на сознание своих представителей (репрезентанов) в качестве людей. У некоторых из них получается выразить эту жизнь на уровне не только общественного сознания, но и личного самосознания, в адекватной объективной реальности (всеобщего) особой форме. То, каким образом предстает эта реальность в их личностном плане – плане субъективного представления, переживания и понимания - является неповторимо личным образом, свойственным именно этой личности.
Философия и искусство. Философия опосредствованна умом, искусство непосредственно созерцательно благодаря чувствам. Поэтому философия возвышенна и глубокомысленна, а искусство прекрасно. Искусство умеет выражаться вплоть до объективной явленности (наличности) в произведении. Искусство позволяет создателю (сочинителю) возвращаться в первоначальное единство сознательного и бессознательного акта творческого начинания. Этот акт до конца непонятен автору не только в начале творческого замысла, но и в конце его исполнения и за(с)вершения.
Искусство и философия имеют цель в идеале. Только искусство находит его в прекрасном, а философия – в возвышенном. Причем это прекрасное искусство понимает в индивидуальном качестве, а философия понимает в качестве всеобщего. С этим связано то, что искусство занято изготовлением (материализацией, воплощением в материале) прекрасной предметности в виде индивидуализированного (душевного) типа (характера, лица), а философия занята схватыванием умной предметности в виде всеобщего понятия в самом сознании ввиду (в идее) мира сущего в целом.
Философский треугольник как камера для ума. Чего должен опасаться мыслитель? Грязных мыслей. В мысли следует быть больше мысли, нежели слова, числа и души. Философа сбивают с пути истины три соблазнителя, а порой и совратителя: душа (психика), слово (грамматика) и число (математика). Зачастую начинающий (наивный) или увлекающийся (фанатичный) философ принимает слова, душевную вибрацию (волнение) и числа за свои мысли. Он, если особенно черпал мысли из мутного источника латинских имитаторов оригинальной греческой мысли на Западе, наследниками которых являются современные европейские и американские подражатели мысли, или дальневосточных имитаторов оригинальной индийской мысли, сам разум понимает как вычислитель (измеритель), ведь не зря им используется латинское слово “mens” для обозначения ума, производя его от глагола “mensurere” («измерять»). От него же производна и «мера» как критерий ума. Но, к сведению, вычислителей (ученых) мера предполагает не только параметр количества, но и параметр качества, который оными сводится (редуцируется) к количеству.
Интуиция. Что это такое? Это непосредственное усмотрение нечто. Нечто – это истина? Да, если истина есть то, то дано. Но нет, если истина – это то, что задано. Истина-задание предполагает узнавание, которое невозможно без интерпретации. То, что узнается, следует извлечь. Из чего? Из того, что непосредственно дано. Дано чему? Чувствам. Если чувствам, то такая данность есть чувственная интуиция. Если дано уму, то это умная или интеллектуальная интуиция. Есть ли еще какая другая интуиция? Есть, это мистическая интуиция. Что такое мистическая интуиция? Это то, что находит на человека и человек находит себя в этом как в себе самом. Условием того, что но нашел, является то, что его нашло. И теперь мистик узнает себя в том, в чем он есть. Является ли это «что» кем-то? Конечно, является в том смысле, что мистик есть не часть кого-то, кто в нем является им, мистиком, но есть нечто, точнее, некто больше, которого никак нельзя ограничить и точно определить.
Феминистка. Кто такая феминистка? Это обиженная мужчиной женщина. В свою очередь феминизм есть не философия женщины (фемины), но ее идеология как уже корпорации женщин, репрезентатом (представителем, точнее, представительницей) которой она и является. Феминизм как идеология обиженной мужчиной женщины (феминистки) является органом (членом) дерепрессирования женщины и в пределе обратным репрессированием мужчины для осуществления мщения обиженной женщиной.
Система философии. У всякой новой философской системы предшествующие системы мысли исполняют роли второстепенных персонажей, служащих раскрытию характера главной идеи. Эта идея и становится центром систематизации мысли, трансформатором превращения мысли в понятие в качестве развернутой идеи. Тогда сама идея системы мысли есть свернутое в себя понятие, о смысле которого можно только догадываться в замысле, в самой идее.
Однако всякая идея ограничена сама собой. Поэтому система мысли может страдать тем, что является неполной, то есть, не все идеи предыдущих умных систем включены в нее в качестве составных элементов ее собрания. Затем система мысли может быть не доработана до конца, соблазняя автора своей ложной неисчерпаемостью. В результате философ может заблудиться в своей системе, представив ее в своем воображении пределом развития идейной систематичности. Таким образом он обманет не только самого себя, но и собеседников вкупе с читателями при изложении своей системы как законченного целого в мысли. И даже если он доведет свою мысль до логического конца, то она, став уже определенной мыслью идеей в понятии, будет грешить двусмысленностью хотя бы потому, что идея системы как произведения автора (мыслителя) станет собственным могильщиком в лице системной идеи как понятии, превратится, воплотится в саму систему. Это так же верно и в отношении самого творца системы как субъекта системы (логики), могущего свести самого себя к роли системного (логического) субъекта. Об этом всегда следует помнить, различать идею, мысль и понятие. Из идеи как своего корня растет мысль, чтобы дать, принести плод в виде понятия. Отдав себя для понимания, мысль умирает в понятии. От нее остается только терминологический смысл в системе понятий. А идея системы витает над ней как отлетевший от ее буквы дух мысли. В этом смысле дух остается свободным, развоплощенным. Воплощенным в систему является не сама мысль, а понятие, являющееся в качестве смысловой связки терминов системы. Дух является автору систему мысли в качестве идеи, из которой он извлекает мысли. Читателю изложенной в терминах системы (клетки) мысли является не сама идея, а ее понятие как подставка мысли автора.