Короче… мы были с позором изгнаны. Я и Альбина. Вообще-то я всё понимаю, дело молодое, горячее. А пьяных и сам терпеть не могу. Упрек был Альбине: предупреждать надо.
-А что? — заворковала любящая мать. — Арсен хороший.
-Денег много дает?
-Мало.
Вам много не бывает, — подумал я. Однако на улице было темно и противно. С другой стороны, потратить я всё не успел. Альбина это чувствовала. Любящим сердцем.
-А сейчас мы поедем в одно хорошее место, — сказала она вкрадчиво. — Только надо что-нибудь взять.
Господи, кого она учит! Да я без спиртного шага не сделаю по этой благословенной земле. Да ещё это «хорошее место» забрезжило в дымке.
Дальнейший пунктир мой выглядел так: чёрные чёрточки обратились глубокими провалами, а белые промежутки яркими сполохами. Провалы опускаем из-за угрюмой их неприглядности, но вот яркие сполохи... Что они мне дали? В смысле общечеловеческих ценностей...
Помню хозяина «хорошего места» в бороде и шевелюре. И его отпечаток на картонке, как бы «автопортрет». Художник, отметил я, не вкладывая в это открытие никаких эмоций. Надо сказать, что раздвоение моё как личности, начавшееся с пробуждением, достигло к этому часу кульминации. Я номер раз сидел себе тихо в своём непробиваемом панцире, заперев все двери на все замки и цепочки, и равнодушно поглядывал в смотровую щель своих глаз: что там творится на театре жизни?
А на театре жизни я номер два давал представление. Я № 2, в отличие от я № 1, вскрыл все замки, открыл все шлюзы и нёс во внешний мир свой мятежный дух, облечённый в слово. То есть, выражаясь точнее, ораторствовал, а ещё точнее, так соловьем буквально заливался.
Зрителей было четверо. Три тетки, включая Альбину, и вышеупомянутый Автопортрет художника. Работаю я всегда на грани фола. То есть мужская половина обычно мрачнеет и вянет, прикидывая, мочить этого придурка сразу или немного погодя. Зато женская аудитория, для которой я собственно и стараюсь, пребывает в полном отрыве.
Вы видели документальный фильм «The Beatles»? Там есть эпизод их концерта на стадионе в Американских Штатах. Помните, что творилось на трибунах? Сюр какой-то: вой, визг, стоны и содрогания, то есть полнейшая и всеобщая шизонутость. Потом ребята жаловались, что никто их и не слушал вовсе. Даже полиция.
Так вот, за те Беатлес отрабатывал я, а за стадион одна из трёх тёток. Это тётка особая. Зовут её Лена. С ней я был знаком вроде бы. Встречался однажды в аналогичном угаре в другом хорошем месте. Помню только, что работает она в Метрострое инженером. Нормальная с виду тётка, со стороны и не подумаешь, какой в ней зарыт динамит.
Что я нёс тогда, даже примерно не помню. Очевидно, полную ерунду. Но до сих пор я слышу всхлипы и стоны метростроевского инженера Елены. Она рыдала как 70 тысяч американок, и только повторяла сквозь душившие её спазмы: «Какой талантливый, какой талантливый...».
А талантливый, хлебанув водки, нёсся на всех парах к очередному провалу. Яркий сполох концертной деятельности неизбежно угасал. Я № 1 и я № 2 синхронно отвалились в никуда, то есть в глухой и чёрный мрак, без всяких сновидений.
Всё это повторялось с достаточной периодичностью несколько раз: провал, вспышка и вновь провал. И вновь вспышка. В очередное пробуждение зрителей поприбавилось. К Автопортрету приехали родственницы из Белоруссии. Две молоденькие штучки с чемоданами закуски. Я помню, на столе вдруг появилось изобилие: огурчики, сало и прочая маринованная классика.
Вот тут бы мне и исполнить программу на бис. Но интуиция, моя умная и нежная интуиция сказала: «Вали отсюда, мудила ты грешный... Ты же не бомж и не Достоевский с психоанализом на лице. У тебя есть чувство меры и вкус. Вали от этой классной закуски и провинциальных иностранок. Зачем тебе всё это нужно??».
И я засобирался. Я вообще-то мальчик послушный. (Когда в наставницах такая очаровательность и нежность, как моя интуиция.) И был моментально вознаграждён. Во-первых, хозяин подобрел бровями и бородой. Он даже сказал что-то вроде: «Заходи ещё». А во-вторых...
А во-вторых! (Это достойно быть зафиксировано в каких-нибудь супер анналах.) Ко мне подошла метростроевский инженер Елена (Прекрасная) и срывающимся от волнения голосом стала объяснять, что у неё очень много денег вообще и в частности тоже много. Она просто не знает, куда их деть. И предлагает мне 100 тысяч на дорогу. (Ну что я говорил — чудеса в решете!) К тому времени казна моя изрядно пообтрепалась и поредела, но брать у женщины деньги (?!). Гусары мы или кто? Но интуиция мне сказала просто: бери, гусар, ты их заработал.
На улице, где было темно и противно (опять! это что ж такое? её дежурное состояние?), Альбина мне выдаёт, между прочим: «Деньги надо поделить по справедливости». (Ох?) Давай, мол, полтинник и разбежались. Но тут сработал мой опыт общения со слабым полом. Поддатых подруг надо сдавать туда, откуда брал. По месту приписки.
Когда я первому же встречному водиле, бурлаку на «Вольве», сказал: «Сто. Но в два конца», он высадил предыдущего пассажира, не взяв с него ни рубля, и согласился на всё. Альбина чуть не рыдала: «А моё пиво!».
На пиво у меня и свои оставались. И мы зашуршали нах хаузе. Альбина счастливая в обнимку с пивом, я — с сознанием выполненного долга (не того, что притаился у письменного стола, а того, что водил меня как леший, по местам нехорошим, да все-таки вывел назад к очагу). Вот, собственно, и всё. Как говорится, встряхнулись...
Кошмарный сон, Страх господень и Чудеса в решете в одном флаконе я увозил с собой. Доводится, этим флаконом стало моё глупое сердце...
Отрывок из романа «Гарри-бес и его подопечные»