В далёкие восьмидесятые, окончив один из московских вузов и получив свободное распределение, Марина, девушка приятной наружности и весьма скромная, приехала в родной город. После недолгого гостевания в родительском доме ей предстояло отправиться в одну из республик Советского Союза, а именно Казахскую ССР, чтобы, как и подобает боевой подруге, разделить с мужем все тяготы и лишения военной службы.
Муж Марины, офицер по призванию, распределился в Казахстан годом ранее и к её приезду уже немного освоился. Он гордился своей профессией и отдавал ей всего себя без остатка.
Жена лейтенанта – сколько в этом романтики! И чем хуже условия для жизни, тем больше энтузиазма! Марина завидовала сама себе, конкретно не представляя, что её ждёт в ближайшем будущем.
Компанию Марине составила жена однокашника мужа Рая, уже успевшая поработать учительницей русского языка и литературы в казахском селе, куда они, собственно, и направлялись. Ребёнка Рая предпочла родить в цивилизованной России (так поступали многие жёны военнослужащих) и теперь возвращалась в Казахстан с четырёхмесячным малышом Сашей.
Путь предстоял неблизкий: поездом до Москвы, самолётом Ил-86 до Алма-Аты, оттуда на Як-40 до села, где их будет ждать муж Раи, и ещё часа полтора на уазике до пограничного отряда.
Билеты удалось достать только до Алма-Аты, несмотря на то, что заказывали они их за сорок с лишним суток. Зная про это, в тогдашней столице Казахской ССР путешественниц встретил муж Марины, и они стали пытаться улететь дальше.
Стояла жуткая жара. Солнце палило нещадно. Температура не опускалась ниже плюс сорока. После московского комфорта для Марины это – настоящая пытка. Ручейки пота щекотали лицо и тело, кислорода не хватало, но её изнеженный организм, измотанный вконец, страдал молча, и чем только возможно пытался помочь Рае. Грудного молока не хватало, и чтобы накормить Сашу, приходилось периодически просить сварить кашку в ресторане в аэропорту. Ползунки менялись очень часто (тогда о памперсах даже не мечтали), а выстирать и высушить их было проблематично.
– Немірі елу Алматы – Уржар рейсiне отыргызу басталды, – резал слух голос диктора, объявляющий о начале посадки (пер.: объявляется посадка на рейс № 50 Алма-Ата – Урджар).
Сельские мужчины-казахи толпились у окошка билетной кассы, куда не удалось подступиться ни девушкам, ни мужу Марины.
– Маган билет рейске немірі елу, – тараторили они по-своему, сжимая деньги смуглыми кистями рук (пер.: мне билет на рейс №50).
– Ракмет (пер.: спасибо).
В этот день купить билеты не удалось. Поскольку рейсы в районные центры производились один раз в сутки, оставалось надеяться на завтрашнюю бронь, которую обычно выбрасывали в продажу за час до вылета.
Устроив Раю с Сашей в комнату матери и ребёнка, Марина в сопровождении мужа осматривала окрестности, отметив про себя, что столичные казахи выглядят вполне интеллигентно, их одежда национальных признаков не имеет и отличается импортным производством, в большинстве своём, китайским, по слухам, качества отличного.
С наступлением вечера дышать стало легче, а ночью повеяло прохладой. Прогуливаясь вдоль здания аэропорта, в окне комнаты матери и ребёнка Марина увидела Раю, которая вышагивала взад-вперёд, убаюкивая Сашу. Оставшееся до утра время пришлось коротать в зале ожидания.
Спозаранку дежурство у кассы возобновилось, Марина и муж примкнули к очереди. Саша мирно спал, и Рая, оставив его под присмотром сотрудницы комнаты, присоединилась к ним.
Со вчерашнего дня желающих улететь убавилось ненамного. Казахи вновь заслонили окошко своими спинами, одетыми либо в халаты из однотонной ткани, прижатые к талии матерчатыми поясами, либо в накинутые на сорочки советского производства брезентовые куртки, под которыми тоже имелись пояса.
– Сізде немірі елу рейске билет бар ма? – спрашивали собратья на непонятном для Марины языке, и, договорившись с кассиршей, улыбаясь широкими скулами, спешили на регистрацию (пер.: у вас есть билеты на рейс №50?).
Несмотря на красноту лозунгов о нерушимой дружбе народов многонациональных республик Советского Союза, Марина вдруг почувствовала беспомощность и беззащитность в этой чужой для неё стороне. Стало понятно, что и сегодня билеты достать не удастся. Захотелось расплакаться, но Рая вдруг озвучила пришедшую в голову мысль о взятке.
Две комсомолки, можно сказать, с пелёнок воспитанные на советских идеалах, которым присущи (по крайней мере, до этого момента) моральные качества будущего коммуниста, такие как честность, правдивость и неподкупность, решились на недостойный поступок. Муж Марины, недавно принятый в члены партии, ни догадаться до такого, ни поддержать их не мог.
До отлёта оставалось совсем мало времени, и требовалось действовать быстрее.
– Саша вот-вот проснётся и запросит есть. Мужу предписано прибыть в часть ещё вчера. И, наконец, мы просто устали, и оставаться ещё на сутки нет сил, – оправдывалась Марина сама перед собой. – Но как дать взятку? Кому и сколько?
Рая сообразила мгновенно, они начали прохаживаться по зданию аэропорта в поисках русского лица и в окне с надписью «Старший кассир», где билеты не продавали, увидели статную женщину средних лет. Возможно, приписав ей национальность «русская», они погорячились, но в её внешности присутствовало что-то очень близкое и родное.
Придя к выводу, что десять рублей – сумма достаточная, Марина положила купюру в свой паспорт, они с Раей подошли к окошку и просунули в него две страдальческие физиономии.
– Пожалуйста, нам очень нужно три билета на этот рейс. С нами маленький ребёнок, – умоляюще произнесла Марина, протягивая паспорта, удостоверение личности мужа и свидетельство о рождении Саши. Из её паспорта заметно торчал красненький край десятки.
Старший кассир пристально посмотрела Марине в глаза, взяла документы и по громкой связи у кого-то спросила:
– Возьмёшь троих с маленьким ребёнком?
– Возьму, – ответил мужской голос.
Без слов спасительница оформила билеты. Заплатив нужную сумму, девушки её поблагодарили и отошли в сторону. Рая побежала за Сашей в комнату матери и ребёнка.
Перебрав билеты, Марина открыла свой паспорт. На неё смотрела та самая десятка. Щёки враз налились пунцовой краской, и от стыда Марина готова была провалиться сквозь землю.